— Значит, теперь между нами никто не стоит? — Брайан ловким движением откупорил бутылку шампанского, и в ноздри мне ударил запах винограда.
— А? — бестолково переспросила я.
Смысл его слов дошел до меня не сразу. Мысли были заняты другим.
— Ну, не просто же так, ты привезла меня в Шердинг. — Он улыбался, но взгляд его был серьезен.
Мысли лихорадочно заметались. Брайан не мог узнать про меня и Алекса – Фанни умела хранить тайны, а кроме нее проболтаться было некому.
— Они мои родственники, — я протянула ему бокал, чтобы он налил мне шампанского. — Ну, ладно. Ты меня подловил. Я хотела досадить Тео. Он мой бывший.
Сказать по правде, я и сама не ожидала, что могу так филигранно лгать. Но вышло очень убедительно.
— Впрочем, значения это не имеет. У меня больше нет к нему чувств, если тебя это беспокоит. Но, — я хитро прищурилась, — как ты и говорил, мы, женщины, собственницы. А еще у нас хорошая память.
Мне не было стыдно. Я не сделала ничего дурного, не изменяла Брайану, но и правду раскрывать не собиралась. Не говорить же ему, что я встречалась с собственным кузеном?
— Мне все равно. — Брайан протянул мне бокал. — Я вижу настоящее. Вижу тебя. Так, давай, выпьем за нас.
Вечер закончился тем, что он сделал мне предложение. Сказать, что я была ошарашена – не сказать ничего. Да, мы встречались уже два года, но Брайан ни разу не намекал на возможность чего-то серьезного. Откровенно говоря, я полагала, что он вообще не из тех, кто вступает в брак. Черт возьми, мне было всего двадцать один, и тогда я думала, что выйду замуж не раньше тридцати, если вообще выйду.
И, тем не менее, сказала «да».
Комментарий к Глава 16. Оттенки наших дней
группа в контакте - https://vk.com/lena_habenskaya
========== Глава 17. Утраченный рай ==========
Дату свадьбы назначили на конец сентября. Я так до конца и не осознавала происходящее, события сменяли друг друга так быстро: объявление родственникам и друзьям, помолвка, приготовления… Все это было так странно, словно я смотрела фильм, где играла главную роль. Будто не понарошку. Но жизнь не игра, и за месяц до торжества реальность обрушилась на меня со всей беспощадностью. Беспощадностью не потому, что чувства к Брайану вдруг пропали, нет – осознав, во что ввязалась, я не могла сказать, готова ли к этому. Хотя, какой смысл врать? Конечно, я не была готова. За моим «да» крылись боль и уязвленная гордость, мне хотелось доказать Алексу, что я тоже могу. Могу жить без него, и не просто существовать, но любить и быть любимой.
По шкале «идеальный муж» Брайан набирал одиннадцать очков из десяти: у него была работа, хороший доход, и главное – он любил меня. Но любила ли я его? Иногда, когда мы занимались любовью, а потом засыпали в обнимку, ездили на пикники или просто дурачились – мне казалось, что да. Но в минуты одиночества, когда я оставалась наедине с собой и своими мыслями, то понимала, что не уверена. С ним было хорошо, уютно и безопасно, но я не чувствовала того единения как это было с Алексом. Не чувствовала, что мы две половинки одного целого. Кто-то скажет, что все это ерунда, и в отношениях двоих важно доверие и уважение, и это так, но лишь отчасти. Не будь в моей жизни Алекса, я бы, возможно, не сомневалась, но теперь я знала и другую сторону. Не менее важную. Когда в твоей жизни появляется человек, чья душа говорит в унисон с твоей, ты понимаешь, что вот он – смысл всего.
Но отступать было поздно, и я чувствовала себя загнанной в угол. К счастью Брайан оказался достаточно понимающим и решительным, чтобы первым заговорить об этом. Он видел – я сомневаюсь, мне страшно, и я в тупике. Не знаю, за какие такие заслуги судьба послала его мне (может, в прошлой жизни я сделала что-то очень хорошее), но когда мы сели и честно поговорили о наших отношениях, он не осуждал меня.
— Ладно, возьмем тайм-аут, — сказал он.
Брайан улыбался, но улыбка его была грустной. Я чувствовала себя на редкость паршиво, но понимала, что лучше сейчас, чем потом разгребать ошибки.
— Спасибо тебе, — я накрыла его руку своей.
Мы не разбежались окончательно, хоть уже и не были парой: поддерживали общение и проводили время вместе, но теперь гораздо реже. Брайан не терял надежды, что это временно, а я… Я не знала, о чем прямо ему и сказала.
Отец и Марси, как и следовало ожидать, расстроились, и даже попытались устроить мне разбор полетов, а я тогда попросту «сбежала с поля боя» и на две недели уехала в с Джессикой в Калифорнию, где жила ее бабушка. Мне было нужно разобраться в себе.
А еще найти работу. Я по-прежнему писала статьи для коллежской газеты, хоть и закончила учебу – да, это приносило некий доход, но денег, которых хватало студентке, теперь было недостаточно. Почти все мои знакомые уже жили отдельно, а не могла позволить снять даже скромную квартиру, где-нибудь в Бруклине. Конечно, никто не гнал меня из дому, но ощущать себя «бумерангом» [1] было неприятно. Я разослала резюме в несколько изданий, сходила на пять собеседований, но ни одного ответа так и не получила. Это здорово угнетало.
Все изменилось через неделю после моего возвращения в Нью-Йорк. Рано утром меня разбудил телефонный звонок. Номер на дисплее был мне незнаком.
— Мисс Тесса Блумвуд? — вежливо уточнил мужской баритон.
— Да, — спросонья голос у меня был охрипший.
Я посмотрела на электронные часы на тумбочке. Пять семнадцать.
— Меня зовут Гэвин Уотерс, — представился мужчина. — «Friday News» [2].
— Доброе утро, — я вскочила и в темноте, поскольку шторы были накрепко задернуты, ударилась пальцем об угол тумбы. — Чем могу помочь?
Я знала это издание. Год назад они наняли меня для интервью с бывшим морпехом.
— Я взял ваш номер у Брайана Флеминга. Простите, что звоню так рано, — сказал он извиняющимся тоном.
— Все в порядке, — я потерла ушибленный палец. Фффух, вроде не сломала. — Так чем могу помочь?
— Вы все еще ищете работу? — он задал вопрос, хотя по голосу было ясно, что и так это знал. Не дожидаясь ответа, Уотерс продолжил. — Я сейчас нахожусь в Нью-Йорке, и у меня есть к вам одно предложение. Мы сможем сегодня пересечься? Когда вам будет удобно?
Тем же днем мы встретились в кофейне на двадцать седьмой улице. Гэвин Уотерс оказался приятным сорокадвухлетним мужчиной, чем-то похожим на моего отца. Возможно, поэтому я сразу почувствовала к нему расположение.
— Я помню ваше интервью, — Гэвин улыбнулся. — Были, конечно, недостатки, но в целом, — он уважительно кивнул и развел руками, — для начинающего журналиста неплохо. Очень даже неплохо.
— Спасибо, — мне была приятна его похвала, но пришла я не за этим.
Гэвин засмеялся, увидев мое нетерпение.
— Ладно, ладно… Не стану вас мучить, Тэсса. — Он закашлялся. — Вижу, вам интересна военная тема.
— Тогда мне были нужны деньги и материал для портфолио, — честно призналась я и, немного помолчав, продолжила, — но потом это коснулось меня лично.
С тех пор, как Алекс уехал в Ирак, я не пропускала ни одного выпуска новостей, и когда сообщали, что где-то погибли или пострадали военные, тотчас выясняла подробности. В такие моменты внутри все сжималось.
Гэвин вдруг сделался серьезным.
— Если я предложу вам поехать в Ирак в качестве нашего внештатника, вы согласитесь?
***
Родители, Брайан и Джесс до последнего не были в курсе. Три года назад я злилась на Алекса, когда он удрал, не сказав никому, и вот сама делала то же самое.
Гэвин уверял, что это безопасно – ему был нужен материал о буднях на оперативной базе, а не о боевых действиях. Но в стране, раздираемой на части, даже рутинная жизнь находилась под тенью войны.
Я хорошо понимала, почему он выбрал меня: в случае трагедии редакция не несла ответственности за жизнь и здоровье фрилансера, как это было бы со штатным журналистом. Плюс ко всему в мире прессы я была никем, а, значит, и заплатить можно меньше. Тем не менее, сумма, которую предлагал Гэвин, существенно поправила бы мое положение.
— Привезешь хороший материал, получишь не только деньги, но и имя, — он посмотрел мне в глаза и доверительно похлопал по плечу. — Ты, главное, постарайся там не умереть. — Гэвин засмеялся, очевидно считая эту шутку оригинальной.
Конечно, мы заключили договор. Это давало мне определенные гарантии и страховку, но в случае смерти или увечья, «Friday News» в целом и Гэвин Уотерс в частности снимали с себя все обязательства. Именно об этом не раз говорил нам на лекциях Брайан – быть журналистом – значит, ходить по краю. Я ехала в Ирак на свой страх и риск.
— Тогда у меня тоже есть условие.
Раз уж я собралась рисковать здоровьем, а, возможно, и жизнью, нужно извлечь из этого максимальную выгоду.
— Слушаю тебя.
— Отправьте меня на базу «Эль Комачи» [3]. Там служит мой двоюродный брат.
Я убеждала себя, что делаю это из соображений безопасности: молодая девушка в окружении вооруженных мужчин с деформированной психикой – ситуация весьма рискованная, и будет лучше, если рядом окажется тот, кто в случае чего сможет меня защитить.
В действительности же я понимала, что это лишь отговорка. Там, куда изначально планировал отправить меня Гэвин, служили и женщины, но даже без них с домогательствами в армии дела обстояли строго.
Мне просто хотелось увидеть Алекса.
Казалось, сама Вселенная приложила к этому руку. Знак свыше. Гэвин Уотерс, который почему-то вспомнил именно меня. У него, несомненно, были и другие претенденты, но он выбрал никому не известную Тэссу Блумвуд. Или же он мог отправить меня в Афганистан, или Ливию, где тоже шли военные действия. Но нет. Да, мне просто хотелось верить, что все неслучайно, и я понимала это. Понимала, но не хотела признавать.
***
Дома разразился скандал почище того, что был в Шердинге. И, так же, как когда-то Алекс, я сообщила им все буквально за несколько дней. Отец кричал, грозился запереть меня дома, отобрать кредитные карточки и отправить в психушку. И, конечно, то, что на базе я буду под присмотром Алекса, не стало для него весомым аргументом. Он был уверен, что я рехнулась и, возможно, был не так уж далек от истины. Но решение я приняла. К тому же мне исполнился двадцать один год, и по закону родители уже не имели надо мной никакой власти.
Я чувствовала себя монстром, неблагодарным чудовищем, и действительно была им. Во мне говорил эгоизм, я не думала о чувствах отца – да, черт возьми, даже Марси, которая любила меня, пусть и делала это так, как умела. И, тем не менее, я была уверена, что поступаю правильно.
Накануне отъезда я успокаивала их, что не покину пределы военной базы, что Алекс будет рядом, и, в конце концов, это просто командировка. Вот так мы и причиняем боль близким, порой делая это неосознанно.
Ранним утром отец привез меня в аэропорт. Я хотела взять такси, но он был непреклонен. «Раз уж мои слова ничего для тебя не значат, так дай хоть проводить». Папа ошибался. Я любила его. Любила бесконечно, и ненавидела себя за то, что делаю, но продолжала гнуть свою линию. Амбиции и целеустремленность могут сослужить хорошую службу, поднять на вершину, но какова цена?
— Со мной все будет хорошо. Обещаю.
Я коротко поцеловала его на прощание и поспешила к зоне таможенного контроля. Долгие проводы – лишние слезы.
В самолете я заказала виски. Алкоголь – не лучший помощник, но в тот момент мне нужно было расслабиться. Я была натянута, как струна. Чувствовала, что еще миг - и разорвусь. Отступлю, испугаюсь. Я ведь никогда не была храброй. Скорее, безрассудной. И это роднило нас с Алексом. Он понимал меня так, как не мог понять Брайан, отец и даже Джесс, которая всегда была немного сумасшедшей.
С Брайаном вообще вышла отдельная история. Узнав о том, что я собираюсь в Ирак, он позвонил Гэвину и стал требовать, чтобы «Friday News» нашли другого корреспондента. После этого разговора Уотерс позвонил мне и спросил, точно ли я согласна. До этого момента Гэвин не знал, что мы с Брайаном встречались и сказал, что если бы его невеста собралась ехать в горячую точку, он бы ни за что ее не пустил.
— Хорошо, что я не твоя невеста.
***
Военная база «Эль Комачи» находилась в ста пятидесяти километрах от иракской столицы. В аэропорту Багдада меня ждал «человек Уотерса». Махади был из местных, и хотя Гэвин и уверял, что бояться сопровождающего не стоит, при виде него мне сделалось не по себе. В моем понимании именно так и выглядел уважающий себя террорист-смертник: темная мешковатая одежда, под которой легко можно спрятать пояс шахида и традиционная «арафатка» укрывающая голову и плечи. Добавьте к этому бороду, блестящие черные глаза из-под густых бровей, и получите его портрет. На вид ему можно было дать лет тридцать – тридцать пять.
Я невольно замедлила шаг. Впрочем, отступать было поздно. Махади узнал меня, замахал рукой и поспешил навстречу.
— Мисс Блумвуд, — он улыбнулся и очень по-европейски пожал мне руку. — Меня зовут Махади-аль-Хафси Эльчин-нур-Зураб. Но для вас просто Махади. — Он засмеялся. — Добро пожаловать в Багдад.
У здания аэропорта нас ждал пыльный «Хаммер». Махади сказал, что он приписан к военной базе, но никаких опознавательных знаков я не увидела.
— Не положено. — Махади заметил сомнение в моем лице. — Гражданских перевозим, не привлекая внимания. Вас, американцев, здесь не любят.
Он открыл мне дверцу пассажирского сиденья. Немного помедлив, я все же села и застегнула ремень.
— Вы тоже?
Махади захлопнул дверь, повернул ключ зажигания.
— А кому понравится, когда его страну рвут на части? Я вижу, вы боитесь меня. Не стоит. Я не причиню вам вреда.
— Надеюсь на это.
Ничего другого мне и не оставалось.
Мы поехали через город. То, что было за окном, решительно отличалось от всего, виденного мною ранее. На узких улицах мечети и квартирные дома стояли впритык друг к другу, и всюду мелькали вооруженные солдаты. Почти все здания были построены из белого или светло-серого кирпича, отчего город казался еще более пыльным и грязным. Прямо на тротуарах теснились торговые точки под дешевыми разноцветными зонтами.
Местные, все, как один походили друг на друга, особенно женщины: с ног до головы укрытые хиджабами, они черными тенями скользили по улицам. Гомон стоял жуткий: голоса, автомобильные сигналы и собачий лай сливались в нестройный хор.
Мы остановились на светофоре, и, откуда ни возьмись, набежала стайка чумазых детей в обносках. Они что-то щебетали и барабанили по стеклам грязными ладошками, но Махади рявкнул на них, и малыши разбежались.
— Уличные побирушки, — пояснил он, когда загорелся зеленый, и мы двинулись с места. — Их тут таких тысячи.
Меня до сих пор не отпускало ощущение нереальности происходящего.
Я в Багдаде.
Маленькая Тэсса в Багдаде.
Казалось, я попала в другой мир – грязная, иссушенная солнцем иракская столица являла разительный и ужасающий контраст с цивилизованным миром.
Мы пересекли мост через реку Тигр, и оказались в центре. Здесь было почище, хотя ненамного. Встречались и иностранцы, и почти все они ходили в сопровождении военных. Если бы не война, мне бы здесь даже понравилось – широкие улицы, ряды пальм вдоль тротуаров и причудливая восточная архитектура.
— До вторжения тут был настоящий рай, — немного грустно сказал Махади. — Багдад был гордостью Ирака.
Миновав центр, мы въехали в разрушенный бомбежками и артобстрелами квартал. От зданий остались одни руины, в воздухе до сих пор витала бетонная пыль, хоть Махади и сказал, что бомбили его больше двух недель назад. Гражданских не наблюдалось, зато иностранных солдат – хоть отбавляй.
— Не волнуйтесь, сейчас тут относительно безопасно, — сказал он, увидев мой испуг.
Но мне было страшно не только от мыслей о возможной атаке. Каково это – круглосуточно жить в ожидании очередного удара? Ложиться вечером в постель, и не знать, проснешься ли следующим утром. Привыкать к мысли, что в любой момент тебя может застрелить иноземец-военный просто потому, что счел тебя подозрительным. Выходить в магазин, зная, что, возможно, домой уже не вернешься. Я, выросшая в тепле и благополучии, не могла осознать этого.