Усмехаясь, я склоняюсь к её уху, и рукой упираюсь на стену около светлой головы.
– Девочки уже увидели всё, что необходимо, и я желаю только одного: чтобы ты отдала одежду, а я вернулся к ним, показав не только внешность, но опыт.
– Я не знаю, о чём ты, – фыркает она, положив ладони на мои плечи и оттолкнув в сторону.
В эту же секунду пакет в её руках начинает играть мелодией, которую я поставил на отца. Из-за этого, моя улыбка становится только шире. Наверно, каждый во вселенной понимает, что мои джинсы сейчас покоятся в этом пакете.
– Поторопись, у меня дела.
– Я не знаю, о чём ты, – продолжает она.
– На кого поставила эту мелодию?
Девушка морщится, а я силой забираю пакет из её рук и достаю мобильник из кармана своих джинс, улыбаюсь тройке рядом с ней. Одна уже есть в моём списке, но, вероятно, ей всё понравилось, ведь она снова улыбается мне. Тройка переглядывается между мной и кем-то ещё, но моё внимание занято. Маленькая чертовка решила перейти мне дорогу, но я не слабак, и со мной эти девчачьи штучки не прокатят. Разводилу не разведёшь.
Поиграв бровями, я прижимаю телефон к уху, чтобы ответить, но голос отца раздаётся не по ту сторону линии, а прямо по коридору. И тот восторженный шёпот, который слышался пару секунд назад от её подруг, оказывается, был из-за отца, которого сочли за будущего преподавателя.
– И какого хрена? – выгнув бровь, усмехается он.
– Решил проветриться, – ответно ухмыляюсь я, понимая, что сейчас на наших лицах одно и то же выражение лица. Перевожу взгляд на занозу в заднице и вскидываю бровь. – На твоём месте, я бы больше так не делал, иначе придётся отрабатывать.
Пухлые губы отлипают друг от друга, когда она открывает рот и желает что-то ответить, но получается лишь тёплый воздух, опаляющий моё лицо. Задерживаю на тройке её подруг многообещающий взгляд и вышагиваю к отцу. Старику уже за сорок, а девочки пялятся на него так, словно эти цифры уменьшаются ровно на двадцать. Мама могла сейчас подпортить прическу каждой, хотя, сомневаюсь, она почему-то не замечает женские взгляды на него. Но я замечаю, и мне не нравится. Плевать, принадлежит внимание отцу или мне, когда на кону стоит моя семья – я, не задумываясь, оторву голову любому. Насмехаться над их обменом слюнями могу только я. И оторвать голову за вмешательство в их отношения – тоже могу именно я.
– Извини, ладонь пожать не могу, слегка занят.
– Я вижу, – смеётся он, – мне стрёмно, потому что моего сына только что сделала девчонка. Нужно провериться, вдруг тебя подменили при рождении. Хотя это странно, я был с Лизи всё время.
– Сейчас натяну трусы, ты расскажешь, какого это, после чего вместе посмеёмся и пожмём друг другу руки.
– Только для начала помой, не хочу трогать область ниже твоего пояса.
– Прикалываешься? Это твоё добро.
– Чтоб ты знал: у меня больше, – заливает он, на что я закатываю глаза и пихаю его плечом.
Слышу перешептывания за спиной и, оставив последний взгляд на Трикси, которая наконец-то рассекретила себя, направляюсь обратно в раздевалку. На этот раз у неё не получилось кинуть меня. Моя мстительница больше не наделена конспирацией, а это означает только одно: будущие проделки против меня, будут висеть клеймом на её лбу. Интуиция не обманула, за что мысленно салютую ей пять.
– Вы уже выбрали место? – спрашиваю я, как только одетый покидаю раздевалку. – И позовите всю команду, он уссытся от радости.
– Уже позвали, – кивает отец.
– Зря. Эти засранцы не удержатся потрепаться. Вас уже сдали.
– Я умею убеждать, – улыбается отец. – Никто не расскажет ему.
– Иначе что?
– Иначе станет изгоем в команде, потому что лишит всех охренительной тусовки.
– Какие высокие стандарты, – смеюсь я, шагая нога в ногу с отцом.
Взглядом упираюсь в Эмили, которая стоя с какой-то подобной себе принцессой, наблюдает за мной, сощурив глаза. И как только её собеседница поворачивается, ко мне лицом – усмехаюсь. Её школьная подруга завоевала титул одной из. Да, я запомнил её внешность, но не её имя. Делаю круг из собственной ладони, по которому хлопаю второй, показ тем, что мы в расчёте. Губы Эмили вытягиваются в букве «О», но она быстро смахивает это ошарашенное выражение лица, и с мрачным видом поворачивается к подруге. Им явно есть о чём поговорить, потому что вторая сама повисла на мне, как только увидела в университете ещё на первом курсе. Я дал ей желаемое, получая своё: месть. Она сделала больно мне, я ответил тем же. Один-один.
Глава 10
Трикси
Моя соседка снова отсутствует, но я уже привыкла к её образу жизни, где утром она еле стоит на ногах с помятым лицом, а вечером при параде покидает комнату. Честно говоря, мне даже нравится, как будто я живу одна. Запах перегара легко выветривается за пять минут, да и сейчас я просто не успеваю его почувствовать, благодаря работе. Я даже вычислила дни, когда Мэйсон отсутствует в библиотеке, чтобы заниматься там. И когда я туда хожу? Правильно, когда он там есть. В принципе, и когда его нет тоже. Я провожу там по несколько часов до рабочего дня, убивая часы докладами. Пока мне прекрасно удаётся совмещать учёбу и работу, хотя мама не совсем верит мне на слово, она верит баллам, а они высоки, что доказывает мою честность.
Сегодняшний день – исключение. Деби в комнате и на удивление трезвая. На лице девушки нет ни единого слоя макияжа. Белокурые локоны собраны в небрежный пучок на макушке, а мешковатая одежда скрывает фигуру или её отсутствие. Иногда я серьёзно задумываюсь накормить её силой, но вспоминаю, что мы практически не видимся и не общаемся. Сомневаюсь, что она и имя то моё помнит, не говоря о внешности. Зрачки голубых глаз похожи на бездну, среди этой тьмы, едва заметна радужка. Смотря в одну точку, Деби обнимает колени и опирается спиной на стену. Не самая лучшая картина, которую я когда-либо видела. Либо она под чем-то, либо что-то произошло.
– Привет, – говорю я, сообщая о своём появлении.
Девушка даже не моргнула, как будто оглохла на оба уха. Она продолжает сидеть на кровати, лишь вздымающаяся грудь говорит о том, что она вообще жива. Кладу рюкзак на кровать и, сделав шаг к кровати соседки, касаюсь плеча. Тут же её глаза устремляются в мои, и я вздрагиваю из-за пустоты в них. Это словно фильм ужасов. Ком из битого стекла зарождается в горле, когда обвожу взглядом её белое как мел лицо.
– Ты в порядке?
– Ты кто? – хрипит она.
Хмурюсь, но не подаю страха, который парализует каждую клеточку тела.
– Трикси, – отзываюсь я.
Губы девушки приоткрываются, награждая меня тёплым дыханием. Ещё несколько секунд она молча смотрит на меня, как будто пытается вспомнить, а после отворачивается и вновь устремляет взгляд в стену. Отлично, просто отлично. Это намёк на то, что я должна отступить и не совать нос в чужую жизнь. Но в полемику вступает совесть. Ещё непонятно, сколько я должна жить с ней в одной комнате. Это вовсе не тот страх, что со мной что-то сделают, я умею постоять за себя, а тот, где ты видишь, как ломается чужая жизнь и не спешишь помочь сломленному. Как будто инвалид упал или пытается въехать куда-либо, а ты стоишь и просто смотришь.
– Я могу тебе чем-то помочь? – спрашиваю я, вновь делая попытку.
– Никто не может мне помочь! – девушка вскрикивает и подскакивает на ноги, смотря на меня глазами, в которых застыл страх, паника и ужас. И вот это уже хороший посыл для отступления.
– Хорошо, – соглашаюсь я.
Вытаскиваю пару книг и ноутбук, убирая их в тумбочку, оставляя лишь документы и кошелёк. Через пару часов смена на работе и, честно сказать, я готова прийти значительно раньше, предпочитая оставить встречи с соседкой такими же редкими, что были до сегодняшнего дня.
Именно так я поступаю, подхватив рюкзак и облачившись в огромное худи, на пару размеров больше меня. Пасмурная погода и холодный ветер пробирают до звона костей. Всё идёт к шторму и дождю, которые я ненавижу. Либо сегодня будет огромный наплыв клиентов, либо их полное отсутствие. Я предпочитаю второе, рабочее настроение на нуле. Как только ладонь касается дверной ручки, на запястье образуется рука Деби.
– Ты можешь одолжить мне полтинник? – сиплым голосом, спрашивает она и смотрит так, словно я действительно спасу её жизнь. Хотя, в этом я очень сомневаюсь. Скорей, именно мой полтинник может погубить её. Я не идиотка. Теперь уверенность в наркотической зависимости белым по чёрным пишется на лбу девушки.
– Прости, у меня нет.
– Я видела, что у тебя есть!
– Это мои последние деньги, – лгу я, но это только ради неё. Я не хочу стать той, кто угробит чью-то жизнь. Передозировка и клеймо, которое я поставлю на себе. Жить, зная, что могла отказать – хуже, чем враньё.
– Мне нужно отдать долг, – вторит она, но я отчетливо вижу и чувствую ложь.
– Прости, Деби, это ради тебя.
С этими словами вырываю руку и открываю дверь, покидая комнату. Это не только ради неё, но и ради себя. Чувство самосохранения и самозащиты срабатывает автоматически. В первую очередь человек всегда обезопасит себя, а не постороннего. И я именно такой человек.
Враньё, – шепчет разум, – ты уже солгала ради одного человека.
Камень на шее вырастает и становится тяжелее. Это действительно так. Несколько дней назад я зашла в библиотеку после тренировки, и когда женщина спросила, не видела ли я её помощника, я ответила, что он читает где-то между стеллажами. Защищая его – я в ответ получаю нападение, именно это сподвигло вернуться назад и забрать его вещи, чтобы отомстить хоть как-то. Мэйсон испортил утро и получил по заслугам. Я и подумать не могла, что проклятый звонок выдаст меня. Заглянуть в библиотеку на обратном пути во второй раз, оказывается, было хорошим решением. Так бы он никогда не узнал, кто это сделал. Не хочу винить Эмили, но именно она потянула меня за собой, чтобы я помогла выбрать помаду, а потом оставила среди каких-то девчонок. Разве я похожа на ту, кто в этом профессионально разбирается? Конечно, я умею наносить макияж и быть женственной, но по внешнему виду я вовсе не похожу на визажиста.
Мимолётное знакомство, которое связало нас в кабинете ректора, когда мы получали рекомендации после успешного перевода, вероятно, подтолкнуло её к тому, что мы вдруг должны стать лучшими подругами или братьями по несчастью из-за незнакомых людей. Я вовсе не против общения, и порой она даже нравится мне больше, особенно если не рассказывает о всякой дребедени, которая не способна заинтересовать дольше пяти минут. Я даже выслушала рассказы о бывшем парне, который предал её самым отвратительным способом: переспав с её лучшей подругой. Чужая личная жизнь никогда не волновала меня, и тем более сплетни. Я не тот человек, кто слушает и соглашается. Мне просто безразлично, я никого не осуждаю за их поступки. Для всего есть свои мотивы. Эмили словно не замечала отсутствия интереса с моей стороны. К счастью, поведав об этом, она замолчала. Хотя, каюсь, я не послушала даже половину. Мой последний кивок головой был на словах:
– Я докажу, что была лучшей за всю его жизнь. Он захочет вернуться.
После, она болтала ещё, но меня вряд ли назовёшь хорошей и внимательной подругой, которая будет слушать это.
Не спеша, дохожу до кафе и удивляюсь, каким образом, время имеет суперспособность не торопиться, когда не торопишься ты. Стоит только прибавить шагу, как секундная стрелка ускорится. Магия, которую невозможно понять.
– Господи, как я рада тебя видеть! – ураган с прекрасным именем Кортни, сносит и уносит меня в подсобку.
– Это приятно, – смеюсь я.
– Мне нужна твоя помощь.
Забавно, совсем недавно её предлагала я, но другому человеку.
– Я не пойду к девятому столу, – предупреждаю я.
– Это не требуется, – улыбается она.
– Тогда что?
– Переодевайся и помоги мне с другим столиком.
– У меня ещё полтора часа в запасе.
– Ты же моя подруга, а там парень, который мне нравится!
– Я должна быть вашим посыльным?
– Нет, просто помоги мне их обслужить. Я волнуюсь, – говоря это, она заливается румянцем, из-за чего огненные волосы кажутся ещё ярче. Кортни и волнение? Довольно смешная ситуация. Я ещё не видела её такой с начала нашего знакомства.
– Хорошо, – соглашаюсь я, из-за чего девушка, визжа, бросается мне на шею.
– Ты моя спасительница! – какой разной может быть помощь. Спасти две человеческие жизни, но с таким разным концом.
Ровно минуту, Кортни буквально сходит с ума, ёрзая и дёргая ногой, отбивая ритмы пяткой. Это так смешно и грустно одновременно, ведь я никогда не испытывала подобных чувств. Мне просто не удавалось встретить такого человека, который мог перевернуть внутренний мир лишь одним взглядом на него. В свои двадцать два я остаюсь святыней, так и не узнав этого чувства.
– Ты как? – хмурясь, спрашивает она.
– Всё отлично, – киваю я.
– Ты побледнела, ты уверена, что всё хорошо?
– Да, – ещё раз киваю, на этот раз энергичней. Не могу сказать, что всё действительно так, но кого должны волновать чувства другого?
Подпрыгивая, Кортни старается обуздать своё воодушевление и изменить слишком радостное лицо, на котором написана влюблённость. Это так забавно выглядит, что я размышляю, буду ли выглядеть также или буду скрывать всё внутри. Кажется, каждый видит это чувство по-своему. Если для меня оно описывает что-то светлое, лёгкое и счастливой, то для кого-то другого может быть синонимом боли. Я не хочу изменить мнение на второе, хотя это зависит не только от меня.
– Добрый вечер, парни! – улыбается Кортни, откидывая взглядом стол, за которым уместилась тройка, и я быстро вычисляю того, с кем она боится встретиться взглядом. Она смотрит на всех, кроме него.
Парень проходится пятерней по русой копне волос и в его голубых глазах, похожих на океан, бегают дьяволята. На губах играет высокомерная усмешка, а не улыбка. Я могла бы сказать, что ямочки придают мягкость, но таким образом солгу. Бежевая футболка отлично подходит к его образу хорошего плохиша, как и рваные джинсы. Знаю, это обманка. Внешность всегда обманчива, о человеке расскажут лишь его поступки.
– А твоя коллега не хочет нас поприветствовать? – спрашивает тот же парень, смотря с мои глаза. Мне абсолютно не симпатизирует его нахальность.
– Добрый вечер, – говорю я, едва находя силы не цедить это сквозь плотно сжатые зубы.
– Вот это уже лучше.
Улыбаюсь, выдавливая эту любезность, которая далека от естественности. Кортни собирает заказ, а я даже не пытаюсь придумать отговорки на следующий раз. Я точно не желаю подходить сюда снова. Смешно, что именно сейчас я предпочту не просто обслужить, но и простоять весь ужин с парнями, которые обычно занимают девятый столик, во главе которого изредка появляется Мэйсон, чем вернусь к этому. Если те парни пошло шутят, и ты в априори не принимаешь это близко к сердцу принимая за дурачества, то взгляды и речь этих – мне не по душе. Всем видом компания показывает дерзость, высокомерие, социальное положение и некую опасность, хотя в действительности они выглядят смешно. Богатые родители не делают из тебя властелина мира и не возвышают над обществом в целом.
Как только Кортни делает шаг в сторону, то же самое делаю я. Но ноги застывают, потому что на заднице чувствуется лёгкое жжение. С неприкрытым раздражением поворачиваюсь к столику и посылаю предупреждающий взгляд.
– Я сломаю по руке каждого из вас, – рычу я.
– Трикси! – ошарашено пискает Кортни, но я не из тех, кто будет терпеть подобное поведение, которое выходит за рамки дозволенного. Родители привили мне чёткое понимание того, что другому делать можно, а что нельзя. И этот жест не говорит о воспитании.
Парни усмехаются и переглядываются между собой, а я фыркаю и прохожу мимо Кортни, которая тут же быстро следует за мной.
Никогда ещё со мной не обращались подобным способом, из-за чего становится обидно и больно. Впервые в своей жизни, поддаюсь такой эмоции. Но ещё хуже то, что я с горечью понимаю, как желаю присутствия Мэйсона где-то вблизи. Я не знаю, что управляло им, когда он избил того парня из-за бранных слов в мой адрес. Возможно, это был способ выброса эмоций и лишний повод, но он всё равно сделал это. И сейчас, как ни странно, я желаю повтора. К сожалению, я не в силах управлять ситуацией и возможностью его телепортирования сюда. Но будь Мэйсон тут, пошёл бы он на это, защитив меня ещё раз?