В те несколько раз, что я видела Жрицу через это окно, она всегда представала безупречной и хладнокровной. Теперь же длинные волосы растрепались, золотистые глаза лихорадочно бегают, пенные одежды сидят как попало, а трезубец покачивается в дрожащей руке.
Бросив на неё недолгий взгляд, Джек сказал:
— Может, сегодня ты нас и спасла, но Эви теперь у Рихтера на прицеле.
Если он и был потрясён водяным окном, то виду не подал.
Ещё больше арканских безумств, с которыми он вообще не должен был бы столкнуться…
— О, да это же охотник, Генерал Джексон Дево собственной персоной, — произнесла она с особо заметным островным акцентом, — я приглядывала за твоим фортом какое-то время.
— Не достаточно долго.
— Была занята. Мстила за твоих солдат. И кстати, раз мы уже об этом заговорили, разве ты не должен быть мёртвым, как и они?
На его челюсти дёрнулся мускул.
— Спокойно, Джек.
— И, отвечая на твой вопрос, Эви Грин, я не попыталась убить Рихтера, потому что я слабая и не полностью контролирую свои силы. А мне не хотелось окатить тебя кипятком или утопить. Ну как тебя… ребёночка.
Я резко повернулась к Джеку.
Он раскрыл рот от удивления.
— Ты беременна?
— Охотник не знал о моём крестнике? — Цирцея чуть не подавилась смехом.
— Я… собиралась ему сказать.
Что же ему сказать?
— Джек…
В серых глазах отразились боль и недоумение.
— Потом поговорите, — оборвала меня Цирцея, — Император может вернуться, а у меня мало времени.
Повернувшись к Джеку, она сказала:
— Я хочу поговорить с Императрицей наедине. Пойди проверь, как там остальные.
Джек несколько раз моргнул, словно приходя в себя, и перевёл взгляд с Цирцеи на меня.
— Тебя можно с ней оставить?
— Расслабься, охотник, если бы я хотела убить Императрицу, то давно бы это сделала. Она несколько месяцев была окружена моей водяной петлёй, но я ни разу не напала.
Он пристально посмотрел мне в глаза, потом опустил взгляд на живот и сказал:
— Я скоро вернусь.
— Будь осторожен, — крикнула я вдогонку.
И замерла в глубоком шоке. Только что мы столкнулись с Рихтером — остуженная водой лава до сих пор ещё дымится — и вот Джек узнал мою тайну.
Но и я узнала кое о чём: о своих ужасающих потенциальных возможностях. Оказывается, у меня всё это время был доступ к неисчерпаемой силе.
А я ещё боялась, что её может подорвать недостаток солнца или мутация Бэгменов? Нет, её ничто не подорвёт. Кроме меня самой.
Арик был прав: я настолько заглушила чувства, что полностью лишила себя способностей.
— Неловко получилось, — сказал Цирцея, — но, согласись, он должен был узнать.
Я посмотрела вслед уходящему Джеку.
— Наверное, я бы до смерти ему не рассказала.
— Когда поблизости такие уроды, как Рихтер, это вполне вероятно. Разве что Император тоже ослабнет. В конце концов, однажды этот мелкий поджигатель останется без горючего.
Вроде обугленных тел. Я содрогнулась.
В прошлом Смерть ждал, пока Император выдохнется, и тогда нападал. Только вот сейчас Рихтер на вид только разогревается.
— Но ведь ты звала великую Жрицу не из-за Рихтера? Сейчас ты хочешь победить Повешенного. Я почувствовала его активацию.
Я повернулась обратно к Цирцее. Не хочется выпускать Джека из поля зрения, но этого разговора я ждала несколько недель. Жрица — ключ к моему будущему, союзница, которая только что спасла наши жизни.
— Да. Он отравил Финна и перевернул карты над остальными Арканами.
— Тёмный зов.
Я нахмурилась.
— Бабушка о нём упоминала.
— Мы все подвержены этой угрозе. Любая неконтролируемая эмоция может привести к перевороту карты. Гнев, боль, скорбь. Помнишь, у Любовников изображение тоже было перевёрнуто?
Противоположность. Порок. Вот что говорил Мэтью об их карте.
— Но я не раз чувствовала гнев и всё же тёмному зову не подчинилась, — только что будет, если я почерпну из своего источника ярости? Каждый раз, обращаясь к способностям Императрицы, я играю с первобытной силой… и понятия не имею, какую цену придётся заплатить, — после нападения Рихтера я чуть с ума не сошла.
— Но не сошла же. А переворот может наступить, только если сойдёшь. Или Повешенный может подтолкнуть к этому силой мысли, — в ответ на мой нетерпеливый взгляд она продолжила, — тёмный зов существует и без Повешенного, но Повешенный не может существовать без тёмного зова.
Ну, с этим разобрались…
— А почему Пол не перевернул мою карту? Может, я и не поддаюсь внушению, но ведь его сила заключается не только в этом.
Цирцея посмотрела на мой живот.
— Повешенный не может контролировать смертных. Думаю, малыш тебя защищает.
В горле встал ком. Мое отношение к этому ребёнку всегда было неоднозначным. Я не особо беспокоилась о его защите. Но, возможно, он всё это время защищал меня.
— Пол сказал, что не смог бы внушить Арику и Ларк ненависть ко мне, если бы они не были к этому предрасположены. Это правда?
— Ты хочешь спросить, может ли Повешенный посадить дерево без подходящей почвы? Этого я не знаю.
— В прошлом Арик меня действительно ненавидел.
И снова напрашивается вопрос: какое будущее могло у нас быть?
— Однозначно, — она дёрнула худым плечиком, — и я тоже.
Я сжала губы.
— Но его можно спасти или нет?
Что, если внушение Пола будет действовать даже после того, как я его убью? Что, если Арик для меня утрачен навсегда.
— О Повешенном известно очень мало, но я думаю, что сфера с его смертью развеется. А без неё он ни на кого не имеет влияния.
— Со смертью? Тут одна проблемка: насколько я знаю, он неуязвим.
— Это правда. Его нельзя убить обычным оружием. Чтобы крыть такую карту, нужно нечто большее, чем просто пуля или меч, — или когти, — против него есть особое оружие, просто я не могу вспомнить какое. Но я обязательно это узнаю.
Я убрала с лица мокрую прядь.
— Может, у тебя получится наложить какое-нибудь заклятие поиска?
— Может быть. Мой храм — это колдовская книга. Его стены исписаны заклинаниями, и я без сна и отдыха перечитываю каждое слово.
— А твой храм очень большой?
Цирцея встала с трона.
— Огромный.
Водяное окно проследило за её передвижением по освещённому факелами коридору. Я услышала скольжение щупалец, но не смогла разглядеть ничего ниже талии. Жрица вошла в другой зал, и за её спиной сдвинулась каменная плита.
Я начала беспокоиться, почему Джек до сих пор не вернулся. Но одновременно почувствовала, что мы с Цирцеей на пороге новых откровений.
Жрица остановилась у стены и провела пальцем по столбику текста на неизвестном языке, блеснув плавником на локте.
Кажется, она обретает всё больше русалочьих черт, точно так же как Ларк — звериных. В моих воспоминаниях из прошлых игр она выглядела обычной девушкой с несколькими чешуйками на теле. А сейчас, похоже, имеет щупальца вместо ног.
— Цирцея, что с тобой происходит? Ты меняешься?
— Как знать, возможно, в своём храме я и есть настоящая. Может, здесь я каждый день становлюсь всё больше собой.
— Что ты имеешь в виду?
— Я так устала, Эви Грин. От холода ломит кости. В мои владения вторгаются, как к себе домой. Оскверняют каждую клеточку меня. Я часто слышу, что они говорят. Иногда, что говоришь ты. Не слышу только плеска собственных течений. Мне не подносят надлежащих даров.
— Ты о чём? Каких даров?
Теперь и Цирцея заговорила шифрами? Хотя разве я не вела себя так же в разговоре с Ариком. Тогда он сказал: «Что за бред, Императрица?»
— Если бы мне поднесли надлежащую жертву — то, чего мне давно не хватает, — я смогла бы вернуть свою силу и контроль над своей стихией.
Демонстрируя мне больше своих владений, чем когда-либо, Жрица отправилась в следующий зал. Я увидела каменный стол, запятнанный кровью. Жертвенный алтарь?
Ни хрена себе.
— Я думала по жертвоприношениям у нас выступал Оген.
— Дьявол хотел силы. Я хочу силы, — снова скольжение щупалец, — я же жрица. Не ожидала от меня кровавых обрядов?
Вот тебе и крёстная для ребёнка. Кстати…
— А почему ты сказала «моего крестника»? С чего ты взяла, что у меня будет мальчик?
— Потому что я могущественная ведьма и кое-что знаю.
Значит, у Арика будет сын. Рука потянулась к животу, но я ощутила лишь новое столкновение внутренних противоречий.
— Кстати, Императрица, я действительно съела тигра Фауны, по которому та так печалилась, и он был невероятно вкусным.
— А мы съели её льва, — пробормотала я.
— Браво! А мой союзник Кентарх убил её медведя. Львы, и тигры, и[12]…
— Не надо. Просто не надо.
— Ну, хорошо, — проворчала она, — в прошлых жизнях ты не была такой занудой.
Я посмотрела позади неё на стену, покрытую мозаикой с изображениями огромных волн, разрушающих гавани, и чудовищ, уничтожающих корабли.
— Когда-то ты управляла этими чудовищами?
Она хмыкнула.
— Конечно, нет, Императрица. Я сама была чудовищем. Ужасом из бездны.
Как мило.
— Каждый, кто услышит мой зов, устрашится моих разрушительных сил.
Как же знакомо это звучит…
— У нас уже был похожий разговор в прошлом?
— Хмм, — её взгляд стал отсутствующим, — побережье оживилось. А я так долго не выходила. Там свита, по которой я скучала.
— Свита? Не понимаю… — я и так обессилена и взбудоражена, ещё и за Джека с остальными волнуюсь. — Просто, чёрт возьми, скажи мне, что делать.
В ответ тишина.
— Цирцея, подскажи, когда мне можно будет встретиться с Полом? Он уже лишил жизни одного из наших союзников. Как остановить его от новых убийств?
— Не знаю. Моё время ограничено. Я замерзаю. Я здесь голодаю. Может, что-то и удастся выяснить. Но если так будет продолжаться и дальше, я погибну. Возможно, моя единственная надежда — выбраться на сушу.
— Надежда? Ты же всегда умираешь, едва ступив на землю.
Губы Цирцея растянулись в скупой полуулыбке.
— Какая забота, Эви Грин. Она согревает моё заледеневшее сердце.
Вдруг я услышала крик Джека:
— Нам нужна помощь.
Улыбка сползла с её лица.
— Иди к ним.
— Как мне снова с тобой связаться?
— Как и всегда, ты найдёшь все ответы на берегу. Там меня и жди.
— Где именно?
— Отправляйся к ближайшему побережью. И продолжайте путь.
Её голос затих, а водяное окно растворилось в волнах.
— Но я всё равно ничего не поняла!
Я вздохнула и побежала по тропинке к противоположному краю котловины: мимо догорающих огней, сквозь дым, разъедающий глаза.
В поле зрения показался Джоуль, весь измазанный в крови.
— Пойду принесу бинты из машины.
— Чья это кровь?
— Тарх ранен. Очень сильно.
Миновав его, я увидела Джека, склонившегося над Кентархом. Колесница оперся в скалу и, обхватив свой локоть, безучастно уставился в пустоту.
Джек стянул Кентарху предплечье, воспользовавшись своим ремнём вместо жгута.
— Эви, можешь ввести ему что-нибудь обезболивающее?
— Конечно. Что произошло?
Я потёрла глаза, пытаясь разглядеть рану сквозь дым.
Джек встал, подошёл к небольшому костру и опустил лезвие в огонь, раскаляя его докрасна.
— Нужно прижечь рану.
Я снова повернулась к Колеснице и наконец увидела. Сердце замерло.
Он лишился правой кисти.
Глава 24
Джек гонит Зверя на бешеной скорости.
Кентарх лежит на заднем сидении, что-то бормоча в беспамятстве.
До того как Джек прижёг рану, Колесница успел рассказать ему о противоугонной системе Зверя и напрочь отказаться от моих лекарственных растений.
Как бы не так. Я всё равно ввела ему щедрую дозу, приговаривая: «Думай об Иссе. Думай о светлом будущем».
Тогда он посмотрел на меня долгим проникновенным взглядом и спросил: «Ты убьёшь меня? Как в прошлых играх?»
Даже после всего дерьма, через которое мы прошли, он считает меня до такой степени бесчеловечной…
Я бросила взгляд на строгий профиль Джека. Эмоции бурлят, в голове всё смешалось. Неожиданный всплеск силы меня шокировал, а происшествие с Кентархом окончательно выбило из колеи.
Джек вцепился в руль, сжимая побелевшие костяшки. Что же он думает обо всём этом? Я до сих пор не знаю, как он воспринял новость о беременности.
— Что ты ввела Тарху? — спросил Джоуль.
— Успокоительное-тире-болеутоляющее. Тоже хочешь?
Он ответил заинтересованным-тире-скептическим взглядом.
— Почему Жрица не надрала Рихтеру зад?
Я засомневалась, говорить ли правду. Но, в конце концов, какой смысл скрывать?
— Она слаба. Ей едва хватило сил, чтобы отпугнуть Императора.
Интересно, что если бы она зачерпнула из источника ярости?
— Зашибись! И что теперь делать? Император не боится… да ничего он не боится. А Зара? Каковы были шансы, что её спасёт молния — элемент, на минуточку, моей стихии?
— Да, способности Зары вызывают просто немыслимые стечения обстоятельств. Будем надеяться, что она тоже уже выдохлась.
К несчастью, они с Рихтером могли прямо сейчас отправиться на охоту для восстановления сил.
— Выдохлась? Уж точно не до того, как сделала это, — Джоуль кивнул на руку Кентарха, — какова была вероятность, что плоский осколок скалы отсечёт ему рабочую руку?
— Сейчас меня больше беспокоит вопрос, как они нас нашли, — сказал Джек, — наверное, это Солнце их направил.
— Вот тебе и свой человек в стане врага, — фыркнул Джоуль.
— Алё, Сол предупредил нас о приближении Рихтера, если что. А мы предупредили вас. Так что если бы не он, то одна из ракет Зары уже поджарила бы тебе зад. В любом случае, он должен приносить какую-то пользу, потому что ради этого его и оставляют в живых, и он это знает.
— А что там Жрица? Что она сказала о Повешенном?
Как бы это преподнести, не разрушив их надежды?
— Цирцея ищет оружие против него. А нам сказала идти к побережью, — ну, типа того, — мы будем в большей безопасности от Рихтера ближе к воде. И как только она разработает план, сразу с нами свяжется.
Только если она продолжит слабеть такими же темпами, будет ли от неё, вообще, хоть какая-то помощь?
— Куда именно к побережью? — поинтересовался Джоуль.
Без понятия. Думаю, мы просто продолжим путь в Аутер Бенкс.
— На месте будет видно.
— Отличный курс, Императрица. Давай забьем координаты в GPS навигатор, — он невесело рассмеялся, — а может, мне вообще не выгодно спасать кого-либо от Повешенного. Ну, освободим мы с Джеком Жнеца, и что? Всё равно сгинем во внешнем мире… и Гейб с нами. Смерть ни за что не поделится своими запасами.
— Джоуль, я клянусь, что если ты поможешь мне, Арик в долгу не останется. Хочешь, медаль тебе на грудь прифигачит.
— Медалью сыт не будешь. А вот от бекончика, аромат которого доносился из замка, я бы не отказался. Блин, хорошо хоть Гейб сейчас в тепле и в добре. Живёт припеваючи.
— Гейб живёт с мечом у горла, — включился в разговор Джек, — и он в безопасности только до тех пор, пока нужен Повешенному. Как думаешь, кого Пол сольёт первым, когда ресурсы Смерти начнут сокращаться?
Джек бросил на меня беглый взгляд. Мы-то знаем, что запасов Арика должно хватить на несколько десятилетий. И пока есть топливо для генераторов, он может под лампами солнечного света выращивать урожаи, достаточные, чтобы прокормить и людей, и животных. Он готовил этот дом веками. Вложил в него все силы.
— Вы забыли о главном, — сказала я, — Арик — единственный живой Аркан, который знает, как убить Рихтера. Поймите: спасение Смерти может означать спасение мира.
Взгляд Джоуля помрачнел, и я едва ли не услышала его мысли: от Смерти ничего хорошего не жди.