— Да ладно тебе. По-моему, я растолстел… Как думаешь?
— Если только самую малость, но это делает тебя ещё охренительнее.
Ферди довольно хмыкнул и подмигнул.
— А уж если при этом и член стал чуточку толще, расстраиваться было бы глупо, да?
— Да, — рассмеялся Джон, сразу почувствовав себя молодым и сильным — ничего не изменилось, Ферди остался верен себе. И это лучшее, на что можно было в этой жизни рассчитывать. — Я очень соскучился.
— А я? Без тебя дома всё стало неинтересно, и не будь я так крупно повязан семейным бизнесом… — Он вздохнул. - Эх.
— Дела идут хорошо?
— Не продохнуть. Но так вдруг к тебе потянуло, что я плюнул на всё и рванул на вокзал. Два дня безделья бизнесу не помеха, и они наши, если не возражаешь.
Джон порывисто обнял нежданного, но оттого ещё более бесценного гостя.
— Спрашиваешь. Я чертовски счастлив, и даже успел оформить отгул. Правда… — Он на миг погрустнел. — Правда, день у нас с тобою всего лишь один — завтра суточное дежурство, и его, как ты сам понимаешь, не отменить.
— Черт, обидно. Очень обидно. — Но грусть длилась недолго. — Это же завтра, Джон. Завтра. Стоит ли думать и переживать об этом сегодня, когда в запасе у нас весь день и вся ночь? Вперёд. Оставлю вещи в отеле и…
— Ты решил поселиться в отеле? — удивился Джон. — Но почему?
— Странный вопрос. Предлагаешь к тебе на голову рухнуть? Ненавижу доставлять даже самые незначительные неудобства. Кроме того, я привык к независимости, и ты прекрасно об этом осведомлен. Но вот в гости завалиться не откажусь. Ты, кажется, говорил, что неплохо устроился.
И Джон ужаснулся тому, как давно они не созванивались, как надолго потеряли друг друга из виду, и как много с той поры произошло перемен…
— Да-да, завалимся обязательно, — пробормотал он не слишком уверено.
— В чем дело, Джон? — Ферди притормозил, разворачивая его за плечи лицом к себе и внимательно заглядывая в глаза. — Проблемы?
— Да нет… Всё нормально… — продолжал бормотать Джон. — Только вот… Одним словом, я уже не один.
— Как?! — воскликнул Ферд, и, шмякнув Джона по спине с такой силищей, что ствол позвоночника сотрясла штормовая волна, расхохотался на весь перрон. — Вот это я понимаю! А ведь умирал от любви и печали. Ну, Джон… Так это же замечательно. Тем более ты должен меня пригласить — если снова что-то не так, мой меткий глаз тут же увидит неладное. — Он на минутку состроил серьезную мину. — Или боишься, что уведу подружку? Джон, ты же знаешь меня — никогда и ни за что я не откушу от пирога лучшего друга. К тому же, если твоя лондонская штучка такая, если клюнет, пусть катится…
Джон поднял ладонь в протестующем жесте.
— Остановись. И успокойся, ради всего святого. Я имел в виду совершенно другое. Это вовсе не женщина.
— Не женщина? То есть? — Глаза Ферди вспыхнули нескрываемым интересом. — Погоди-погоди… Боже. Я и не думал, что стресс так… гм… неожиданно на тебя повлияет. Что ж, — примирительно заключил он, — ничего удивительного. Жизнь не стоит на месте, и такого рода связями уже никого не шокируешь. Конечно, меньше всего я ожидал подобного от тебя, но… Черт! Это даже лучше: мужчины не по моей части, и в этом смысле Фердинанд Великолепный тебе не опасен. Правда, я могу растеряться и не сразу понять, что за фрукт тебя охмурил…
При слове охмурил Джон наконец-то очнулся и вынырнул из пучины философско-дружеских рассуждений Фердинанда Великолепного.
— Ты ох*ел?! Что ты плетешь?
— А что?
— Мать твою, это просто сосед. Он… Мы с ним… Короче, хватит торчать на вокзале, поехали в твой отель, а по дороге я всё тебе расскажу. — Джон намеренно больно ткнул Ферда под ребра. — Выдумщик. Совсем мозги набекрень?
— Ох, Джон. — Облегчение друга было столь очевидным, что Джон рассмеялся. — Если честно, ты до дохлых чертей меня напугал.
*
Избавившись от довольно внушительного баула (Джон не преминул отметить, с каким вызывающим шиком устроился Ферди на жалкие пару ночей, какой приличный выбрал отель — видно, финансовые дела его поцелованного ангелом друга и в самом деле неуклонно шли в гору), они неспешным шагом тронулись в сторону Пикадилли, благо погода стояла вполне терпимая: хоть обессиленное осенью солнышко и упаковали хмурые тучи, с неба, слава богу, не сыпалась унылая морось, а легким туманцем дышалось легко и приятно.
Прогулка затянулась — так много воспоминаний нахлынуло разом, и несколько месяцев вдали друг от друга превратились вдруг в целую вечность. Они с удовольствием воскрешали в памяти незатейливые события своей жизни — недавние и полузабытые, приятные и не очень, и каждое из них теперь было окрашено по-новому ярко, и вкус его был по-новому остр.
«А помнишь? ..» «Тогда мы здорово развлеклись…» «У тебя от ужаса даже глаза дрожали…» «А у Энти в гараже? О, боже… Разве можно быть такими придурками? ..» «Бедняжка Одри, как она в тебя втюрилась. Ты был настоящим ослом, Джон, такую славную куколку проморгал…»
Они шли и шли, не замечая времени, не зная усталости, прихлебывая из бумажных стаканчиков горячий Inencо и жмурясь от удовольствия, болтали, перебивая друг друга, но прошлое отступать никак не хотело. И только жалобно застонавшие ноги и жестокий голодный спазм прервали их затянувшийся марафон. Да и небо недаром хмурилось — редкие дождинки зябко обожгли разгоряченные лбы и щеки.
Первый попавшийся на пути ресторанчик показался обоим едва ли не вожделенной Меккой.
— О, боже, — Ферд рухнул на стул, откидываясь на удобную спинку и блаженно закрывая глаза, — боже… Я горю с головы до ног. Джон, по-моему, нами установлен какой-то новый рекорд. Интересно, сколько миль мы проколесили?
— Страшно подумать. Сильно устал? — озабочено хмурился Джон.
— Безумно. Но скажи мне сейчас: Ферди, прогуляемся до Антарктиды, и я отправлюсь с тобой, не задумываясь. Как давно мы не виделись, Джон… Как давно не чесали языками вот так… Наверное, я старею, но мне страшно этого не хватает. У меня никого нет ближе тебя.
— И у меня нет, — ответил растроганный Джон и виновато моргнул — хоть чуть-чуть, но душой он всё-таки покривил: у него появился Шерлок, и если место Фердинанда Великолепного он занять пока не успел, то рядышком уже примостился, это не подлежит сомнению. Потому что великолепен не меньше. И вообще…
— Что закажем? — Ферди внимательно изучал меню. — Я голоден и иссушен жаждой крепкого алкоголя. Надеюсь, ты настроен решительно?
— Весьма. — Джон оглянулся по сторонам. — Мне определенно здесь нравится. Да и за окном, посмотри, черт знает что такое. — (По стеклам уже обильно лило — дождь быстро набирал полную силу). — Вовремя мы сюда занырнули.
— В таком случае, пьем и едим всё подряд. Не возражаешь, если нашим меню озабочусь я? Что касается выпивки…
— Как всегда. Мои вкусы не изменились.
— Водка?
— Конечно.
— Слава Богу. А я вот в последнее время пристрастился к несерьезным французским винам.
— Пижон.
— Идиот. И главное — водка мне нравится куда больше. Жить от неё хочется, Джон, и никакой изжоги.
Заказал Ферд с ожидаемой щедростью. Джон подумал было о скромности своего состояния, но думал недолго — разве подобные пустяки важнее сияющих глаз цвета кофе с молоком, взирающих на него с такой ненасытностью? Ферди… Солнечный Фердинанд закатился в далекий Лондон, потому что соскучился. Какие сомнения, мать твою? А выкручиваться Джону Ватсону не привыкать. Да и с кем ещё он может вот так напиваться под шум осеннего ливня, и объедаться деликатесами? Вряд ли это повторится в ближайшее время. Главное, чтобы денег хватило — не хотелось бы облажаться перед дорогим гостем.
Но Ферд наклонился и прошептал:
— Если ты сейчас примешься накручивать свою любимую шарманку, я разозлюсь.
— Какую шарманку? — удивленно вскинулся Джон. — Ты о чем?
— О твоих идиотских принципах. Сегодня я угощаю, и попробуй только мне возразить.
— Нет, — отрубил Джон. — Этому не бывать.
— Я же сказал — разозлюсь, — напомнил Ферди сурово, но тут же смягчился: — Джон, пожалуйста, доставь мне это маленькое удовольствие. Разве я о многом прошу? Не думаю, что твой доход…
Джон разозлился.
— Вы что, сговорились исследовать мой доход? Какого хера?!
— Сговорились с кем?
— Не важно. С таким же гребаным выскочкой. Ферди, не обижай меня, хорошо? И не порти радости встречи.
— Черт с тобой. — Ферд с досадой опустил кулак на белоснежную скатерть. — Родятся же на свет такие кретины!
— Полные кретины, дружище, полные, - примирительно улыбнулся Джон. — Пойми меня правильно, Ферди. Я что, не мужик?
— Ты самый-самый из всех мужиков, — горячо отозвался Ферди. — Самый-самый. Ну ладно, потом разберемся. А сейчас мы выпьем, и ты подробно расскажешь мне о соседе.
— …Они все в него влюблены, понимаешь?
— Все? Кто это - все?
— Ну, все… Поголовно.
Джон был восхитительно пьян. Не тяжело и мрачно, когда вот-вот провалишься в небытие, очнувшись потом в полнейшем непонимании происходящего и со слабым представлением о собственной жизни. Он был пьян именно восхитительно: весело, бесшабашно. Когда все по плечу, и каждая звездочка на небосводе подмигивает доброжелательно и многообещающе.
Ферди слегка качнулся на стуле.
— А по-моему, влюблен именно ты.
— В кого?
— В соседа своего, в кого же ещё?
Джон непонимающе хлопал глазами.
— Я? Влюблен? В Шерлока? Ты спятил?
— Ничуть. Давай-ка выпьем ещё…
Они выпили, и Ферди продолжил: — Сколько часов мы здесь пьем и едим?
— Не знаю, — растерянно отозвался Джон и взглянул в окно. — Дождь перестал. Стемнело.
— Дождь давно уже перестал. И стемнело не две минуты назад. Но я не об этом. Всё это время так или иначе наш разговор вращается вокруг твоего замечательного соседа. О чем бы ни заходила речь, итог неизменно один — Шерлок, и все, что он делает или говорит. Ты даже жалуешься на него… нежно.
— Неужели?
— Отсохни мой язык, если вру.
— Я не жалуюсь, — пробормотал Джон. — Просто объясняю, какой он… каким он бывает сложным. И непонятным. Например, недавно. Он вдруг пропал, и я…
— Ну-ну…
— Что — ну-ну? — Джон осекся, сильно заволновался и даже чуточку протрезвел. Неужели он и в самом деле настолько зациклен на Шерлоке Холмсе?
— Вот-вот.
— Что — вот-вот, мать твою? Не надо передергивать, ладно? И искать в моих словах какой-то блядский подтекст тоже не надо. Что за глупости в самом-то деле?! — горячился он, затравленно поглядывая на Ферди. — Шерлок — мой… Мой…
— Друг?
— Да. В общем-то да.
— Допускаю. — Ферд выразительно поднял указательный палец. - Но! Я ведь тоже твой друг, правда?
— Ты ещё спрашиваешь?! — возмутился Джон и неожиданно всхлипнул. — Лучший. Близкий. Я… я тебя обожаю, Ферди. Обожаю.
— А ты хоть раз рассказывал обо мне своему соседу?
Джон потрясенно застыл. Да ему даже в голову это не приходило. - Я… У меня не было времени.
- Не было времени? И это за несколько месяцев? - усмехнулся Ферди беззлобно. - А за несколько жалких часов ты рассказал мне о соседе столько всего, что я уже люблю его как родного. Осталось только сделать окончательный вывод: ты от Шерлока без ума.
— Он человек интересный, — вяло попытался оправдать свои странности Джон, чувствуя, как стало жарко в подмышках, и даже не думая набрасываться на Ферди с упреками. Это и в самом деле было довольно странно.
— А я, по-твоему, барахло? Скучное, тупое барахло, да?
— Ну что ты! Господи, да интереснее тебя невозможно даже вообразить…
— Ты не думай, — пресек его излияния Ферди, — я не ревную, и не обижаюсь. Просто открываю тебе глаза.
Они замолчали.
Пытаясь осознать услышанное, Джон тупо пялился на то, как изрядно захмелевший Ферди не совсем уверенно кромсает остывший ростбиф.
Наконец волна ошеломления схлынула, и дар речи вернулся.
— Опять фантазируешь? — сипло выдавил он и жадно припал к бокалу с минеральной водой. — На что открываешь глаза? Когда это я в мужиков влюблялся? Ты с пеленок знаешь каждый мой шаг.
— Да, знаю. Но я реалист, — деловито ответил Ферди, подцепив на вилку кусочек картофеля. — Жизнь научила не удивляться и относиться ко всему философски. Да брось ты, Джон. Ничего такого я в этом не вижу, поверь. Мужики что, не люди? Скажи, он красив?
— Да, — живо откликнулся Джон. — Очень. У него глаза… рот… — Но заметив торжествующий блеск на дне кофейно-молочных глаз и чересчур понимающую ухмылку, рассвирепел так, что сорвался на крик: — Ты соображаешь, что говоришь, идиот?! Соображаешь?! Представь, что я вдруг выдаю тебе нечто подобное. «Ферди, ты сладенький педик…» Где после этого мои зубы? На твоем кулаке.
— Не кипятись. Не тронул бы я твои зубы. Но в глаз бы ты схлопотал, это точно. За сладенького педика.
— Вот видишь. А меня, значит, можно заподозрить в таком дерьме? Мать твою, докатились. Я тащусь от парней. Черт бы тебя побрал, Мудак Великолепный!
— Не от парней. От парня. И, между прочим, столь неадекватная реакция свидетельствует… — Наткнувшись на гневно полыхающий взгляд, Ферди притворно шарахнулся, закрываясь скрещенными руками. — Надеюсь, ты не припрятал в кармане скальпель?
— Припрятал, не сомневайся. Для таких вот философски настроенных говнюков. Так что лучше тебе воздержаться от психоанализа.
— Да я уже умолкаю, Джон. Ни словечка на эту тему, богом клянусь. Сейчас мы допьем всю эту чертову водку, а потом ты покажешь своего потрясающего соседа. В гости-то пригласишь, или мне уже ни хрена не светит?
— Приглашу, — слабо улыбнулся Джон. — Увидишь, как я живу.
— И с кем.
— Блядь, ты заткнешься, придурок?
Ферди заразительно расхохотался.
И Джон не выдержал — прыснул. Сердиться на славного Ферди? О, боже, какая чушь…
Пока допивали чертову водку, снова начался дождь. Пришлось заказать ещё. К ней присовокупилась новая партия свежих закусок, от одного вида которых даже при осоловелой сытости организма желудочный сок весело забурлил. Потом сладкоежке Ферди захотелось пирожных, и он заказал две коробки на вынос.
— Задобрим твою мегеру.
— Мегеру? — Мысли в хмельной голове перетекали мутно и тяжело. — Она не мегера. — Почему-то Джон решил, что речь идет о домовладелице. — Я же тебе рассказывал, пьяная бестолочь. Она чудесная женщина. Добрая, мудрая. Сущий клад. И приняла меня как родного.
— Не понял. — Ферди громко икнул. — Черт, извини… Не понял — так она всё-таки женщина, эта твоя… Шерлок?
— Моя Шерлок? — Джону тоже страшно захотелось икнуть, но он сгруппировался и героически подавил малоприличный звук. — Почему она женщина? Она мужчина. А ещё она ядерная зараза. Минное поле. Гром среди ясного неба. И вообще козел.
— Та-ак… — По лицу Ферда пробегались неясные тени. — Кажется, я запутался, и не совсем понимаю, в чем тут подвох. Но, думаю, на месте всё станет ясно. Нам пора.
Из-за счета они спорили шумно и долго, и снова едва не поссорились. В итоге победа осталась за Джоном с его плебейской щепетильностью, и с досады Ферд прихватил бутылку баснословно дорогущего коньяку — пирожные запить.
В салоне такси Джон вдруг вспомнил о времени.
— Который час?
— Четверть одиннадцатого.
— Надо бы позвонить. Мало ли…
— Звони. Она у тебя что, очень нервная?
— Бывает. И сколько можно повторять — у меня не она, а он.
Таксист бросил недоуменный взгляд и презрительно фыркнул, пробубнив что-то явно не лестное.
— Разберемся, — сказал Ферди, зевнув широко и вкусно.
Шерлок ответил на пятом гудке:
— Я занят.
— Значит, не спишь. Мы тут с Ферди. У нас коньяк и пирожные. Не возражаешь?
— Против пирожных и коньяка? Не возражаю. Вези.
И отключился.
— Слава богу, дело улажено, — облегченно выдохнул Джон. — Знаешь, по-моему, он даже обрадовался. Точно — обрадовался. Какой же он всё-таки…
— Джон, ты улыбаешься как дебил.
— А я улыбаюсь?