Шесть ликанов, а седьмым в этом союзе всегда была целительница. Удивительное сочетание. Воины и обычная девушка, которая только недавно прошла посвящение и сражаться не могла. Только лечить, делиться силой и энергией. И именно это нужно было, находясь за десятки и даже сотни километров от застав, когда помощи ждать не от кого.
Лишь такая связка могла пройти через завесу, которую наши предки установили сотни лет назад, а мы поддерживали до сих пор. И лишь они могли проходить вглубь вечного снега, пытаясь найти логово ледяных демонов.
Если шестёрка эмоционально связана, то должность целительницы приходящая. Каждый год девушка менялась, не выдерживая холода Ардана, практически выгорев дотла.
Традиционно после обряда посвящения в Ардан уходят двенадцать девушек. Восемь для связки и четыре для помощи раненным на заставах. Знахарки были и среди ликанов, но послушницы Лаари всегда оказывались сильнее.
И вот теперь я должна была стать частью этого мира.
Эта новость должна была испугать, вывести из равновесия, особенно сейчас, когда эмоции и чувства бушевали внутри. Но нет. Ничего подобного не было. Словно я всегда это знала, лишь боялась поверить.
— Нет, — сдавленно прошептал отец, хватаясь за сердце и медленно заваливаясь назад.
— Папа!
Я резко обернулась, бросаясь к нему, обнимая, усаживая в кресло и одновременно с этим пытаясь активировать метку, вызывая силы. Но Нэнна не дала, болезненно хлопнув меня тростью по руке.
— Что вы делаете? — ахнула я, продолжая придерживать отца за плечи.
— Цыц. Силы тебе ещё понадобятся. А князя я сама посмотрю. Можешь рядышком постоять, — заявила женщина, подходя ближе.
Она бережно провела тонкими пальцами с распухшими суставами по лбу мужчины, осторожно нажав на место между бровями, коснулась подбородка, а после положила ладонь на грудь, мягко сияя золотистым цветом, который тут же запульсировал в такт биению сердца.
— Хорошо всё… нервы только… но нервы и подлечить легко… травка там, настойки. Без спирта… А то знаю я вас… болезных.
— Уйди, — отец смахнул её руку с груди и повернулся ко мне. — Не пущу, Айвири! Только не в Ардан!
— Пап, — произнесла я нервно улыбаясь.
Как всё объяснить отцу и успокоить, когда сама особо в происходящее ещё не до конца осознала? Вот вопрос.
— Хватит, — оборвала его целительница, отодвигая меня в сторону и застывая, уперев руки в бока. — Уже нараспоряжался. Будет над девкой издеваться. Её судьба богиней определена, не нам вмешиваться.
— Какая судьба? Сгинуть в Ардане? Оставить там свою душу и молодость?
— Ежели понадобится. И не сверкай очами! Сам знаешь, что правду говорю. За всё приходится платить. И такова наша цена.
— Я уже заплатил жизнью Неи, — рявкнул отец и снова откинулся на спинку кресла, тяжело дыша.
И сразу как-то тихо стало.
Нэнна хмыкнула, вздохнула и похлопала отца по плечу.
— Ты прости меня, княже, за слова резкие, — произнесла она довольно миролюбиво. — Но ты дурак.
Такого он явно не ожидал и я, честно говоря, тоже. Но возглас удержать удалось. Лучше я помолчу, понаблюдаю.
— Что?
— Княжну все любили. Хорошая женщина была, добрая, светлая, но слабая.
Да как ты…
— Дай договорить, столько лет молчала, надеялась, что поумнеешь, а ты никак. Нету больше княгини твоей. Нету. Уже более двадцати лет. Ушла она к предкам. И на то воля Лаари. А ты … ты, мой дорогой, вместо того, чтобы дальше жить все за призраком гонялся. И к чему привело? Нету счастья в доме. Нету. Распустил своих баб, а еще мужик.
Хорошо сказала.
— Не тебя меня учить!
— Что поделаешь, если отца с мамкой твоих давно нету. А я осталась. Ты ведь, княже, на моих глазах рос, помнишь, как за ягодами ко мне прибегал, как корзинку помогал нести или хворост таскал, всё прося сказок рассказать?
Отец вздохнул, отворачиваясь.
— Это когда было.
— Давно. Так что не серчай, дай скажу. Посмотри на свою дочь старшую. Взгляни на неё… взгляни и отпусти.
Отец послушно поднял на меня глаза, полные непролитых слёз.
— И отпусти, — тихо повторила целительница. — Не трави душу девоньке, ей и так нелегко.
— Как? Как отпустить своего ребёнка? — сдавленно спросил отец, протягивая ко мне руку, и я тут же за неё схватилась.
Нэнна не мешала.
— Айвири, моя Айвири.
— Я вернусь, папа, обязательно вернусь, — пообещала я, с трудом сдерживая слёзы.
— Не могу тебя отпустить.
Но я отшатнулась сама.
Вздрогнула, выдохнула сквозь стиснутые зубы и зажмурилась.
Холод.
Он снова вернулся.
Лёгкой изморозью прошелся по коже, вызывая легкую дрожь и небольшой озноб.
Я дёрнула головой, поворачиваясь к окну и всматриваясь в пейзаж, словно могла что-то разглядеть.
Нэнна сразу заметила моё состояние, может тоже почувствовала.
— Пора, — произнесла она, отступая от князя и снова опираясь на клюку. — Надо идти. Сильна зараза, если даже через блокировки проходит. И как такого через границу пропустили.
Я пожала плечами, не зная, что сказать, да мой ответ и не требовался.
— Всё будет хорошо, пап, — произнесла тихо, импульсивно подскочила к нему, целуя в лоб и тут же отшатнулась, разворачиваясь и спеша прочь из комнаты.
Сбежала по лестнице, ничего не видя перед собой, и застыла на последней ступеньке, тяжело дыша от душивших слёз.
— Меня-то подожди, — произнесла целительница, медленно спускаясь следом. — Понастроили всякого, старушке не пройти.
Надо было помочь ей, но я не могла даже с места двинуться, так больно и тяжело на душе. Пусть лучше так, пара минут тишины и покоя мне не помешают.
И хорошо, что папа не пошёл следом. Хорошо, что отпустил.
Громко стучала палка о ступени, нарушая тишину. Минута, вторая и целительница почти закончила спуск.
— Держи, — произнесла Нэнна, поравнявшись со мной и протягивая тёмно-синий плащ-накидку, который был такого же цвета, что и платье послушниц. — Дождик опять начался, промокнешь. Да и не стоит рассказывать о тебе раньше времени. Уж больно твои волосы приметные.
Я кивнула, принимая плащ и надевая его. Просунула руки в рукава, застегнула застёжку. Накинула капюшон на голову.
Дождь действительно снова пошёл.
Мы шли по влажным, блестящим от луж дорожкам. Я и целительница, что тяжело опиралась на меня.
— Играет, — вдруг вздохнула женщина неожиданно. — Играет с нами богиня.
— Никто не знает свою судьбу, — отозвалась я тихо, слишком занятая собственными мыслями, чтобы как-то иначе реагировать на её слова.
Ещё немного и правда выплывет наружу.
— Я помню, как обрадовалась, когда после посвящения меня сюда направили. Я ведь сильная была… а сильных и выносливых всегда в Ардан отправляли… Другие там не выживали. Нам запрещалось видеть тех девушек, что через год возвращались с севера, но что значат запреты для молоденьких, любопытных девчонок… Мы знали… видели, — она тяжело вздохнула. — Слышали их крики по ночам. В первые месяцы их было особо много. Прикосновение к проклятому холоду не проходит бесследно.
— Знаю, нам тоже не разрешают, — вздохнула я, поправляя капюшон и сильнее надвигая на лицо.
— Ничего не поменялось. Только девок сильных почти не осталось. Эти вон едва дышат. Лишь одна кое-как держится… Иссякают силы сопротивления… зима всё ближе подходит к вечному лету.
— Таков наш долг, — отозвалась я тихо, потому что сказать больше нечего.
Я вообще не понимала для чего весь этот разговор. Мне и так страшно, а она ещё больше жути нагоняла.
— Ты мне про долг не рассказывай. Поболе твоего живу, — отмахнулась Нэнна и вдруг застыла, поднимая лицо к небу и закрывая глаза.
Крохотные капельки-ручейки побежали по изрезанному морщинами лицу, как по дорожкам.
— Что с вами, бабушка? — тревожно спросила я.
— Слышала же… не тянут ликаны. Ни ликаны, ни послушницы. Выпили силу из нас ледяные демоны. Выпили почти до дна, лишь капли остались, которые не дают нам сорваться в небытие… Сто лет назад эта зараза бы даже в зачатке через границу не прошла, убили, уничтожили. А сейчас… Расцвела в самом сердце Иллиума…
Я вздрогнула.
То ли от очередного порыва ветра, то ли от холода, который уже волнами исходил со стороны замка, где расположились ликаны, то ли от страха, что разрастался с каждым словом старой целительницы.
— Мы справимся, всегда справлялись.
— Столетия прошли, а конца и края этому вторжению нет. Завтра вот мальчишек заберут. Это мой второй сбор, Айвири. А я первого забыть не могу. Столько ребят не вернулось, а теперь ещё больше.
И что ответить на это? Не было слов.
— Ты хорошая девочка, Айвири, — женщина похлопала меня по руке, вымученно улыбнулась, глядя бесцветными глазами и продолжила путь. — Хорошая, добрая. А ведь другая на твоём месте могла ожесточиться. Да ещё с такой мачехой.
— Её тоже понять можно, — отозвалась я. — Тяжело любить всю жизнь и ничего не получить в ответ.
— Тяжело, — согласно вздохнула Нэнна. — Только любовь ли это? Любовь всегда даёт, а не отнимает. Постаралась бы чуток, глядишь, и князь полюбил.
Я кивнула, и мы в очередной раз свернули по дорожке. До замка оставалось совсем немного и сердце стучало как сумасшедшее.
— Вы уверены, что я смогу помочь ликану?
— Должна.
— Но я не знаю…
— Там есть кому объяснить. А ты справишься, я это точно знаю.
Что-то в её словах заставило меня взглянуть на целительницу внимательнее.
— Почему вы так уверены?
— Я ведь помогала тебе появиться на свет, Айвири, держала на руках… И знак видела.
— Этот знак мне всю жизнь сломал… и не только мне, — пробормотала я, потирая ноющее запястье.
— Не о том ты думаешь… и не то ты знаешь, — отозвалась старушка и замерла, когда нам навстречу шагнул из-за угла ликан.
— Вы кто такие и что вам нужно? — грозно спросил мужчина, сверкнув нечеловеческим взглядом, от которого у меня сердце в пятки ушло.
— Послушницы Лаари, — отозвалась Нэнна не менее грозно. — И мы пришли к больному.
В доказательство я тут же приподняла руку, показывая метку. Ткань мягко скользнула вниз, обнажая руку.
Кожа на запястье горела и даже пульсировала. Никогда такого не было. Я понимала, что измениться метка без посвящения не могла, но всё равно сердце ойкнуло, когда ликан особо внимательно в неё всмотрелся, а потом перевёл взгляд на меня, пытаясь в тени капюшона рассмотреть лицо.
Его я сильно не прятала, мужчина был незнакомый и увидеть меня раньше не мог. Да и тень хорошо исказила черты. Поэтому я не боялась быть узнанной. Если только чуть-чуть.
— Ну? — вновь подала голос целительница. — Долго ль нам ждать тут. Да еще под дождём. Пропустил бы старушку.
— В чём дело?
Рядом с ликаном оказался другой северянин. Чуть повыше ростом светлокожий и светловолосый, с короткой бородкой и крючковатым носом.
Его я тоже видела в первый раз.
Значит можно было выдохнуть и успокоиться. Пока.
Оставалось надеяться, что они не поймут, что я еще не посвященная. Метка чуть-чуть отличалась, но это надо было сильно присмотреться. А я так рисковать не собиралась. Показала и снова спрятала.
— Послушницу привела. Вам на помощь.
— Так не было никого, — с сомнением произнёс второй, бросив взгляд на мою метку, которую я вновь показала и спрятала. — До ближайшей целительницы же сутки езды.
— Да вот нашлась. Ну так что? Нужна помощь али как?
— Надо бы Фебу сообщить, — задумчиво произнёс первый.
— Проводи их, — велел второй, отступая в сторону и давая нам пройти.
Три шага и вот мы на крыльце. Оттуда по скрипучему полу прошли внутрь просторного зала…
…Под завязку набитого ликанами.
Я сглотнула и невольно вжала голову плечи.
Ох, Лаари, сколько же их тут? Не сосчитать.
Кто-то на лавках сидел, кто-то у стен стоял или колонн. Одни механически жевали, вторые оружие чистили и металл противно скрипел под точилом, третьи просто сидели, опустив головы. Но при всем при этом напряжение чувствовалось.
Чем бы ликаны ни занимались, они делали это молча. Ни единого слова не доносилось.
И от этого становилось еще тяжелее.
Беда пришла.
И они ждали исхода или команды. Все как один.
— Бабушка? — к нам спускался по ступенькам уже знакомый мне улыбчивый ликан с ямочкой на щеке. — Вы почему вернулись?
А вот этот меня узнать мог.
Поэтому я потупила взгляд, опустила голову, так, что капюшон сполз еще ниже, полностью прикрывая лицо.
— Так послушницу привела, — произнесла Нэнна, выходя вперёд и загораживая меня. Я видела перед собой лишь край её тёмной юбки, заляпанный грязью и брызгами. — Вам в помощь.
— А чем она может помочь? Сами же сказали…
— Сказала, — отмахнулась целительница поспешно. — Сама знаю, чего сказала, чего нет. А девоньку надо пропустить. Она молодая, сильная. Поможет.
От пристального взгляда ликана у меня внутри всё дрожало. Узнает, как есть узнает. Особенно по запаху. Ох, как мы про запах то забыли? Ведь теперь точно поймёт кто я. Или нет? Может не стоит ждать, когда меня выведут на чистую воду и самой признаться?
— А чего лицо скрывает? — подходя ближе, спросил Ферб.
Я даже дыхание задержала.
— Какая разница. Тебе личико надобно или послушница? Если нет, то мы пойдем, — произнесла женщина и схватила меня за руку, потянув назад.
— Подождите, — произнёс ликан нам в спину. — Пусть попробует. Хуже то всё равно не будет. Пойдем провожу.
— Я сама дорогу найду, — ответила сипло, специально голос меняя.
И ведь не лгала, холодом сверху тянуло. И сильно. Так что найти нужную дверь не составит труда.
— А вы бабушке помогите, — добавила всё так же сипло и направилась в сторону лестницы.
Меня тянуло туда. Тянуло с такой силой, что было невероятно трудно не сорваться на бег. Но я всё-таки шаг ускорила и спустя считанные секунды оказалась у нужной двери.
Застыла, касаясь шершавой поверхности, от которой тянуло стужей.
Права была Нэнна, чую я магию демонов. Всем сердцем чую. И она так отличается от того, что я делала раньше.
Даже у тех, кого лечила в лазарете, всё было по-другому, не так сильно. А сейчас… сейчас меня словно в ледяную воду окунали. Раз за разом, так что пальцы немели и дыхание сбивалось.
Ладонь сползла к ручке, я уже схватилась за неё, когда дверь вдруг распахнулась и на пороге появилась черноволосая молодая девушка.
— Галия, — выдохнула я, вглядываясь в изменившееся за эти месяцы лицо лучшей подруги.
— Ты всё-таки пришла, — произнесла она тихо, хватая меня за руку и втягивая в комнату.
Мы познакомились одиннадцать лет назад в тот самый сложный и тяжёлый первый день в обители.
Нас привезли на рассвете и собрали в огромном холодном зале.
Тридцать девочек, которые жались друг к другу, прижимая к груди крохотные узелки с личными вещами. То немногое, что нам разрешили взять с собой. Впереди была другая жизнь и другая судьба.
Одинаковая безликая одежда. Нам запрещалось хоть как-то украшать, чтобы выделиться среди остальных.
Волосы мы заплетали друг другу в тугие косы. Настолько тугие, что к концу дня голова раскалывалась от боли.
Неудобные ботинки. В первые месяцы мы в кровь разбивали ноги, каждый вечер со слезами смазывая ранки противной мазью, один запах которой вызывал рвотные позывы, но потом привыкли. Ко всему привыкаешь, воспринимая как должное. Так было и с нами.
Но это было потом.
А тогда, переодевшаяся в колючее платье с тугим воротником, я вместе с другими девочками, привезёнными со всех тридцати княжеств, застыла перед старшей. Эту должность занимали послушницы гораздо старшего возраста. Я и сама последние три года была куратором младших групп.
— До обеда у вас есть два часа, — сообщила она, строго нас осмотрев. — Можете погулять пока по этажу. Только из корпуса никуда не выходить, а то заблудетесь и потеряетесь.
Большая часть вернулась в спальню. Одну на всех. С тридцатью одинаковыми широкими лавками, которые служили нам кроватью. Тонкими шерстяными одеялами, пропахшими овчиной и тощими подушками, больше похожими на блинчики.