— Ну если твоя… Тогда наколдуй что-нибудь, — просит он ее вполне дружелюбно.
Близнецы переглядываются, и на их лицах я вижу две одинаковые ухмылки. А ведь они правы. Если даже я проиграл, отчего бы теперь не развлечься?
Скрещиваю руки на груди и приваливаюсь боком к забору. Нам всем предстоит интересное зрелище.
— Что наколдовать?
Рыжая Джинни неуверенно берет в руку витиеватое древко, и меня перекручивает от ревности. Моя палочка в ее загребущих руках. Хорошо хоть не Поттер. От расправы меня удерживает только то, что последует дальше. Мало кто знает, что колдовать слизеринскими палочками может только истинный слизеринец. Вот Поттер почему-то смог. Отчего я тогда его еще больше… Впрочем, неважно.
— Джинни, наколдуй, например, розовый куст, — тревожно советует Молли.
Ха, видимо, до нее тоже дошло, вот она и выбрала что-то совсем безобидное. Ну что же, посмотрим, посмотрим. У забора магия работает почти хорошо.
— Марк, ты снимаешь? — зовет Фред.
Колдограф вскидывает камеру вверх, а рыжая палочку.
— Петрификус… — она явно решила не послушаться матери. — …Тоталус! — орет эта рыжая дрянь, внезапно нацеливая палочку на меня.
Бабабах!
Мощным взрывом разносит половину забора, а взрывная волна расшвыривает нас всех по диаметру в несколько ярдов, щедро присыпая сверху обломками и кучей дерьма.
Пщщщщ. Пыль медленно оседает на землю.
Кто я и где я вообще?
С трудом поднимаюсь, стараясь не морщиться от того, как Молли истошно ругается на чем свет. Голова чуть гудит, поэтому соображаю я медленно. Уизлетта вся в грязи, пыли и обломках сидит на земле и держит на весу обожженную руку, а Уизел ей что-то возмущенно орет из-за дальних кустов.
Убью, если снова испортил мою мандрагору! Почему-то это сейчас единственная связная мысль в моей голове.
Молли, продолжая ругаться, держится за поредевшие волосы — у нее на макушке виднеется приличная плешь.
— Вот это даааа…. — Фред сидит на коленях и восторженно крутит рыжей башкой, в то время как Джордж пытается выдрать свою мантию из-под обломков. — Джордж, я клянусь, это лучший взрыв из тех, что мы видели! Отжигает сестренка!
— Несомненно, — Джордж, наконец-то опомнившись, приподнимает обломок магией. — Гарри, а ты как считаешь?
— Было круто! — Поттер, невозможно лохматый и грязный, в порванной мантии, бережно поднимает что-то с земли. Что это у него? Ах да, моя палочка. Смотрю, как он заботливо очищает ее от грязи. Лучше бы почистил меня.
— Ну что, Рон, теперь твоя очередь пробовать палочку? — это, конечно же, Фред.
— Пробуйте сами! — орет рыжий, высовываясь из-за куста и тут же ныряя обратно.
Поттер усмехается и, держа палочку на ладони, снова прется ко мне.
— Может, теперь заберешь? — он настойчиво тычет мне свою руку в лицо.
Упертый баран. Я устало смотрю на него:
— Поттер, ну что ты ко мне привязался? Сказал же, она не моя.
— Но как же… — Поттер внезапно тушуется и тут же идет в наступление: — А может, я просто хочу ее тебе подарить?
— А ты не находишь, что это довольно странный подарок? — я насмешливо смотрю на него и натыкаюсь на его твердый взгляд.
— Не нахожу, — припечатывает он. — Достал ты меня, Малфой. Забери ее, вот и все.
Моя палочка лежит на его грязной ладони, и то, что он теперь такой же грязный, как я, немного примиряет меня с мерзкой действительностью.
— Ладно давай, так и быть, — цежу я сквозь зубы. — Надеюсь, мы обойдемся без демонстраций.
Когда я с наслаждением обхватываю теплое древко рукой я, кажется, почти улыбаюсь. Как я скучал! Поспешно запихиваю ее подальше в карман, но Поттер удерживает меня за рукав.
— Может, все-таки тоже что-нибудь подорвешь? — он смотрит на меня с надеждой и насмешливым ожиданием.
Я хмыкаю, как можно надменнее:
— Я бы с радостью подорвал весь этот курятник, только боюсь, что твои Уизли этого не оценят.
— Ну, не хочешь ломать, тогда почини. Забор, например, — он снова изучающе смотрит на меня, и я теряюсь под его непонятным мне взглядом. Почему я снова готов сдаться, когда он такой?
— Тебе мало разрушений Джиневры? — я еще огрызаюсь, хотя и сам уже понимаю, что сделаю для него все, что он только попросит.
— А может, я в тебя верю, — он коварно усмехается краешком рта.
Верит он, как же. Наверняка ищет повод еще больше унизить меня. Но я ему этого удовольствия не доставлю.
Он неожиданно хмыкает и шепчет мне, словно по большому секрету, так, словно я ему друг:
— Ты даже представить не можешь, Малфой, в скольких поместьях мы уже все разломали. Фред и Джордж ведут счет.
— Неплохо вы развлекаетесь, — почему-то меня это опять задевает, как и вся его жизнь без меня.
— А почему бы и нет? — Поттер пожимает плечами.
Ну конечно, национальный герой может позволить себе развлечение. Горло сжимает обида. Значит, пока я тут ковырялся с дерьмом…
— Он боялся, — тихо шепчет мне на ухо Джордж. Откуда он только взялся у меня за спиной? — Просто боялся. Вот и тянул.
Сегодня какое-то утро чудес. Чего Поттер может бояться?
Но лохматый придурок только опять усмехается одними глазами и указывает мне на забор:
— А может быть, хватит болтать?
— Тебя не спросили, — я предсказуемо злюсь.
Но Поттер пихает руки в карманы и насмешливо глядит на меня:
— Вообще-то, Малфой, я так и знал, что ты просто не способен его починить. Поэтому снова будешь искать отговорки.
— Я? Не способен?!
Возмущение во мне вскипает волной. Никто во всем мире не может меня с такой легкостью взять на слабо. Не успев даже задуматься, я взмахиваю палочкой, чувствуя, как по ладони струится тепло.
— Репаро рудиум!
От палочки бьет золотая волна. Сгусток магии начинает собирать воедино большие и маленькие обломки, и это зрелище, как всегда, завораживает. Три… четыре… пять… девять… Десять секунд, и забор стоит словно новый. Выкуси, шрамоголовый кретин!
— Значит, все же твоя?
Я застываю. Медленно оборачиваюсь к нему и, чтобы не умереть от стыда, бросаю на него наглый, вызывающий взгляд. Я безумно боюсь увидеть смятение в зеленых глазах, но он только ухмыляется так, словно знал.
То есть, постойте, что значит “знал”? Мне становится не по себе.
— Бинго! Марк, скорее снимай! — вопит Фред и изо всех сил машет вылезшему из канавы колдографу, который вздрагивает и затравленно озирается по сторонам. — Та-дааам! Драко Малфою достаются руки и сердце Героя! Гарри, что еще ты ему обещал подарить? Свою селезенку? Печень? Или филейную часть? — издевается Фред, и я ненавижу его, что есть силы. Я растерян, смущен и вообще не понимаю, к чему этот фарс.
— Идиоты, — я с показным равнодушием хмыкаю и отворачиваюсь, пряча волшебную палочку в рукаве. Но сердце так и стучит. Ну откуда Поттер мог знать, что это моя?
— Малфой, — он негромко окликает меня.
— Отвали, шрамоголовый урод! — мой рот на присутствие Поттера всегда реагирует намного быстрее, чем мой мозг.
Улыбка медленно сползает с его губ, и какое-то время он хмуро пялится на меня.
— Боюсь, что не в этот раз, — цедит он.
— Что ты сказал? — я раздраженно гляжу на него. Поттер нахохливается и сует руки в карманы, как будто не знает, куда их девать.
— Ты знаешь, что я тебя ненавижу, Малфой?
Я пытаюсь усмехнуться и молча киваю. Сколько раз еще от этой фразы мне будет так больно?
— Я знаю, что и ты меня тоже, — он пристально разглядывает землю под своим сапогом.
Я хмыкаю так, что это вполне может сойти за ответ.
— Но прости, я дал обещание через “Пророк”. Поэтому нам все же придется через это пройти.
— Пройти через что? — видимо, в его присутствии мой мозг работает как-то не так. Потому что теперь я вообще перестал его понимать.
— Марк, снимай вот отсюда. В этом ракурсе лучше всего видна грязь, — шепчет Фред, и я прожигаю обоих ненавидящим взглядом.
Но Поттер, не обращая на них никакого внимания, внезапно подходит ко мне близко-близко. Близко настолько, что мое сердце снова начинает частить. Ну почему при этом придурке мне никогда не удается с ним совладать?
— Через всё, — он смотрит на меня слишком серьезно.
— Что значит “всё”?.. — я сглатываю слюну. — Что ты несешь?
Поттер морщится и, глядя на меня почти с отвращением, начинает перечислять:
— Мэрия, брак, регистрация, колдо в газетах, толпы гостей, праздничный фрак, вечеринка, “дорогие, мы так за вас рады”, подарки, которые потом некуда деть, — один за другим он загибает грязные пальцы, а я тупо смотрю на него. Поморщившись, он добавляет с искренним чувством: — Я это так ненавижу! Даже больше, чем когда-то тебя.
Он смотрит на меня так угрюмо, как будто я один во всем виноват. А я так же молча смотрю на него. Потому что когда он рядом, мысли вязнут в какой-то трясине. И только потом до меня наконец-то доходит.
— Ты… рехнулся?
Я жду ответа, но он лишь хмыкает и склоняется над развороченной грядкой, начиная собирать сорняки.
Колдограф терзает затвор, а я утверждаюсь в мысли, что Поттер, без шуток, здесь только что спятил. Наверное, его крепко приложило доской по башке. Почему этого никто не видит кроме меня?
Пока я настороженно за ним наблюдаю, тот придирчиво оглядывает свой драный улов, задумчиво поправляет в нем пару цветков, подходит ко мне, протяжно вздыхает и опускается на колено почти что в самую грязь.
— Малфой, выходи за меня, — он тычет в меня своим веником, а я стою, как дурак, и рассеянно думаю о том, что Травология явно ему не далась. Какой-то у него вышел странный букет. Незабудки, репей и несколько лютиков. Ядовитых.
И только потом… Что он сказал? То есть, ЧТО?!!
Во дворе стоит полная тишина, только слышны щелчки колдокамеры, да садовый гном верещит где-то вдали.
— Поттер, ты точно рехнулся! Отвали от меня, — шиплю я, отпихивая от себя его драный веник, но почему-то даже не пытаясь сбежать. Я настолько растерян, что просто не понимаю, что мне теперь делать, а он хмуро глядит на меня снизу вверх.
— Я исполнил твои три желания, — он смотрит на меня настолько серьезно, что я сразу подозреваю подвох.
— Какие еще три желания? — нееет, все же сводить меня с ума — это дар.
— Память у тебя просто ни к черту, Малфой, — Поттер сочувственно глядит мне в глаза и, будто сжалившись над убогим, начинает методично перечислять: — Ну, во-первых, я договорился с министром.
Мне кажется, я уже на такой степени обалдения, что уже ничто не способно меня удивить. Но Поттеру удается и это.
— Да что ты, неужели прямо с министром? — язвлю я. — И о чем же был ваш уговор?
Но Поттер серьезен по-прежнему:
— Каждое утро нам будут поставлять в замок мороженое. Фисташковое. Как ты и просил.
Пытаюсь дышать. Какое мороженое? Какой нахрен замок?
Но он так внимательно смотрит на меня снизу вверх, что краска стремительно приливает к моим щекам. Моя болтовня на балконе… Но как он… Как же он… Мысли путаются.
— Терпеть не могу фисташки, — вот словно кто-то тянет меня за язык.
— Значит, тебе придется их выковыривать. По утрам тебе скучно не будет, Малфой, — он смотрит на меня серьезнее прежнего, а я пытаюсь дышать.
Что происходит? Он знает, что на балконе был я? Что я его целовал? Вот теперь мне действительно плохо.
— А без министра никак? — сиплю я.
— Без министра в этом деле никак, — в его глазах мелькает усмешка. — Ну так что, ты согласен?
— Не представлял, что мне будут предлагать руку и сердце посреди кучи дерьма, — защитный сарказм снова вырывается из меня сам по себе. Надеюсь, что теперь он должен смутиться.
Но Поттер только окидывает меня нечитаемым взглядом:
— На себя посмотри, — мрачно советует он.
Боггарт меня подери! Я и правда напрочь забыл, в каком виде стою. Я мгновенно краснею и тянусь за палочкой, подбирая подходящие случаю злые слова.
Но он неожиданно улыбается, обнажая в улыбке белые зубы, и мое сердце жалобно екает.
— Не волнуйся. Ты и в таком виде безумно красивый, Малфой.
Ну вот зачем он это сказал? Как будто мне было мало улыбки. В голову снова заплывает вязкий туман, и я глупо молчу, забыв, что хотел наложить на себя Очищающее. А он, отшвырнув свой букет обратно на грядку и наконец-то поднявшись с колен, еще ближе подходит ко мне, и я снова не могу не смотреть на его губы, плечи и шею. Через его лицо тянется грязная полоса, но она вовсе не портит его. Его невозможно испортить.
Он резко наклоняется к моему уху, вторгаясь в интимную зону.
— Драко, — шепчет он мое имя, и его дыхание дрожит холодком на моей обожженной крапивой щеке.
— Ч-что? — я хочу отстраниться, но мое тело мгновенно вспоминает его, и желание накатывает с невиданной силой. В глазах у меня так темно, что не видно ни зги. Безумно хочу прижаться к нему. И обнять.
— Драко, пожалуйста.
— Поттер… ч-что… тебе… нужно? — не только голос, мои руки и ноги тоже дрожат.
— Разреши за тобой поухаживать? — он шепчет это мне в ухо, почти касаясь мочки губами, и я беспомощно пожимаю плечом. Как я могу отказать, когда мои колени уже почти не держат меня?
Он еле заметно прикасается к моей коже, скользяще целуя, и тут же отстраняется. Я еле дышу.
— Руки в стороны. Ноги раздвинь, — командует он, начиная накладывать на меня Очищающее, и от этих слов горячим заливает все щеки и шею. Но никакого подтекста, он просто начинает чистить меня. Его магия облизывает мою одежду и тело, как добрый преданный пес, лечит укусы крапивы, и я еле сдерживаюсь, чтобы не зажмурить глаза. Забота — это то, чего я не испытывал на себе уже много дней. Не говоря о том, что сейчас обо мне заботится именно он.
— Ну вот, теперь ты в порядке. Привычный слизеринский мерзавец Драко Малфой, — Поттер одобрительно оглядывает мою мантию, лицо и прическу, быстро оглаживает магией мои руки и плечи, словно желает стереть последнюю пыль и, даже не думая отодвигаться, улыбается мне.
Мне так сильно хочется прижаться к нему, к его теплой улыбке, что я ненавижу себя.
— Что-то еще? — хриплю я, не давая ему отойти.
— Твое второе желание, — шепчет он и непонятно глядит на меня, отчего позвоночнику становится щекотно и странно.
Неужели он знает, что целовался со мной? И до сих пор не умер от ужаса? Как бы поточнее узнать?
— Ну и где же обещанный единорог, на котором ты обещал за мной прискакать? — я придвигаюсь к нему и тоже шепчу почти в ухо. — Где он, Гарри?
Поттер закрывает глаза и гулко сглатывает. Хм, а мне нравится эта игра.
— Ждет тебя за углом. Хочешь на него посмотреть? — я ловлю его тихий шепот всем телом и еще сильней вжимаюсь в него, но он проводит носом мне по виску и быстро отстраняется, кивая головой за забор.
Пытаясь скрыть разочарование, я равнодушно пожимаю плечом. Кажется, я опять проиграл.
— Показать?
Да на что там смотреть? Но любопытство все же оказывается сильнее меня. Я сдаюсь и киваю.
— Ну, покажи.
***
Мой старый знакомый гиппогриф Клювокрыл, покрытый магическим серебром, топчется в отдалении и с отвращением глядит на меня. Не скажу, что я слишком рад тебе, старый приятель. Рука до сих пор иногда саднит по весне. К тому же не знаю, что за хрень ему прикрутили на лоб, но на единорога он точно не тянет.