Глаза опасно сверкнули золотом.
‑ Она принадлежит Лаари.
‑ И я тоже, ‑ заметила я.
‑ Уже нет.
У меня оставался еще один довод.
‑ Я люблю Итана.
Проглотил и это. Не думала, что такой стойкий.
‑ Забудешь. Время лечит. Поверь, я знаю точно.
‑ Я хочу разделить его судьбу.
‑ Зачем?
‑ Потому что не могу иначе.
‑ Это не выход, Айвири.
Я всё‑таки приподнялась и осторожно коснулась его руки, пытаясь достучаться:
‑ Я сделала свой выбор, Блейн. Понимаю, он тебе не нравится. Но он мой и только мой. Спасибо за участие и помощь. Спасибо за предложение. Но я так не могу.
‑ И не подумаешь? Я ведь не тороплю с ответом.
‑ Нет, ‑ качнула я головой, снова падая на подушки.
‑ Если передумаешь, скажи Тунисе, она найдет меня, ‑ поднимаясь, произнёс молодой мужчина и направился к выходу.
‑ Она любит тебя, ‑ произнесла я, сама не зная зачем.
Блейн застыл, но не повернулся.
‑ Лаари решила иначе.
И ушел, тихо прикрыв за собой дверь.
Туниса вернулась почти сразу, застыла в проёме, изучая меня странным взглядом:
‑ Что решила?
‑ Всё то же. Я должна спасти Итана.
‑ А мир?
‑ А спасение мира больше не входит в мои обязанности, ‑ отозвалась я, закрывая глаза и переводя дыхание.
Этот разговор дался тяжело.
‑ Как скажешь, ‑ хмыкнула ведьма. ‑ Только у мира и Лаари на тебя совсем другие планы.
Глава тринадцатая
За эти дни я свыклась со своим новым пристанищем.
Большая комната, в центре очаг, от которого вверх шла труба. В углу справа закуток, где располагалась кухня. Небольшая беленая печка, украшенная синей росписью, шкафчики с посудой и всякой утварью, большой разделочный стол на толстых ножках. Много сушёных растений, подвешенных к потолку. Их выращивали в специальных теплицах замка, но Туниса что‑то растила сама в небольших горшках, теснившихся на подоконниках за пёстрыми занавесками.
Моя лежанка первое время находилась прямо у очага. Обычный матрас, набитый ароматной травой. Лишь недавно я перешла на лавку, которая стояла слева. Рядом с ней всего стоял небольшой столик с моими лекарствами и пузырьками и пара стульев со спинками.
На деревянном полу полосатые дорожки.
И вроде температура спала, лихорадка ушла, кашель пропал, а состояние всё равно было вялое и какое‑то разбитое. Я уже могла встать с постели, немного походить, но почти всё время лежала, часто дремала и вообще чувствовала себя крайне уставшей и опустошенной.
И даже настойки Тунисы мало помогали. Хотя я пила их исправно и даже не задавала лишних вопросов. Теперь, когда дар пропал, эта часть жизни тоже была скрыта от меня. Я понятия не имела, что именно принимаю, какой состав снадобий и настоек, и что туда вообще входит.
Я больше не могла управлять стихиями. Не могла слышать, чувствовать и даже дышать как раньше. Я словно ослепла и оглохла, лишившись всего того, что было таким привычным, чувствуя себя совершенно беспомощной. И с каждым днём эта немощность давила всё сильней.
Что ж, теперь можно было понять тех немногочисленных проклятых послушниц, которые сходили с ума и кончали жизнь самоубийством.
Насколько мне известно, последняя отступница жила лет сорок назад. Ей было двадцать пять, когда она встретила одного торговца, который проезжал мимо её деревеньки. Послушница помогла ему, когда он заболел, а тот в свою очередь привозил ей разные товары. Встречи становились всё чаще и чаще, пока всё не случилось...
Говорят, что они пытались скрыть свою связь, но как это сделать, когда все и всё на виду? Дар пропал, послушница больше не могла помогать другим. А потом она и вовсе сошла с ума и прыгнула с обрыва, когда узнала, что её любимого заточили в темницу.
Проклятье нельзя остановить, когда‑нибудь безумие накроет и меня, зароется в мысли, затуманит рассудок и убьёт. Я смирилась со своей участью и хотела лишь одного ‑ спасти Итана.
Туниса категорически запретила мне идти к антуру и просить о милости.
‑ Это бесполезно. Во‑первых, он не станет тебя слушать, ты проклята, не забывай. Во ‑вторых, ты еще слишком слаба и едва держишься на ногах. До антура может и дойдешь, но там свалишься без чувств. Ничего не добьешься и себе навредишь. А в‑третьих, твои слова ничего не значат для них, уж прости за откровенность. Пойду я. Меня они услышат, ‑заявила ведьма, одеваясь.
Мне только и оставалось, что сидеть и беспомощно следить за её сборами.
‑ Пообещай, что спасешь его.
‑ От этого зависит и моя жизнь, ‑ отозвалась ведьма, стоя в дверях. ‑ Не переживай, всё будет хорошо. А ты отдыхай. И самое главное, не забывай принимать настойки. Тебе нужны силы, если ты хочешь помочь Итану.
Туниса вернулась ближе к вечеру. Бледная, уставшая, она закрыла дверь и прижалась к ней спиной, закинув голову назад.
‑ Что? Не получилось? ‑ срывающимся голосом спросила у неё, медленно поднимаясь со своего ложа.
‑ Получилось, ‑ продолжая разглядывать потолок, отозвалась Туниса. ‑ Они дали еще отсрочку. Но это в последний раз, больше не получится.
‑ Но у нас есть время, чтобы придумать еще что‑нибудь, ‑ произнесла я, вздохнув с облегчением.
Время ‑ это хорошо. Можно было успокоиться хотя бы на время.
‑ Есть, ‑ кивнула Туниса, выпрямляясь и снимая с шеи платок. ‑ Мы справимся. Ты как? Настойки выпила?
‑ Уже получше. Всё выпила. Жара нет, но слабость никуда не делась.
‑ Ничего, это пройдет.
‑ Точно всё в порядке? ‑ уточнила я, внимательно её изучая.
Бледная кожа, бездонные глаза, синяки под глазами и обескровленные губы. Ведьма выглядела ничуть не лучше меня.
‑ Да, ‑ отозвалась она, подходя к столику и наливая себе воды. ‑ Всё нормально... просто... дар давит, ‑ закончила Туниса и повернулась ко мне. ‑ Теперь приходится страдать за двоих. Сейчас посижу немного и будем ужинать. Хорошо?
‑ Да.
Но несмотря на все заверения, усталость и слабость не проходили.
Так прошло еще три дня, а самочувствие не улучшилось ни на каплю. Похоже, стало даже хуже. Временами мне казалось, что тело вовсе не моё, а чужое, оно плохо слушалось. А сознание путалось, я могла сидеть и минуть десять вспоминать слово.
Прошло две недели после той памятной ночи в заброшенном храме, а я всё еще продолжала валяться в постели и приходить в себя. Если честно, это немного настораживало. Хроника мало говорила про отступниц и не описывала их страдания, разве что ради устрашения глупеньких молоденьких послушниц. Но там ни слова не было про мои симптомы. Никто не мучился от лихорадки и не терял сознание от усталости. Может, причиной тому ‑ мой статус хранительницы?
В это утро Туниса рано ушла куда‑то по делам. Она мне особо не отчитывалась, а я не спрашивала. Проглотив липкую кашу на завтрак (кухарка из ведьмы была неважная), я выпила очередную порцию снадобий и упала на диван, чувствуя, как веки начали сами собой закрываться.
Снова кошмары.
Снег, холод и мороз, который щипал щеки и затруднял дыхание.
Он стоял совершенно один посреди заснеженного поля. Огромный белый тигр с серыми глазами. Стоял и смотрел, как из леса медленно выходили демоны.
Один против всех.
‑ Айвири...
Я проснулась с криком на губах.
Наверное, подъем был слишком резкий, потому что меня страшно замутило и затрясло. Я с трудом успела добежать до ванной на ослабевших ногах, когда меня вырвало. Все настойки и снадобья вышли вместе со скудным завтраком.
Прополоскав рот, я вернулась в кровать. Наверное, надо было выпить лекарства, но одна мысль об этом вызывала новый приступ тошноты. Я свернулась комочком и закрыла глаза, пытаясь успокоиться.
Итан. Мне приснился Итан за завесой в окружении демонов. Жуткий кошмар. Неужели мои страхи пробрались во сны, мучая меня уже и там? Или это предупреждение, что времени осталось совсем мало?
Тошнота не проходила. Я даже воду пить не могла, продолжая лежать и смотреть перед собой.
Еще один рвотный приступ и еще один.
Словно мой организм пытался избавиться от всего лишнего.
Так прошло несколько часов, которые дались мне очень тяжело. Тошнота, слабость, неприятный привкус во рту и болезненные спазмы живота. В конце меня начало немного потрясывать.
Наверное, надо встать и подбросить поленья в очаг, но сил не было.
А потом. потом огонь вдруг взвился вверх, словно хотел добраться до меня, согреть или сжечь.
Охнув, я открыла глаза, с недоверием рассматривая столб пламени, который даже не думал успокаиваться.
‑ Что это? ‑ прошептала я, не в силах отвести взгляда от бушующей стихии, которая.
. Она отвечала мне. Я слышала её, совсем как раньше.
Будто в один момент ко мне вернулся слух, зрение и все чувства, оглушая и сбивая с толку.
‑ Но как? ‑ хватаясь за спинку кресла, прошептала я, тряхнув головой. ‑ Как такое возможно?
А сила уже быстро текла по жилам, пробуждаясь и восстанавливая моё болезненное, уставшее тело. Начала уходить тошнота, слабость и усталость. Колени перестали дрожать и исчезла отдышка.
Вернулось и обоняние, а с ним и боль. Нет, не физическая, а душевная.
Меня предали.
Подойдя к столику, я взяла в руки один из сосудов и подняла к лицу, вдыхая сладкий аромат.
Я знала его. Помнила.
Зелье блокировки. Галия давала мне такое сразу после посвящения, даруя мне возможность прийти в себя.
А сейчас... сейчас Туниса лгала мне и травила... специально.
Но зачем?
Я швырнула пузырёк через всё комнату, и он со звоном удалился о стену, разбиваясь на блестящие осколки.
Взгляд упал на повязку, что скрывала запястье. Неужели?.. Нет, не может быть. Но как тогда объяснить всё остальное? Какие слова найти?
Дрожащими пальцами принялась развязывать узелки. Когда не вышло, вцепилась зубами, дернула, пока узел не поддался.
Повязка натянулась в последний раз и упала на пол, открывая запястье.
Она изменилась. метка. Стала совсем другой, незнакомой. Или всё‑таки знакомой? Нечто подобное я уже видела. Знак Ларкасов, только немного иной, с вплетённой в него лилией и знаками Лаари.
‑ Айвири?
Туниса застыла в дверях, не сводя с меня встревоженного взгляда. Раскаянья в её глазах я не увидела, скорее там было облегчение. Словно женщина только и ждала, что отроется правда.
Я была так занята, что не услышала, как ведьма вошла.
‑ Что это? ‑ приподнимая руку и показывая ей запястье, спросила я, чувствуя, как бегут слёзы по щекам, и крикнула еще раз, срывая голос: ‑ Что это?!
‑ Метка, ‑ ответила Туниса, снимая шубку и бросая её на ближайший стул. ‑ Ты не выпила лекарства.
‑ Зелье блокировки, которым ты травила меня, ‑ выдохнула я, пытаясь успокоиться.
Но как же это было сложно. Сила, от которой я так отвыкла за эти дни бушевала внутри и требовала возмездия.
‑ Помогала.
‑ Ты солгала!
Единственный человек, которому я доверяла, предал меня!
‑ Скрывала правду, ‑ возразила та. ‑ Не лгала. Лгать не умею. Зелье нужно было, чтобы помочь тебе привыкнуть к изменениям.
‑ Ты знала! Знала, что я не лишилась дара! ‑ крикнула я, и пламя из очага снова взвилось вверх, осыпая вокруг яркими искорками.
‑ Ты лишилась.
‑ Врёшь!
‑ Лишилась, ‑ упрямо повторила ведьма. ‑ Но приобрела новый.
Я снова взглянула на метку, ощущая, как меня всю трясет от сил, пробуждающихся внутри. Они были так похожи на прошлые и в то же время такие другие. Сильнее, могущественнее и опаснее.
Я столько могла сделать!
‑ Как такое возможно?
‑ Ты думала в храм тебя привёл демон? Нет, это была великая. Она это сделала. Она соединила вас с Итаном.
‑ Итан! ‑ вскрикнула я, и завертела головой, пытаясь вспомнить где, моя одежда и тёплые ботинки. ‑ Надо сказать антуру. Дар не пропал, его должны отпустить!
‑ Итана выгнали за завесу позавчера, ‑ вдруг тихо произнесла Туниса.
Я так и застыла с кофтой в руке.
‑ Что? ‑ спросила, медленно повернувшись.
‑ Итан ушел, ‑ повторила ведьма.
Мой взгляд она не выдержала, отвернулась и закусила губу.
‑ Ты же сказала, что ему дали отсрочку, ‑ бесцветным голосом произнесла я, чувствуя, как внутри всё словно обрывается.
‑ Один день. Ему дали всего один день.
Я зажала рот рукой чтобы не закричать.
Огонь в очаге не просто горел, он ревел, грозя сжечь всё вокруг. Но даже он не мог передать ту боль, что горела у меня в сердце.
‑ За что? ‑ прошептала я спустя несколько секунд.
‑ Так было надо. Прости.
‑ Ты... ты убила его.
Значит этот кошмар был вовсе не кошмаром. Итан сейчас там, на заснеженном поле, один на один с демонами. Умирает. А я...
‑ Айвири, пойми, так надо. Вы еще не выполнили предназначенное, ‑ произнесла Туниса, бросаясь ко мне.
Не знаю откуда взялись силы, но я оттолкнула её от себя.
‑ Не смей! Не смей мне говорить о предназначенном. Ты убила его! Ты. За что? Ведь это же Итан! Он как никто достоин спасения! Ты хоть понимаешь, что ему там не выжить?!
‑ Ты злишься, но послушай.
‑ Нет! Я не буду слушать! Ни слова! Я спасу его! ‑ крикнула ей, хватая свою шубку, надевая шапку. ‑ Я пойду к завесе. Теперь меня никто не остановит.
‑ А о ребёнке ты подумала? ‑ крикнула мне вслед ведьма.
Я застыла в дверях, и шапка с шарфом выпали из моих ослабевших рук.
‑ Каком ребёнке?
Собственный голос казался неправильным, чужим и неприятным. Воротник платья душил. Я провела по нему пальцем, пытаясь ослабить давление и открыть доступ воздуху.
Но это мало помогло. Я всё равно продолжала задыхаться. До боли в груди и звездочек перед глазами.
‑ Ты же большая девочка, Айвири, ‑ насмешливо произнесла Туниса у меня за спиной. Она явно успела прийти в себя. ‑ Знаешь ведь, откуда берутся дети.
Я сглотнула горькую слюну и схватилась за ручку двери, пытаясь удержаться на краю пропасти, в которую меня всё сильнее тянуло.
‑ Послушница не может иметь детей. Никогда. Это тоже часть проклятья Кандиры.
‑ Но мы уже успели выяснить, что тебя оно не затронуло. Переспав в Итаном, ты не стала пустышкой, а получила новый, еще более мощный дар. Тогда почему не может быть ребёнка?
Я сжала кулак и со всей силы стукнула по двери. Дерево затрещало, проминаясь от удара. И ему вторило пламя в очаге, поднявшись почти до потолка.
‑ Хватит!
‑ Да, вот именно, хватит! Хвалит жалеть себя, Айвири! ‑ резко произнесла ведьма. ‑ Не ты первая, кто чего‑то лишился в этой жизни. Не единственная, кто страдал! Думаешь, я не понимаю тебя? Я отдала на алтарь победы всё. Свою жизнь, будущее, детей, которые никогда не родятся. По‑твоему, это так просто? Жить и знать о своих малышах, понимать, что их не будет! Никогда. Я отказалась от своей пары.
‑ Ты не отправляла его на смерть! ‑ выкрикнула я, резко поворачиваясь.
Все стаканы и графин, а также часть бутылочек взорвались, осыпая пол блестящими осколками. В комнате резко запахло травами и лекарствами.
‑ Отправляла, ‑ возразила Туниса, будто успокаиваясь. ‑ Каждую вылазку эти десять лет. Каждый раз, когда он уходил за завесу. я не знала, вернётся Блейн или нет. И полгода назад именно я помогала его лечить. И я же, ‑ ведьма запнулась, прогоняя подступившие слёзы, и продолжила, ‑ никому не сказала про осколок, который остался у него в ране, обрекая его на страдания.
Слышать это признание было еще ужаснее.
‑ Нет, ты не могла, ‑ прошептала я, утратив весь воинственный пыл.
Разве можно было смолчать и подвергнуть свою пару такому риску? Я отказывалась верить. Но смотрела в чёрные, как ночь глаза, и понимала, что всё правда.
‑ Я должна была, ‑ отворачиваясь выдавила из себя Туниса. ‑ Лаари приказала, ничего не объяснив, и я выполнила, не задавая лишних вопросов. За годы такого существования научишься беспрекословно подчиняться.
‑ Ты чудовище, ‑ проглотив подступившие слёзы, прошептала я.