Когсворт впускает воздух через приоткрытые губы, в его глазах полыхает калейдоскоп эмоций — от раздражения к чему-то, что можно принять за сочувствие. Он снова поворачивается к Марине и поднимает ладонь. Мне не верится, что я вижу это, но он протягивает ладонь к ее лицу, медленно и аккуратно, словно все военные привычки вместе с крутым нравом спрятались подальше.
Он заправляет выбившуюся прядку волос за ее ухо и не отнимает руки, продолжая мягко касаться. Кажется, он почти что готов обхватить ее крепче и притянуть к себе, заставив прижаться к своей груди, но Марина не двигается. Она замирает на месте и смотрит куда-то вниз.
На свои руки и серую столешницу под мрамор.
Тогда Когсворт убирает ладонь, растягивая губы в фирменной заостренной усмешке. Я смотрю на них с Мариной и чувствую, что за их спинами стоит целая история. Да и почему нет? Если Когсворт собирал команду охранников, то он с первого дня был в загородном доме при Хозяине. Целый год рядом с родной сестрой своего босса, и кто знает, что из этого успело получиться.
Короткий сигнал сотового отвлекает Когсворта. Тот отвечает на звонок и мысленно покидает комнату, вслушиваясь в чей-то голос на том конце. Марина же, наконец, просыпается. Она делает несколько глотков воды и поворачивается ко мне, отходя от Кога на шаг.
Впрочем, дистанция бесполезна, я уже не могу отделаться от мысли, как красиво они смотрятся вместе. Тот случай, когда разница в возрасте играет только в плюс. Марина лет на десять-пятнадцать старше Когсворта, которого бы я записала в ровесники Хозяину, но с ее ухоженной статной красотой можно играть против природы в любые любовные игры.
— Да, это Баров, — чеканит Когсворт, бросая трубку в карман куртки. — Его люди нашли дом и попытались выставить слежку. Боюсь, Саша, тебя успели срисовать.
— Срисовать?
— У них есть твоя фотография. А значит они знают или вот-вот узнают, кто ты и чем живешь. Так откроется, что ты не сиделка, не медицинский работник и даже не психолог.
— И? — мне сейчас не до загадок Когсворта.
— Тебя могут записать ему в невесты, — Когсворт улыбается без тени радости. — А это уже моя работа: защищать тех, кто входит в близкий круг Хозяина.
— А как же Марина? Ей тоже нужно прятаться?
Я вспоминаю, как она говорила, что выезжает в город раз в неделю. То есть она рисковала каждый раз?
— Баров не тронет Марину, — отрезает Когсворт. — Исключено.
— Что… Почему?
— Баров мой бывший муж, — голос Марины звучит приглушенно. — Он презирает меня за то, что я приняла сторону брата, но не так, чтобы навредить.
Я хлопаю ресницами, впервые узнавая, что такое проблемы с принятием фактов. Я слышу слова, но не могу собрать их в пазл, запутываюсь окончательно и не знаю, за какой вопрос хвататься. Их слишком много в моей голове, которая вот-вот лопнет.
— Тебе тоже лучше сесть, — бросает Когсворт. — И тоже лучше глотнуть воды.
— Я бы предпочла объяснения, а не воду, — отвечаю ему. — Я ничего не понимаю.
— Это нормально, — Ког кивает.
— Когсворт, ты не мог бы оставить нас с Сашей. Я хочу поговорить с ней наедине.
Повисает пауза.
— Ты хорошо подумала? — произносит Когсворт, словно они с Мариной успели обменяться фразами мимо моего слуха. — Пусть он сам скажет. Когда посчитает нужным.
— Когсворт, — холодно повторяет она.
— Марина.
Когсворт с фальшивой покорностью склоняет голову и выходит прочь. Я провожаю его взглядом и зачем-то продолжаю смотреть в проем, разглядывая гостиную с камином.
— Что ты увидела в гараже? — Марина подходит к столу.
— Он был там. Твой брат, — я принимаю стакан с водой из ее подрагивающей ладони, замечая, как мое признание зажигает искры удивления в глазах Марины. — Он сам показал мне машину, в которой едва не сгорел.
Марина пропускает вдох.
— Но он не сказал, за что с ним так поступили. И не назвал своего имени. Знаешь, я уже не уверена, что хочу услышать правду от тебя. Когсворт прав, лучше он… Может я ошибаюсь, но я чувствую, что он сам хочет поделиться. Он расскажет мне со временем, — я уверенно киваю, убеждая саму себя. — Я раньше торопилась, потому что боялась задерживаться в вашем доме, но сейчас разве есть разница? Ког сказал, что мне нужна охрана, а значит я не скоро поеду домой.
Я пытаюсь подступиться к главному, что меня тревожит. Только вот для этого не придумали мягкие или деликатные формулировки. Как в светской манере поинтересоваться, “почему твой бывший муж пытался сжечь заживо твоего брата?”
— Мне действительно грозит опасность? — я поднимаю глаза на Марину, которая обдумывает мои доводы. — Это не паранойя Когсворта?
— Саша, если бы я знала. Я надеялась, что всё осталось в прошлом, что он смирился…
— Бывший муж?
— Да.
— Расскажи о нем. То, что касается вас двоих.
— О браке? — Марина хмурится. — Мы были женаты всего три года, познакомились на благотворительной выставке, которую устраивал брат, и как-то всё сразу сложилось. Мы сыграли скромную свадьбу, и у меня и у Барова были браки до этого, поэтому мы решили без торжеств. Пригласили только близких, познакомили наших сыновей между собой, сделали фотографии. Они все глупые получились, — Марина улыбается, на мгновение проваливаясь в счастливое прошлое, — я недавно хотела пересмотреть, но не смогла найти. Может, и к лучшему.
— Он богат, да?
— Безумно. Баров богат и опасен.
Глава 15
Когда со двора доносится рык мотора, я иду к окну. Два черных внедорожника становятся в ряд, освещая парковку ярким светом фар, из первой машины выходит крупный охранник и направляется к багажнику. Я неотрывно слежу за ним и вскоре вижу, как он достает что-то объемное. С металлическим холодным блеском…
Черт, это коляска.
Я отворачиваюсь от окна, словно увидела там призрака, и замечаю встревоженный взгляд Марины.
— Мне, наверное, лучше уйти, — говорю ей. — Наверху же спальни? Я лучше поднимусь, пока они…
— Что там?
— Они достали коляску, — я тяжело выдыхаю. — Он видно совсем выбился из сил. Он и в гараже был постоянно на ногах, присел всего на пару минут.
— Вот что с ним делать! — Марина в сердцах взмахивает ладонями. — Пока не рухнет от усталости, не успокоится. Никак не поймет, что прежнего здоровья уже не будет, что нужно беречься и выполнять предписания реабилитации, а не ломать себя. Он как будто назло, свыкся с болью и специально делает хуже!
— Марина, Ког прав, тебе нужно успокоится. Пойдем вместе наверх, тут полно здоровых мужиков, они разберутся, а тебе нужно прилечь.
— Я хочу дождаться его врача.
— Потом с ним поговоришь, — я протягиваю ладонь, обхватывая ее локоть. — Трагедии не случится, если ты поговоришь с ним через пару часов. И потом ты ругаешь брата, а сейчас очень напоминаешь его, упрямишься точь-в-точь как он.
Я улыбаюсь ей, чтобы разрядить обстановку. Я уже думала об этом, что Марине самой нужно крепкое плечо, ей пора выдохнуть после года, что она провела рядом с трагедией родного брата. Не знаю, почему она отталкивает Кога, а со стороны это выглядит именно так, но от меня ей будет труднее отмахнуться. Я идеально вписываюсь в их семью, у меня тоже и характер непростой и упрямства не занимать.
— Давай не будем усложнять ситуацию, — я заговариваю ее, подводя к двери. — Он же сейчас тоже не в лучшем расположении духа. Ты же лучше меня знаешь, какой он будет злой из-за коляски. Значит по-другому никак, если он согласился.
— Да, — Марина кивает. — Ему нужен укол, у него боли, если он не может встать.
— Они всё сделают. Ког рядом.
Я увожу ее наверх, хотя Марина норовит остановиться на каждой ступеньке. Но в самой спальне, которую я не выбираю, а просто-напросто открываю первую дверь и с облегчением нахожу в комнате большую кровать с покрывалом песочного оттенка, становится легче. Марина перестает противиться, когда оказывается на кровати. Она тоже вымоталась за сегодня, ее дыхание замедляется и она позволяет снять с себя обувь. Хотя и шепчет что-то смущенное.
— Удивительно, Марина. Ты столько заботишься от других, а сама чувствуешь себя неловко.
Я достаю из шкафа одеяло, выбирая то, что хранится в заводской упаковке, и укрываю ее.
— Я могу заснуть, — признается Марина, как будто сознается в страшном грехе.
— Было бы идеально. Я посижу рядом, пока это чудо случится.
Марина коротко улыбается, наконец, расслабляясь и бросая противиться сну.
— Разбудишь меня через час, — не унимается она.
— Спи, ради бога. Просто спи.
Я сижу на краешке кровати, пробуя разные техники гипноза. Я мысленно уговариваю Марину заснуть снова и снова, а, когда это удается, аккуратно поднимаюсь и выхожу за дверь.
— Не вздумай, — угрожающе шепчу на охранника, который останавливается у противоположной двери и уже собирается швырнуть тяжелую спортивную сумку на пол. — Ни одного шороха. Марина спит.
— Ааа…
Глупо тянет он, сжимая сумку крепче в ладони.
— Скажи своим, чтобы не шумели здесь.
Он кивает.
Я же поворачиваю к лестнице и вдруг понимаю, что меня слушают. Я на автомате приказала ему и случайно убедилась, что оказывается имею право отдавать распоряжения. Я считала себя заложницей, потом гостьей странного дома, а теперь нужно искать новое определение.
Как следующая ступенька доверия.
Я спускаюсь на несколько ступенек вниз, стараясь заранее рассмотреть, кто есть в комнате. Меньше всего мне хочется нарваться на Хозяина. В комнате слишком светло, да и чертова коляска… Я могу представить, какой это удар по мужскому самолюбию, особенно для такого сложного человека, как Хозяин. Он не свыкся со слабостью за год, наоборот, он делает себе хуже, пытаясь жить как здоровый мужчина.
Отрицая свои увечья.
Пряча их в темноте.
— Саша, — голос Кога раздается рядом, после чего я замечаю, как он тоже шагает на лестницу. — Ты видела Марину?
— Я уложила ее спать.
— Уложила? — Ког хмурится. — Ты ее оглушила, что ли?
— Нет, Ког, попросила.
— Интересно, — он все равно не верит, что Марину можно упросить лечь. — А в тебе больше сюрпризов, чем я подумал в первую встречу.
— Как и в тебе, — я спускаюсь на еще одну ступеньку, сравниваясь с охранником в росте.
— Тебя Хозяин спрашивал. Он сейчас с доктором, а потом хотел поговорить с тобой.
— Я не против.
Ког кивает, щуря глаза.
— Ты обжилась, я смотрю. И так быстро, я поражен.
— Это комплимент? Или издевка? Ты из тех людей, что ни черта не поймешь.
— Это факт, Саша, — он плавно разворачивается, показывая мне дорогу. — Пойдем, он в кабинете на первом этаже.
— Тут так много комнат.
— Ты пока потренируй свою впечатлительность. Там свет горит, ты увидишь Хозяина, как есть.
Глава 16
В кабинете действительно достаточно света. Не как в операционной, все-таки выбран мягкий приглушенный режим, но по сравнению с нашими прошлыми встречами с Хозяином — тут можно ослепнуть.
Я так теряюсь, что первые мгновения упрямо смотрю в пол, и реагирую лишь на жест Когсворта. Он указывает ладонью, что я могу пройти дальше. Да, он прав, глупо стоять в дверях, когда тебя пригласили в святые святых. Я делаю шаг, собирая всю волю в кулак, и снова замираю. Сама не знаю чего жду, но чувствую ужасную скованность, которая завязывает тело в тугой узел от пяток до макушки.
— Давай, — Когсворт кивком гонит прочь другого охранника.
Он похлопывает его по плечу и выходит за дверь вместе с ним, не забыв напоследок обернуться ко мне и самым наглым образом подмигнуть. Или это он так подбадривает?
В любом случае, он закрывает за собой дверь, и я остаюсь с Хозяином наедине. Он сидит за массивным письменным столом, отвернув высокое кресло к стене. Я бросаю беглый взгляд на обитую бархатом спинку и замечаю левую ладонь Хозяина, которая покоится на резном подлокотнике. Больше ничего не видно, а я раздумываю над каждым шагом и не знаю стоит ли подойти вплотную и заглянуть за кресло.
— Саша, — он произносит мое имя с непонятной интонацией, и не вопрос, и не призыв.
— Да, я тут.
Я кручу головой и отмечаю строгую деревянную мебель из дуба и два больших ковра с густым ворсом, которые брошены рядом с креслом. Пахнет медикаментами, а на угловом диване лежат упаковки.
— Перепугалась, наверное? — он говорит спокойным уверенным тоном, только еле различимый звук выдает его.
Я слышу легкий присвист, когда он вбирает воздух. Он дышит ртом, словно ему нужно больше кислорода, чтобы отдышаться.
— Нет, я в порядке. Хотя вру, конечно, я давно не получала такую дозу адреналина.
Я подхожу ближе, поддаваясь интуиции. Откуда-то приходит понимание, что можно, что он не будет против, если я стану ближе и мы сможем разговаривать тише. А то напрягать связки и разговаривать как чужие через всю комнату, так себе развлечение.
— Но я начинаю привыкать, — я улыбаюсь, хотя он не видит моего лица. — Таинственный дом, охрана, теперь еще погони на машинах…
— Погони не было, — отмечает он.
— А ты дотошный, — подшучиваю и следом прикусываю язык, не зная, как он отреагирует. — Щепетильный то есть.
Хозяин коротко смеется. От теплого раскатистого звука становится спокойно, я выдыхаю и угадываю, что его тоже отпускает. Словно мой голос действует лучше лекарств, он забывает о боли и только рад, что я несу глупости. Я смелею и подхожу вплотную, останавливаясь за спинкой кресла, на которую кладу ладони.
— Тут светло, — отмечаю очевидное. — И я не знаю, как себя вести.
— Иди сюда.
Он поднимает здоровую руку, ища мою ладонь, и тянет вперед. Я крепче обхватываю его сильные пальцы, поддаюсь и обхожу кресло с левой стороны. Я понимаю, что он хочет — он подводит меня к столу, чтобы я присела перед ним и заглянула в лицо, и мое сердце начинает стучать прямо в висках. В бешеном оглушающем ритме. Теперь я думаю, что всё происходит слишком быстро.
Какой сегодня день? Второй? Третий, как я его знаю? Он хамил и считал меня подосланной девочкой, потом рычал и закрывался, потом выдвигал правила… А теперь есть свет.
У меня чувство, что я не готова к этому. Я боюсь, отреагировать неправильно — как-то смутить и, что самое плохое, оскорбить его. Вдруг эмоции возьмут верх? Или я покажу неосторожную эмоцию? Я же не актриса, я не умею сохранять лицо, я даже не знаю, к чему готовиться…
— Подожди, — я сжимаю его пальцы, заставляя остановиться.
— Передумала? — слышится горечь, но запрятанная глубоко-глубоко. — Не хочешь…
— Нет, я не передумала, — я качаю головой и нечаянно скребу ногтями по его коже, реагируя на его холодный тон. — Сперва нужно, чтобы ты ответил на один вопрос.
Он усмехается.
— Почему с женщинами всегда так сложно?
Ох!
— Со мной сложно? Ты называешь вот это “сложно”? То есть это Я создаю здесь сложности?
Он мягко, но ощутимо дергает мою ладонь. Мне самой становится смешно и завожусь я понарошку, чтобы он не говорил отчаянные глупости, поэтому ему легко удается усмирить мой бунт. Он тянет дальше, притягивая к себе, я в какой-то момент теряю равновесие и успеваю испугаться, что сейчас рухну на него и еще как-нибудь покалечу. Затрону незажившие раны.
Я пытаюсь ухватиться за спинку кресла, только с его крепкими ручищами бесполезно спорить. Он подтягивает меня и усаживает на свои бедра. Я осознаю этот факт, когда уже сижу на нем и ищу воздух в его темно-синей рубашке.
— Ты все споры решаешь силой? — упрямлюсь, хотя не отодвигаюсь.
Я случайно уткнулась лицом в его грудь и не ищу другого положения. Меня больше беспокоит, что я сижу на нем, хотя мне удается подвинуться и перенести вес на кресло, соскользнув немного вниз.
— Это тот самый вопрос, на который я должен ответить?
У него откуда-то берется хорошее настроение, гад подшучивает и проводит ладонью по моим волосам. Очень осторожно, даже не пожалуешься. В его руках преступно хорошо, тепло и мощь сплетаются в единое целое и зачаровывают меня. Я продолжаю смотреть на его рубашку и слышу, как его выдохи становятся размеренным. Исчезает свистящий звук, который изводил меня так, словно говорит о моих болях, а не его.