— Шерлок, в чем дело?
Звон разбившейся колбы (или чего там ещё, столь же ценного и необходимого?) раздраженно рассыпался по испуганно затаившейся кухне.
— Ты с ума сошел?
Короткое, гневное фырканье.
— Ну и черт с тобой.
Молчал Шерлок три дня.
Три чертовых дня не произносил ни единого слова.
В первый день это Джона не особо заботило — похмелье, хоть и было весьма незначительным, знать о себе давало. Наскоро перекусив и взбодрившись чашечкой кофе, он убежал на работу, где об утреннем инциденте довольно скоро забыл - там, среди реальных проблем и страданий, было не до глупых бойкотов чересчур щепетильного Шерлока.
Вечером рано улегся — устал. Да и голова неприятно отяжелела.
Молчишь? Ну и молчи. Играй в свои игры. А я — спать.
На второй день по телу пробегались мурашки.
О, как, оказывается, умел молчать Шерлок Холмс! Неподъемная глыба невысказанных упреков давила нещадно и, словно разъяренная длань, властно вжимала Джона в любимое кресло. Того и гляди хрустнут шейные позвонки.
«Ну разве не идиот?! — расстроенно возмущался он про себя, кидая взгляды в сторону кухни, откуда все эти дни и вечера Шерлок практически не вылезал, намертво приклеившись к ненавистному микроскопу. — Он что, в самом деле меня ревнует? Ерунда какая-то. Не могу в это поверить».
На третий день очень хотелось хорошенько его встряхнуть и проорать в лицо что-нибудь особенно нецензурное. В конце концов, поиграл в венецианского мавра* и хватит. Приди в себя, прах тебя побери, и выдай какую-нибудь очередную блядскую чушь. Неужели змеиный источник так быстро иссяк, и твоя мега токсичность пошла на убыль?
Джона грызла неописуемая тоска.
А потом Шерлок пропал.
* Отелло
========== Часть 10 ==========
«Он раскроет свой чертов рот, даже если ради этого мне придется сломать его чертову челюсть, — думал Джон, внимательно рассматривая банку с маринованными шампиньонами. — Жалко, что не поганки…»
Он намеренно оттягивал момент возвращения на Бейкер-стрит, расхаживая по залам супермаркета как по выставочным павильонам — вдумчиво и сосредоточенно. Острой необходимости в пополнении холодильника не было: как раз накануне своего ресторанного грехопадения (Джон гневно сжал кулаки) он совершил грандиозную вылазку в этот же супермаркет, еле дотащив до дому два огромных пакета. Тем не менее продуктовая тележка уже пестрела разнообразием упаковок: Джон не смог удержаться, и совмещал приятное с полезным.
Приятным в данном случае было мстительное чувство всевластия — заигравшийся идиот ещё не знает, какая участь ждет его этим вечером. А Джон знает. Знает, что любыми способами заставит Шерлока издать звук, каким бы тот ни был — писк-визг или «черт побери, Джон, ты мне вывихнул руку». С него довольно двух наполовину бессонных ночей и тупой головной боли. Да и душевный дискомфорт в его профессии недопустим: разве может доктор смотреть на страдающего пациента как на злейшего своего врага и мысленно посылать в малоподходящие дали? Разве кто-то виновен в том, что в доме притаилась «ядерная зараза», как видно, решившая испытать на прочность его железную выдержку и умение сохранять равновесие?
Выдержка? А вот нет её ни хрена. И сегодня ты об этом узнаешь.
К полезному причислялись грибочки, тонкие, хрустящие вафли, консервированная ветчина и бутылка водки. Водку Джон прихватил машинально — вдруг пригодится…
В квартиру он входил с видом тореро, не сомневающегося, что сегодня непременно завалит быка.
— Джон? — раздался сверху голосок миссис Хадсон. Домовладелица стояла в дверях их квартиры. — Простите, я у вас тут слегка похозяйничала. Не могу сказать ничего дурного — такой чистоты на втором этаже я не припоминаю. Но пыль — бороться в одиночку с ней невозможно. И раз уж Шерлок с самого утра куда-то уехал…
Джон едва не выронил из рук незапланированные покупки.
— Уехал? Что значит — уехал? Куда?
— Как будто он скажет… Буркнул что-то невразумительное про игру, расцеловал и выскочил как ошпаренный. Его поджидало такси.
Игру? Какую ещё игру?
Жар растекся по телу отвратительно липкой субстанцией, под веками закипело, в груди защемило.
Неужели девятый? Так скоро? Нет-нет-нет…
С видом потерявшего миллион фунтов стерлингов Джон одеревенело замер в прихожей.
Миссис Хадсон недоуменно посматривала сверху вниз и ждала — поднимайтесь же, милый доктор, с чего это вы вдруг оробели? Не в гостях, слава богу.
— Что с вами, Джон?
— Ничего. Всё… в порядке, — еле выдавил Джон, делая шаг в направлении лестницы. — Аа… Ээ…
Черт, задать тот самый вопрос ужасно неловко, а учитывая совершенно ошарашенный вид, практически невозможно.
Но самая прекрасная, самая удивительная из всех домовладелиц — их бесценная миссис Хадсон побледневшие губы и помутившийся взгляд постояльца заметила и оценила.
— Не думайте, милый доктор. Ничего такого. Он ускакал налегке, и явно по делу.
Облегчение было столь мощным, что задрожали колени. Джон поднимался по лестнице, стараясь не встретиться с мудрой женщиной взглядом. К чему ей знать, как глупо, как невообразимо отчаянно он испугался?
— По какому делу? — ворчал он себе под нос. — Какие могут быть у него дела? И мне, собственно, все равно.
— Да-да, — согласилась с ним миссис Хадсон. — Я понимаю. — Она посторонилась, пропуская его вперед. - Уф. Ну, я пошла. Отдыхайте, ужинайте и не думайте о плохом. Я уверена — такого больше не повторится. Если только с вами… Всё, всё, всё, умолкаю. Это совершенно меня не касается.
И проворно спустилась вниз.
Но на последней ступеньке остановилась и вскинула голову.
— Может быть, чаю? С липовым цветом? Придает силы и замечательно успокаивает в конце тяжелого дня.
— Спасибо, — пробормотал Джон. — Но душ всё-таки лучше.
— Как знаете, — улыбнулась леди, направляясь к себе.
Джон нервно дернулся и перегнулся через перила.
— Но возможно я воспользуюсь приглашением, — громко выкрикнул он вдогонку. И вздохнул: — Липовый цвет — это замечательно.
Да, надо, надо поговорить. Непременно. О Шерлоке. Чтоб ему…
Выкладывая покупки на кухонный стол, Джон старался не перегружать и без того потрясенный мозг теориями и предположениями. Первая волна ошеломления схлынула, мысль заработала четче.
«Даже если это девятый, мне-то какое дело? — рассуждал он. — Да и глупо было рассчитывать, что шикарный мужчина засидится вдруг возле камина. Видно же, что у него в штанах всё пылало. Молодой, яркий, неистовый. Разве такого удержишь… — И тут же разозлился на собственные причитания. — Кто его держит-то, господи? Я что ли? Очень надо. Пусть возится со своими гусями, меньше хлопот».
Он с тоской оглядел «научно-исследовательскую» половину стола, затем посмотрел на бутылку водки. На грибочки и ветчину. Вздохнул.
Липовый цвет миссис Хадсон быстро терял свою актуальность.
Утром было невыносимо стыдно. Напился. И из-за чего? Что за трагедия, мать твою? Сосед ночевать не пришел? Ну не пришел…
А ведь не пришел. Не пришел.
И не позвонил.
И где провел эту ночь, можно только догадываться. И догадка эта режет ножом прямо по сердцу, да так больно, так яростно, что грудная клетка дымится.
После ледяного душа он долго чихал и покрывался мурашками, отогревался горячим чаем, но похмелье, слава богу, чуть-чуть отступило, оставив след не столько физический, сколько моральный. Джон поклялся (ох уж эти клятвы доктора Ватсона), что никогда больше не позволит себе подобного непотребства. Едва ли не до дна опустошить бутылку сорокаградусного «лекарства» — это уже не слабость, это хренова деградация. А повод? Ничтожнейший.
Он потеплее оделся, закутался в шарф и двинулся в клинику, бодро посматривая по сторонам и настороженно принюхиваясь к клубам осеннего пара, срывающегося с похолодевших губ — не несёт ли от него перегаром.
К исходу дня пришло сообщение:
«Я в порядке. Немного занят».
И следом ещё одно:
«Если, конечно, тебя это сколько-нибудь беспокоит».
…Джон нервно выхаживал из угла в угол («Половина десятого, хлещет ливень, а этот… »), даже не пытаясь скрывать от себя раздирающую душу тревогу. Ему было откровенно дерьмово, и глупые игры в плевать-я-хотел-где-его-черти-носят совершенно не вписывались в состояние разметенной в клочья души.
Рванувшись на звук сообщения, он больно врезался в кресло и бестолково закружился по комнате — на несколько безумных секунд отключилась память, и местонахождение телефона напрочь вылетело из головы. В том, что сообщение от Холмса, Джон даже не усомнился.
Чертов наглец! Бездельник! Одержимый ублюдок! Господи, где этот гребаный телефон? Фу ты, черт. Вот же он.
Джон давил на клавиши с силой разъяренного пресса, и бедный аппарат отчаянно содрогался в предсмертной агонии.
«Беспокоит».
Второе сообщение степень его беспокойства обозначило более четко:
«Мать твою!»
Ответ пришел незамедлительно: «Не злись».
Немой разговорился.
Мелкая дрожь сотрясала с головы до ног. Нерешительность не была основным недостатком Джона Хэмиша Ватсона, но сейчас столь крошечная проблемка, как ещё одно коротенькое сообщеньице с коротеньким вопросиком «У тебя совесть, блядь, есть?» превратилась в глобальных масштабов головоломку, в проклятую квадратуру круга, и пока Джон примеривался и так, и эдак, готовясь к роковому прыжку в непроглядную бездну, Шерлок отключил телефон.
Джон виртуозно матерился в кулак. В солнечном сплетении полыхало адово пламя. Липовый цвет манил с магнетической силой, и если бы не довольно позднее время, Джон непременно опустошил бы все запасы добрейшей домовладелицы и, как на духу, поведал ей все горести своего жалкого существования.
Шерлок пропал ещё на два дня.
А потом объявился.
*
Он лежал на диване — истощенный, бледный и невообразимо чумазый. Неопрятные сосульки вместо ухоженных шелковистых кудрей, разводы бурой грязи на остроскулом лице, руки будто у заядлого землекопа — даже в лунки намертво въелась какая-то отвратительно жирная копоть. И дорогой сердцу Бриони, или что там ещё он напялил, стремясь в свою загадочную игру, украшен потеками и пятнами весьма узнаваемого, до головокружения пугающего происхождения.
Доигрался…
Джона трясло изнутри и снаружи: окровавленный и полуживой… Или уже не живой? Как долго он так лежит? И что вообще происходит?
На заплетающихся ногах он проковылял от двери к дивану.
Вблизи Шерлок казался ещё ужаснее — нездоровая сухость губ, щетина и капли крови в её довольно внушительных зарослях. Кошмар.
— Шерлок…
Полоска яркой бирюзы мелькнула и снова исчезла, ресницы тяжело опустились и задрожали — Шерлок силился приоткрыть глаза, но, судя по всему, даже это простейшее действие оказалось невыполнимым.
— Уже вернулся с работы? Привет.
Привет? Сукин ты сын!
И Джона прорвало - всё, что выжигало его изнутри так долго и так беспощадно, рванулось из горла бешеным воплем:
— Где ты был? Что, ёб твою мать, случилось?!
Шерлок поморщился, но всё же открыл глаза — воспаленные, мутные, но отчего-то странно счастливые.
— Тшш, не кричи, голова болит… Все в порядке. Прости, что запачкал диван. Я мог бы помыться и переодеться в другом месте, но мне так сильно хотелось домой… А дома силы куда-то исчезли.
Джон понял, что сейчас начнет его убивать. Зверски.
— Помыться? Да ты весь в крови! Господи… Весь в крови… Шерлок, ты ранен? Говори, где дырка? Где у тебя чертова дырка?
— Всё-таки ты ею заинтересовался.
— Кретин. — Джона затрясло ещё больше. Дрожь была такой многогранной и всеобъемлющей, что он никак не мог разобраться в её истинном происхождении: панический страх, гнев, облегчение, или всё это вместе взятое плюс невыносимое желание обхватить и прижать к себе. Вполне возможно, от последнего Джона колотило сильнее всего — подавить столь мощный позыв было исключительно трудно. — Боже, какой ты кретин! Извращенец зацикленный. Маньяк озабоченный. Куда тебя подстрелили, сволочь?
Отвечал Шерлок отрывисто, еле слышно, с трудом поднимая и опуская набухшие веки.
— Никуда. Кровь не моя.
— А чья?! Чья это кровь? Неужели ты кого-то сожрал?!
— Остроумен до безобразия. — Губы тронула кривая усмешка. — Успокойся, я в полном порядке. Вот только спать очень хочется. Две бессонные ночи и… Одним словом, не волнуйся. Обычное дело. Миссис Хадсон… знает.
— Что знает? — Джон склонился ухом едва ли не к самому его рту. - Что? А, черт…
Он ринулся к лестнице и заорал пожалуй громогласнее, чем мог бы это сделать сам Шерлок.
— Миссис Хадсон!!!
Дверь внизу тоненько всхлипнула, лестница заскрипела-запела под частым, взволнованным топотком.
Побледневшая домовладелица ворвалась в гостиную, тяжело дыша и прижимая ладони к груди.
— Святые угодники, Джон, я думала, мне послышалось. И вы туда же? .. О, господи… Шерлок… Ты весь в крови.
— Да. Это точно. Но жив. И даже вполне здоров, — поспешил заверить её Шерлок, с трудом приподнимаясь и опираясь плечами о подлокотник дивана.
Миссис Хадсон строго сдвинула брови.
— Снова начались твои ужасы? Сколько можно? Вот и милого доктора напугал.
— Какие ужасы? Все его ужасы дома. — Джон кинул метущийся, растерянный взгляд на кухонный стол. — И колбы, и микроскоп, и… Что происходит, черт бы вас обоих побрал?
— Не кричи, Джон. Голова сейчас лопнет.
Джон перевел дыхание и заговорил с профессиональными интонациями, надеясь что формула «доктор-больной» сработает, и он наконец-то узнает, от какой беды спасать этого идиота.
— Просто ответь — что с тобой приключилось? Где болит? Что беспокоит? И я тут же отстану.
— Умоляю тебя, прекрати. От этого гибрида Гиппократа и Фрейда вот-вот стошнит. Ничего у меня не болит за исключением головы, мышц и костей. Но это от двух бессонных ночей и… эм… не совсем удобного положения. Я раскрыл одно очень сложное дело, и только.
— Дело? Какое дело? — Джон беспомощно оглянулся на миссис Хадсон. — Это бред?
Та неопределенно пожала плечами.
— Я детектив.
— Кто-кто?
— Детектив. Помогаю полиции. Иногда. Если дело особенно запутанное и интересное.
Джон пытался соображать быстрее, а когда все же сообразил, с преувеличенной досадой хлопнул себя по бедрам.
— Что б я сдох! Только этого мне не хватало. Ты детектив?
— Ну да. — Шерлок утомленно вздохнул. — Надеюсь, ты не повторишь свой вопрос ещё раз пятнадцать. Я с трудом ворочаю языком.
Джон скрестил на груди руки.
— Значит, ты детектив… И поэтому похож на черта, выпрыгнувшего из преисподней?
— Пришлось повозиться. Знаешь ли, преступники не всегда дислоцируются в роскошных пентхаусах. Бывает, их среда обитания мало похожа на человеческую. Где я только ни побывал… Миссис Хадсон уже привыкла. И ты, надеюсь, привыкнешь.
Джон изумленно обернулся в сторону миссис Хадсон.
— Вы знали? Всё знали и не рассказали? Но почему, миссис Хадсон? Я три дня как на иголках. Схожу с ума. А вы…
— О! — удивленно воскликнул Шерлок. — Сходишь с ума? Интересно.
— Заткнись, — коротко бросил Джон и вновь обратился к домовладелице. — Миссис Хадсон, ну как же так? А ещё липовый цвет предлагали…
Женщина сердито тряхнула кудряшками.
— Ну знаете ли. Конечно, я в курсе всех его… увлечений. Как же иначе? Но предпочитаю, чтобы люди рассказывали о себе сами. Кроме того, это вы с ним живете. И это вы ни о чем никогда не спрашивали. Ни его, ни меня. Видимо, вас это мало интересовало. И вообще, может быть, Шерлок вовсе не собирался откровенничать с вами. Откуда мне знать? Так что претензии необоснованны, доктор.
— Вот ты уже и не милый, - саркастично прошелестело с дивана. — Джон, я смертельно устал. Полежу пять минут и — в душ. Буду рад, если поможешь раздеться. Тело совсем не слушается. Наклонись… — И когда Джон послушно склонился, Шерлок с силой, неожиданной для сраженного смертельной усталостью, вцепился в его ладонь и притянул к себе так темпераментно, что Джон едва на него не свалился, с трудом удержавшись на подломившихся в коленях ногах. — Твои пальцы замечательно пахнут — домом. — Он поднес эти самые пальцы, но не к носу, как полагается всем, желающим насладиться привлекательным ароматом, а поднес их почему-то к губам. Очень близко. Почти вплотную. Сухое дыхание коснулось каждого нервного окончания, воспаленным жаром лизнуло кожу. — Замечательно… Посиди со мной рядом… Немножко… А потом…