– Привет, – я смотрел на него, раскрасневшегося от мороза, и мне хотелось выть от понимания, что я не могу сейчас просто подойти к нему и поцеловать в обветренные губы, стереть со щеки капли растаявшего снега и чмокнуть в покрасневший холодный нос.
– Нормального кофе в магазе не было, – Кир шлепнул пакеты из «Пятерочки» на пол рядом с холодильником и вышел обратно в прихожую. На линолеуме остались мокрые следы его кроссовок. – Пришлось другой брать.
«Нормальным кофе» он называл исключительно зерновой кофе «Черная корона», презрительно именуя другие марки ерундой. А растворимый не признавал вообще.
А когда я спрашивал у Кира, откуда в нем такая разборчивость, он пожимал плечами и говорил, что не помнит.
На кухне у нас незаметно появилась кофемолка, турка, множество приправ, вроде корицы, кардамона и еще кучи названий, которые я даже не пытался запомнить.
Кир варил кофе, получая от процесса явное удовольствие. То есть ему было не лень вставать вместе со мной в шесть, чтобы сварить мне этот самый кофе так, как хотел он сам.
Я против не был, даже наоборот. Мне нравилось, как Кир вертится у плиты, чтобы не пропустить момент, когда турку нужно будет убирать с конфорки.
Он утверждал, что кофе ни в коем случае нельзя дать закипеть так, чтобы пошли крупные пузыри, а нужно лишь довести до состояния закипания. И только тогда вкус будет именно таким, каким должен.
– Зато я купил малиновый джем, – Кир говорил это, стягивая кроссовки. – И вишневый. Ты же не против?
– Не против, – я критически оглядел сумки, явно тяжелые даже на первый взгляд. – Но ты зря не дождался меня, съездили бы на машине в «Ашан». И кофе бы твой купили, и тащить бы на руках тебе ничего не пришлось.
– Ну, я не работаю, – Кир стянул шапку, засунул в рукав куртки и подошел к раковине. – Так что могу и до магазина дойти. Все справедливо, по-моему.
Я покачал головой и зачем-то снова взял со стола книгу. Вообще, не знаю, почему я начал читать Гюго заново. Тем более на французском. С моим уровнем знания языка, это не доставляло никакого удовольствия.
– Ты странный сегодня, – Кир брызнул на меня водой с мокрых рук. – Просыпайся.
– Просто работы много было, – попытался оправдаться я. – И вообще... – я неопределенно пошевелил пальцами, не зная, что добавить.
– Что «вообще»? – поинтересовался Кир, присаживаясь над сумками. – Устал, заболел, умер?
– Типа того, – чертова родинка на его шее притягивала взгляд как магнит.
– Ты же нашел в холодильнике вермишель и сосиски? – Кир достал два пакета чипсов и положил на стол.
– Я тебя ждал, – я сглотнул. Упоминание о сосисках заставило в животе предательски заурчать.
Кир фыркнул и продолжил разбирать сумки. А я так и сидел на табуретке, наблюдая за тем, как он раскладывает все по местам.
***
– Что это? – поинтересовался я, кивая на запястье Кира, когда он потянулся за шоколадом.
Мы уже минут пять в молчании пили кофе, и я не нашел ничего лучшего, как разбавить эту самую тишину вопросом о появившемся на руке Кира зеленом браслете из ниток.
– Фенька, – улыбнулся Кир. – Нашел сегодня на улице. Валялась в снегу.
– Можно посмотреть? – зачем-то попросил я. Хотя, в принципе, эта хрень из ниток, тем более найденная на улице, меня не особо интересовала.
– Ага, – Кир отхлебнул из чашки, потом поднялся и... протянул мне руку. Хотя я был уверен, что он просто снимет браслет.
Я осторожно взял его ладонь в свою, провел пальцем по сплетенным ниткам, делая вид, что разглядываю именно эту несчастную «феньку», а не руку Кира.
Запястье у него было худым. Сквозь светлую кожу просвечивали тонкие, чуть выделяющиеся жилки. Волоски на предплечье были длинными, но светлыми и очень тонкими.
Я держал его за руку и не мог отпустить. Сжимал его пальцы, упорно продолжая делать вид, что безумно заинтересован дурацким браслетом.
– Денис... – мягко позвал Кир.
– Что? – я все же нашел в себе силы поднять голову.
Он как-то грустно улыбнулся и погладил меня по голове, ероша мой отросший ежик. А я, не выдержав, уткнулся лбом в его живот и замер, чувствуя, как Кир осторожно поглаживает меня по затылку.
– Прости, – мой шепот больше был похож на хрип.
– За что? – Кир коснулся пальцами моего уха, обводя его. Меня обдало жаром.
– Ты знаешь, – отрицать было глупо.
Он не ответил. Только зачем-то ближе прижал меня к себе и поцеловал в макушку.
***
В ванной Кир, по своему обыкновению, возился долго – минут двадцать. Я к тому времени уже успел сменить постельное белье, поставить будильник и забраться под одеяло с книгой в руках.
Правда, прочитав пару абзацев, я завис, пялясь в противоположную стену. Вернее, на висящую там картину. Совершенно бессмысленную, но зато отлично подходящую по стилю. Черно-серая, она не привлекала к себе внимания, а смотрелась просто как часть интерьера.
Но вот Киру она не нравилась. Он говорил, что не видит смысла в бессмысленной картине.
А когда я говорил, что это каламбур, Кир отвечал, что ему глубоко похуй и картина все равно дурацкая. И предлагал повесить что-нибудь нормальное.
Что именно – он не уточнял.
Так что я велел ему сначала это «нормальное» найти, и только потом снимать мою картину.
Кир надулся, но потом тема картины благополучно забылась и «бессмысленная мазня», стоимостью в девятьсот долларов, так и продолжала висеть на своем месте.
За размышлениями и разглядыванием картины я не заметил, как Кир вернулся из ванной и залез в постель.
Обнаружил я то, что он рядом, только тогда, когда получил острым локтем в бок.
– Ауч, – обозначил я. – Больно.
– Ну, прости, – Кир виновато улыбнулся, а потом вдруг скользнул рукой под одеяло и погладил мой пострадавший бок, забравшись ладонью под мою футболку.
Я замер. Прикрыл глаза, пережидая прилив нехорошего возбуждения.
А потом Кир вдруг вынул из моих рук книгу, отложил в сторону, дотянувшись, выключил ночник и дернул вниз мое одеяло.
Среагировать я не успел, так что Кир беспрепятственно соскользнул вниз, устраиваясь меж моих ног. И только когда его ладонь накрыла мой пах, я сообразил, что именно происходит.
– Эй, – я прихватил его за плечи, заставляя поднять голову. – Остановись.
Выговорить это стоило мне невероятных усилий. Гораздо проще было бы... промолчать. Зарыться пальцами в его мягкие волосы и позволить. Но не с Киром. Я просто не мог.
– Почему? – тихо спросил он, не пытаясь отстраниться.
– Ты мне ничего не должен, – я на секунду зажмурился. – И ты не должен делать того, чего не хочешь.
– А если я хочу? – он накрыл мою руку своей. – Сам хочу. Просто так.
Я открыл было рот, но Кир просто склонился над моими бедрами и потерся носом о мой член. Я подавился воздухом. Из головы разом вылетели все мысли до последней. И я, не сдержавшись, глухо простонал, вплетая пальцы в его волосы. Именно так, как хотел.
Кир бегло погладил меня по бедру, потянул вниз мои трусы, приспуская, и обхватил ладонью мой член. Оттянул пальцами крайнюю плоть, лизнул головку. А потом взял в рот.
В глазах у меня запрыгали белые пятна. Не знаю, как я не спустил в тот же самый момент, когда его губы заскользили по стволу, а язык поиграл с уздечкой.
Я дышал через раз, комкая в одной руке одеяло, а другой безотчетно цепляясь за волосы Кира. Удовольствие на грани боли. Такого я не испытывал никогда.
Мне отсасывали часто, да и гораздо более умело, но никогда я не задыхался от безумного коктейля чувств, стискивая зубы, чтобы не стонать.
Я относился к минету очень спокойно и вполне мог одновременно разговаривать по телефону, обсуждая какой-нибудь внезапно всплывший рабочий вопрос.
Но сейчас...
Сейчас я вряд ли смог бы сформулировать простейшее предложение. Не то что адекватно с кем-то поговорить.
Наверное, потому что это был Кир. Его губы на моем члене.
Я сам не заметил, как начал подаваться бедрами, удерживая Кира за затылок. Мне хотелось как можно глубже оказаться в этом влажном тепле, чтобы головка с каждым движением упиралась в шелковую упругую стенку горла.
Кончики пальцев ног онемели, внизу живота все скрутило. Ощущения захлестывали. Я трахал Кира в рот, забыв обо всем.
Мне было охуенно, просто охуенно хорошо.
Я шептал какую-то несвязную хрень, перемежая ее именем Кира и просьбами «взять его целиком».
И Кир брал, не забывая работать языком и гладить мои яйца.
Закончилось все неожиданно. Кир просто резко подался вперед, заглатывая до конца, одновременно чуть царапнув зубами.
И я сорвался. Даже не успев предупредить или хотя бы отстранить. А когда понял, что натворил, было уже поздно. По подбородку Кира стекала моя собственная сперма.
Он сглотнул, облизнулся.
В полумраке, разбавленном только призрачным лунным светом из окна, все это смотрелось безумно пошло и красиво.
Я потянул его к себе, вытер блестящие от слез щеки, стер с подбородка вязкую влагу и неуверенно потянулся к губам.
И он не отстранился.
Но когда я перевернул его на спину и скользнул рукой к его паху, Кир перехватил меня за запястье и покачал головой.
– Почему? – я коснулся губами его щеки, поцеловал в уголок рта.
– Просто... – Кир сглотнул. – Не надо, ладно?
– Тебе неприятно? – в груди у меня заныло.
– Ты просто не понимаешь, – глухо сказал Кир. И в голосе у него отчетливо прозвучала обреченность.
А я... Я просто прижал его к постели и опустил ладонь на его член. И Кир глухо всхлипнул, пытаясь сбросить мою руку.
Но меня волновало уже совсем другое. Он не был возбужден. От слова совсем. И это значило либо то, что...
– Теперь понял? – Кир выдохнул это почти со слезами, перебивая все мои мысли. – Удовлетворил любопытство?!
– Кир... – в глазах у меня защипало.
– Такой вот я ущербный! – он попытался вырваться и отползти, но я не пустил. – Можешь начинать смеяться!
– Тише, – я обнял его, прижимая к себе. – Ну, все... Не надо.