Наверное, так и должно быть. Мама должна помогать и учить, но меня почему-то эта перспектива совсем не радует. Я ей не нравлюсь, она не в восторге от нашего брака и совсем не обрадовалась внуку.
— Прости, — поражает ее перемена настроения. Женщина меняется в лице, смягчаясь. — И ты прости меня, Лера. Все никак не могу пережить утрату, — ее голос становится удрученным.
— Я все понимаю, — отвечаю, немного расслабляясь. — Представляю, как вам тяжело. — У Артура звонит телефон, он выходит из-за стола и идет разговаривать в гостиную, оставляя нас Региной Альбертовной наедине. Вдыхаю, отпивая сок. — Я совершенно ничего не знаю о беременности и хотела бы, чтобы вы мне помогли, — пытаюсь наладить общение, но женщина как-то зло усмехается.
— Ну хватит устраивать этот спектакль! — кидает мне она. — Передо мной не нужно строить из себя невинную овечку! — Я хочу ответить этой женщине, которая сейчас смотрит на меня как на грязь, открываю рот и тут же его закрываю. — Это ты можешь Артура впечатлять своими невинными глазками, мужики всегда ведутся на таких мышек. Сколько тебе нужно денег, чтобы ты потерялась и оставила моего сына в покое?
— Мне не нужны деньги! — глаза начинает щипать от подступающих слез, но я не хочу плакать перед этой женщиной.
— Да ладно, захомутала моего сына, быстро забеременела. Захотела красивой жизни? Так я не дам тебе жизни. Лучше сейчас возьми деньги, избавься от ребенка и скройся!
— Что вы такое говорите?! — не выдерживаю, соскакивая с места и борясь со слезами. — Я люблю вашего сына. И… — не могу больше говорить.
— А сейчас ты побежишь жаловаться, настраивая Артура против меня.
— Не побегу! — кидаю ей и выбегаю из столовой, сталкиваясь с Артуром, который ловит меня за талию.
— Что с тобой? Ты куда? — спрашивает он, заглядывая мне в глаза.
— Мне что-то нехорошо, отвези меня домой, — прижимаюсь к нему и глубоко дышу, не понимая, в чем я виновата, и почему его мать решила, что я корыстная.
ГЛАВА 17
Валерия
Мы поженились через три недели. Скромно, быстро и без пафоса. На мне было белое платье в греческом стиле, скромные макияж и прическа, но чувствовала я себя королевой. Стилист, который меня преображал, просто волшебник. Сама себя не узнавала в зеркале. Артур неустанно шептал мне, насколько я красива, что он завидует сам себе и безумно ревнует к тем, кто на меня смотрит, потому что я принадлежу только ему. А я таяла от его ревности, от любви к моему мужчине, от нежности и нашей близости. Голова кружилась от счастья. И даже косые взгляды и поджатые губы Регины Альбертовны не омрачали этот день. В конце концов, я выходила замуж не за нее, а за Артура.
Позже, когда в усадьбе мы праздновали этот день в узком кругу, мама Артура растрогалась и уже смотрела на меня мягче, а потом и вовсе попросила прощение, оправдываясь тем, что сын у нее один, и она желает ему счастья. Я не держала зла, отпустила все обиды и просто наслаждалась жизнью, чувствами и любовью.
На следующий день после свадьбы, мы улетели в Грецию. Столько эмоций и впечатлений не получала за всю свою жизнь. Казалось, я попала в рай на земле. Мы заселились даже не в отель, а в огромную виллу на берегу моря. Если вы никогда не видели моря, скажу сразу: оно не такое, как вы его представляете. Оно гораздо лучше! Море необъятное, неповторимое и завораживает своей мощью. По ночам оно мерцает в лунном свете, а днем ласковое и теплое.
Это был настоящий медовый месяц, слаще не бывает. Пусть Артур ни разу не сказал напрямую, что любит меня, но мне это и не нужно. Он любил меня без слов. Иногда нежно и мучительно долго лаская мое тело, нашёптывая столько сладких слов, от которых постоянно кружилась голова. А иногда дико, страстно, больно, но так хорошо, до полной потери самой себя. Он словно жадно пил меня, а я отдавала себя без остатка.
Мой сумасшедший муж мог неожиданно прижать меня к стене и целовать, кусая губы, одновременно лихорадочно стягивать трусики и резко входить в меня сначала пальцами, заставляя извиваться, выкрикивая его имя, а потом членом, настолько пронзительно, что сам хрипло стонал и содрогался.
Он брал меня в таких местах, что даже стыдно вспомнить. В бассейне, на кухонной тумбе, на полу, с утра на обеденном столе, предварительно сметая с него посуду, в ванной, в душе, терзая мое тело, словно дикий, голодный зверь.
— Я так тебя люблю, что даже страшно, — шептала ему я, уткнувшись в шею после очередного дикого секса. А он ничего не отвечал, гладил меня по волосам, пытаясь восстановить дыхание. — Страшно, что я проснусь, и это все окажется сном, — смеюсь, зажмуривая глаза, трусь носом об его шею, вдыхая запах нашего секса. — И тебя нет, и нашего ребенка, и этого счастья нет — все приснилось…
— Эй, котенок! — усмехается Артур. — Мы есть, — обхватывает мою грудь и больно сжимает сосок, настолько, что я вскрикиваю. — И очень даже реальные. Чувствуешь? — смеется он и тут же ловит сосок губами, лаская его языком…
Прошло полгода, и сон не закончился.
Мы и правда реальные, об этом каждый день мне напоминала наша растущая внутри меня дочка. Артур уже дал ей имя. Как только нам сообщили на УЗИ, что у нас будет дочь, Артур стал называть ее Данной. А я была не против и сразу приняла это имя.
Мы жили в усадьбе, в доме, который я полюбила всей душой и считала своим. «Это твой дом, Лера, ты в нем хозяйка, твори, что хочешь, котенок», — так постоянно говорил Артур. Вокруг природа, Арчи и мои любимые лошади в конюшне — это самое лучшее место для дома и нашей семьи.
Артур много работал, иногда он оставался ночевать в городе, потому что физически не успевал приехать домой, но я не обижалась, прекрасно понимала: для того, чтобы все это иметь и жить в роскоши, нужно много работать. И самая сложная работа у главы компании.
Ко мне часто приезжала сестра, оставалась на выходные, но в основном я проводила время со Светланой Михайловной, нашей домработницей. Я считала ее членом семьи и называла тетей Светой. Она такая добрая, теплая, понимающая — как мама. Нет, не как моя мать, а как настоящая мама… Она давала мне много советов и многому научила. У женщины двое детей, внук, и я ей доверяла во всем. Мы вместе готовили ужин, пекли вкусные булочки, рулеты и еще много вкусностей. Она даже ругала меня за то, что стараюсь все делать сама. А я смеялась, когда она кричала: «Лерка, хватит трясти животом, успокойся! Артур Робертович оторвет мне за тебя голову!» И все было хорошо, по крайней мере, мне так казалось.
С Региной Альбертовной почти не виделись. Как только мы вернулись из свадебного путешествия, она уехала в Израиль. В какое-то место, похожее на наш санаторий, я не вдавалась в подробности, потому что общались мы натянуто. Свекровь приезжала к нам на несколько дней, но больше занималась своими делами. Мы мило друг другу улыбались, общаясь на отстраненные темы. Но я боялась оставаться с ней наедине, ее улыбки и умиление моей беременностью казались неискренними, а в ее темных глазах мелькали брезгливость ко мне и ревность к сыну. Потом свекровь уехала назад в Израиль, и я выдохнула.
Ноябрь выдался теплым, по всем приметам уже должен был лежать снег, но на улице шли холодные дожди, и ветер гонял жухлую листву. На улице стемнело. Тетя Света взяла выходной и уехала проведать внука, а я осталась в доме совершенно одна. Я люблю этот дом, несмотря на размеры, но мне неуютно оставаться в нем одной, иногда даже страшно, как маленькой девочке. Всегда кажется, что кто-то выскачет из темного угла.
Сегодня пятница, скоро должен приехать Артур, и впереди пара выходных вдвоем. Последнее время во мне играют гормоны, и я безумно скучаю по мужу, а иногда даже устраиваю ему истерики со слезами и претензиями. Мне эгоистично хочется его больше: завтракать, обедать, ужинать вместе, смотреть фильмы по вечерам или просто гулять с собакой, ездить в клинику на прием к врачу, ходить по магазинам, выбирая нашей дочери одежду. Понимаю, что это все «женские» дела, а глава компании не может бросить все и ходить со мной по магазинам. Но все равно обижаюсь, когда Артур откупается безлемитной картой и простит заняться «женскими» делами с сестрой. Понимая, что мои истерики смешны, я извиняюсь, но мне все равно не хватает Артура.
Делаю себе чай с апельсином. Кто-то пьет чай с травами, с лимоном, лаймом, а я с долькой апельсина и ложечкой меда — это очень вкусно. Укутываюсь в плед, сажусь в кресло возле окна и читаю книгу — пособие по уходу за ребенком. Поглаживаю Арчи и делюсь с ним печеньем, которое он выпрашивает, облизывая мои руки. Рядом на столике лежит телефон, в который я постоянно заглядываю, считая минуты.
Уже поздно, а Артура все нет. Набираю его номер и тут же скидываю — не хочу быть надоедливой. Если он сказал, что приедет, значит так и будет. Но время идёт, дождь за окном усиливается, ветер завывает, и мне становится не по себе, а Артура все нет. Конечно, я не совсем одна. Где-то там, на въезде, в маленьком домике, есть охрана, но они чужие люди.
Иду на кухню, наливаю себе ещё чаю, беру печенье и слышу звонок телефона. Тороплюсь, расплескивая горячий чай себе на руку, и роняю чашку, обливая ещё и ноги. Больно жжет, но я все равно бегу в гостиную за телефоном. Звонок обрывается, и я перезваниваю мужу.
— Алло, ты уже рядом? — трясу рукой, пытаясь облегчить боль.
— Нет, Лера, я сегодня не приеду, — холодно сообщает он. — Ложись спать, не жди меня, — глаза начинают слезиться от жжения и обиды на Артура.
— Мне страшно одной. Я без тебя не могу спать, — всхлипываю я и иду на кухню. Арчи бежит за мной и все время пытается облизнуть обожженную руку.
— Лера! Мама прилетела, ей стала плохо в самолёте, и ее сразу увезли в клинику.
— Да? А что случилось? — застываю возле раковины, забывая про боль.
— Высокое давление. Утром я поговорю с доктором и приеду, — слышу в телефоне вой сирены и понимаю, что Артур действительно в клинике.
— Может, я приеду? — наверное, это плохо, но больше я хочу быть рядом с мужем, чем переживаю за свекровь.
— Не выдумывай! Куда ты, на ночь глядя?! — резко отвечает Артур. — Все, котёнок, ложись спать.
— Подожди, я руку обожгла! — не знаю, зачем это говорю, просто хочу пожаловаться, но Артур меня уже не слышит, скидывая звонок. Кусаю губы, чтобы не расплакаться, открываю холодную воду, подставляю руку, облегчая жжение. Стою возле раковины и плачу. Ненавижу себя за то, что похожа на обиженного ребенка. Матери Артура плохо, а я не могу взять себя в руки.
Спала плохо, долго не могла уснуть, листая каналы телевизора, а потом и вовсе его выключила. Через какое-то время стало настолько тихо, что я начала пугаться шума ветра и стука дождя. Хватаю пульт, включаю телевизор, пытаясь уснуть под какой-то фильм. Не могу спать без Артура, не могу найти себе места на огромной кровати, мне не хватает его рук, тела и горячего дыхания. Поглаживаю большой живот, прислушиваясь к нашей дочери, убеждая себя, что я не одна…
Утром просыпаюсь от лая Арчи за окном. Соскакиваю с кровати, выглядываю в окно и вижу, как к дому идёт Артур с Региной Альбертовной, а за ними водитель с двумя огромными чемоданами. Арчи лает и скалится на свекровь, на что та брезгливо машет руками. Артур ругается на пса, отгоняя его от матери, но собака впервые его не слушает, кидаясь на свекровь. И Артуру приходится ударить пса. Арчи скулит, поджимая уши, а я надеваю халат и быстро бегу вниз.
Выбегаю на террасу как раз тогда, когда Артур с матерью поднимаются по лестнице. Пёс кидается ко мне, и я глажу его, жалея.
— Зачем держать в доме бешеную псину?! — возмущается свекровь. — Это небезопасно, отдайте ее собачникам.
— Арчи хороший, я не знаю, что на него нашло! — на эмоциях выкрикиваю я.
— Лера! Быстро зайди, ты раздетая! — возмущается Артур и хватает меня за плечи, уводя в дом. Да я и сама не заметила, как выскочила на открытую террасу босая и в тонком халате. Мы заходим, а Арчи остаётся на улице.
— Пусти его, там холодно!
— А ты говорил: Лера будет рада! — возмущённо произносит свекровь. — А она даже не поздоровалась, переживает за псину, которая чуть меня не покусала! — недовольно кидает она.
— Здравствуйте! — дергаю плечами, вырываясь из захвата Артура. — Арчи, правда, хороший, наверное, он испугался или ему нужно к вам привыкнуть.
— Не нужен он мне здесь, посадите его на цепь! — фыркает женщина. — И покажите мою комнату, мне нужно прилечь.
— Лерочка, покажи маме гостевую, она поживет у нас.
ГЛАВА 18
Артур
Время летит. Нет, оно просто несётся на полной скорости, не сбавляя обороты. Ещё недавно я был абсолютно свободен и принадлежал сам себе, а сегодня являюсь главой крупной компании, мужем и будущим отцом. Все как положено в обществе: красавица жена и лапочка дочка. К мысли об отцовстве привык и осознал всю серьезность. Я полюбил маленькое чудо под сердцем моей жены и дал ей имя.
В компании все хорошо, не считая двух судебных процессов, которые уже выжали из меня все соки, портя нервы. Но, как ни крути, в большом бизнесе это обыденность.
Суды, адвокаты, сделки, встречи, поездки, совещания выматывали. И на этом фоне вечная хандра матери, которой после смерти отца не хватает внимания, и она пытается манипулировать своей болезнью. Да и не болеет она. Давление и повышенный сахар — это уже возрастные изменяя.
Кажется, что все женщины в моем доме взбунтовались, и каждая пытается перетянуть меня на свою сторону. Лера с гормональными изменениями часто истерит, требуя внимания. Как сказал Тимур: «Сочувствую, но так выглядит семейная жизнь».
Слушанье сегодня затянулось, и я выхожу из суда с ноющей головной болью. Мои адвокаты что-то тараторят, а я уже устал слушать весь этот бред. Культурно посылаю их на хрен: льстиво хвалю за работу, говорю, что тороплюсь, и уезжаю в клуб, где меня давно ждёт Тимур. Хочется расслабиться и хотя бы на пару часов отключиться от хаоса вокруг. Голова совсем не работает, все осточертело, но бросить начатое уже невозможно. Вот я и стал рабом этой жизни, статуса и положения. Деньги с неба не сыплются, нельзя ударить лицом в грязь и похерить семейное дело. Бизнес перешел ко мне, и я должен не просто удержать его на уровне, но и приумножить, а за это приходится расплачиваться временем и нервами. Человек — такая тварь, которая ко всему привыкает, вот и я постепенно вживаюсь в роль раба денег, власти и статуса.
Скидываю в машине пиджак, срываю с себя галстук, расстегиваю пару верхних пуговиц рубашки, беру телефон, бумажник и выхожу из машины. Кидаю парковщику ключи и захожу в клуб, сразу поднимаясь в ВИП-зону к Тимуру.
— Тимур Эдуардович как всегда гуляет с размахом, — присвистываю я, осматривая зал. Приглушённый неоновый свет, музыка, на подиуме танцуют две полуобнаженные девки, на столе: коньяк закуски, фрукты, кальян. И во главе этого праздника Тимур, как всегда на пафосе и расслабоне. После развода он кардинально изменился и, кажется, живёт на полную катушку, спеша взять от жизни все, что может. Хотя эта гонка больше похожа на некий способ бегства от боли.
— Не нужно завидовать, Артур Робертович, — ухмыляется гад. Друг встает, пожимает мне руку и хлопает по плечу. Сажусь на кожаный диван, кидая взгляд на плавно двигающихся девушек. Телки как телки, хоть и элитные, под коньяк пойдет. Тимур разливает алкоголь и протягивает мне бокал, а я откидываюсь на спинку и, наконец, немного расслабляюсь. Вынимаю из кармана телефон, пишу Лере сообщение, чтобы не ждала меня и ложилась спать. Лгу что у меня дела — жене не нужно знать, как я расслабляюсь, это для ее же блага. Кидаю телефон на стол, залпом выпиваю порцию коньяка и затягиваюсь кальяном, впуская в себя фруктовый дым. Напряжение немного отступает, вместе с головной болью.
— Что там с судебным процессом?
— Заеб*ли, — отмахиваюсь я. — Не хочу об этом говорить. А вот за Тимина спасибо.
— Я тебе говорил, что он Бог юриспруденции. Если выиграет дело, будешь должен, — щурится Тимур.
— Пожизненно буду обязан, если твой Бог докажет нашу правоту и вернет мне завод.