– Люси, привет! А ты чего так долго не открывала? Я звоню, звоню… Ой, ты спала, что ли? Или ты заболела? Вон красная какая вся. С тобой всё хорошо? Может, ты простыла? Температуру мерила? Тебе надо в постель лечь и чай с малиной и липой попить. Хочешь, я сделаю? Меня мама научила.
Художница в немом удивлении смотрела на своего гостя. Раздражение и злость ушли, осталась лишь лёгкая досада, как в случае, когда излишне накрутив себя, вдруг обнаруживаешь, что всё, оказывается, не так уж и страшно. Стоящая на пороге невысокая девчушка-подросток с двумя забавными хвостиками хоть и подходила под определение «друг», но явно не стоила тех страданий и титанических усилий, которые прикладывала Люси, чтобы заставить себя открыть дверь. Риу была дочерью её соседки по лестничной клетке и часто забегала к художнице в гости – то принести такие замечательные ватрушки с творогом, которые пекла её мама, то попросить помочь с домашним заданием, то просто поболтать от скуки, пока родительница пропадала на работе. Судя по прижатым к груди учебникам, сейчас причиной визита была какая-нибудь супер запутанная задачка по алгебре или корявый перевод на французский, который надо поправить.
– Нет, спасибо, Риу, со мной всё в порядке, просто дома жарко немного, – девушка невольно сделала шаг назад, пропуская гостью в квартиру, и кивнула на книжку в руках девочки: – Это очень срочно? Я занята…
– Там всего одна задачка, она никак у меня не получается. Мама ведь придёт поздно. А мне вечером ещё на тренировку в бассейн, а перед этим мы с Ариес договорились в один музыкальный магазинчик съездить, там струны к её гитаре привезли и флейту, которую я давно хотела купить, полгода на неё карманные деньги откладывала. А ещё… Ой, Нацу, привет! А ещё мне надо к Венди забежать, уроки занести, она приболела немного, и её сегодня в школе не было, а мы же с ней лучшие подруги. Люси, пожалуйста, там всего одна-одна задачка!
Хартфилия, растерявшаяся от столь обильного потока информации, вылившегося на её гудящую от встречи со стеной голову, даже пропустила приход того, кого и очень хотела, и одновременно боялась увидеть. Драгнил вошёл во всё ещё открытую входную дверь, поздоровался и тут же привычно утопал в студию. Люси не оставалось ничего другого, как предложить Риу, чтобы никого не смущать, воспользоваться для решения домашнего задания их квартирой.
Как ни странно, «одна-одна задачка» действительно оказалась весьма запутанной и сложной. А, может, и не настолько, просто все мысли художницы в данный момент были заняты другим. Только через полчаса они вдвоём нашли решение, и Хартфилия, наконец, смогла вернуться к себе, выслушав напоследок ещё кучу наверняка интересной, но сейчас абсолютно не нужной для себя информации. Повернув ключ в замке, Люси пару секунд потопталась в коридоре, собираясь с духом, после чего, нахмурившись, решительно толкнула дверь в студию – глупо пытаться оттянуть неизбежное. Их встреча с Нацу всё равно состоится, и ей всё равно придётся смотреть другу в глаза и общаться с ним. Так какой смысл убегать от этого?
Убегать и не пришлось, впрочем, как и общаться с Драгнилом. Потому что молодой человек, уютно устроившись на софе, благополучно… спал, безмятежно и сладко, как ребёнок. Нацу лежал на спине, закинув одну руку за голову и скрестив лодыжки. Бёдра были обмотаны полотенцем – очевидно, намеревался его снять, когда художница приступит к работе. Да вот только не дождался. Хотя…
Окинув лежащего человека ещё раз внимательным взглядом, художница, взяв со стола бумагу и простой карандаш, придвинула к софе стул и, сев, полностью сосредоточилась на рисунке. Наверное, это было не совсем правильно и честно по отношению к натурщику, но ведь Нацу всё равно должен был ей позировать. Не будить же его, в самом деле, тем более что Люси так и не придумала новую позу. Та, что получилась, была не лучше и не хуже других, так почему бы не написать её?
Через два часа рисунок был практически готов – девушка работала без перерыва, лишь иногда встряхивая рукой, чтобы снять напряжение в нывшей конечности. Художница решила в этот раз не вдаваться слишком в детали, как это было с прошлыми работами, не создавала сюжет, не продумывала композицию, остановившись лишь на теле натурщика.
Наверное, поэтому она и выбрала сегодня в качестве материала обычный графитовый карандаш, словно для того, чтобы лишний раз подчеркнуть простоту рисунка. Люси всегда выбирала этот способ, когда хотела сделать работу особенной, похожей на чёрно-белые документальные фильмы – незамысловатой, наивной, но вместе с тем наполненной каким-то глубинным смыслом, пробирающей до костей, как те старые фотографии, что хранились в их доме ещё с позапрошлого века. Подобные рисунки очень хорошо шли именно под то настроение, что посетило девушку с утра да так и не отпустило до сих пор, и словно вытягивали его, как лечебная мазь гной из раны, оставляя ощущение покоя и некой безмятежности.
Однако сейчас этот способ не сработал – где-то глубоко внутри, неприятно карябая, всё ещё шевелился маленький комочек из раздражения и неловкости, резко увеличиваясь в размере, стоило только обратить на него внимание. Смирившись с тем, что до конца избавиться от этого она, по всей видимости, не сможет, Хартфилия отложила рисунок, сходила в спальню за пледом, чтобы укрыть друга – он так и не проснулся, а будить его не хотелось. Люси расправила тёплую ворсистую ткань в широкую клетку, осторожно окутала ею Нацу и присела рядом. Взгляд пробежался по растрёпанным розовым прядям, смеженным векам, широким скулам и скользнул вниз, к груди, на которой пару дней назад она своими руками рисовала Драгнилу татуировку. Тигр всё так же скалился, демонстрируя свой свободолюбивый характер, невольно воскрешая в памяти не столько события, сколько ощущения, сопутствующие его появлению.
Первые «мазки» дались с трудом – руки ещё не привыкли ни к материалу, ни к основе. Гажил что-то негромко бубнил над ухом, однако Люси, кажется, плохо понимала, о чём он говорит, поэтому мастер положил свои ладони поверх её, показывая и направляя. Но вскоре художница освоилась, стала действовать увереннее, а потом процесс настолько захватил её, что Хартфилия забыла обо всём, наслаждаясь каждым движением. Необычно, восхитительно, захватывающе. Наносить тату оказалось не в пример интереснее, чем находиться по другую сторону пакетика с хной.
Она уже почти закончила, когда Рэдфокс, одобрительно хмыкнув, сказал, что пойдёт покурит. Люси только кивнула, не отрываясь от работы. Уже через пару минут рисунок, к её великому сожалению, был готов. Девушка чуть отстранилась, чтобы посмотреть на него с более дальнего расстояния, при этом оперевшись о грудь Драгнила рукой. И почувствовала, как сильно, неровно бьётся его сердце. Как напряжены мышцы и сбито дыхание. А ещё закрыты глаза и челюсти сжаты так, что побелели скулы – это она заметила, стоило лишь посмотреть Нацу в лицо.
И снова, как тогда, на пляже, поразиться тому, насколько он красив и невероятно, чертовски сексуален и притягателен – настолько, что хотелось смотреть на него, не отрываясь, впитывая в себя каждую чёрточку, с трудом сдерживаясь, чтобы не протянуть руку и не провести подушечками пальцев там, где сейчас скользил её взгляд: скула, подбородок, ключица…
Вернувшийся Гажил, громко затопав своими тяжёлыми ботинками, заставил её оторваться от Драгнила, отодвинуться, убрать начавшую дрожать руку. И постараться побороть смущение, спрятав его за чуть натянутой улыбкой.
Люси улыбнулась и поправила клетчатую ткань. Ей всегда было приятно заботиться о друге: готовить его любимые блюда, дарить подарки, ходить с ним на футбол и вот как сейчас укрывать пледом. Это было естественно и никогда не вызывало ни раздражения, ни неловкости. Но вчера вдруг что-то изменилось, причём настолько сильно, что девушка теперь не знала, сможет ли она и дальше вести себя с Нацу, как раньше. Сейчас, когда он спал, не смотрел на неё и не говорил с ней, всё словно вернулось на круги своя, и Хартфилия была безумно благодарна Риу за её столь своевременное появление в своей квартире. И за странную идею, мелькнувшую в голове.
Минут через пятнадцать художница быстро спускалась по ступенькам, чувствуя, как снова горят щёки – теперь уже от стыда. То, что она сделала… Это было бегством – от себя, от Драгнила, от проблемы, но пока Люси не видела другого выхода. Ей нужно время, она не готова. Хотя бы ещё один день, одну ночь, несколько часов – собраться с мыслями, успокоиться, решить… что? Что делать или… не делать дальше? Сможет ли? Найдёт ли в себе силы? Успеет ли?
Эти вопросы не давали ей покоя ни в кафе, куда она пришла раньше времени, ни дома после работы. Они катались в голове, как стеклянные шарики, сталкивались друг с другом, отдаваясь внутри черепной коробки неприятным, раздражающим гулом и острой стреляющей болью в левом виске – организм, устав от её метаний и самоедства, ответил ей мигренью. Хартфилия, кое-как доработав свою смену, вернулась домой на такси, чего никогда раньше не делала, и, выпив таблетку, просто рухнула на кровать, не в силах даже раздеться.
Поэтому оставленную Нацу записку, как и пропущенные от него звонки она увидела только утром. Не ответить на них было нельзя, однако Люси снова пошла по пути наименьшего сопротивления, ограничившись сообщением: «Прости, вчера сильно болела голова, не слышала твоих звонков. Какая мармеладка была на этот раз?», и невольно улыбнулась, получив ответную смску: «Банановая :)».
Комментарий к Банановая
Кто видел арку про Звездных духов после ВМИ, тот легко представит Риу-подростка))
========== Лимонная ==========
Люси медленно подняла крышку у небольшой разноцветной коробочки, стоящей у неё на коленях, и окинула взглядом содержимое. Одна. Последняя. Ярко-жёлтая, обсыпанная кристалликами сахара мармеладка в самом центре. Хартфилия и не заметила, как пролетело две недели. Четырнадцать дней, перевернувшие с ног на голову всю её жизнь, подарившие так много и ещё больше отнявшие. Пряные, чарующие, горькие. Каждый со своим вкусом, со своей историей, подарками, воспоминаниями. Могла ли она в тот далекий весенний день знать, чем обернётся для неё тот несданный зачёт? А если бы знала, отказалась бы от столь неожиданно пришедшей помощи?
Девушка задумчиво провела кончиком пальца по краю ячейки, в которой лежала конфета. Она так долго выбирала, чем же ей расплатиться со своим натурщиком, потому что Люси казалось немного невежливо обойтись привычным «спасибо». Хотелось сделать что-то ещё, пусть небольшое, но приятное. И неожиданное. Девушка опросила тогда половину своих сокурсников на предмет: «Что бы такое подарить другу, чтобы отблагодарить его за услугу?». Ответы были самые разные, от банальных до пошлых, но ни один её не устроил. Тогда по дороге домой Хартфилия забежала в маленький магазинчик сладостей недалеко от дома, желая купить что-нибудь для поднятия настроения и успокоения расшалившихся не на шутку нервов. Ну, и к чаю заодно. И, конечно же, даже и предположить не могла, что именно там и тогда найдёт то, что ей нужно.
Художница переходила от прилавка к прилавку, зачарованно, как маленький ребёнок, рассматривая высившиеся на тарелках горы сладостей, шоколадные фигурки, млела от запаха свежемолотого кофе (в магазинчике можно было не только купить различные вкусности, но и выпить чашечку чая или кофе за накрытым белоснежной скатертью столиком в углу), ванили и корицы. Посетителей практически не было, если не считать забежавших за карамельками мальчишек и влюблённую парочку, купившую дюжину воздушных пирожных. Проводив их глазами, Люси шагнула к прилавку и озвучила то, что хотела бы приобрести сама. Миловидная продавщица и по совместительству (как уже знала художница, ибо давно была здесь постоянной покупательницей) одна из хозяек, Лисанна Штраус, невысокая платиновая блондинка, упаковала для неё пару эклеров, миндальное печенье, пакетик фруктового чая и совершенно без задней мысли спросила:
– Может, хотите что-то ещё?
– Да-а… – задумчиво протянула Хартфилия. – Мне нужно… Как бы вам объяснить? Мой близкий друг предложил мне помощь в одном деле, и я бы хотела чем-то отблагодарить его. Чем-то небольшим, но приятным, как, например, когда детям дарят конфеты за хорошо выполненную работу.
– Это дело важное для вас? – Люси кивнула. – Но деньги или какой-то дорогой подарок друг не возьмёт? Тогда, думаю, сладости подойдут. Ваш друг любит сладкое?
– Да, – улыбнулась художница.
– Прекрасно, – обрадовалась Лисанна. – Тогда осталось только выбрать, чем вы его порадуете. Как на счёт торта?
– Не думаю, что это хороший вариант. Наверное, лучше, если угощение будет состоять из нескольких кусочков, так сказать.
– Кажется, я поняла, – кивнула мисс Штраус. – В таком случае могут подойти кексы или пирожное. Или печенье. А, может быть, шоколад? У нас есть и готовые наборы, и просто конфеты.
Но Люси отвергла все варианты: первые не нравились ей, последний не подходил в принципе, потому что Нацу не любил шоколад. Девушки уже совсем отчаялись найти решение, когда им на помощь пришла Миражанна, старшая сестра Лисанны. Она как раз заглянула в торговый зал и, увидев две огорчённые физиономии, поспешила поинтересоваться причиной. Выслушав и минуту подумав, старшая Штраус выдала:
– Мармелад! Не слишком сладко и вполне оригинально. Вашему другу нравится мармелад?
Хартфилия задумалась. Сама она не слишком любила эту сладость, но иногда покупала, для разнообразия. Нацу от него не отказывался, хотя и не проявлял большого восторга, поэтому она утвердительно кивнула головой:
– Думаю, подойдёт. Только я не знаю, какой вкус выбрать.
– О, это не проблема! – засмеялась Лисанна. – Мы можем сделать ассорти – взять по одной мармеладке каждого вкуса, и упаковать в красивую коробочку. Сколько штук вам надо?
Последующие полчаса ушли на то, чтобы выбрать подходящую упаковку и сами мармеладки. Прихватив покупки и попрощавшись, Люси с лёгким сердцем покинула кондитерскую – она была уверена, что другу понравится эта идея. И не ошиблась. Молодой человек всегда с таким тщанием и восторгом выбирал очередное угощение, словно от этого зависела его судьба. Как ребёнок, честное слово. В эти минуты он терял всю свою серьёзность и респектабельность, так откровенно и наивно радуясь происходящему, что девушка всегда невольно улыбалась, наблюдая за процессом, и с трудом сдерживалась, чтобы совершенно по-дружески не поддеть внезапно впавшего в детство Драгнила.
Но всему рано или поздно приходит конец. Как и их странному контракту, о чём свидетельствовала последняя ярко-жёлтая мармеладка, сейчас сиротливо лежащая в некогда полной коробочке. Через три часа этой конфеты тоже не станет, и тогда… Что тогда? Хартфилия уже почти сутки задавала себе этот вопрос, но если и за столько времени ей не удалось найти на него ответ, то уж теперь она и подавно не успеет это сделать – звонок в дверь сообщил ей о том, что её одиночество закончилось. Девушка отложила коробочку и пошла встречать своего гостя.
Первым делом Нацу вернул ей ключи, которые она оставила ему накануне, чтобы он, уходя, закрыл дверь, и поинтересовался её здоровьем. Художница ответила, потом вместе с другом посмеялась над вчерашней нетривиальной ситуацией, вполуха выслушала объяснение Драгнила столь внезапному нарушению распорядка дня, посочувствовала проблемам в университете и на работе, приготовила всё необходимое для сеанса, вышла в коридор, давая натурщику возможность раздеться без свидетелей, объяснила позу… И всё это она делала спокойно, размеренно. Механически. Заперев за семью замками метущееся, изнывающее от разрывающих его чувств сердечко. Что там говорила героиня одного из её любимых романов? «Я подумаю об этом завтра»? Да, именно так.
Хартфилия неторопливо водила карандашом по бумаге. Она решила не начинать новую работу, а просто подправить ту, которую писала накануне. Совсем немного: тени, разбросанные по софе подушки, полотенце. Художница не стала убирать эту часть композиции – количество рисунков вполне позволяло оставить среди них ещё одну целомудренную работу. Да и что-то внутри категорически противилось полному обнажению модели – это перестало быть частью сеанса, превратившись вдруг в нечто интимное и очень чувственное, как поцелуй. Не говоря уже о чём-то более серьёзном и… масштабном. Нацу, конечно, удивился немного такому решению, но, как говорится, воля автора – закон, поэтому, когда девушка категоричным тоном сказала: «Будет так!», он лишь пожал плечами, молча смиряясь с её волей.