Волшебный вкус любви - Лакомка Ната 8 стр.


Прошла минута, другая, третья, и я не вытерпела.

— Почему вы не пробуете? — спросила я тонким голоском, как оробевшая школьница перед директором.

Богосавец поднял голову, внимательно посмотрел на меня и вдруг поманил пальцем.

— Попробуй ты, — сказал он. — И опиши, что почувствуешь.

6. Душевная кухня

— Правда? Можно? — я обрадовалась тоже как школьница.

— Можно, — щедро разрешил шеф.

Запахнув халат поплотнее, я подошла к столу и точно так же, как Богосавец, положила ладони на столешницу, разглядывая блюдо.

— Это новый рецепт? — спросила я, чуть не задыхаясь от восторга. Попробовать еду самого Богосавеца! Богатые люди платят бешеные деньги, чтобы только поесть в его ресторане, а я попробую блюдо мастера!

— Надо обновить меню, — шеф пожал плечами. — Что-то летнее, легкое, свежее…

— Выглядит очень аппетитно, — заверила я его. — И пахнет замечательно.

— Пробуй, — он положил передо мной на салфетку нож и вилку.

Я вооружилась столовыми приборами, отрезала кусочек осетрины, обмакнула его в соус и отправила в рот. Вкус был божественный. Я закрыла глаза, чтобы не отвлекаться. Потому что невозможно думать о еде, когда рядом стоит Богосавец — идеал и кумир — и смотрит на тебя так, словно предложил руку и сердце и ждет ответа.

Прожевав, я отрезала еще рыбы и на этот раз съела ее с овощным гарниром.

— Здесь лимоны! — воскликнула я, когда овощная сальса взорвалась на языке настоящей весенней свежестью.

В овощи были добавлены кусочки лимона, очищенные от пленки, и это придавало нужную кислинку даже без уксуса.

— Осетрину замариновали с лимонной и апельсиновой цедрой, — догадалась я после третьего кусочка. — От этого даже дух захватывает! Никогда не думала, что рыба может так освежать!

— А соус? — спросил Богосавец.

— Обжаренный чеснок хорошо сыграл, — признала я. — Из зелени чувствую базилик — зеленый и фиолетовый, шнитт-лук, мяту, эстрагон… И еще добавлен имбирь. От него особая острота…

— Подумать только, угадала.

Я посмотрела на шефа — он усмехался углом рта и был, по-моему, доволен.

— А овощи? Угадаешь?

— Тут всё ясно, — я положила вилку и задумалась. — Помидоры, перцы, рубленые оливки, лимоны, из специй — черный перец…

— А как общий вкус? Гармонично?

— Почему вы сами не попробуете? — сказала я, помолчав

— Я же спросил, как тебе на вкус? — ответил он и чуть нахмурился, словно я спросила несусветную глупость.

— Свежо, вкусовая палитра отличная, — послушно принялась перечислять я, — на мой взгляд — то, что надо для летнего меню, но… но чего-то не хватает, — я почти испуганно вскинула на него глаза. — Не обижайтесь, пожалуйста…

— Не хватает… — Богосавец уставился на тарелку. — Чего? Соли? Приправ? Чего не хватает?

— Нет, — замотала я головой. — С этим все в порядке. Но…

— Да говори уже, прекрати мямлить, — приказал он.

И я решилась.

— Прошу прощения, но прежние ваши блюда — они были шедевральны, — выпалила я на одном дыхании. — А это… оно слишком… слишком обычное, что ли. Не хватает какой-то изюминки… В других ваших рецептах…

— Ты почему не спишь? — вдруг спросил он, перебив меня. — Имей в виду, завтра рабочий день. Никаких поблажек. Надо спать, а она бродит по ресторану, — он хмыкнул и принялся убирать продукты.

— Это не нарочно, — начала оправдываться я. — Просто увидела свет, решила спуститься… А вы почему не спите?

— Просто увидел кухню, решил что-нибудь приготовить, — ответил он и улыбнулся, оглянувшись на меня через плечо. Но это была не улыбка Душана с экрана телевизора. Это была грустная, усталая улыбка.

— Вам тоже надо отдохнуть, — сказала я, подчиняясь внезапному порыву. Было смешно жалеть Душана Богосавеца, но в этот момент я испытала нечто подобное. — Мне кажется, вы устали…

— Мы все устали, — снова перебил он меня. — Иди спать. Завтра будет трудный день.

Ему хотелось избавиться от меня, это тоже было ясно. Смущенно пожелав ему спокойной ночи, я вышла из кухни и закрыла дверь.

Следующий день и в самом деле выдался волнительным и насыщенным. В ресторане снимали очередную серию программы «Душевная кухня». Я впервые видела закулисную работу актеров, режиссеров и операторов, и была потрясена, как это все отличалось от того, что показывали на экране.

В кухне стало тесно, хотя камеры и софиты расположились в дальнем углу, чтобы никто никому не мешал — ни повара съемочной группе, ни операторы — поварам.

Режиссер орал матом еще хлеще, чем Богосавец, а Богосавец улыбался в камеры, но стоило прозвучать заветному «Снято!» — превращался в настоящего монстра. Через полчаса съемок я думала, что они с режиссером поубивают друг друга.

— Мне не нравится, что ты топчешься с этой камбалой вдоль плиты! — возмущался режиссер. — Ты должен стоять у стола и шинковать капусту!

— Камбала сама побежит жариться? — огрызнулся Богосавец.

Режиссер картинно простонал и потер шею, разминая мышцы. Он оглянулся и заметил меня — я как раз разделывала палтуса.

— Ну-ка, — режиссер даже снял очки, разглядывая меня. — Девочка фактурная. Давай в кадр! Живее! Живее!

Я испуганно затрясла головой, но Милан уже сам встал на разделку и кивнул мне, разрешая подойти к съемочной группе.

— Отдай ей рыбу, — велел режиссер. — Она с ней и будет бегать. Нет, постой! — он так неожиданно сорвался на крик, что я, уже протянувшая руку, чтобы взять камбалу, замерла. — Расстегни рубашку, — велел режиссер. — Ты запаковалась, как монашка! Расстегивай верхние три пуговицы. Вера, а ты загримируй ее.

Пока Вера расставляла рядом со мной баночки, коробочки и раскладывала кисточки, я расстегнула верхнюю пуговицу на рубашке.

Богосавец вдруг чуть повернул голову в мою сторону, и взгляд его стал пристальным и тяжелым, а в серых глазах вспыхнули опасные огоньки. Мне показалось, что сейчас шеф по-волчьи прищелкнет зубами и бросится на меня… Как завороженная, я расстегнула вторую пуговицу, а потом третью…

Наверное, именно в этот момент Богосавец перестал быть для меня недосягаемым кумиром. Теперь я видела перед собой не картинку с экрана, а мужчину — необыкновенно притягательного, но с обыкновенными мужскими желаниями. И представила, как бы вспыхнули его глаза, если бы я расстегнула рубашку до конца и сбросила ее на пол.

Богосавец смотрел на меня, и я тоже не могла отвести глаз. Кто бы мог подумать, что взгляд может так притягивать? Властно, чувственно — и не нужно никаких слов. Еще секунда — и я бы шагнула прямо в объятия к шефу, как кролик в пасть удава, но с небес на землю меня вернул голос режиссера:

— Отлично! — он несколько раз хлопнул в ладоши, привлекая мое внимание. — Косынку тоже сними. Держись все время на два шага позади и стой лицом к камере!

Шеф резко отвернулся, будто его застали при совершении преступления. Сердце мое сладко ёкнуло, и я поскорее схватила сковороду и деревянную лопатку для жарения, чтобы не было заметно, как сильно дрожат руки.

Мне пришлось поджарить одну за другой три рыбных тушки, пока Богосавец готовил луковый соус, попутно рассказывая на камеру, какое вино лучше использовать и как определить, что соус готов и нужно немедленно снимать его с плиты.

От софитов было жарко, как в полдень на пляже где-нибудь в Евпатории, и я вздохнула с облегчением, когда жареная камбала была уложена поверх салата из зелени, гарнирована запеченной в духовке картошкой и полита соусом, а режиссер скомандовал: «Снято!».

Софиты выключили, и сразу стало холодно — рубашка противно прилипла к спине, пропитавшись потом.

— Мне от тебя надо больше огня, Душан, — принялся выговаривать режиссер. — Огонь, улыбка!.. Ты должен бабам на блюде себя преподносить! Что с тобой сегодня? Ты сам, как эта камбала!

— Всё сказал? — поинтересовался Богосавец, вытирая лицо поданной влажной салфеткой.

— Чтобы к следующей неделе был — о-го-го! — режиссер многозначительно вскинул кулак.

— Хорошо, изображу тебе на камеру о-го-го какой стояк, — огрызнулся шеф.

Пока они пререкались, я осмотрела приготовленное блюдо. Сервировка безупречна — будто я смотрю не на тарелку с едой, а на произведение искусства. Натюрморт с рыбой. Художник — Богосавец Душан. Стиль ар нуво — новое искусство в кулинарии.

Пахло травами и сыром, и совершенно не чувствовалось запаха рыбы. Как он этого добился? Краем уха слушая перепалку шефа и режиссера, я подцепила на вилку кусочек камбалы, обмакнула в соус и попробовала.

На вкус блюдо разочаровало. Пресно, совсем пресно. И не хватает соли.

Правильно — на камеру нужна красота приготовления, а не вкус. Зритель ест глазами.

Но я все равно была разочарована. Я ждала от шедеврального блюда такого же шедеврального вкуса.

— Тебе кто разрешил пробовать?! — Богосавец появился рядом и выхватил у меня из-под носа блюдо с рыбой.

— А-а… никто, — пискнула я, испуганно захлопав глазами.

Куда делся мужчина, который наблюдал, как я расстегиваю рубашку, взволновав меня до глубины души?.. Сейчас передо мной стоял тот Богосавец, что матерился на кухне, если блюдо задерживали на три минуты. Жареная камбала была безжалостно сброшена в мусорный бак и туда же отправились соус и картошка.

— Ты кто такая? — спросил у меня Богосавец, вытирая руки и бросая салфетку в бак, следом за блюдом.

— Даша… — ответила я, растерянно. — Иванова…

— Даша Иванова, — раздельно сказал шеф, пока вокруг сматывали провода и уносили подставки для камер, — ты — не Даша, и не Иванова. Ты — повар. Повар на моей кухне. Почему не работаешь? Мы с тобой контракт заключили, вообще-то.

Я бегом отправилась за разделочный стол, на ходу повязывая косынку и боясь лишний раз взглянуть в сторону шефа. Милан уступил мне место, одобрительно похлопав по плечу, и вернулся к плите.

Съемочная группа отправилась в зал, где был накрыт легкий фуршетный стол, а шеф, перед тем, как уйти, задержался возле меня.

— Рубашку застегни, — велел он шепотом, наклонившись ко мне.

Он вышел из кухни, а я вынуждена была положить нож. Меня трясло так, что я запросто могла полоснуть себя по пальцу.

Спокойно, Даша, спокойно!..

Ты — не Даша Иванова, ты — только повар. Повар на кухне суперзвезды со стояком… Фу ты! С огромным самомнением!

День прошел так же суматошно, как все дни в ресторане. Вечером я стояла возле окна в комнате отдыха и разминала затекшую за время работы шею, лениво глядя на улицу. Сейчас в душ, а потом — спать. Завтра вторник, в этот день всегда наплыв посетителей поменьше. Вторник — это почти выходной. Я уже хотела опустить штору, когда к самому крыльцу подъехал красный автомобиль с открытым верхом. За рулем сидела женщина и, несмотря на огромные солнцезащитные очки, я сразу ее узнала — Эльвира Равшанова. Та самая, которая игриво засовывала в карман шефу свою визитку.

И машина, и женщина производили впечатление огромных, диких, бешеных денег. Блеск, лоск, роскошь — именно это приходило на ум при виде такой потрясающей парочки.

Я невольно засмотрелась на госпожу Равшанову. Она вскинула очки на макушку и улыбнулась кому-то, кто выходил из ресторана. Я прижалась щекой к стеклу, чтобы посмотреть, кого ждет «моделька», потому что уже знала… уже знала…

По ступеням спустился Богосавец — в белой рубашке, небрежно перебросив через плечо пиджак и придерживая его за петельку на вороте.

7. Неожиданная атака

Эльвира кокетливо потупилась, а потом вскинула на шефа глаза и улыбнулась, поигрывая бровями.

Мне не было слышно, о чем болтает дама в красном спортивном авто и шеф мишленовского ресторана, но судя по тому, что оба засмеялись, беседа была приятной. Богосавец обежал вокруг машины — упругим, красивым шагом, как спортсмен на разминке — немного лениво, но в каждом движении чувствовались сила, и ловкость, и гибкость…

Он открыл дверцу и сел на пассажирское сиденье.

Эльвира подставила щеку для поцелуя, и Богосавец поцеловал ее, что-то шепнув на ушко. Женщина рассмеялась, запрокинув голову, а потом ударила по газам.

Автомобиль сорвался с места, круто развернлся, пугая прохожих, и покатил вдоль улицы.

Похоже, вечер пройдет приятно. Это неожиданно огорчило меня, и я испытала такое разочарование, что испугалась этого чувства. Я резко опустила штору и пошла в душ, запретив себе даже думать о Богосавеце. Что толку грустить? Мне всё равно, где и с кем шеф проводит вечера.

И ночи.

Я включила холодный душ, хотя перед сном лучше было бы понежиться в теплой воде. Но это отрезвляло, и я еще раз обругала себя за непонятные надежды.

Богосавец пару раз на тебя посмотрел, а ты уже нафантазировала что-то? Твои проблемы. Потому что для него ты — всего лишь повар. Повар, Даша!

Но я все равно грустила, и даже немного всплакнула, когда выключила свет и легла в постель.

Странно, что даже после выходки Антона мне не хотелось плакать. Я только злилась. А теперь была обижена. Сильно обижена. Даже сильнее, чем сама могла себе признаться.

Просто мне обидно. Например, потому что у шефа есть невеста. Но это не помешало ему умчаться в ночь с дамочкой на красном авто.

Я заснула и спала отвратительно. Мне все время снился Богосавец — пьяный, в расстегнутой на три пуговицы рубашке, обнимающий Эльвиру.

Утром я вскочила еще до будильника, опять залезла в душ, надела униформу и пошла в кухню. Лучше всего от ненужных мыслей избавляет работа. Позавтракаю — и буду думать только о работе. Только о…

Но когда я открыла двери кухни, все мои мысли брызнули в разные стороны, как шипящее на сковороде масло.

У плиты стоял Богосавец и готовил… нет, он не готовил. Он танцевал, жонглировал, колдовал.

— Доброе утро! — весело поздоровался он со мной, разбивая в миску яйца. — Ранней пташке — сытный завтрак. Так у нас говорят. Иди, поможешь мне. Помешай грибы, и если они уже зажарились, добавь лук и посоли.

Я подошла к плите, не чуя пола под ногами.

Богосавец выглядел таким довольным, жизнерадостным, таким энергичным… Хорошо провел ночь? И даже выспался?

Перемешав грибы, я высыпала лук, посолила и поперчила, а шеф уже дал мне новое задание — поджарить хлеб на сухой сковородке.

— Сейчас придут ребята, — пояснил Богосавец, хотя я ни о чем не спрашивала. — Нужен полноценный вкусный завтрак.

Когда повара появились, у нас уже были готовы нежнейший французский омлет, тушеные грибы и запеченные помидоры с хрустящими тостами.

— По какому случаю банкет? — спросил Серчо, с удовольствием приканчивая вторую порцию омлета.

Я тоже положила себе добавку — в самом деле, отличный завтрак. Вкусно, сытно, но так изысканно, что с ума сойти.

Богосавец ел вместе с нами, держа тарелку на весу и прислонившись к стене.

— Вчера поболтал с одной нашей посетительницей, — сказал он, с аппетитом поглощая грибы и помидоры, — и кое-что узнал. Сегодня надо мобилизовать все силы и хорошо потрудиться. Просто — очень хорошо, ребята.

— Как, шеф? Сегодня же вторник? — удивилась Елена. — Посетителей почти не бывает.

— Сегодня к нам придут особые гости, — сказал шеф, убирая пустую тарелку в мойку. — Нагрянет настоящая банда. И мы должны встретить их во всеоружии.

— Банда? — насторожился Милан.

— Костин, Силина и их друзья, — кивнул Богосавец.

Он сказал это легко, и даже улыбнулся, но все застыли, позабыв про еду, и даже я беспокойно приоткрыла рот. Теперь я знала, что Костин и Силина — это ресторанные критики. Причем, Силина — одна из самых популярных и уважаемых. Посещение ресторана одним критиком — уже событие. А тут их придет двое?.. Или даже больше?..

— Ожидается компания из семи человек, — продолжал шеф. — Все придут в разное время, без оповещения.

Милан первым обрел дар речи.

— Это не просто так, шеф, — сказал он хмуро. — Они пришли разгромить нас.

Разгромить? Я непонимающе смотрела на поваров и на Богосавеца. Что значит — разгромить? Придраться к чему-то? К качеству блюд, к обслуживанию?

— Значит, не позволим им этого сделать, — заявил Богосавец. — Все должно быть приготовлено отлично и с душой. Милан, ты за шефа, а я буду в зале, разузнаю, кто за этим стоит.

Назад Дальше