– Лучше посидеть немного, – напомнила Люси.
– В следующий раз, – отмахнулся молодой человек.
– Что ты там так старательно высматриваешь? – девушка, поднявшись, подошла к другу и протянула ему полотенце. Драгнил обмотал махровую ткань вокруг бёдер, задумчиво угукнув в знак благодарности. Люси встала рядом, случайно коснувшись своим плечом руки парня и не замечая этого. Тот не отстранился, не испытывая от создавшегося положения ни малейшего дискомфорта. Подобные прикосновения, не имеющие сексуального подтекста, были приятным дополнением к разговорам, взглядам и заботе, которую они дарили друг другу.
– Я всё пытаюсь понять, почему ты решила нарисовать именно так, – ответил, наконец, молодой человек, чуть нахмурившись и по-прежнему не отрывая взгляда от теперь уже их общего отражения.
– Рассматривала последнюю работу, ту, со скрипкой, – начала объяснять Хартфилия, – и вдруг вспомнила наш разговор на выставке, помнишь?
В глазах Нацу мелькнуло понимание:
– Перед Новым годом? – девушка кивнула. Драгнил весело усмехнулся: – Такое разве забудешь?
На самом деле, ничего такого странного или страшного тогда не произошло. По крайней мере, на выставке. Да и потом тоже. И вообще, подобное могло случиться с каждым, но «повезло» именно Люси.
Тот Новый год мисс Хартфилия, студентка первого курса Академии Искусств, решила справлять в шумной и весёлой компании своих одногруппников. И вовсе не потому, что её не любили или не ждали дома. Скорее, наоборот – любили и ждали слишком сильно. Она была единственным ребёнком в семье, долгожданным и выстраданным (Лейла, мать Люси, долго не могла забеременеть), а потому особенно любимым и опекаемым. Умеренная строгость в воспитании не позволила сделать из неё эгоистку, как это бывает часто с детьми достаточно обеспеченных родителей, а хорошее классическое образование развило имеющиеся задатки, превратив со временем открытую светлую девочку в не менее милую девушку, счастливо дожившую до восемнадцати лет в мире с собой и окружающими.
Однако, переступив порог совершеннолетия, Люси захотела свободы. Нет, не той, что получает пернатое создание, покинув золотую клетку – её дом никогда не воспринимался девушкой в таком свете. Разве может быть клеткой или тюрьмой место, где тебя искренне любят? Но в какой-то момент мисс Хартфилии захотелось выйти из-под опеки родителей – частично из желания попробовать чего-то другого, отличного от её привычной жизни, а заодно проверить свои силы. Родители не препятствовали этому, хотя и не воспринимали всерьёз, но всячески поддерживали. Поэтому и к решению дочери встретить праздник в кругу новых друзей отнеслись спокойно. Люси пообещала, что обязательно навестит их в короткие январские каникулы, приехав хотя бы на пару дней, и на этом этот вопрос был закрыт.
Тридцатого декабря судьба решила сделать молодой художнице подарок в виде передвижной выставки одного из её любимых художников – Константина Васильева. Она узнала об этом совершенно случайно, поэтому у заглянувшего в гости Нацу просто не осталось выбора: он был крепко схвачен за руку и утащен в галерею.
Картин было немного – около пятнадцати, но даже такое небольшое количество полотен они рассматривали не меньше двух часов. Девушка буквально зависала перед каждой, выпадая из реальности и никак не реагируя на внешние раздражители. Драгнил терпеливо топтался в сторонке, не выказывая, впрочем, ни особой радости, ни недовольства. И лишь у последней – «Гадание» – сказал вслух, скорее, размышляя, чем спрашивая, и практически не надеясь на ответ:
– Насколько я понимаю, яркое освещение в зале нужно для того, чтобы лучше видеть картины?
– Что? – вздрогнула Люси. Молодой человек повторил вопрос. Художница кивнула, подтверждая его догадку, и поинтересовалась в свою очередь, как, по его мнению, можно ещё рассматривать полотна.
– Представь, – понижая голос и подходя вплотную, хмыкнул тот, – что ты смотришь на неё, находясь одна в тёмной комнате, которая освещается тонкой церковной свечкой, за окном воет ветер, а в стекло, словно замёрзший пёс, скребётся снег…
На воображение мисс Хартфилия никогда не жаловалась. Поэтому описанную картину увидела настолько ясно, что невольно передёрнула плечами, почувствовав пробежавший между лопатками неприятный холодок, и тихо выдохнула:
– Жуть какая…
– Испугалась? – задорно улыбнулся Нацу, аккуратно подталкивая девушку к выходу. Та не сопротивлялась, всё ещё находясь под впечатлением от представленного. Но окончательно пришла в себя лишь в маленьком кафе, куда парень затащил её выпить кофе. Там же он и уговорил Люси сходить на открытый каток в городском парке.
Часы показывали около трёх пополудни, когда, переобувшись, друзья ступили на лёд. Времени на катание оставалось не больше часа – в пять девушка должна была быть на работе. И на последнем круге произошло то, что иначе, как роковой случайностью, язык назвать не поворачивался: правый конёк попал в выбоинку на льду, Люси неудачно повернулась, испуганно вскрикнула и упала. Самостоятельно встать она уже не смогла. В больнице, куда привёз её Драгнил, девушке поставили диагноз: «Перелом», наложили гипс и отправили домой. Бедняжке осталось только тяжко вздыхать над загубленными праздниками, мысленно прощаясь с набором красок и новыми сапожками: на то и другое художница откладывала деньги, которые теперь придётся отдать за квартиру – о работе на месяц можно смело забыть.
Однако грустить и скучать ей не дали. Нацу, как настоящий друг, отменил все свои планы, чтобы Люси не осталась одна в новогоднюю ночь. Они провели вместе весь следующий день, болтая обо всё на свете, а ближе к полуночи завалились с шашками и бутылкой шампанского на софу в студии, заедая шипучий напиток ароматными сочными апельсинами…
Девушка положила голову другу на плечо и вздохнула:
– Мне кажется, это был лучший Новый год в моей жизни…
– Как думаешь, там есть мармеладка со вкусом апельсина? – легонько щёлкнув её по носу, спросил Драгнил. Люси рассмеялась:
– Вот после сеанса и узнаешь, – и похлопала молодого человека по спине: – Перерыв закончен!
========== Дынная ==========
Комментарий к Дынная
Похоже, Муз обожрался сладкого. Одна сплошная ваниль((
– Нацу! – крикнула Люси, вставая на цыпочки, чтобы достать из шкафчика баночку с заваркой. – Иди, а то остынет!
– Сейчас! – откликнулись из глубины квартиры. Потом послышались торопливые шаги, и в кухню вошёл Драгнил. Окинул критическим взглядом девушку, тянущуюся к верхней полке, отодвинул её в сторону, взял нужную вещь и спокойно, по-хозяйски начал заваривать чай. – Зачем ты постоянно убираешь его так высоко?
– Привычка, наверное, – пожала плечами Хартфилия, начиная накрывать на стол. Вскоре на нём кроме изящной сахарницы из прозрачного стекла стояли вазочка с шоколадными конфетами, креманка с мёдом и тарелка с порезанными на маленькие кусочки песочными пирожными. – На нижних полках хранить банку неудобно, приходится постоянно переставлять с места на место, а там она никому не мешает. И потом, когда я открываю шкафчик, так приятно начинает пахнуть мятой. Подай, пожалуйста, кружки.
– Ты же её не любишь? – слегка удивился парень, протягивая посуду.
– Не люблю, – согласилась Люси. – Но почему-то здесь она воспринимается… по-домашнему, что ли? Как-то тепло.
– Хм… – Нацу, прихватив маленький чайничек на специальной подставке, позволяющей долго сохранять напиток горячим, присел к столу. – А чай?
Девушка засмеялась:
– Чай из серии «Если вы что-то не любите, значит, вы просто не умеете это готовить», – заняв место напротив друга, она поставила локти на столешницу и положила подбородок на сцепленные в замок пальцы. – Только у тебя он получается таким… э-э-э… не противным.
– Потому что я делаю его с любовью, – наставительным тоном произнёс Драгнил. Люси вскинула брови, выражая удивление, вызванное услышанной фразой, но молодой человек, ни капли не смутившись, продолжил: – Да будет вам известно, мадам, что повар подобен Творцу. Создавая блюдо, он должен вкладывать в него свою душу. Только тогда ему удастся приготовить что-то поистине вкусное.
– Даже если это просто чай? – старательно сдерживая улыбку, уточнила девушка.
– В этом случае – особенно!
– Хорошо, сдаюсь! – всё же засмеялась Люси, придвигая к оратору кружки. – Наливай!
Тот, довольно усмехнувшись, разлил ароматный напиток и радостно потёр руки:
– Ну-с, приступим!
Хартфилия аккуратно коснулась губами фарфорового края посуды, делая маленький, осторожный глоток, чувствуя, как от пряной жидкости немного вяжет язык, и потянулась к пирожным. Но не успела взять и кусочка: парень с ловкостью фокусника убрал тарелку на другой край стола, так, что девушка при всём желании не могла бы до них дотянуться.
– Нацу! – возмущению Люси не было предела. – Так нечестно! Я тоже хочу! – её проигнорировали. – Ну, пожалуйста, один кусочек! – злостный похититель сладкого был непоколебим. – В холодильнике есть ещё, и они все твои, – решила схитрить девушка, но Драгнил отрицательно покачал головой:
– Ты не умеешь врать, Люси. И вообще, мы договаривались, что это только для меня, помнишь?
Конечно, она помнила. Накануне, из-за того, что им пришлось почти час готовить комнату к сеансу, на само рисование осталось мало времени. Да и материал, который выбрала художница – акварель – требовали особого подхода: прежде, чем наносить новый слой краски, нужно было дождаться, когда подсохнет предыдущий, а это тоже задерживало работу.
В принципе, Люси могла и не торопиться: до конца обозначенного преподавателем срока было чуть больше недели, этот рисунок был третьим, нужно ещё два, уж за семь-то дней она обязательно успела бы всё закончить. Но девушка хотела нарисовать как можно больше, чтобы иметь возможность отобрать на зачёт лучшие. Поэтому, набравшись наглости (или смелости, что в её случае было почти равнозначно), Хартфилия, заикаясь и краснея, спросила друга, не мог бы он… задержаться… завтра… ненадолго. «И что мне за это будет?» – поинтересовался тот. «Всё, что хочешь!» – опрометчиво пообещала художница. Парень на минуту задумался: «Как на счёт… песочных пирожных? По одному каждого вида? И только мне?». Получив три согласных кивка, Драгнил великодушно согласился: «Хорошо. Час тебя устроит?». Радостно взвизгнув, девушка тут же повисла у него на шее, от избытка чувств болтая ногами.
Интерьер комнаты, чтобы больше не тратить зря времени, решили не менять: в случае необходимости Люси просто включала в студии свет. Её смена сегодня, благодаря более раннему выходу накануне, начиналась позже, поэтому девушка предложила вместе попить чаю в надежде урвать хоть один кусочек сладости: неужели друг не поделится? И, видимо, просчиталась – Нацу делиться не пожелал. Тяжело вздохнув, она уже потянулась за конфетой, когда молодой человек вернул тарелку на место:
– Угощайся, я не жадный. Тем более что мне одному всё равно много.
– А зачем тогда просил? – с детским недоумением спросила Хартфилия, отправляя в рот первый рассыпчатый кусочек.
– Чтобы ты составила мне компанию, – пожал плечами парень, слизывая с пальца крем. – Что ты там говорила про умение готовить? Думаю, к сервировке это тоже относится.
Люси скосила глаза на тарелку с пирожными. Она знала, что имел в виду Драгнил. И его намёк приятно грел сердце. Потому что вызывал в памяти самые тёплые воспоминания.
Август в тот год был необычайно душным и жарким, словно природа решила компенсировать уставшим от бесконечных дождей людям недополученное ими за первые два летних месяца тепло. Магнолия плавилась под беспощадными солнечными лучами, по вечерам и в выходные буквально вымирая – все, кто мог, уезжали за город; остальным приходилось довольствоваться парком и оснащёнными кондиционерами зданиями.
Люси не принадлежала ни к одной из выше названных категорий граждан. Уехать из города она не могла – юная студентка, лишь месяц назад зачисленная в Академию Искусств, должна была как-то оплачивать съёмную квартирку. Да, на дне её сумочки лежала банковская карточка на энную сумму, которую перед отъездом дал ей отец со словами: «Считай это нашим с мамой подарком в честь твоего поступления. Мы очень гордимся тобой». Первый взнос за арендованную жилплощадь девушка заплатила с карточки, но больше тратить родительские деньги не хотела, оставив их в качестве «НЗ» (неприкосновенного запаса) на случай совсем уж непредвиденных обстоятельств. Поэтому Люси около трёх недель назад устроилась на работу в кафе, преследуя при этом вполне определённые цели: не только подзаработать, но и познакомиться с новыми людьми, найти друзей и – кто знает? – встретить свою вторую половинку.
Что касается кондиционера, то и этим мисс Хартфилии не суждено было насладиться: урчащий монстр, разгоняющий августовскую духоту, благополучно скончался пару дней назад, что-то недовольно проворчав напоследок и нещадно начадив чёрным вонючим дымом. Хозяин заведения, пообещав разобраться с проблемой, исчез в неизвестном (вернее, совершенно определённом, ведущим за город) направлении, побеждённый невыносимой жарой.
Ответивший на вызов мастер меланхолично сказал, что поставит кафе на очередь – слишком много заказов. Пришлось открывать окна и двери, но это мало спасало: горячий воздух, проникая в помещение с улицы, почти сравнял температуру внутри и снаружи, беспощадно вгоняя работников в сонное, амёбоподобное состояние. Люси не жаловалась; она любила такую погоду, когда можно не кутаться в многочисленные одежды, каждой клеточкой тела впитывая живительное, умиротворяющее тепло. И ни капли не жалела, что вынуждена была остаться в каменных джунглях, раскалённых сошедшим с ума солнцем на манер адской сковородки.
В один из таких дней в кафе зашёл молодой человек. Присел за один из столиков, достал из сумки книгу, нацепил на нос очки в тонкой металлической оправе и углубился в чтение. Хартфилия молча рассматривала его, стоя за барной стойкой. Прошло минут двадцать, но посетитель так и не сделал заказ, методично переворачивая страницы. Люси бросила тревожный взгляд в сторону кухни – Лаки, выполняющая работу официантки, почти час назад убежала «на минутку» покурить, но до сих пор не вернулась. Глубоко вздохнув, Хартфилия всё же решила подойти к парню и принять заказ, хотя это не входило в её обязанности. Но не заставлять же человека ждать?
Юноша на неё никак не отреагировал, продолжая читать. Пришлось негромко кашлянуть, чтобы привлечь его внимание. Когда он поднял голову, Люси даже на мгновение забыла, зачем подошла – так остро, сильно, до холодных иголочек в дрожащих, внезапно вспотевших ладонях захотелось нарисовать. Всё, каждую чёрточку, каждую деталь: умные серые глаза, глядящие на неё сквозь прямоугольные стёкла; широкие скулы; затрепетавшие крылья прямого, с небольшой горбинкой носа; чётко очерченные, крепко сжатые губы; мелкие бисеринки пота на висках… И даже эти нереальные розовые волосы. А ещё его улыбку, которая вдруг, как по волшебству, стёрла всю строгость с лица, разбежавшись лучиками морщинок в уголках глаз.
Хартфилия, смущаясь и краснея, объяснила их на тот момент единственному посетителю, почему побеспокоила его. Парень кивнул и сделал заказ: кофе и пирожное. «Что-нибудь на ваш вкус», – уточнил он, и был весьма удивлён, когда перед ним поставили большую чашку латте и тарелку с порезанным на небольшие кусочки слоёным кулинарным шедевром их шеф-повара. «Так вкуснее», – пояснила Люси. Она не лукавила и не придумывала, потому что этому секрету её ещё в детстве научила мама, когда точно так же нарезала для дочери десерт.
Девушка вернулась на своё рабочее место, но ей не суждено было остаться в одиночестве. Потому что через пять минут розововолосый парень подсел к ней за стойку с предложением прикончить сладость вдвоём. Конечно, это было против правил… Но пирожные эти она любила, а серые глаза, смотрящие на неё с доброй усмешкой, и задорная улыбка просто не оставила ей ни малейшего шанса на отказ.
Нацу просидел тогда в кафе ещё час, за который они выяснили, почему не виделись здесь раньше (будущий хирург, на тот момент уже студент третьего курса, был постоянным посетителем этого заведения, но последний месяц провёл у родителей и приехал лишь пару дней назад), поболтали на разные темы и обменялись телефонами. И с тех пор прочно вошли в жизнь друг друга, став по-настоящему близкими людьми.