Тимур опять наливает нам коньяка, мы чокаемся, но я уже пью расслабленно, мелкими глотками.
— Ну, как там в семейной жизни? — ухмыляется Тимур и подзывает пальцем одну из девок.
— Все прекрасно, не завидуй. Жена — умница, ведёт дом, даже сама готовит, дочь тоже развивается. Весной дерево посажу — и план выполнен.
Тимур ржет и, шлёпнув девку по заднице, дёргает ее за руку, сажая рядом с собой.
— Да, Валерия у тебя идеальная жена, такая не предаст. Она прелесть, в отличие от ее сучки-сестры, — ухмыляется он.
— Какие эмоции, Тимур Эдуардович. А подробнее можно? — глубоко затягиваюсь кальяном, глядя, как Тимур тискает шлюшку и кормит ее как собачку виноградом. Вторая девка продолжает крутить задницей, выписывая восьмёрки, надеясь, что я ее приглашу. Это уже будет не просто танец, а приват, и значит, ей заплатят больше. Но я не спешу, да и не собираюсь я прикасаться к ее грязному телу, когда меня дома ждёт чистая жена.
— Динамит она меня жёстко. Играет.
— Да ладно?! Браво, Дарья, надо пожать ей руку. Не думал, что тебя может кто-то отшить. А ты, стало быть, бегаешь за ней?
— Я не за кем не бегаю! — немного агрессивно выдает Тимур и отвешивает шлюшке игривую пощечину за то, что та укусила его за палец. — Эта сучка мне должна!
— Ммм, как интересно. Когда ты успел ее трахнуть?
— В том-то и дело, что не успел. Соскочила. Я ее на вашей свадьбе зажал в гараже, усадил на капот машины, потискал немного, пока она ни кончила. Потом она меня наеб*ла и сбежала. А сейчас строит из себя недотрогу, мать ее!
— Тимур Эдуардович, вы меня поражаете, — уже смеюсь. — Укради ее, запри в своем доме и оттрахай хорошенько, чтобы забыла, как зовут.
— Доведет меня, так и сделаю.
Домой я возвращаюсь далеко за полночь. Хочется принять душ, обнять жену, вдохнуть ее запах и уснуть. Хотелось бы, конечно, заняться с ней сексом, но я пьян и помню, что она этого не любит, поэтому перетерплю до утра.
Иду на кухню, чтобы выпить минеральной воды, и нахожу там мать, пьющую чай и читающую книгу.
— Почему не спишь? — спрашиваю я, открывая холодильник.
— Бессонница мучает. Переживала за суд.
— Мам, ни к чему — это уже моя головная боль. Иди отдыхать, — стараюсь говорить как можно мягче, не показывая раздражения. — Как Лера? — перевожу тему.
— Что с ней будет? Целый день сидит в своей комнате и шушукается с домработницей, — недовольно выдает мать.
— А что ей делать? Она на восьмом месяце, мам, ей нужно отдыхать и хорошо питаться.
— Я понимаю, но можно потратить это время на саморазвитие и обучение, выучила бы английский или правила этикета. Нечего наедать бока и флиртовать с водителем, — недовольно говорит мать.
— В смысле «флиртовать»? — напрягаюсь, потому что не раз замечал, что Лера с водителем чересчур любезна, и он постоянно лыбится ей.
— Чаем его сегодня поила, делами интересовалась и смеялась над его тупыми шутками. Я считаю, что замужняя женщина не должна себя так вести!
Я тоже так считаю. Внутри все горит от ревности, которая начинает душить. Нет, я не думаю, что моя беременная жена мне изменяет, но выводит из себя тот факт, что она позволяет себе флирт с водителем, а тот ей отвечает взаимностью, и это уже замечают окружающие. Никто не смеет заигрывать с моей женой, так же как и она не смеет общаться с мужиками в такой форме.
— Спокойной ночи, мама, — сдержанно произношу я и иду наверх. Прохожу в спальню и нахожу Леру спящую, как всегда со светом. Она словно ребенок боится темноты, и, когда меня нет, всегда горит светильник. Следуя первому порыву, хочется ее разбудить и потребовать ответов, какого хрена она флиртует с водителей! Но Лера так сладко спит, обнимая мою подушку, что я тихо ухожу в душ.
Быстро моюсь и возвращаюсь в спальню, выключаю свет и ложусь рядом с Лерой, обнимая ее со спины и поглаживая большой животик. Улыбаюсь, когда она, не просыпаясь, двигается ближе, упираясь попкой в мой пах. Черт, член каменеет! Лера стала чувствительная, бедра раздались, грудь налилась. И если бы не восьмой месяц беременности, я бы сейчас же ее разбудил и… Вашу мать! Хоть беги в туалет и помогай себе сам. Глубоко вдыхаю, целую волосы Леры и пытаюсь заснуть.
Утром просыпаюсь от резкого звука и морщусь от яркого солнечного света.
— Ой, прости, я не хотела тебя будить, — шепчет Лера, поднимая расчёску. Приподнимаюсь и вижу, что она полностью одетая, с макияжем, делает себе прическу.
— И куда это ты собралась? — утренний стояк даёт о себе знать. Мы давно не трахались — я боюсь ее трогать на таком сроке, и от этого сводит яйца, хоть к шлюхам беги. Смотрю на жену через зеркало, понимаю, что хочу ее вкусный ротик и уже представляю розовые губы на члене…
— В клинику — мне срочно нужно сдать кровь. Я недолго, — сообщает Лера.
— Подожди, я тебя отвезу, — сажусь на кровати и тру лицо руками.
— Леша отвезёт, — отмахивается Лера. — Ты выспись.
Леша, мать их!
— Не отвезёт! Я его увольняю! — встаю с кровати и иду в ванную умываться, а Лера бежит за мной, глядя на меня в недоумении.
— Как увольняешь?! За что?! — с волнением спрашивает она, чем раздражает меня.
— А что такое, Лерочка? Боишься за Лёшу?! Некому теперь будет улыбаться и чаем поить?! — повышаю голос, выходя из себя. Ей, бл*ть, не все равно! Она реально меняется в лице. И я умываюсь холодной водой, чтобы не взорваться.
— Причем здесь это?! — хлопая глазками, спрашивает Лера. — Холодно было, я напоила его чаем. Лёшу нельзя увольнять!
— Это почему же?! — нервно кидая полотенце, спрашиваю я. Сука, мне не хочется верить, но моя жена почти плачет, не желая отпускать водителя. И внутри разливается что-то чёрное, разъедая душу.
— Потому что у него больная мать, и он зарабатывает ей на лечение. Если ты его уволишь…
— Я смотрю, ты очень хорошо его знаешь?! Переживаешь?! Прониклась!? — взрывает от едкой ревности. — Мне все равно! Твой Леша уволен! — рычу, задыхаясь от злости. Лера открывает рот, чтобы возразить, но я ее прерываю: — Лучше молчи сейчас!
Из ее глаз скатываются слезы, и это приводит меня в ярость. Она плачет по водителю! Вчера я не хотел верить матери, в выдуманные ею флирт и симпатию, а сегодня я все это вижу собственными глазами.
ГЛАВА 19
Валерия
Регина Альбертовна невзлюбила меня с первого взгляда — я это вскоре начала понимать. Поначалу искала причину, пыталась ей понравиться, найти общий язык. Но с каждым днем мне все казалось бесполезным. Веской причины не было. Я просто была неугодна этой женщине. Не со мной она видела своего сына. Но не трудно догадаться, о какой снохе мечтала свекровь, неустанно расхваливая мне идеальную Диану…
Раньше я полагала, что меня не касается прошлая жизнь Артура, теперь же понимала, что с каждым днем моя ненависть к бывшей пассии только крепнет.
С приездом Регины Альбертовны наша жизнь изменилась. Артур стал нервным и до абсурда ревнивым. Он взрывался в приступах агрессии, а я отчаянно не понимала, что делаю не так. Ему не нравился мой водитель, которого он уволил, ему не нравилось, как я с улыбкой поблагодарила охранника за то, что тот открыл мне дверь, или посмеялась над шуткой продавца в магазине. Поведение мужа выглядело абсурдно, особенно если учесть, насколько безумно я любила мужа и в тот момент носила под сердцем нашего ребенка. Я обижалась, нервничала и плакала, потом мы разговаривали, Артур извинялся, успокаивая меня.
Последний месяц беременности я провела словно на качелях, и раскачивала их моя свекровь. Мы вели холодную войну. Она не вступала со мной в открытые споры, а лицемерила и делала все исподтишка. Если Артур хвалил мою еду, то ей она, естественно, не нравилась, да и готовила я, по ее мнению, отвратительно. Со слов Регины Альбертовны, питалась я неправильно и, поедая такую еду, намеренно вредила ребенку. Я все делала не так! Не так ходила, не так сидела, не так разговаривала, не так одевалась и пользовалась не той косметикой.
За последние пару месяцев мне удалось много о себе узнать. Например, то, что я безграмотная, глупая и ленивая. А моя сестра — хамка и хабалка только потому, что отвечала свекрови тем же, язвила и не позволяла себя унижать. Моя любимая собака теперь не могла заходить домой, а Светлану Михайловну свекровь несколько раз пыталась уволить.
Выставляя меня истеричкой и обманщицей, свекровь все делала грамотно, так, чтобы Артур ничего не заподозрил. Иной раз я чувствовала себя сумасшедшей и в слезах просила Артура переехать в городскую квартиру, да куда угодно, лишь бы подальше от этой женщины! Но Артур не понимал, в чем дело, он верил мне и ходил разговаривать с матерью, а она переворачивала случившееся так, что в итоге все списывалось на мою беременность и гормоны. Складывалось впечатление, что Регина Альбертовна хотела избавиться от меня и отчаянно боролась за внимание Артура, манипулируя несуществующей болезнью. Она изображала больную и немощную, хотя Светлана Михайловна говорила, что не раз ловила ее за распитием вина или ликера. И каждый день свекровь пыталась доказать, что знает своего сына лучше меня, словно между нами проходило некое соревнование.
— Артур пьет кофе без сахара! — утверждала она, когда я готовила завтрак, чтобы поесть с мужем в комнате, без присутствия «мамы».
— Сколько я его знаю, он все время кладет кусочек сахара, — пытаюсь быть сдержанной и так же фальшиво улыбаться, чтобы меня вновь не сочли истеричкой.
— Когда это его вкусы успели поменяться? — вопрошает свекровь, скептически поджимая губы и продолжая варить себе овсянку. — Лучше бы приучила его к здоровому питанию, чем к сахару, — говорит она, пренебрежительно глядя на мои сырники. — Они же сгорели!
Не спорю, молчу, стараясь держаться. Быстро ставлю кофе, чай, сырники и сметану на специальный столик-поднос и ухожу наверх.
Конечно, я потом жаловалась Артуру, передавая каждый наш разговор, но он только смеялся и советовал не обращать на мать внимания.
— Родится Дана, и мама отдаст всю свою энергию внучке. Пойми, она осталась совсем одна, — говорил он, с удовольствием поедая мои «сгоревшие» сырники и запивая их сладким кофе.
Я понимала, но мне совершенно не хотелось, чтобы Регина Альбертовна нянчилась с моей дочерью. Для Артура это все казалось несерьезным и смешным. А для меня мой дом превратился в тюрьму.
Сразу после Нового Года Артур уехал в рабочую поездку на несколько дней, и я пригласила в гости Дашку. Девятый месяц самый тяжелый: живот у меня стал огромным, спина болела, ноги постоянно ныли, мучила бессонница, и все больше становился страх перед приближающимися родами. Мне совершенно не хотелось оставаться наедине со свекровью, а с Дашкой, казалось, спокойнее.
— А когда вернется Артур? — спрашивала сестра, подавая мне молочный коктейль, а себе — капучино. Мы вместе валяемся на кровати и смотрим сериал, поедая сладости.
— Обещал послезавтра. И уже до родов никуда не уедет. Я так боюсь рожать без него.
— Ну ты даешь! — усмехается Дашка. — Чем он тебе поможет? В такой ситуации рядом должен быть хороший акушер, а не муж. Да и зрелище там не для мужчин.
— Нет, я боюсь без него. А если что-то пойдет не так?
Приближалась дата родов, и страхов во мне становилось больше.
— Все будет хорошо, не нагнетай, — отмахивается Дашка, закидывая в рот конфету с фундуком. Киваю ей, отпивая коктейль.
— А что у тебя с другом Артура? — спрашиваю, понимая, что сестра уже не отвертится — сейчас ей некуда сбежать.
— Ничего у меня с ним нет, — Дашка меняется в лице и делает вид, что очень заинтересована сериалом.
— Артур сказал, что есть, — пристаю к ней.
— Лерка, отстань! Ничего особенного: он хочет меня, а я убегаю.
— Ммм, а поподробнее?
— А подробнее: он зажравшийся хам, который считает, что ему все можно! Привык брать либо деньгами, либо силой. Трахает все, что движется, а тут я попалась на его пути, — с каждым словом ее речь становится эмоциональнее. — Я вообще его боюсь, он страшный человек.
— Попрошу Артура поговорить с Тимуром, чтобы он отстал от тебя.
— Поговори, конечно, будем надеяться, что это поможет, — вдыхает Дашка и съедает еще одну конфету.
— Убавь звук! — прошу сестру, когда слышу шум внизу. Прислушиваюсь и понимаю, что ругаются наша домработница и Регина Альбертовна. Кажется, Светлана Михайловна плачет. Впихиваю Дашке свой стакан, поднимаюсь с кровати, спешно выхожу из комнаты и спускаюсь вниз.
— Еще раз повторяю: я ничего не брала! Да, трогала эту шкатулку, когда вытирала пыль, но я даже не заглядывала внутрь, — почти плачет домработница. Свекровь стоит рядом с ней и машет какой-то маленькой резной шкатулкой, а в дверях гостиной маячит один из охранников.
— Что здесь происходит?! — спрашиваю, глядя, как Светлана Михайловна утирает слезы.
— Она украла у меня очень дорогое фамильное кольцо! — со злостью заявляет свекровь. — А теперь не хочет возвращать.
— Я ничего не брала! — отрицает Светлана Михайловна. И я ей верю с первого слова, безоговорочно. У нас в комнате на раковине лежат мои кольца и цепочки, а на комоде — шкатулка с подарками Артура. Наличка, которую оставляет мне муж, всегда находится на столе, и никогда и копейки не пропало. Я хорошо знаю эту честную и порядочную женщину.
— Она не могла взять кольцо, может, вы положили его в другое место?!
— Нет, она ее ещё и покрывает, обвиняя меня! — недовольно кидает мне свекровь.
Рядом со мной появляется Дашка.
— Она не обвиняет, а предполагает! — вмешивается сестра.
— А ты вообще молчи! — злится женщина. — В общем, если ты сейчас же не вернёшь мне кольцо, я вызову полицию, и пусть они разбираются!
— У вас нет доказательств, — вмешиваюсь я, глядя в испуганные глаза Светланы Михайловны.
— Валера, вызывай полицию! — кричит охраннику свекровь.
— Нет! Не смейте! — кричу я. Меня накрывает такой злостью, что начинает трясти. Регина Альбертовна давно хотела уволить домработницу, она даже этого не скрывала и много раз жаловалась на нее Артуру. И все потому, что мы с ней общаемся, и эта женщина мне как родная. Муж встал на мою сторону, и за это теперь нам мстят. — Ищите свое кольцо!
— Вызывай полицию! — нервно кричит свекровь. — У меня есть запись с камер!
Охранник вынимает телефон и вопросительно смотрит на меня, бедный парень не знает, кого слушать.
— Я здесь хозяйка! — не выдерживаю. — Ищите свое кольцо в другом месте! — Чувствую, как начинает болезненно тянуть живот, но стараюсь не обращать на это внимания. Дашка берет меня за плечи и начинает поглаживать. — Хотите, я верну вам за него деньги? Только прекратите этот спектакль!
Живот тянет сильнее, и очень хочется в туалет.
— А у тебя что, есть такие деньги?! — с ехидством спрашивает женщина. — Все, что у тебя есть, принадлежит моему сыну.
Меня пошатывает, и я хватаюсь за Дашку.
— Замолчите! — кричит сестра. — Что вы устроили?! Лерочка, тебе плохо?
— Да, что-то живот болит и сильно тянет вниз, — не успеваю договорить, как боль усиливается, и я сажусь на кресло.
— Сейчас, Лерочка, сейчас моя хорошая, — успокаивает сестра. — Ну что вы стоите, вызывайте скорую! — кричит она. Все начинают суетиться, а меня немного отпускает.
— Не нужно скорую — это бесполезно, она сюда очень долго будет ехать. Нужно звонить моему доктору и ехать в клинику, — сообщаю я и вручаю свой телефон сестре, поскольку опять начинает болеть живот.
— Ну что стоишь, готовь машину! — кричит свекровь, а мне так страшно.