— Не сомневаюсь, — отозвался Джон, лихорадочно заправляя в штаны слава богу с вечера отутюженную рубашку. — Кстати, спросонья ты был не особо внимателен — он у меня не толстый. Он у меня очень толстый. И очень длинный. И ещё — крепкий, когда стоит. Не дай бог тебе однажды получить им по лбу — вся дурь улетит со свистом.
Внизу раздалось невнятное бормотание.
Что я несу, господи? С какого идиотизма начинается день. Так будет всегда? Ну уж нет.
Настроение портилось неумолимо. Молния на брюках закрывалась с противным скрежетом — того и гляди сломается. Да и сами брюки казались далекими от идеала и новизны. Уж точно не сравнить с теми, что красовались сейчас на спесивой заднице.
За окном тоскливо посвистывало.
Опоздания не избежать.
Ну и хрен с ним.
Джон шумно выдохнул и вышел из спальни неспешным шагом — довольно. Не мальчик, чтобы нестись галопом. Надоело до смерти всё.
Уволюсь к чертовой матери и уеду. Сегодня же. Ошибка. Ошибка. Мне тридцать восемь… Я опаздываю, как гребаный первокурсник. Чертова большая ошибка. Вся моя жизнь.
— Поторопись. Такси у дверей. Надеюсь, в твоем гардеробе найдется теплая куртка и пара перчаток? Похолодало изрядно.
На совещание Джон заявился вовремя, благослови небо лондонских кэбменов — дружественно настроенных и абсолютно надежных. Более того, нашлась минутка и на чашечку кофе, которую ангел Сара Сойер скоренько приготовила, увидев покрасневшие глаза и всклокоченный вид своего несложившегося ухажера.
— Приятно пахнешь, — сказала она. — Очень чувственный аромат.
Рабочий день начался.
Настроение заметно улучшилось, а к концу дня, несмотря на усталость и неодолимое желание немедленно лечь и уснуть, и вовсе взметнулось к отметке «все отлично и хорошо».
Даже ветер, без устали ломившийся в окна, подвывающий в подземках и подворотнях, наконец-то утихомирился, разогнав последние тучи и предоставив торопливо снующим лондонцам редкую возможность насладиться россыпью звездных соцветий. Если, конечно, хоть кто-то из них в вечной суетности и тщете хоть на миг забудет о хлебе насущном и вспомнит о небе над головой…
На звук отпираемой двери выглянула миссис Хадсон.
— Как дела, милый доктор?
— Жив пока.
Мелодичный хохот заполнил прихожую, и по смелости, с которой леди использовала голосовые связки, Джон догадался, что Шерлока дома нет.
— Вы устали и голодны, — нахохотавшись сказала она. — Загляните ко мне. Я угощу вас дивным ликерчиком.
— Миссис Хадсон, — тяжело вздохнул Джон — меньше всего он был расположен сейчас к застольной беседе. — Простите, но я не люблю ликер.
— Глупости. — Женщина махнула ладошкой. — Все любят ликер. К тому же я славно отбила мясо — думаю, оно будет таять во рту.
И Джон сразу же понял, что у него во рту непременно, как можно быстрее, должно что-то растаять, и уж тем более — кусок хорошо отбитого мяса, сытный запах которого безжалостно терзал его ноздри и стекал в совершенно пустой желудок. Пообедать сегодня, как, впрочем, и позавтракать, увы, не пришлось.
— Раздевайтесь, проходите, мойте руки и — за стол. Шерлок куда-то умчался, и мы поужинаем спокойно.
Умчался? Интересно, куда? Надеюсь, искать девятого.
Мясо в самом деле восхитительно удалось. Да и ликерчик оказался не лишним — приятно обжег гортань и порадовал душу. Оба ужинали с большим аппетитом.
Вытерев губы салфеткой, Джон спросил:
— Почему вы решили, что я ему уже нравлюсь?
И замер, удивившись собственному вопросу. И тому, что, оказывается, всё это время думал о Шерлоке: ничего определенного, имеющего смысл или значение — так, смутные обрывки несформировавшихся мыслей.
— Потому что хорошо его знаю, — ответила женщина, кинув на Джона короткий, лукавый взгляд.
— А конкретнее можно?
— Пожалуйста. Я поняла это, услышав, как он вопит. При виде вас Шерлок заорал, как буйнопомешанный, и мне многое стало ясно.
— Странные ассоциации… А что, по-вашему, он должен был сделать, не придись я ему по вкусу? Убить на месте?
— Ну что вы! — снова рассмеялась домовладелица. — Он бы поздоровался вежливо и галантно. А потом сжил бы вас со свету за несколько дней.
— Не на того напал, — проворчал Джон, упрямо гоня удовольствие, что вдруг затеплилось в сердце от этих бесхитростных слов. — Он несся по ступенькам как буйвол — по-вашему, это начало вежливого общения?
— Если речь заходит о Шерлоке, то конечно. Шерлок вполне может выломать дверь, а затем поинтересоваться здоровьем. И это будет нормально. От него нельзя ожидать стандартного проявления чувств. Сплошное противоречие. Дурной характер. Чудовищный темперамент. Но он замечательный, и я искренне рада, что вы очаровали его в первую же минуту. Даст бог, он осядет дома и перестанет скакать с ветки на ветку.
— Никого я не очаровывал, — слабо возразил Джон, с трудом справляясь с жаркой волной, прихлынувшей к коже и окрасившей её нежно-алым. — Я чай пил. И если вы думаете, что ваш дорогой Шерлок на мне успокоится… То есть, не в смысле — на мне… О, боже. Имелось в виду, живя со мной. Живя не в смысле, что мы с ним… живем. — От натуги у Джона темнело в глазах. Он уже и сам не понимал собственного нудного бормотания — в смысле, не в смысле. Кошмар. — Одним словом, миссис Хадсон, это исключено. Мужчина нормальной ориентации никогда не позволит себе… И вообще.
Женщина улыбалась.
— Все мы нормальной ориентации, друг мой. Так, во всяком случае, нам хочется думать. И только богу известно…
— Умоляю, не вмешивайте бога в постельные игры.
— Я говорила о чувствах, Джон. — Голос леди звучал укоризненно. — О любви, если хотите. Вот, к примеру, ликер. Помнится, вы сказали, что…
— Думаю, мне пора, — заторопился Джон, поднимаясь и невежливо обрывая рассуждения миссис Хадсон — кто знает, куда заведет их её премудрая философия о ликерах. — Сегодня мне явно не до любви. Приму душ и лягу. Спасибо за изумительный ужин. И… за всё.
— Пожалуйста, милый доктор, — сказала она. И добавила тихо: — И все же я очень счастлива.
— Да? Отчего?
— В этом доме наконец-то появился хозяин.
Сытое, освеженное душем тело медленно погружалось в нирвану, но неугомонная голова продолжала упорно перемалывать мыслительный шлак.
«Странно, — недоумевал Джон, машинально теребя край одеяла, — почему она так уверена, что связь между нами возможна? Я что, на гомосексуалиста похож? Вот уж новость так новость. Господи, до чего же это нелепо. Шерлок — само собой. Кожа, кудри, Бриони… А я? Из меня гей, как танцор из безногого. Джон Ватсон в педерасты подался. Обалдеть. И лопнуть от смеха. Ради этого стоило деру дать. Воздух что ли у них такой? Вот и Майк как-то непонятно вздыхает. Хоть и прикрывается природными катаклизмами. Дрочить на тропический ливень… Ага. Знаем мы этот ливень. — Он в сердцах натянул одеяло едва ли не на уши. — С ума посходили… Черт, не уснуть. Четверть двенадцатого. Где он шатается в эту пору? — Образ Шерлока нарисовался весьма отчетливо. Джон вздохнул и повернулся на правый бок. — Красивое у него пальто. В таком кого угодно за пять минут охмуришь. Только не меня. — Он зевнул и крепко зажмурился — спать, спать. Но мысли текли и текли, не подвластные обстоятельствам и желаниям. — И потом, даже если… — Глаза распахнулись, а в них — ни намека на сон. — Даже если допустить, что однажды… чем черт не шутит, в жизни и не такое случается… что однажды я завалю на спину мужика, это точно будет не Шерлок Холмс. Вот уж точно не он. Физически невозможно. Соблазнителен, да. Красив — несомненно. Но… Мать твою, хоть убей, я совершенно его не хочу. И не захочу никогда. Не дрогнет, не встанет. Мне ли себя не знать».
Постепенно разум сдался телесному утомлению — веки отяжелели, и спутались мысли.
Внизу раздался едва уловимый звук: легкое колыхание воздуха, тихий шорох, позвякивание на грани беззвучия. Квартира ожила и пришла в движение — Шерлок вернулся домой.
«Наскакался, — подумал Джон, с уютным облегчением обнимая подушку. — Слава Богу».
И внезапно ему стало очень и очень жаль.
* Brioni — известный итальянский дом моды и модный бренд.
========== Часть 8 ==========
Утром никаких признаков нахождения Шерлока в доме не наблюдалось.
Джон позавтракал в одиночестве, если, конечно, обломок галеты смеет претендовать на гордое звание завтрака. В одиночестве выпил кофе. И не сказать, чтобы это вызывало в нем какое-то особенное напряжение. Ну, возможно, самую малость. Где-то в подреберье возилась неопределяемая маета, которую вполне можно было списать на легкое беспокойство: холодильник пуст, как черт знает что, и Шерлоку придется довольствоваться непростительно малым — ничем помноженным на ничто. Плюс кофе в неограниченном количестве.
Печально.
«Не маленький, — утешал себя Джон, — с голоду не умрет. И разве это входит в мои обязанности — заботиться о чьем-либо пропитании?»
На этом и успокоился, но, поскольку сытные, сдобренные ликерчиком ужины миссис Хадсон вряд ли превратятся в систему, запланировал на вечер обязательное посещение супермаркета, и поклялся к концу рабочего дня не выкинуть это из головы.
Убегая на службу, Джон так и не понял, дома его сосед, или вновь легкомысленно скачет с ветки на ветку.
Наплыв пациентов был редкостным даже для поздней осени. Будто вчерашним ветром надуло. Слава Богу, удалось пообедать, и то благодаря заботливой Саре Сойер: она пришла и строго напомнила, что даже самоотверженным докторам полагается нормальная пища. И потащила в буфет. Ухаживала, подкладывала кусочки послаще, но при этом сохраняла нейтралитет, и самый точный в мире рентген не обнаружил бы в её действиях ничего, кроме дружеского начала.
«Каждый охмуряет по мере сил», — вздыхал про себя Джон. И ел. Ни от одного кусочка не отказался.
К исходу рабочего дня все домашние заботы благополучно покинули его очумевшую голову — ни одна из извилин о магазине не вспомнила. Этого следовало ожидать — устал Джон неимоверно. Да и сладкие кусочки, как видно, не успели перевариться, поэтому вполне себе сытый желудок на продовольственную охоту его не позвал.
«Черт, черт, черт, — ругался Джон, стоя у раскрытого холодильника. — Тоже мне, хозяин дома… Вот что теперь делать? — И тут же себе ответил, хотя даже подумать о выходе в стылый, враждебный сумрак не было сил: — Что-что… Идти в магазин, конечно, что же ещё. Вернется Шерлок. Наверняка, голодный. И где его снова носит, хотел бы я знать? Черт».
Раздраженно хлопнув испуганно пискнувшей дверцей, Джон решил, что для начала напьется чаю, чуточку передохнет, а уж потом как-нибудь совершит марш-бросок, немыслимый для утомленного тела.
Но лишь только пакетик Lipton Yellow Lab был помещен в бокал, и его бодрящий дух нежно коснулся ноздрей, притихшая квартира наполнилась жизнью: внизу раздались стуки, шорохи и прочие звуки, оповещающие, что ты уже не один.
Шерлок ввалился в кухню с двумя внушительными кульками и с грохотом опустил их на стол — прямо Джону под нос. Слава богу, горячую кружку на колени не опрокинул, вот был бы подарочек…
— Ненавижу магазины, — буркнул он недовольно. — Привет. Чай пьешь? А я?
Джон засуетился, вскочил, но тут же удивленно застыл — что ещё за вдохновенный порыв? Можно подумать, здоровый, сильный мужик без него и чаю себе не нальет.
— Сиди, сиди. — Его нерешительность Шерлок заметил. — Я сам. Вижу, что ты устал: лицо, как изношенная половая тряпка, в глазах — тоска. Много болеют?
— Много, — ответил Джон, почему-то на тряпку совсем не обидевшись. Как видно, было в Шерлоке нечто такое, что позволяло ему с легкостью разбрасываться не особо приятными эпитетами, а близким — проглатывать их, как мармеладки. Миссис Хадсон проглотила тупицу, а Джон вот ветошь для мытья полов скушал, и даже не поперхнулся. А ведь обидчив был с детства, из-за ерунды мог вспылить и надуться. А то и с кулаками наброситься. Но эти мальчишечьи перегибы, слава богу, давно уже позади, иначе туговато пришлось бы заносчивому соседу.
Он указал на кульки:
— Что это?
— Еда.
— Куда столько?
— По-твоему, это много? Я не собираюсь бегать с продуктовой тележкой ежевечерне, тратить время на упаковки с пастой и банки с тунцом. — С легкостью греческого атлета Шерлок подхватил свою немалую ношу и перекинул на подоконник. — Уф… Потом разберем. Сначала чай. — Он ловко и быстро себя обслужил и уселся напротив, с видимым наслаждением вытянув ноги и довольно ощутимо пнув Джона в лодыжку. — Установим справедливую очередность. Твоё мы уже подъели, теперь слово за мной.
— Не выдумывай — ничего ты не подъедал.
— Это не важно и не существенно. Кроме того, материальные возможности Холмсов значительно выше твоих.
А вот тут Джон разозлился:
— Мои доходы и возможности — не твоя забота. Не делай из меня убогого побирушку. Проживаться за твой счет я не собираюсь. Кстати, мы не обсудили вопрос аренды — я непременно верну тебе разницу за два месяца.
Шерлок устало прикрыл глаза.
— Ты всегда такой нервный? И такой щепетильный?
— Всегда. Не только воняю по утрам, но и нервничаю, когда меня пытаются превратить в содержанку.
— В содержанку? — Глаза Шерлока заинтересованно распахнулись. — А у твоих мыслей весьма любопытное русло. Подобное сравнение мне бы и в голову не пришло. И о чем только ты думаешь, Джон…
Джон растерянно замолчал — он и в самом деле не знал, с какой гребаной стати ляпнул про содержанку.
Пауза Шерлоку явно пришлась по вкусу: положил-таки соседа на обе лопатки. И то правда — в острословии Шерлоку не было равных. И он с видимым превосходством продолжил дружескую беседу:
— Как будем жить дальше?
Джон с таким же видимым недовольством спросил:
— Все ещё намереваешься от меня избавиться?
— Нет. Да и зачем? Как ни странно, меня всё устраивает. Сделанных мною выводов хватило на то, чтобы понять: мы поладим. И, кстати, можешь не волноваться — я передумал. В самом деле, глупо было вообразить в своей постели тебя. Какой из милого доктора гомосексуальный партнер? Абсурд. Пусть так крупно повезет кому-то другому… то есть, и это совершенно очевидно, другой. Я не ошибусь, если уже есть претендентка на бесплатный стриптиз? Преданно заглядывает в глаза и прикармливает сэндвичами с ветчиной.
— Откуда ты? .. — Джон даже психовать перестал — настолько был удивлен.
Откинувшись на спинку стула, Шерлок сокрушенно вздохнул.
— Человечество до оскомины предсказуемо, Джон. Поэтому такому, как я, — наблюдательному, обладающему феноменальной памятью и острым умом, — скучно невообразимо, и…
— … и ничего другого не остается, как бегать по мужикам, — закончил за него Джон. — Понятно. Между прочим, никто меня не прикармливает. Я и сам в состоянии.
— Да-да. — Шерлок демонстративно зевнув. — Вполне допускаю, что ты в состоянии. Кроме того, мне совершенно не интересно, кто и для каких целей положил на тебя глаз. Главное, это не я. Будем жить по-приятельски.
— Великолепно, — насмешливо хмыкнул Джон, не успев разобраться в природе собственного сарказма. И не удержался, спросил: — Неужто новый кандидат обнаружился? Оперативно же ты… работаешь.
— К моей Работе это отношения не имеет, — отрезал Шерлок, но на секунду задумался и уточнил: — В некотором роде. Стоп. Ты не ревнуешь, надеюсь? Не хотелось бы скандалов на этой почве. Где был? Чем пахнет рубашка? Почему не застегнута ширинка? Я этого не люблю.
Джон так и вспыхнул, потому что от вопроса «Ну и где же ты был?» вот уже минут десять зверски чесался язык. Пришлось спешно о нем забыть, продолжая беззлобно ехидничать.
— Боже. Какая ширинка, Шерлок? Все-таки твой апломб неописуем. Хорошо, обещаю никогда не принюхиваться и сцен ревности не устраивать.
— Вот и славно, — миролюбиво заключил Шерлок. — А теперь разберем покупки и займемся ужином. Я голоден.
На этом и порешили.
Разобрали покупки — заполненный холодильник довольно урчал.
Приготовили ужин на скорую руку: кинули на сковороду парочку стейков, запекли в микроволновке картофель.