Демон сидел в круге. Четыре длинных рога торчали из его головы, по два из каждого виска, изгибаясь. Большие крылья были сложены на широкой спине, и толстый хвост лежал на бетоне за ним, заканчиваясь чешуйчатой булавой. Мускулистые плечи поддерживали большую голову и те рога.
Даже на корточках он был огромным. Если встанет, будет выше двух метров, еще и крупный. Темная красновато-коричневая кожа натянулась на выпирающих мышцах.
Глубоко посаженные глаза смотрели на меня. Они сияли как лава, но вместо жара источали ненависть и кровожадность. Желание убивать, рвать и терзать, пролить мою кровь на пол висело в воздухе, как ядовитые испарения.
Я не понимала, что двигалась, пока пятка не задела что-то. Я упала на ступеньки, локти ударились о бетон.
Амалия закрыла дверь, скрывая круг и монстра за ним. Она стояла передо мной, темная тень в слабом свете лампочки сверху.
— Ты не врала, — отметила она. — Ты не видела демона раньше.
Я села. Конечности дрожали, зубы стучали. Желудок сжимался, грозя выпрыгнуть из моего тела, и воздух свистел сквозь зубы. Страх был сильнее всего, что я ощущала раньше.
«Определение зла — подходящее описание психологии демона». Теперь я понимала. Я уже не сомневалась в тех словах. Крылатый зверь в том круге хотел убить меня, меня и всех людей, до которых дотянется. Если бы не невидимый барьер в том круге, он уже убил бы нас.
— Если ты не призыватель, кто зачем ты тут? — спросила Амалия.
— З-з-з-завещание родителей, — пролепетала я, обвивая себя руками, чтобы они не дрожали. — Дядя Джек — исполнитель.
— Да, и?
— Я н-ничего еще не получила, — я посмотрела на ее лицо в тени. — Прошло полгода, но дядя Джек все находит отговорки. А потом он продал мой дом и оставил деньги себе. И я пришла сюда… чтобы попробовать… — я беспомощно притихла.
— Блин, — пробормотала она и протянула руку.
Я потрясенно уставилась на нее и обхватила ее ладонь. Она подняла меня на ноги, мы поднялись по лестнице.
— Так ты не учишься на призывателя? — спросила она через плечо. — Но твои родители были призывателями. Почему они тебя не научили?
— Мои родители не… не были, — боль пронзила меня, когда я исправила время в предложении. — Они не были призывателями.
— Я думала, что они были. Папа жаловался, что твоя мама испортила ему карьеру, заставив начать призывы с нуля.
Мы вышли из теплицы, но золотой свет солнца не мог выгнать дрожь холода из меня.
— Мои родители не упоминали призывы демонов, — тихо сказала я. — Ни разу. Я не знала, что дядя Джек — призыватель, пока я не попала сюда.
Амалия повернулась ко мне, убрала волосы за плечо.
— Призыв демонов — семейный бизнес. Мы были призывателями поколениями.
— Но это… этого не может быть. Мои родители бы…
«Держись от магии подальше, и она не тронет тебя». Этому меня научили родители. Строить карьеру в мире людей, а не мификов. Изучай историю магии, если хочешь, но не лезь в магию. И игнорируй древний гримуар, который так защищала твоя мама.
Что мои родители скрывали от меня?
* * *
Я сидела на стуле, который Амалия освободила, на кухне, уперев локти в стойку, опустив на ладони подбородок. Тарелка стояла передо мной, и на ней был идеальный белый пышный пирог, покрытый взбитыми сливками и красиво разложенными кусочками клубники, голубикой и брызгами растопленного темного шоколада.
Ангельская еда. Ироническая подколка для демона.
Я вспомнила с ужасом крылатого и рогатого монстра с темной кожей в круге, источающего желание убить. Я представила хриплый смех демона из библиотеки, срывающийся с его тонких губ.
Я говорила с монстром, как то крылатое существо. Я давала ему печенье. Я говорила ему, что любила готовить с семьей.
Я взяла вилку, лежащую у локтя, занесла ее над слоем взбитых сливок и шоколада. Я должна съесть эту красоту. Проглотить пирог, пойти в свою комнату и продумать следующий ход в бою с дядей Джеком. Я ничего не получила бы от разговора с демоном.
Но я все равно собиралась в библиотеку, потому что пособие призывателя уже не было просто любопытством. Одним разговором Амалия сотрясла основу моего мира.
Призыв демонов — семейный бизнес.
Вилка дрожала, и я отложила ее. Кусая губу, я открыла хлебницу, наполнила салфетку печеньем, которое испекла рано утром, а потом взяла ангельский пирог. Отвлекшись на новые тревоги из-за постоянной боли от смерти родителей, я пошла в подвал.
Огни библиотеки были тусклыми, обсидиановый купол от этого был едва заметным. Я ткнула включатель локтем, и свет прогнал тени. Я осторожно подошла к кругу, опустилась на колени на полу и придвинулась, чтобы оставить печенье на серебряной линии.
— Это за ответ в прошлый раз, — сказала я.
Тишина была ответом, а потом…
— Держишь слово, пайилас, — прошептал демон, голос звучал в футах от меня.
Я не могла смотреть на тьму. Там скрывался монстр в два или три метра высотой, с большими рогами, крыльями и хвостом, созданным для крушения врагов? Алые глаза, которые я заметила, тоже горели ненавистью и кровожадностью? Дядя Джек и Клод думали, что этот демон мог быть самым сильным, тогда он мог быть еще страшнее, если такое было возможно.
И все же… та версия крылатого демона не сочеталась с хриплым голосом, звучащим из тьмы круга.
Я посмотрела на тарелку. Клубника медленно соскальзывала с пирога.
— Я сделала это для тебя. В обмен на твое имя. Но… я хочу попросить другое.
Демон ждал. Терпеливый охотник.
— Я хочу… ты… можно увидеть, какой ты?
— Нет.
— Ох, — я опустила голову, но не знала, от радости или разочарования. — Ладно.
Я опустила тарелку и подвинула на салфетке по полу. Стараясь не приближаться к барьеру, я толкнула уголок салфетки к тьме. Даже лучше, что я не видела демона. Я же не хотела усилить свои кошмары?
Я села на пятки, посмотрела на кофейный столик, где ждала книга по Демонике. Призыв демонов. Дело семьи. Древний гримуар. Тайны. Столько тайн. Мои родители были призывателями, как дядя Джек, или они избегали магию, как научили меня? Что они скрывали от меня? Амалия могла ошибаться?
Если призыв демонов умели все в семье, и древний гримуар передавали от призывателя к призывателю поколениями, дядя Джек никогда не отдаст мне его. Мне нужно получить его первой.
— Пайилас.
Я посмотрела на темный купол. Обе салфетки были нетронуты на серебряной линии.
— Чего ты хочешь? — спросил демон.
Гримуар. Правду. Вернуть родителей к жизни.
— Я хочу увидеть твое лицо.
— Тц. Упрямая пайилас.
Я полагала, что это был отказ. Я уже отворачивалась, когда тьма в круге завертелась… и пропала.
Он сидел на краю круга, уперев руку в пол за собой, подняв колено, на котором лежало предплечье. От моего потрясенного вскрика он склонил голову с вызовом, алые глаза смотрели в мои глаза. Тусклое сияние магмы виднелось в его глазах.
Он точно был демоном, но сильно отличался от того, который был под теплицей, словно они были разных видов. У него не было крыльев. И он выглядел…
Почти как человек.
Его гладкая кожа была цвета ириски с красноватым оттенком. Черные волосы были короткими сзади, но длиннее спереди, были спутаны над темными бровями, словно их никогда не расчесывали. Резкая линия его челюсти переходила в плавные скулы, его уши были заострены. Как и у того демона, из его волос выглядывало четыре рога, по два над каждым виском, но они были крохотными, всего в пару дюймов.
Сердце гремело в ушах. Я поняла, что склонялась на месте, пытаясь увидеть ближе, не подвигаясь.
— Довольна? — спросил он.
Этот хриплый голос. Я видела теперь, как его губы двигались, звуки слетали с его губ… как я могла представить, что его голосом говорил тот крылатый монстр?
Если бы я услышала это слово из тьмы, заметила бы только сухой вопрос, но я видела его лицо, наклон головы, алые глаза были чуть прищурены — сухой сарказм, раздражение и, может, нотка недовольства от моего пристального взгляда.
— Я… я… — я не могла говорить. Была потрясена. — Попробуй пирог.
Он посмотрел на ангельский пирог. Демон придвинулся плавно и быстро, поймал край салфетки, который пересек круг. Он подтянул кусочек и схватил.
Он поднял кусочек и посмотрел на меня сияющими алыми глазами.
— Пайилас мейлешта, хватит пялиться.
Мой рот раскрылся. Я заставила его закрыться.
— Прости.
Он выждал миг.
— Все еще пялишься.
Я опустила взгляд на пол. Я подавляла желание посмотреть десять секунд, а потом, как магнит, тянущийся к стали, я подняла взгляд и успела заметить, как он запихивает в рот последний кусочек пирога.
— Ты уже его съел? — поразилась я.
Он проглотил, облизнул взбитые сливки с большого пальца. Он его вообще жевал?
Я смотрела на его необычное лицо, пытаясь понять выражение лица.
— Ты… тебе понравилось?
Он не ответил, подвинул печенье — обычное с шоколадной крошкой — в круг. Он сломал одно пополам, бросил оба кусочка в рот. Проглотил. Взял следующее.
— Нужно жевать, — тихо сказала я. — Так… лучше.
Он раздраженно посмотрел на меня, сунул следующее печенье в рот, словно не ел неделями.
Так и было. Кроме пары печеньиц, что я ему дала, никто не приносил сюда еду. Он нуждался в еде? Он явно мог есть.
Я смотрела, как он поглощает печенье в рекордное время, отмечая взглядом детали. Я не заметила одежду того демона, но теперь могла рассмотреть вещи этого демона.
Знакомой формой были его шорты из темной ткани с толстым кожаным поясом. Потертые кожаные ремешки пересекали его правое плечо и бок, придерживали пластину металлической брони на левой стороне его груди. Две пересекающиеся пластины прикрывали его левое плечо, и сияющий щиток был на левом предплечье, пристегнутый к узкому рукаву, тянущемуся до бицепса. Схожие щитки защищали его голени поверх… леггинсов? Я не знала, как еще назвать тугую черную ткань от его лодыжек до колен. Полоски ткани обвивали его ступни посередине, не закрывая носки и пятки.
Кроме шортов, остальная ткань была только для защиты кожи от металлической брони и кожаных ремешков. И… оставалось много голой кожи.
Он проглотил последнее печенье, схватил салфетки двумя пальцами и большим. Кончики пальцев стали красными, бумага задымилась и вспыхнула. Я отпрянула, но огонь поглотил салфетки за секунды. Пепел застучал по паркету. Я сглотнула.
Его глаза сияли ярко, как у другого демона, посмотрели на меня. Его губы изогнулись в волчьей улыбке, мелькнули белые зубы. Улыбка дразнила меня, насмехалась. Голодная хищная улыбка.
А потом тьма окутала круг, вернулся черный купол.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Я включила свет.
— Хорошо!
Желтое сияние залило библиотеку. С тарелкой на ладони я прошла к темному куполу и опустилась, скрестив ноги.
Прошлой ночью, дав демону кусок пирога, я три часа просидела на диване, читая пособие призывателя. Решив узнать больше о Демонике, я вернулась к третьей главе и изучала бесконечные страницы о ритуалах призыва. Даже с моим уровнем латыни и древнегреческого из колледжа технические указания были сложными.
Читая, я ощущала на себе взгляд демона. Он не говорил снова, и я не пыталась разговорить его, но он скрывался во тьме и смотрел, как я читаю. Это было… странно.
— Ты следишь? — спросила я. — Этой ночью я принесла тебе целый пирог минус кусок, что ты съел вчера.
Я опустила тарелку на пол. Четыре больших белых куска под взбитыми сливками, клубникой, голубикой и шоколадной крошкой. Технически это был не остальной пирог — я тоже съела кусочек — но это не нужно было упоминать.
Тихое фырканье донеслось из круга.
— Я должен быть польщен, пайилас?
Мои щеки вспыхнули от смущения.
— Если не хочешь, я просто возьму пирог и уйду.
Словно дым на ветру, тьма пропала в круге. Демон взглянул на меня краем глаза, лава в его глазах тускло сияла. Он лежал на спине в центре круга, согнув одну ногу, опустив на колено лодыжку другой ноги. Рука была под головой как подушка, и он выглядел удивительно удобно, хоть лежал на твердом холодном полу.
Я упивалась видом, обводила взглядом его странную одежду, блеск брони и кожу цвета красноватой ириски. Я должна была бояться, но он был не опасен, без оружия. Он был тигром в зоопарке, диким видом за прутьями, необычным и чарующим.
Он посмотрел на десерт.
— Что ты хочешь в этот раз?
— Твое имя.
— Какое?
Я махнула рукой.
— Не то, что для призыва. Личное имя.
Уголок его рта приподнялся в насмешке, и он сел. Он повернулся ко мне, и быстрое движение привлекло мой взгляд — что-то длинное и тонкое двигалось по полу за ним.
Я застыла.
— У… тебя есть хвост?
Он оглянулся. Длинный хвост, похожий на хлыст, скользнул по полу, замер, и я заметила два изогнутых шипа на конце.
— А у тебя нет? — парировал он, повернувшись ко мне. — Как ты балансируешь?
— Отлично балансирую.
— Потому hh’ainun медленные.
Я подняла первый кусочек пирога с тарелки и опустила возле серебряной линии. Каждый кусочек лежал на салфетке, чтобы я могла легко их перемещать.
— Твое имя.
— Тц.
Я смерила его взглядом, и моя смелость потрясала меня. Куда делась моя робость? Может, ключом к моей уверенности было то, что я общалась через непроницаемый барьер.
Он смотрел на меня.
— Заилас.
— Так тебя зовут? Зилас?
— Не Зи-и-илас, — он подражал мне, преувеличивая. — Заи-и-илас. Попробуй еще.
— Зи-илас.
— За-и-лас. Три слога, не два.
— Зайлас.
— Уже ближе, — отметил он.
— Я стараюсь, — пожаловалась я. — Мое имя сказать куда проще. Робин.
— Робин?
Удивление вспыхнуло во мне. С его странным акцентом мое имя звучало почти так же интересно, как его. Улыбаясь, я подвинула уголок салфетки к линии круга. Он подтянул салфетку к себе, взял пирог и проглотил в три укуса. Не жевал.
— Ты не говорил, понравилось ли тебе, — отметила я.
— Твое имя?
— Пирог, — но теперь мне было интересно, что он думал о моем имени.
Он смотрел на оставшиеся кусочки.
— Что еще ты хочешь?
Я задумалась на миг.
— Сколько тебе лет?
— Оу?
— А?
Мы смотрели друг на друга, языковой барьер мешал понять. Его возраст было сложно представить. Будь он человеком, я дала бы ему чуть больше двадцати, но кто знал, как старели и взрослели демоны?
Я попробовала снова.
— Сколько лет ты прожил?
Он нахмурился от изумления.
— Ты такое считаешь?
— Конечно. Мне двадцать.
— Двадцать, — он смотрел на меня, окинул взглядом от макушки до колен в джинсах. — Я не так выучил ваши цифры. Двадцать — не то.
Я подняла палец.
— Один, — я раскрыла все пальцы на ладони. — Пять, — я добавила другую ладонь. — Десять, — я открыла и закрыла пальцы дважды. — Двадцать.
— Насколько длинный год?
— Эм… триста шестьдесят пять дней, так что…
Он потер рукой по лицу, и это было так по-человечески, что я опешила.
— Dilēran. Я не знаю этого. У меня нет чисел.
Я разочарованно подвинула еще кусок пирога.
Он проглотил угощение.
— Что еще?
— Как ты меня называешь? Пайлас?
— Пай-и-лас, — деловито сказал он. — Это значит «маленькая женщина».
Значит, девушка. Я сморщила нос.
Он поманил пальцами в сторону пирога, намекая, что его нужно отдать. Я фыркнула.
— Ты не получишь кусочек за такой маленький ответ. Хм, что еще… — я разглядывала его раздраженное лицо. Черные волосы спутались на лбу. Если бы не алые глаза и рожки, его лицо могло принадлежать человеку. Это путало. — Почему ты показался в этот раз? Ты не должен был.
— Чтобы увидеть тебя нормально. Зря потратила вопрос, пайилас.
— Увидеть меня? Так ты не видишь сквозь ту тьму?
— Глаза не видят без света, — отметил он. — Я могу видеть иначе, но… не детали.