— Я подумал про светящиеся шары, как в здешней ограде, — ответил он, неохотно вытащив для ответа сосульку, точно сахарного кролика, изо рта. — Посох, которым можно освещать дорогу в потёмках — такие вообще бывают? На самом деле, не в сказках?
— Вполне, — за меня ответила Рената. — Но или он будет светить днём и ночью, или зажигать-гасить его должен будет кто-то из магов. Хоть Феликс, хоть Отто.
— Не обязательно, — возразила я. — Не встречалось вам никогда магическое огниво? Просто металлическая палочка с осколком рубина или опала на конце, зачарованная так, чтобы зажигаться при слове Ignis, даже если это слово произносит гном. Подходящий кристалл можно зачаровать таким образом, чтобы он начинал светиться на… скажем, Lux и гаснуть на Umbra.
Рената нахмурилась и помотала головой.
— Нет, — сказала она. — Я женщина простая, незатейливая — врезать цепной молнией по стрелка’м, подвесить «ведьмин шар» под потолок, костёр разжечь, кипяток охладить… Эти ваши малефикарские штучки с рунами и ритуалами — не моё точно. А у вас небось и «скатерть» всегда при себе?
— Конечно, — я даже удивилась вопросу. Кому хочется для любой ерунды каждый раз заново вычерчивать решётку с управляющими узлами на пересечениях силовых линий? Я разорилась в своё время на большой кусок превосходной шагрени и вычертила на нём такую схему, что преподаватель чар поставил мне зачёт за весь курс без всяких экзаменов. — Если понадобится, берите в любое время.
Рената опять качнула головой, и раскалённое послеполуденное солнце золотом полыхнуло в седине, густо перепутавшейся с рыжеватыми волосами.
— Вы точно на стихийника учились? — с немного нервным смешком спросила она. — Не на малефика?
— Я настолько слабый и бездарный стихийник, — не менее нервно усмехнулась я, — что без костылей в виде рун и чар гожусь только в рыбной лавке работать. Вернее, без рун и чар даже там не гожусь.
— А это плохо? — уточнил подзабытый нами сир Генрих. Он догрыз сосульку и обтёр мокрую руку пыльным сюрко, так что рука из мокрой стала грязной. — Работать в рыбной или там мясной лавке? Стыдно? Недостойно настоящего мага?
Смотрел он цепко и остро, и мне опять почудилось тяжёлое, холодное, шершавое, толком не зачищенное стальное кольцо, защёлкивающееся на моей лодыжке. Вот ведь… мало мне Меллера с его замечаниями в духе «да неужели вам нравится бродяжничать, пусть это и называется красиво и внушительно “охраной путешественников”?» Ещё и господин будущий барон туда же?
— Смотря где, — ответила я. — В Серебряной Лиге таких зовут «ремесленниками», там многие посредственные маги поколениями работают на рыбников и колбасников, и это… ни хорошо, ни плохо само по себе. Зависит от репутации самих ремесленников. А как в наших землях относятся к магам — к любым магам, вы наверняка и сами знаете. Ваша старшая жрица в самом деле запрещала хоронить сиру Фриду вместе с остальными погибшими? Или мне приврали впятеро, как водится?
— Запрещала, — кивнул сир Генрих. — Вернее, пыталась. Тем не менее сира Фрида похоронена на кладбище вместе со всеми, кто погиб в той стычке. Сира Вероника, мать Саманта или любая её преемница могут говорить всё, что захотят. Я однако буду действовать в интересах своего владения. Если мне зачем-нибудь понадобится здесь некромант, я буду искать некроманта, и мне плевать, что это запрещено.
— А зачем его искать? — буркнула я: некромантов я, узколобая западная дикарка, недолюбливала. — Достаточно с орками втихую сговориться, чтобы видеться с их шаманом, когда это нужно.
— Мы здесь… не очень ладим с орками, — хмыкнул он. — Хотя пока мой сын повзрослеет, глядишь, и это изменится, кто знает? Но стихийная магия не запрещена пока что, в отличие от некромантии. И мне совершенно не помешает ещё один стихийный маг. Тем более такой, который умеет охладить, на заморозив, пиво в бочке, из которой это пиво без конца отливают. Надо будет забрать вас, пожалуй, в замок на недельку-другую, — прибавил он.
— Забрать? — я заломила бровь в саркастической гримасе, нагло украденной у преподавательницы рун. — Сир Генрих, вы меня ни с кем не путаете? Я член Гильдии наёмников, у меня подписан контракт с Гилбертом Меллером — какое отношение к нему имеете вы? Он даже не ваш вассал.
Рената Винтерхорст, боевой маг Гильдии наёмников в резерве, одобрительно кивнула. Сир Генрих опять нахмурился, однако хоть и с неохотой, но сказал:
— Прошу прощения, увлёкся. Так что там с посохом?
Надо же, признал, что неправ. Я прямо-таки исполнилась безмерного уважения к такому разумному и справедливому сеньору.
— Я посмотрю, что можно сделать, — тоже без особой охоты, но очень вежливо сказала я. Всё же ссориться с наследником баронства, когда живёшь на его земле — не очень-то умно. — Посижу за расчётами и передам результат Отто. По готовой формуле он должен суметь сделать как вам нужно.
Это явно было не то, чего хотел сир Генрих, но он так же явно понимал, что большего не получит, и мы довольно прохладно попрощались. С Ренатой я попрощалась тоже и побрела туда, куда и собиралась с самого начала — в трактир «У Ведьминой плотины». То есть, всё ещё больше кабак, чем трактир, зато торгующий не только выпивкой-закуской, но и сладостями от сотню раз уж помянутого, но так мне до сих пор и не знакомого Людо Росса.
После яркого солнца в кабаке мне показалось темновато, несмотря на распахнутые окна и раскрытую настежь дверь. И несмотря на них же, душновато, хотя трактирной застоявшейся духоте далеко было до зноя, повисшего над сплошным камнем дороги и двора Бирюковой усадьбы. Винтерхорст угощала меня морсом, пока мы болтали с нею о книжных новинках (я и заходила-то к ней, чтобы взять очередной роман Гедеона Марча), но потом она пошла меня проводить, и мы, продолжая болтать, так долго проторчали на солнце, что мне снова нестерпимо захотелось пить. Надо будет не просто купить каких-нибудь мягких вафель, а взять ещё кружечку чего угодно, кроме пива. Я уже даже на сидр согласна.
Обед давно прошёл, ужин предполагался нескоро, а летний день, как известно, год кормит — в кабаке было почти пусто, только стайка дриад чирикала о чём-то, потягивая из запотевших кружек то ли сидр, то ли вино (пиво они, сколько я знала, жаловали не больше моего). Я вежливо наклонила голову, приветствуя всех разом, и прошла к стойке. Владел трактиром Филимон Пара Монет, или попросту Фил, отставник нашей гильдии, так что потрепаться с ним, пока не набежал наработавшийся в поле народ, было интересно и полезно.
Порядком обрюзгший в резерве лысоватый дядька, завидев меня, ухмыльнулся чему-то, наполнил кружку и придвинул ко мне.
— За счёт заведения, — сказал он, но я помотала головой:
— Нет-нет, у сира Бирюка своя стихийница есть, нечего ко мне подкатывать. Рената Винтерхорст — сильный опытный маг, не то что я. А у меня, кстати, контракт, если вы ещё не забыли, что это такое.
— Ну вот, — огорчился он. Очень натурально огорчился. — А мне сказали, будто Гилберт Меллер нанял милую девушку, вежливую, воспитанную, не то что обычные наши стервы. Опять наврали.
Я неопределённо хмыкнула, посмотрела на угощение, вспомнила сира Генриха с сосулькой и Ренату, гонявшую языком кусочек льда во рту. Сама я грызть ледышку по такой жаре не рискнула, боясь ангины, но пить хотелось всё сильнее, так что я подтянула к себе кружку и заглянула в неё. Что-то в ней плескалось весьма завлекательное, светло-розовое и пахнущее земляникой. Домашнее вино кто-то из местных ставит? А-а, нет, не местные, один из Серпентов здесь обосновался, как мне говорили. Вроде бы мастеру алхимии наскучили семейные яды-противоядия, и он увлёкся созданием бальзамов, наливок и прочих ликёров, для чего и перебрался к сырью поближе. Я сделала глоток: отличный дамский напиток у него получился, лёгкий, мягкий, в меру сладкий — в самый раз дриад поить.
— Погреб же хорошо проморожен, — сказала я, стирая пальцем матовую дымку с толстого глиняного бока. — Зачем я вам понадобилась?
— Погреб мне Рената в любой день проморозит, — легко согласился трактирщик. — Но народ, кто в соседской крепости побывал, болтает про огоньки цветные над лестницей. Мне б такие же на вывеску, а? Раз уж Ведьмина плотина, так пусть и огоньки горят ведьмовские.
Я против воли оглянулась на распахнутую настежь дверь, хотя вывеска, ясное дело, красовалась с той стороны. Ага, на высоте верных полутора саженей.
— Я туда не полезу, — решительно заявила я.
— Так и не надо! Сира Клементина мне новую вывеску обещалась нарисовать, как Меллер в Озёрный поедет и племянницу с собой повезёт. Времени у сиры Клементины свободного будет много, она мне намалюет какую-никакую чародейку на мосту, а тебе останется только добавить туда огоньков разноцветных, чтоб вечером, значит, издалека было видно. А за это, — интимно понизив голос, прибавил он, — я тебя сведу с парнем, который знает, как копьецом орудовать. — Прозвучало, на мой взгляд, довольно двусмысленно, и я напустила на себя скромный вид благовоспитанной девицы.
— Все всё знают, — вздохнула я. — Даже любовника не завести.
— Это почему ещё? — удивился трактирщик. — Наоборот, раз все всё знают, надо кого-то одного заводить поскорее. Пусть мужики поймут, что здесь ловить больше нечего, а бабы — что пара у заезжей ведьмы уже есть и можно не дёргаться попусту.
Мысль он, как и Каттен, высказал вполне здравую, но мне пока что было немного не до любовных приключений. Вот прямо наяву вижу, как я, скрестив ноги, упираюсь пятками в чью-нибудь поясницу… а потом не могу разогнуться. Любовь по-собачьи же меня совершенно не прельщает, так что придётся мне, бедняжке, и дальше хранить целомудрие. Пока ближе к женским праздникам не скрутит так, что боли в спине покажутся недостаточно веским основанием для подвигов в духе сестёр-пустынниц.
Я неопределённо повела плечом, не желая отвечать на замечание Фила ни да, ни нет, но нам всё равно помешали договорить. В дверной проём вкатилась ладная такая небольшая тележка, похожая на помесь тачки с детской коляской, и дриады разом замолчали, уставившись на неё, как сороки на попавшего в капкан зверя — с хищным предвкушением. Опрятный мальчишка в белой поварской курточке и таком же колпаке подвёз тележку к их столу и с почему-то мрачным видом начал выгружать из ящика аккуратные плетёные короба’. Дриады тут же принялись откидывать крышки и оживлённо обсуждать свои находки. А мальчишка скользнул тоскливым взглядом по стойке, словно Фила хотел на помощь позвать, да заранее знал, что бесполезно. Но наткнулся на меня и просиял.
— Ваша милость, помогите! — взмолился он, подбегая ко мне, и от него на меня пахнуло такой смесью запахов ванили, корицы, имбиря, кардамона и просто сдобы, что я невольно сглотнула. Наверное, выглядело это так, будто злая ведьма облизывается на ребёнка, которого хочет сожрать. Но мальчишка такого не подумал или просто не заметил, потому что зачастил: — Объясните дриадам, ваша милость, будьте так добры, что мастер не смог сделать для них корзиночки со сливками.
Дриады обычно не особенно хорошо говорят на человеческих диалектах, но основной посыл они, кажется, поняли, потому что замолчали и напряглись.
— Почему? — спросила я.
— Потому что сударыне Текле вздумалось сливки эти охладить, — с комичной мрачностью, явно кому-то пытаясь подражать, ответил он. — Заморозила она их, в общем.
— Так что теперь только масло из них сбивать или в чай добавлять?
Он закивал, явно обрадованный тем, что нашёл понимающего человека, но тут же опять нахмурился.
— И это бы ладно, — с тяжким вздохом прибавил он. — Так она тут же кинулась их своей магией отогревать обратно…
— А заморозила она их магией? — Я с маху впечатала ладонь себе в лоб: вот это идиотка! Даже я не рискнула бы охлаждать сливки для взбивания напрямую, только следила бы за тем, чтобы колотый лёд, в который поставлена миска со сливками, не таял. А уж в панике, испугавшись последствий собственной косорукости и собой не владея, пытаться магией же оттаять замороженные продукты… — Кухня цела, надеюсь? — светски поинтересовалась я.
— Цела, — буркнул он. — Там камень да металл, гореть нечему. А мне то ли бежать за новыми сливками, то ли прощения просить и обещать в следующий раз пирожных подать за бесплатно. Только я на дриадском наречии от силы сотню слов знаю, а они по-нашему не больно-то болтают. Мастер сам бы пришёл, — словно оправдываясь за него, прибавил примерный ученик, — да у него там сир Генрих. Он же непременно следом увяжется, а он если с дриадами заговорит, одна ругань получится. — Я представила себе разговор наследника баронства с толпой и без того недовольных лесных девиц. М-да… боюсь, отношения кондитера и его постоянных оптовых покупательниц будет испорчены всерьёз и надолго. — Поговорите с дриадами, а, ваша милость? — жалобно повторил мальчишка. — Вы же и Старшую речь небось знаете?
— А Текла — это кто? — уточнила я, без большой охоты двинувшись к столу, за которым сидели дриады.
— Да брали-то её помощницей, — откровенно морщась, сказал мальчишка. — А она господину Серпенту сына родила, он и не ждал уже, в его-то годы. Ну, и теперь ей всё можно и она никогда ни в чём не виновата, — наябедничал он. — Увидите, господин Серпент ей ещё и денег даст, чтобы съездила в лавочку к Каасу и купила себе что-нибудь в утешение. Она же, бедная, так испуга-алась! — ехидно протянул он, видимо, передразнивая кого-то из героев истории. — Как бы молоко у бедняжки не пропало.
— Понятно, — сказала я, нашла глазами ту из лучниц, что показалась мне главной в этой компании, и проговорила на Старшей речи, — мне очень жаль, госпожа, но с вашим заказом произошла небольшая неприятность.
========== Глава восьмая, в которой героиня наконец знакомится кое с кем из соседей ==========
Сливок у вязовского старосты не нашлось, но Ян, тот самый ученик кондитера, сообразил купить вместо них мягкий, жирный творог. Ян предложил взбить его с яичными белками, ванилью и сахаром и украсить мармеладной крошкой. Дриады поворчали, но согласились на замену.
Ворчали, как я понимаю, больше потому что им пришлось прождать лишних полтора часа: пока мальчишка бегал в Вязы и обратно, пока они с мастером приготовили начинку и заполнили ею песочные корзиночки… Хотя чего, спрашивается, ворчали? Сиди себе, попивай винцо под лимонные вафли (всё слопали, заразы, на мою долю не осталось), сплетничай от старших сестёр подальше, а в задержке обвинишь потом круглоухих, и это будет чистая правда.
А заказанные пирожные им принёс сам кондитер. Ничего так мужчинка, если кого-то не смущают белые, гладкие, даже на вид мягкие руки, какие не у всякой знатной дамы бывают. И лицо у Росса было бледным, не знавшим толком солнца, а это точно не то, что мне нравится в мужчинах. В смысле, в любовники я себе выбираю обычно таких же бродяг, как я сама: с ними легко, просто и никаких проблем при расставании что наутро, что через месяц (да, случались у меня иной раз и такие вот сказочно долгие отношения). Зато пахло от Росса так же одуряюще, как от ученика. Понятия не имею, чем руководствуются дриады, выбирая отцов для своих детей, но ароматы, исходящие от кондитера они вдыхали с нескрываемым удовольствием, только удовольствие это никакого эротического подтекста не имело. Так я сама его ученика обнюхивала, разве что не настолько откровенно. Видимо, дриады так же, как и я, считали Росса существом вполне приятным, однако не имеющим ясно выраженных признаков мужского пола.
Пока он извинялся перед дриадами, пока они рассчитывались с ним, выкладывая на стол вместо серебра пучки каких-то травок, я сидела у стойки и болтала с трактирщиком. Его тоже в своё время поносило по миру, и мы рассказывали друг другу байки про Пыльные равнины и Шёлковые острова. Росс, закончив торговать с дриадами, подошёл к нам и выложил на стойку несколько монет, кивнув на покупательниц. Которые никуда и не торопились, оказывается, потому что поделили корзиночки по три штуки на сестру и принялись уписывать их под всё то же земляничное вино — куда только лезло, после вафель-то?