А вот Маркус весь покраснел и стал дёргать воротник, словно у него чешется шея.
Именно так, как он делает прямо сейчас.
– У меня здесь есть… обязательства, – неловко проговорил он.
Обязательства
.
– Понимаю, – выговорила Онория, почти подавившись этим словом.
– Онория, с тобой всё хорошо?
– Прекрасно! – огрызнулась она, ненавидя себя за недостаточную сдержанность. В конце концов, он не виноват, что Дэниел взвалил на него… ну, её. А ещё Маркус не виноват в том, что согласился на «опекунство». Любой джентльмен поступил бы точно так же.
Маркус стоял неподвижно, но его взгляд метался по сторонам, словно он искал объяснения её странному поведению.
– Ты злишься… – проговорил он тоном успокаивающим и даже немного снисходительным.
– Я не злюсь, – отрезала она.
Большинство людей стали бы возражать, говоря, что у неё сердитый голос, но Маркус всего лишь посмотрел на неё в этой своей раздражающе спокойной манере.
– Я не злюсь, – снова пробормотала Онория, поскольку молчание затянулось.
– Ну, конечно нет.
Онория вздернула голову. Это было сказано покровительственно, свысока. Всё остальное ей могло почудиться, но не это.
Маркус молчал. Он ничего не скажет. Он не станет устраивать сцену.
– Я что-то себя плохо чувствую, – выпалила Онория. Вот это было правдой. Голова разболелась, она перегрелась, и её шатало. Девушке хотелось только добраться до дома, свернуться калачиком и укрыться с головой одеялом.
– Я провожу тебя на воздух, – церемонно предложил Маркус и положил руку ей на спину, чтобы подвести к французским дверям, ведущим в сад.
– Нет, – ответила она, и это слово вырвалось слишком громко и резко. – Я имею в виду, спасибо, но нет. Мне лучше поехать домой.
Он кивнул:
– Я найду твою маму.
– Я сама.
– Но я с радостью…
– Я сама справлюсь, – взорвалась Онория. Господи, она ненавидит звук собственного голоса. Она понимала, что ей лучше молчать. Кажется, она всё время говорит не то. И, кажется, она не может остановиться.
– Ты не отвечаешь за меня, – брякнула она.
– О чём ты говоришь?
Онория была не в состоянии отвечать на этот вопрос, вместо этого она выговорила:
– Я хочу домой.
Маркус долго смотрел на неё, потом отвесил чопорный поклон.
– Как пожелаешь, – вымолвил он, и ушёл.
А Онория уехала домой. Как она пожелала. Она получила в точности то, о чём попросила.
И это было ужасно.
Глава 19
Музыкальный вечер.
За шесть часов до выступления.
– Где Сара?
Онория оторвалась от нот. Она как раз делала заметки на полях. Особого смысла в них не было, но это занятие дарило ей иллюзию, словно она хоть что-то смыслит в том, что делает, поэтому девушка старалась написать что-нибудь на каждой странице.
Айрис стояла посреди музыкальной комнаты.
– Где же Сара? – снова спросила она.
– Не знаю, – ответила Онория. Она огляделась по сторонам. – А где Дейзи?
Айрис нетерпеливо махнула в направлении двери:
– Она не появлялась с тех пор, как мы приехали сюда. О ней не беспокойся. Она ни за что не пропустит репетицию.
– А Сары нет?
Айрис выглядела так, словно она вот-вот взорвётся:
– Ты её где-то видишь?
– Айрис!
– Прошу прощения. Я не хотела грубить, но какого дьявола ее до сих пор здесь нет?
Онория с раздражением вздохнула. Разве у Айрис нет более серьёзных поводов для беспокойства? Она-то не выставляла себя полной дурой перед мужчиной, которого, как оказалось, она любит.
Прошло три дня, и сама эта мысль вызывала в ней болезненные ощущения.
Онория не запомнила своих слов в точности. Но она хорошо помнит противный звук собственного голоса, дрожащий и визгливый. Она помнит, как слова вырывались изо рта вопреки доводам разума. Она поступила совершенно иррационально. И если раньше Маркус считал её своей обязанностью, то теперь думал о ней не иначе, как о неприятном поручении.
И ещё до того, как Онория начала нести чепуху и вести себя столь эмоционально, что любой мужчина справедливо мог бы счесть женщин капризными и взбалмошными существами, она вела себя как дура. Она танцевала с ним так, словно в нём заключалось её спасение. Она смотрела на него взглядом, в котором отражались все её чувства. А он…
Ничего. Он ничего не сказал. Только назвал по имени. И смотрел на неё так, словно она позеленела. Вероятно, Маркус подумал, что её тошнит, и она собирается испортить ему ещё одну пару отличных сапог.
Это было три дня назад. Целых три дня. И ни единого слова.
– Она должна была приехать, по крайней мере, двадцать минут назад, – бурчала Айрис.
На что Онория прошептала:
– Он должен был приехать два дня тому назад.
Айрис встрепенулась:
– Что ты сказала?
– Может быть, она задержалась по дороге, – быстро пришла в себя Онория.
– Она живёт в полумиле отсюда.
Онория отрешённо кивнула. Она посмотрела на свои записи на второй странице нот и обнаружила, что написала имя Маркуса. Дважды. Нет, трижды. Маленькие М.Х. в завитушке возле половинной ноты с точкой. Она жалка до невозможности.
– Онория! Онория! Ты меня слушаешь?
Снова Айрис. Онория постаралась сдержать стон.
– Уверена, что Сара скоро приедет, – успокаивающе произнесла она.
– Ты уверена? – возмутилась Айрис. – А я вот нет. Я знала, что она так поступит со мной.
– Как поступит?
– Ты не понимаешь? Она не приедет.
Онория наконец подняла глаза:
– Ой, не глупи. Сара никогда такого не сделает.
– Ты серьёзно? – Айрис смерила её взглядом, исполненным неверия. И паники. – Серьёзно?
Онория долго смотрела на неё и затем воскликнула:
– О, Боже мой!
– Я говорила тебе, что не следует выбирать Квартет номер один. Сара неплохо играет, но эта пьеса слишком сложна для неё.
– Она трудная для всех нас, – вяло проговорила Онория. Её начало подташнивать.
– Но не настолько трудная, как партия фортепиано. И на самом деле, неважно, насколько сложная партия скрипок, поскольку…– Айрис замолкла. Она сглотнула и покраснела.
– Ты не можешь меня обидеть, – сказала ей Онория. – Я знаю, что играю просто ужасно. И знаю, что Дейзи играет ещё хуже. Мы превращаем любую пьесу в одинаковый кошмар.
– Поверить не могу, – говорила Айрис, мечась по комнате. – Не могу поверить, что она так поступила.
– Мы пока точноне знаем, что она не будет выступать.
Айрис резко повернулась:
– Не знаем?
Онория с трудом сглотнула. Айрис права. Сара никогда не опаздывала на репетицию на двадцать, нет, на двадцать пять минут.
– Этого не произошло бы, если бы ты не выбрала такую сложную пьесу, – обвиняющим тоном заявила Айрис.
Онория топнула ногой.
– Не пытайся свалить всё на меня! Это не я целую неделю ныла, жалуясь на… О, неважно. Я здесь, а Сара нет, и я не вижу в этом своей вины.
– Нет, нет, конечно, нет, – покачала головой Айрис. – Просто…
Она издала раздражённый крик:
– Я не могу поверить, что она так поступила со мной!
– Со всеми нами, – тихо поправила её Онория.
– Да, но это я не хотела выступать на сцене. Вам с Дейзи всё равно.
– Не понимаю, какое это имеет отношение.
– Не знаю, – простонала Айрис. – Но мы должны были сделать это вместе. Ты сама так говорила. Ты повторяла это каждый день. И если мне предстоит проглотить свою гордость и испытать унижение на виду всех моих знакомых, то Сара тоже должна быть здесь.
Тут вошла Дейзи.
– Что происходит? – Спросила она. – Почему Айрис расстроилась?
– Сара не пришла, – пояснила Онория.
Дейзи взглянула на каминные часы:
– Как невежливо с её стороны. Она опаздывает уже на полчаса.
– Она не придёт, – устало произнесла Айрис.
– Мы не знаем этого наверняка, – добавила Онория.
– Что значит, «она не придёт»? – повторила Дейзи. – Она не может пропустить концерт. Как мы будем играть фортепианный квартет без фортепиано?
В комнате воцарилось молчание. Айрис вздохнула:
– Дейзи, ты просто гений.
Дейзи была польщена, но всё равно переспросила:
– Правда?
– Мы можем отменить концерт!
– Нет, – Дейзи быстро затрясла головой. Она повернулась к Онории. – Я не хочу этого делать.
– Но у нас не остаётся выбора, – наседала Айрис с глазами, блестящими от восторга. – Как ты и сказала. Мы не можем исполнять фортепианный концерт без фортепиано. О, какая Сара умница.
Онорию этим убедить не удалось. Она любит Сару, но ей было трудно вообразить, как та планирует нечто подобное, при сложившихся обстоятельствах.
– Ты действительно считаешь, что она так поступает, пытаясь отменить выступление?
– Я не знаю, почему она это делает, – честно призналась Айрис. – Но я так счастлива…
На мгновение она даже потеряла дар речи.
– Я свободна! Мы свободны! Мы…
– Девочки! Девочки!
Айрис замолчала на полуслове, и они все одновременно обернулись к двери. Мать Сары, тётя Шарлотта, всему миру известная как леди Плейнсуорт, торопливо вошла в комнату. За ней следовала молодая темноволосая женщина, одетая в простое платье хорошего покроя, выдававшее в ней гувернантку.
У Онории появилось неприятное чувство.
Которое не имело отношения к незнакомке. Она выглядела очаровательно, хотя была явно смущена тем, что её втянули в семейные разборки. А вот блеск в глазах тёти Шарлотты не предвещал ничего хорошего.
– Сара заболела, – объявила она.
– О, нет, – воскликнула Дейзи, театрально падая в кресло. – Что же нам делать?
– Я её убью, – шёпотом пообещала Онории Айрис.
– Разумеется, я не допущу отмены концерта, – продолжила тётя Шарлотта. – Я бы не пережила подобной трагедии.
– Сара тоже не переживёт её, – поклялась Айрис.
– Вначале мне пришла в голову мысль нарушить традицию и пригласить одну из участниц прошлых лет, но в квартете не было ни одной пианистки с 1816 года, когда играла Филиппа.
Онория благоговейно смотрела на тётю. Неужели она действительно помнит такие подробности или всё-таки ведёт записи?
– Филиппа сейчас в положении, – напомнила Айрис.
– Я знаю, – ответила тётя Шарлотта. – Ей осталось не больше месяца, и она, бедняжка, очень поправилась. Она бы справилась со скрипкой, но к пианино ей не подойти.
– А кто играл до Филиппы? – Спросила Дейзи.
– Никто.
– Быть такого не может, – усомнилась Онория.
За восемнадцать лет концертов Смайт-Смиты явили миру всего двух пианисток?
– Так и есть, – подтвердила тётя Шарлотта. – Я сама была удивлена. Я перечитала все программки, чтобы удостовериться. Обычно выступали две скрипки, альт и виолончель.
– Струнный квартет, – зачем-то сказала Дейзи. – Классический состав.
– Значит, мы отменяем концерт? – спросила Айрис, и Онории пришлось бросить на неё предупреждающий взгляд. Айрис слишком явно радовалась представившейся возможности.
– Ни за что, – произнесла тётя Шарлотта и указала на женщину возле себя. – Это мисс Уинтер. Она заменит Сару.
Девушки дружно повернулись к темноволосой незнакомке, которая тихо стояла рядом немного позади тёти Шарлотты. Если описывать её одним словом, то она была просто прекрасна. Всё в ней было идеально, от блестящих волос до молочно-белой кожи. Лицо в форме сердечка, полные розовые губы и столь длинные ресницы, что Онории подумалось, они могут касаться бровей, когда мисс Уинтер открывает глаза слишком широко.
– Ну, по крайней мере, на нас никто даже смотреть не станет, – шепнула Онория Айрис.
– Мисс Уинтер наша гувернантка, – пояснила тётя Шарлотта.
– Она играет на фортепиано? – спросила Дейзи.
– В противном случае я не привела бы её сюда, – нетерпеливо ответила тётя.
– Это трудный квартет, – сказала Айрис тоном, граничившим с грубостью. – Очень трудный. Очень-очень…
Онория толкнула её локтем в бок.
– Она уже знает его, – ответила тётя Шарлотта.
– Знает? – Айрис обратилась к мисс Уинтер с неверием и даже некоторым отчаянием. – Вы его знаете?
– Не очень хорошо, – приятным голосом отозвалась мисс Уинтер, – но мне приходилось играть некоторые его части.
– Но программки уже напечатаны, – сделала последнюю попытку Айрис. – Там фортепианную партию исполняет Сара.
– К чёрту программку, – с раздражением вымолвила тётя Шарлотта. – В самом начале мы сделаем объявление. Так всегда поступают в театре.
Она махнула рукой в сторону мисс Уинтер, нечаянно задев её плечо:
– Считайте её дублёром Сары.
После невежливого момента молчания Онория сделала шаг вперёд.
– Добро пожаловать, – сказала она с твёрдостью, достаточной для того, чтобы Айрис и Дейзи поняли, что им придётся последовать её примеру. – Рада познакомиться.
Мисс Уинтер сделала небольшой книксен:
– Я также, э-э-э…
– О, прошу нас простить, – ответила Онория. – Я леди Онория Смайт-Смит. Но если вы станете играть с нами, то прошу называть нас по имени.
Она указала на кузин:
– Это Айрис и Дейзи. Смайт-Смиты, разумеется.
– Как и я была когда-то, – заметила тётя Шарлотта.
– Меня зовут Анна, – сказала мисс Уинтер.
– Айрис играет на виолончели, – продолжила Онория. – А мы с Дейзи скрипачки.
– Я оставляю вас четверых репетировать, – заявила тётя Шарлотта, направляясь к двери. – У вас впереди долгий вечер.
Четыре музыкантши дождались её ухода, а затем Айрис бросилась в атаку:
– Она же не болеет, ведь правда?
Жар в её голосе явно поразил Анну:
– Прошу прощения?
– Сара, – пояснила Айрис без всякого тепла. – Она притворяется. Я знаю.
– Не могу сказать точно, – дипломатично ответила Анна. – Я её даже не видела.
– Может, у неё сыпь, – предположила Дейзи. – Она не захочет, чтобы её видели с пятнами на лице.
– Меня устроит только вечное уродство, – прорычала Айрис.
– Айрис! – одёрнула её Онория.
– Я плохо знакома с леди Сарой, – проговорила Анна. – Меня наняли только в этом году, а ей не требуется гувернантка.
– Она бы всё равно не стала вас слушаться, – сказала Дейзи. – Разве вы старше неё?
– Дейзи! – застонала Онория. Силы Господни, ей приходится всё время делать им замечания.
Дейзи лишь пожала плечами:
– Если она называет нас по именам, думаю, что я могу спросить, сколько ей лет.
– Старше тебя, – отрезала Онория, – что означает, нет, ты не можешь спрашивать.
– Ничего страшного, – мисс Уинтер слегка улыбнулась Дейзи. – Мне двадцать четыре. Я отвечаю за Харриет, Элизабет и Франческу.
– Помоги вам Господь, – пробормотала Айрис.
Онория не нашла в себе сил возразить. Три младшие сестрёнки Сары были прелестны, каждая по отдельности. Однако, стоило им собраться вместе… Вот почему в доме Плейнсуортов вечно разворачивались целые трагедии.
Онория вздохнула:
– Полагаю, нам следует начать репетировать.
– Я должна вас предупредить, – вставила Анна. – Я играю весьма средне.
– Всё в порядке. Мы тоже не блещем мастерством.
– Это неправда! – запротестовала Дейзи.
Онория наклонилась так, чтобы остальные не слышали, и шепнула мисс Уинтер:
– На самом деле Айрис обладает талантом, и Сара играла прилично, а вот мы с Дейзи играем просто ужасно. Советую вам сохранять лицо и играть, не взирая ни на что.
Анна явно встревожилась. Онория в ответ пожала плечами. Мисс Уинтер скоро сама поймёт, что означает выступать со Смайт-Смитами.
А если нет, то утратит рассудок.
Этим вечером Маркус приехал рано, хотя не имел полной уверенности, где безопаснее сидеть – в переднем ряду или в последнем. Он привёз цветы, не тёмные гиацинты, таких ни у кого не оказалось, а две дюжины голландских тюльпанов.
Он раньше не дарил женщинам цветов. Что заставляло его задуматься о том, как он до этого дошёл.
Маркус хотел пропустить концерт. Онория так странно повела себя на балу у леди Бриджертон. Она явно сердится на него за что-то. Он понятия не имеет, по какой причине, но это неважно. И Онория показалась ему очень сдержанной во время его первого визита, когда он только вернулся в Лондон.