Томаззо последовал за Эбигейл по пляжу к опушке леса. Он остановился, как только достиг тени. Он не хотел вторгаться в ее личную жизнь, ему просто нужно было спрятаться от солнца. Прислонившись к стволу большой пальмы, он смотрел на океан, рассеянно потирая живот рукой.
Сегодня утром он чувствовал себя ужасно, даже хуже, чем накануне. К сожалению, он точно знал почему, и мало что мог с этим поделать. Томаззо нужна кровь. Вчера он испытывал легкие спазмы желудка от жажды крови. Сегодня эти судороги усилились и распространились дальше. Каждый орган в его теле подвергался нападению, поскольку наночастицы, дающие ему силу и скорость, искали кровь, чтобы поддержать себя.
Какой бы идиллией ни была это маленькая aventura с Эбигейл, а порой и восхитительной, Томаззо нужно было добраться до цивилизации и источника крови. Иначе он может потерять контроль и напасть на Эбигейл. Он не хотел этого. Прошлой ночью, занимаясь с ней любовью, он уже был слишком близок к этому. Это было после того, как она прервала их поцелуй, чтобы выкрикнуть его имя с такой потребностью. Стремясь удовлетворить эту потребность, Томаззо целовал ее в шею, расстегивая и стягивая с нее джинсы. Когда он прижимался носом к ее горлу, запах ее крови легко ощущался сквозь кожу, и он чувствовал ее пульс на своих губах и языке. Клыки Томаззо тут же выскользнули и царапнули ее кожу. Как раз в тот момент, когда он собирался бездумно вонзить их ей в горло, он понял, что делает, резко сел и встал на колени, чтобы как можно дальше отвести клыки от ее горла. После этого он позволил себе только ласкать ее. Больше не было ни поцелуев, ни облизываний, и он отказывался рисковать, занимаясь с ней любовью, так как боялся, что может ненароком укусить ее от возбуждения, если снова приблизится к ее горлу.
К счастью, Эбигейл, казалось, не возражала. По крайней мере, после первых секунд удивления. Но как только он положил ее руку на доказательство того, как сильно ее тело радовало его, она, казалось, была в порядке.
Томаззо почувствовал, как его член затвердел при воспоминании об ее твердой, шелковистой руке, скользящей по нему, и иронично улыбнулся. Он знал, что к этому состоянию можно привыкнуть. Как его спутница жизни, Эбигейл всегда будет оказывать на него такое влияние. Прикасаясь к ней, пробуя ее на вкус, занимаясь с ней любовью ... черт, одна мысль о ней и один взгляд на нее быстро вызывают в нем такую сильную реакцию. Он определенно встретил свою половинку.
«Теперь надо просто держаться за нее», – подумал Томаззо и заподозрил, что потеря контроля и нападение на нее вряд ли помогут в этом.
Вздохнув, он оттолкнулся от дерева и направился к воде. Ему не нравилось находиться на солнце. Это только увеличит его потребность в крови и повысит шансы потерять контроль, но ему нужно было остыть и подумать. Он должен как можно скорее доставить их в цивилизованный мир, но этот план пока не приносил большого успеха.
Эбигейл не виновата. Правда, прошлой ночью она быстро устала, но после короткого отдыха решила продолжить путь. В конце концов, именно его неспособность держать руки подальше от нее остановила их.
«Возможно, ему следует крепко обвязать свой член виноградной лозой», – подумал он. Таким образом, любой вид эрекции причинит ему достаточно боли, чтобы убить его возбуждение. Идея имела свои достоинства. По крайней мере, попробовать стоило. На самом деле одной только угрозы такой боли может быть достаточно, чтобы избежать контакта с Эбигейл, решил Томаззо, ныряя в воду и начиная плыть.
– Значит, ты бросила медицинскую школу, чтобы ухаживать за матерью.
Услышав это замечание, Эбигейл взглянула на Томаззо. Это был не вопрос, скорее утверждение, но она все равно кивнула.
– Думаю, это было трудно, – серьезно сказал он.
– Какая именно часть? – сухо спросила она. – Бросить школу было очень плохо. Но смотреть, как моя мама исчезает вот так ...? – Она устало покачала головой. – Никто не должен так страдать. И ни один ребенок не должен быть свидетелем этого.
– Я сожалею, – пробормотал Томаззо, поймав на мгновение ее руку, а затем пожав.
Эбигейл удивленно взглянула на него, в ответ на проявление привязанности. Она полагала, что не должна удивляться. Он держал ее за руку, когда они шли прошлой ночью, и сделал гораздо больше, потом на песке, но это было вчера. Сегодня же…
Томаззо отпустил ее руку, как будто ее прикосновение обожгло его, и Эбигейл пришлось подавить вздох, когда она закончила мысль: «сегодня Томаззо, казалось, старался изо всех сил избегать любого контакта с ней». По крайней мере, после того, как она ушла искать свое уединенное место. Когда она впервые проснулась, он помог ей подняться, подтянул джинсы и даже застегнул их, но это был последний раз, когда он прикасался к ней.
Эбигейл вернулась из своей короткой прогулки в джунгли, чтобы найти его плавающим, и решила, что это хорошая идея. Но в тот момент, когда она разделась до лифчика и трусиков и пошла в воду, он вышел и сказал, что пойдет искать кусок дерева, который можно использовать как копье. И это был тот самый человек, который вчера отчитывал ее за то, что она плавает одна? Внезапно, ее плавание в одиночку стало, по-видимому, в порядке вещей.
Эбигейл быстро закончила купание и вышла из воды, намереваясь дать лифчику и трусикам высохнуть, прежде чем снова натянуть джинсы и майку. Высушить мокрую одежду тоже казалось хорошей идеей, но Томаззо настоял, чтобы она немедленно оделась. Одежда высохнет на ней, сказал он, и лучше быть готовым ко всему. Поэтому она быстро натянула мокрую одежду.
Вместо копья Томаззо вернулся из джунглей с полудюжиной кокосовых орехов. Она полагала, что он не смог найти ничего, что можно было бы использовать в качестве копья. На завтрак им пришлось довольствоваться кокосовыми орехами. Она не возражала. Рыба тоже была бы хороша, но ей нравился кокос. Кроме того, когда вы голодны и испытываете жажду, кокосовая вода и кокосовая мякоть подобны манне. Однако Томаззо уговорил ее поесть побыстрее, чтобы они могли отправиться в путь. Эбигейл была немного удивлена этим, так как раньше он думал, что путешествовать ночью было лучше, чем днем, но она ничего не сказала, просто выпила, быстро поела и встала, чтобы присоединиться к нему, когда он сказал, что пора уходить.
Теперь они шли по краю джунглей, пробираясь по песку, но в тени, и все это время разговаривали. По правде говоря, Томаззо задавал короткие вопросы, а Эбигейл отвечала, рассказывая ему о своей жизни. Он вообще почти не разговаривал. Он слушал, мрачный и бледный, и она начала волноваться, что он мог подхватить что-то серьезное.
– Твой отец? – внезапно спросил Томаззо.
Эбигейл посмотрела в его сторону, снова отметив, что его кожа была очень, очень бледной, и напряженное выражение его лица усилилось. «Похоже, ему больно», – подумала она, нахмурившись.
– Ты никогда не упоминала о нем, – добавил Томаззо, когда она не сразу ответила на его вопрос.
– О. Он не был частью моей жизни, – пробормотала Эбигейл, затем спросила с беспокойством: – С тобой все в порядке?
– Прекрасно, – коротко ответил Томаззо. – Почему он не был частью твоей жизни?
Она заколебалась, уверенная, что это новое раздражение – признак того, что с Томаззо не все в порядке, но, в конце концов, объяснила: – Он был маминым школьным возлюбленным, который обрюхатил ее, а потом захотел, чтобы она сделала аборт. Мама отказалась. Она хотела меня, поэтому он бросил ее, уехал в колледж, а затем переехал в Калифорнию, и больше его никто не видел и не слышал.
– Никогда? – спросил он, потрясенный этой мыслью.
Эбигейл заколебалась, но потом призналась. – Я получила от него открытку, когда умерла мама. Его семья в нашем родном городе услышала о ее смерти и сообщила ему эту новость. Очевидно, они также сказали ему, что я учусь в медицинской школе, что было ошибкой, так как я больше не училась там, – горько сказала она, а затем добавила: – Он хотел приехать на ее похороны и встретиться со мной.
– И что? – спросил Томаззо.
– И я сказала ему, что ему здесь не рады, – призналась она. Поджав губы, Эбигейл объяснила: – Для меня он просто незнакомец, донор спермы для моего существования. Он никогда не был частью моей жизни, и я не заинтересована в нем. Кроме того, – добавила она с гримасой, – мама перевернулась бы в могиле при мысли о том, что он придет на ее похороны после того, как игнорировал нас все эти годы. Она никогда не говорила этого, но я знаю, что растить меня самостоятельно без эмоциональной или денежной помощи было трудно.
Пожав плечами, Эбигейл добавила: – Он просто не заслуживал быть там, и ее похороны были и так достаточно тяжелыми для меня. Я не хотела иметь дело еще с ним вдобавок ко всему прочему.
– Могу себе представить, – тихо сказал Томаззо.
Эбигейл замолчала, удивляясь, почему она рассказала Томаззо то, что никому не рассказывала раньше. Даже Джет не знал, что отец связывался с ней, а она обычно рассказывала ему все в своих письмах. Но об этом она умолчала. «Странно», – подумала она, а потом решила сменить тему и, взглянув на него, спросила: – У тебя сильный акцент, ты, очевидно, вырос в Италии. Сколько тебе было лет, когда ты переехал в Америку?
– Я, не ...
Эбигейл зажмурилась. – Чего ты не…?
– Живу в Америке, – объяснил он. – Мой дом все еще в Италии.
– Правда? – удивленно спросила она.
– Si.
– О, – Эбигейл опустила взгляд на свои ноги, задаваясь вопросом, что это значит. Он сказал, что его забрали из бара в Сан-Антонио, и она просто предположила, что он живет там сейчас, но если он все еще живет в Италии ... Неужели он оказался в Сан-Антонио только из-за похитителей?
– Хотя иногда я навещаю родственников в Калифорнии, Нью-Йорке и Торонто, – добавил Томаззо.
Она не могла не заметить, что Сан-Антонио не упоминался как место, где он побывал. «Должно быть, он был в городе из-за похитителей», – подумала она. Но…
– Подожди минутку, – вдруг сказала она, – если ты живешь в Италии, как ты оказался замешан в похищении?
– Мы с братом вызвались помочь, – сказал он.
– Да, я знаю. Ты сам мне говорил, – заметила Эбигейл. – Но как? Зачем лететь из Италии…
– Мы были в Канаде, – перебил ее Томаззо.
– Ладно, – сухо протянула она. – Тогда зачем лететь из Канады? Как ты вообще узнал о похищениях в Техасе в Канаде?
Томаззо ненадолго нахмурился, а потом пробормотал: – Это сложно.
– Да, пожалуй. Федералы обычно не привлекают к своим делам посторонних. По крайней мере, я так думаю, и ... о! – Эбигейл ахнула от удивления, когда споткнулась о большой пальмовый стебель на пляже и чуть не упала на землю.
К счастью, Томаззо тут же схватил ее за руку и прижал к груди, чтобы она не упала. Она замерла, прижимаясь к нему, и он тоже. Эбигейл услышала, как его сердце заколотилось у нее под ухом, так, словно они бежали.
Подняв голову, она неуверенно посмотрела на него, увидела, как он наклонился к ней, и закрыла глаза, когда его губы коснулись ее губ. Это было похоже на солнечный свет после долгой зимы или прохладный ветерок в жаркий день. Он был так далек от нее весь день, что Эбигейл не знала, что делать или думать. Она боялась, что сделала что-то не так, или что нечаянно сказала что-то обидное для него. Или, может быть, она была слишком легкомысленной, отвратила его тем, как быстро сдалась и как далеко зашла сразу после встречи.
Эбигейл ломала голову, пытаясь понять, что могло изменить ситуацию, так что это возвращение к их прежней страсти было чем-то большим, чем облегчение. Он все еще хотел ее. Она знала это. Она чувствовала, как доказательство этого желания прижимается к ее животу, и не могла удержаться, чтобы не провести рукой по набедренной повязке, едва прикрывавшей его эрекцию.
Ее прикосновение вызвало рычание во рту Томаззо, которое отразилось и на ее губах, а затем он внезапно поднял ее и понес к ближайшей пальме.
Эбигейл почувствовала, как ствол прижался к ее спине, и моргнула, когда он внезапно слегка отстранился. Удерживая ее на месте, прижавшись к ней нижней частью тела, он начал тянуть ее за майку, поднимая ее вверх и убирая с дороги. Она подняла руки, чтобы позволить ему полностью снять ее, и вскоре майка полетела на песок. Лифчик быстро последовал за ней. Томаззо тут же наклонил голову, чтобы заявить о своих правах, провел языком и ртом по мягким шарикам, посасывая каждый сосок и сжимая руками ее грудь.
Продолжая мять мягкую плоть, он начал целовать дорожку к ее шее, и Эбигейл застонала и откинула голову назад и в сторону, чтобы дать ему лучший доступ. Его рот остановился, она почувствовала, как что-то прижалось к ее коже, а затем он внезапно отпустил ее и отпрыгнул назад, как будто она была в огне. Эбигейл тут же камнем упала на песок. Все произошло так быстро, что она даже не успела встать на ноги, а приземлилась на задницу в песок.
– Мы должны отдохнуть и поесть.
Эбигейл моргнула, открыв глаза от шока, от падения, и от этого рычания. Она только и успела увидеть, как голая задница Томаззо исчезает за деревьями. Его руки были сжаты, спина напряжена. Ей показалось, что он рассердился, и она понятия не имела почему. На самом деле, она понятия не имела, что только что произошло.
Он поцеловал ее. Она ответила. А потом он отскочил от нее, как от прокаженной. Она была слишком отзывчива? Неужели она оттолкнула его своим рвением? Должна ли она изображать девственницу и протестовать против его ласк? Что, черт возьми, происходит?
Вчера он был рядом с ней на каждом шагу. Сегодня он был мистером Фризом, потом снова набросился на нее, а потом отбросил, как горячую картофелину. Действительно, что здесь происходит?
Покачав головой, она медленно поднялась на ноги и отряхнула песок с ягодиц. К счастью, она не пострадала, когда он уронил ее, по крайней мере, физически. Эмоционально, однако, Эбигейл была смущена и обижена. Она не понимала, что изменилось ... за исключением того, что они шли весь день, так что были на день ближе к цивилизации.
«Возможно, так оно и есть», – внезапно подумала Эбигейл. Они были на день ближе к цивилизации. Еще день-другой, и они найдут людей и жилье. По крайней мере, она на это надеялась. Она определенно не хотела идти так целыми днями. С одним или двумя она еще справится, но дни или недели? Боже, она не могла этого вынести. Эбигейл нужна была чистая одежда, настоящая еда и огромная пенная ванна, Чтобы смыть весь этот песок. Кроме того, ей нужно было хорошенько вымыть голову, чтобы избавиться от ощущения соломы в волосах. На открытом воздухе было хорошо, но питаться так долго только кокосовыми орехами...
Вздохнув, Эбигейл нахмурилась. По правде говоря, она лгала. Ей нравилась рыба и кокосовые орехи и продолжала бы мириться с ними, пляжем, песком, водой, отсутствием удобств и всем остальным, если бы Томаззо не вел себя так отстраненно. Но чем ближе они подходили к цивилизации, тем меньше она его интересовала.
«Именно этого она и боялась с самого начала», – с грустью подумала Эбигейл. Вот и вся его болтовня о том, что она – его спутница жизни, а спутница жизни значит для него «все».
«Говоря об этом, он никогда не объяснял эту чепуху», – подумала она с негодованием. И, вероятно, все это и было чепухой. Кучей сладких слов, используемых, чтобы попасть к ней в трусики. Не то, чтобы он действительно попал в них.
Ну, хорошо, попал, призналась Эбигейл, но у них не было полноценного секса. Наверное, он боялся, что она забеременеет. И она могла бы, поняла Эбигейл с гримасой, поэтому предположила, что должна быть благодарна, что, по крайней мере, он думал об этом, в отличие от нее.
Повернувшись к воде, она посмотрела на нее несчастными глазами. Если Томаззо хочет притвориться, что между ними ничего не было ... ладно. Она могла это сделать. Она даст ему пространство, которого он хочет, и притворится, что не хочет, чтобы он целовал, прикасался и ласкал ее. Она притворится, что ей все равно, что он потерял к ней интерес. И она притворится, что ей даже не больно от этого.