— Понравился праздник? — с улыбкой спросил меня его величество.
— Да, государь. Все праздники при дворе очень красивы.
— Звучит так, словно ты просто стараешься быть вежливой. Ну-ка, какой из праздников тебе понравился больше всего?
— Ну… Наверное, не стоило бы мне говорить такие вещи…
— Раз уж начала, так договаривай.
— Праздник Звёзд, самый первый после того, как я попала во дворец. Потому что после него я сбежала из дворца и отправилась побродить по Таюню.
— Ишь ты! — рассмеялся Иочжун. — Ты смелая девушка. Ну и как, понравилась тебе столица?
— Очень, — я тоже заулыбалась, осмелев. — После я её толком и не видела. Только иногда проходила или проезжала по её улицам, когда выбиралась в храмы с остальными наложницами, или на прогулку за город…
— Тайрен часто возил наложниц на прогулки?
— Нет, по крайней мере, при мне. Но он научил меня ездить верхом, и мы иногда выезжали вдвоём.
— Похоже, ты верёвки из него вила, — император заметно помрачнел.
— Я бы так не сказала, ваше величество, но иногда он делал мне подарки. И когда я попросила научить меня верховой езде…
— Ну, хватит, — оборвал меня император. — Не желаю больше о нём слышать. Особенно от тебя.
Я замолчала. Его величество вообще стал как-то раздражительнее. То и дело обрывал меня, особенно если речь заходила о моём проживании в Восточном дворце и даже о моей дочери. Но что поделать, если круг тем, до которых он снисходил, говоря со мной, был не так уж и велик? Вот с Тайреном… Кроме того император ещё пару раз спрашивал, чего я хочу, и, кажется, ответы «ничего» его злили. Вплоть до того, что в последний раз он поинтересовался, не значит ли это, что я вообще от него ничего не желаю, и не стоит ли ему прекратить оказывать мне внимание. «Как будет угодно вашему величеству», — ответила я, ну а что я ещё могла ответить? Он выдержал паузу, бросил «ты свободна», и я, поклонившись, ушла.
Больше император пока меня не тревожил, и обещание дать мне какое-нибудь дело так и осталось обещанием. Остальные в гареме меня тоже не то чтобы сторонились, но дружбы я так ни с кем и не завела. Правда, я навестила Благородную и Талантливую супруг после праздника, чтобы поздравить, но без этого было бы совсем невежливо. Благородная супруга пригласила меня выпить с ней чаю, Талантливая просто выслушала поздравления и поблагодарила. Я раздумывала, стоит ли мне также нанести визит и Добродетельной супруге. С одной стороны, странно и неприлично будет её проигнорировать, с другой — с остальными старшими жёнами я всё-таки хоть как-то общалась до этого, а вот госпожу Чжиу Лихэ до сих пор только видела. Но неожиданно она пришла ко мне сама. Да не одна, а вместе с Эхуан, которая, как выяснилось, приходилась ей дальней родственницей.
— У нас до сих пор не было случая свести знакомство, — с улыбкой сказала госпожа Чжиу, усаживаясь на почётное место. — Вот теперь мы это исправим.
— Я польщена, госпожа Добродетельная супруга.
— Я слышала, что моя маленькая Эхуан была груба с вами. Но она очень сожалеет, правда, Эхуан?
Та скривила губки, но кивнула.
— Я не могу сердиться, получив столь искренние извинения, — уверила я. — Надеюсь, что мы с сестрой Эхуан станем добрыми подругами.
— Конечно, мы все должны быть сплочены и помогать друг другу поддерживать репутацию его величества, а также давать ему отдохновение от трудов.
Мне оставалось лишь ответить, что только это и является моей заботой. К счастью, надолго они не задержались. Говорила в основном Добродетельная супруга, я соглашалась, а Эхуан если и открывала рот, то очень кратко и только когда к ней обращались. Когда они вышли, я вздохнула с облегчением.
Между тем праздники кончились и наступили те самые послепраздничные каникулы. Делать стало совершенно нечего, даже Лиутар, слава богу, полностью выздоровела от своего кашля. Только и оставалось, что бродить по садам, любуясь расцветшей, несмотря на не отступившие ещё холода, сливой или сидеть где-нибудь в беседке или павильоне с книгой. У меня ещё с осени остались недочитанные старинные хроники и сборник притч, но беда была в том, что, хотя читала я уже в основном без проблем, всё равно мне то и дело попадались иероглифы, значения которых я не понимала. И чем старее был текст, тем их было больше. Раньше мне всё разъяснял Тайрен, а теперь… Не у слуг же спрашивать! Они и сами если умеют читать, то уж точно не записи полутысячелетней давности, а то и старше. Со стихами было немного легче, там о звучании и значении было можно догадаться по контексту и ритму, к тому же многие из них я уже слышала, даже если и не помнила дословно. Так что я взялась за прилежное изучение того самого сборника, по которому здесь устраивают поэтические викторины. В основном это была пейзажная лирика, иногда в ней попадались вкрапления других сюжетов, и меня удивляло малое количество любовных стихов. Да и те в основном были представлены жанром «песни обиженной красавицы», то есть сетованием на неверность и забвение возлюбленного. Иногда — просто плачем из-за разлуки без потери любви, причём все только от женского лица, хотя авторы были сплошь мужчины. Но вот чего я совсем не находила, так это стихов о любовном счастье и зарождении чувства, хотя в «Древних гимнах», самом старом сборнике ещё народной поэзии, этого добра было в количестве. А потом — как отрезало. Предполагается, видимо, что у добродетельной женщины любовь способна зародиться только после свадьбы. А писать о мужской любви, видать, стало считаться немужественным.
И вот уж чего тут, в отличие от европейской средневековой лирики, совершенно точно не было, так это поэтизации адюльтера. Самое большее, что позволялось женщине, если она желала остаться положительной героиней, это сбежать от нелюбимого к любимому, да и то лучше бы ей остаться пассивным объектом похищения. Художественных историй о разводах я также не встречала, хотя разводы тут точно были.
В общем, не найти мне понимания, если я попробую кому-нибудь рассказать о своей тоске по Тайрену. Донести его величеству или запустить грязную сплетню — это всегда пожалуйста, но сочувствия я не дождусь. Оставалось утешаться стихами, выискивая созвучные моему нынешнему настроению.
Ещё не желтеет
Речная трава у излук,
А дикие гуси
Уже потянулись на юг.
Звенит и стрекочет
Осенний сверчок у дверей,
Склоняются женщины
Ночью над пряжей своей.
От воинов — тех,
Что недавно вернулись домой,
Услышала я о тебе,
Мой супруг дорогой.
Как раз на границе
Сражение далёкое шло,
И я на восток посмотрела,
Вздохнув тяжело.
Тайрен был сейчас на западе, не на востоке, и ни в каких сражениях не участвовал — хотя бы от этого страха судьба меня уберегла. Но уберегла ли? Охота на него продолжается, и окажется ли достаточно того присмотра, что учредил за ним император? Вот уж правда, не знаешь, что ему пожелать — свободы, без которой он не может не страдать, или безопасности. В любом случае мне оставалось только молиться за него, как множеству женщин за века до меня и через века после меня. И, странное дело, их всех, безликих и безымянных, я ощущала сёстрами, куда более близкими и настоящими, чем мои нынешние гаремные «сестрички». Красивые строки становились не просто строками, обретая совершенно особое звучание…
Одежда и пояс
Становятся мне велики –
Я утро за утром
Теряю красу от тоски.
От этого участь моя
Тяжела и горька, –
Чем ночи длинней,
Тем сильнее на сердце тоска.
В шкатулке без дела
Пылятся мои зеркала,
Нефритовый цинь*
Паутина давно оплела…
— Сестра Соньши!
Я обернулась. По дорожке шла госпожа Благородная супруга со всей полагающейся ей по рангу свитой. Вот уж и правда замечталась, если не заметила приближение такой толпы народа.
— Смотрю — ты любуешься цветением сливы в полном одиночестве?
— Да, я отослала своих слуг. Красота требует сосредоточенности, а мне трудно настроиться на нужный лад, когда рядом кто-то есть.
Тань Мэйли улыбнулась и замедлила шаг. Теперь мы шли рядом, а её служанки понятливо отстали.
— Я слышала, что тебя навестила Добродетельная супруга?
— Да, это так. Вместе с сестрой Эхуан.
— Решила посмотреть на соперницу своей протеже.
— Боюсь, насчёт соперницы — слишком громко сказано. Его величество больше меня не зовёт.
— Его величество не совсем здоров после праздничных излишеств. Он не зовёт вообще никого.
— О, — я невольно бросила взгляд в сторону дворца Великого Превосходства, вспомнив возмущение Тайрена от моего равнодушия во время его болезни. — Быть может, будет уместно сходить справиться о здоровье императора?
— Сходи, это никогда не лишнее. А ещё, младшая сестра, думаю, уместно будет сказать, что тебе в скором времени следует ждать некоего предложения от Талантливой супруги. Чжиу и Лэ давно негласно соперничают между собой. Добродетельная супруга благодаря своей родственнице получила преимущество, Талантливая не упустит возможности отыграть себе камень-другой в этой партии.
Я опустила глаза, и Мэйли внимательно взглянула мне в лицо:
— Что, уже?
— Ну… Госпожа Лэ говорила со мной, но она так замысловато выразилась, что я не поняла.
— И что же она сказала?
— Что-то вроде, что если я хочу прояснить свои отношения с императором, то она готова выслушать мои соображения… Я точно не помню.
— Этого достаточно, — усмехнулась Благородная супруга. — В переводе на общечеловеческий — она готова оказать тебе помощь и поддержку в завоевании благосклонности его величества, но сперва хотела бы услышать, что ты можешь предложить взамен.
— Боюсь, мне в любом случае пришлось бы её разочаровать. Предложить мне совершенно нечего.
— Ну, почему же. Преданность приближённого к высочайшей особе человека дорого стоит. Это и знание, чем особа живёт и дышит в данный момент, и возможность замолвить нужное словечко в нужное время.
— Понятно, — я поморщилась. — Говоря откровенно, старшая сестра, у меня нет желания участвовать ни в каких интригах.
— Боюсь, Соньши, что если ты не захочешь участвовать в интригах, интриги захотят участвовать в тебе. Но если тебе когда-нибудь понадобиться добрый совет, я буду рада помочь.
Вот и ещё одна помогальщица нашлась, тоскливо подумала я. Но Благородная супруга хотя бы не была навязчива и сразу же сменила тему:
— Что это у тебя за книга?
— Стихи, — я показала пухлый свиток.
— И не просто стихи, а Изборник. Сестра демонстрирует хороший вкус.
— Вы мне льстите. Я просто иду за большинством.
Уж если идти, то к самому лучшему.
— Я не заслуживаю доброты старшей сестры.
Дальше разговор шёл только о поэзии. А ведь Тайрен тоже писал стихи, и хорошие стихи. Сам он не относился к ним серьёзно, но всё же по моей просьбе записал мне несколько стихотворений. Эти листочки до сих пор лежали в дальнем шкафчике, и время от времени я доставала их и перечитывала. Насколько всё-таки может быть скромен человек в отношении своих истинных достоинств, при этом страстно желая обладать тем, что ему не дано…
Или это дружба с Чжуэ Лоуном заставила Тайрена оценивать свои достижения в стихосложении ниже, чем они того заслуживали? Да, тот в поэтическом даре принца превосходил, но не сказала бы я, что так уж намного.
Так, пребывая в задумчивом настроении, я рассталась с Благородной супругой и вернулась в свой дворец Лотоса. В центральной комнате меня встретил несколько смущённый евнух Цу.
— Можно спросить? Госпожа Соньши сегодня кого-нибудь ждали? Послание там, или приглашение?
— Нет, — удивилась я. — А что?
— Сегодня сестра Лин видела незнакомую ей девушку у заднего входа в наш дворец. По виду — чью-то служанку. Сестра окликнула её, но та быстро ушла, даже убежала. Я вот думаю… Может, она приходила для какого-нибудь тайного дела?
Я нахмурилась. У меня не было никаких тайных дел. Легче всего было бы отмахнуться, тем более что «у заднего входа» — это даже не внутри. То, что незнакомую, тоже не диво, пусть гарем довольно тесен, но Лин попала в мои комнатные девушки совсем недавно, собственно, с моим вторым браком, а до того провела лишь несколько месяцев в Боковом дворце. Во дворец же вошла и вовсе случайно, в счёт подати от своего задолжавшего казне отца. Я подозревала, что когда мне подбирали новых слуг, то сбагрили то, что поплоше, но девушка очень старалась, так что обделённой я себя не чувствовала.
Словом, придраться было не к чему, но что-то меня смутило. Все эти многочисленные разговоры… Права Благородная супруга, моё нежелание ни во что не лезть вовсе не гарантия, что меня оставят в покое. Что могла сделать незнакомка в моём доме? Утащить чего-нибудь?
Я в сопровождении Цу быстрым шагом вошла в спальню. На что мог кто-нибудь позариться? Едва ли это банальная воровка. Но у меня нет ничего компрометирующего… кроме разве что тех самых стихов. Император и так раздражается на каждое упоминание Тайрена, а если узнает, что я храню память о нём, его раздражение увеличится. Я бросилась к шкафчику, выдвинула ящик и вздохнула с облегчением. Листки со стихами были на месте. Все пять — я не поленилась проверить. Но если у меня ничего не пропало, то что могла тут сделать чужая служанка?