Тру лицо руками, прикуриваю сигарету и выхожу из машины. Смотрю на сына во дворе, который гоняет мяч по газону. Делаю глубокую затяжку и тушу почти целую сигарету. Нужно завязывать с этой гадкой привычкой. Брошу, как только родится дочь — говорю себе и иду к сыну. Включаюсь в его игру, забираю мяч и забиваю гол. Димка весело хохочет и указывает мне на ворота.
— Ты вратарь! — киваю ему, снимаю пиджак и готовлюсь к серии пенальти. Мы играем около часа, просто гоняя мяч. Мой сын хочет стать футболистом и повторить карьеру Месси или Рональдо, а Стефания родит мне дочь. Кому я оставлю бизнес? Придется сделать еще сына. Надеюсь, Стефания будет не против.
Солнце сегодня теплое, небо яркое — прекрасная погода. Сажусь с сыном на лавочку, взъерошивая его волосы.
— Ты у меня уже взрослый. Поэтому мы можем поговорить как мужчины? — Димка кивает, внимательно слушая. Обнимаю сына за плечи и смотрю на наш дом. — Ты знаешь, я люблю твою маму, но к сожалению, не как мужчина, а как родственник. Она мне очень дорога, я хочу о ней заботиться и дать все, в чем она нуждается. Но я встретил другую женщину, и так вышло, что я ее полюбил…, - замолкаю, смотрю на сына, пытаясь уловить реакцию. Димка хмурится, но внимательно слушает. — В общем, мы с твоей мамой разойдемся — это значит, что мы не будем жить вместе как муж и жена. Но мы всегда останемся твоими родителями, и я постараюсь сделать так, чтобы для тебя ничего не изменилось. Так бывает, я хочу, чтобы твоя мама была счастлива, поэтому отпускаю ее. К сожалению, со мной она несчастлива, — с сыном я всегда открыт и максимально честен.
— Поэтому она постоянно грустная? — вполне серьезно спрашивает Димка.
— Да. Так бывает, иногда мужчинам и женщинам для счастья нужно расстаться и найти других людей, — я очень надеюсь, что сын меня правильно понимает. Это самый сложный разговор в моей жизни.
— Теперь ты не будешь с нами жить? И будешь судиться с мамой?
— Не совсем. Мы будем часто видеться, если хочешь — каждый день, ты сможешь звонить в любое время и приезжать ко мне, когда захочешь. Почти ничего не меняется. Мы с мамой очень тебя любим, никакого суда не будет.
— Понятно, — вздыхает сын.
— Прости, так складывается жизнь. Но у меня есть и хорошая новость. Женщина, которую я люблю, ждет ребенка и через пару месяцев у тебя появится сестренка.
Совершенно не знаю, какой реакции ожидать. Сын либо обрадуется, либо возненавидит меня.
— Сестренка? — на его лице удивление — уже хорошо.
— Да, ты станешь старшим братом, — Димка улыбается и меня немного отпускает.
— А твоя женщина разрешит мне к ней приходить? — опять хмурится Димка.
— Конечно, это же твоя сестренка, никто не может тебе запретить ее видеть, играть, учить и оберегать.
— Здорово! А мама знает?
— Нет. И ты пока не говори. Сейчас ты переоденешься, и водитель отвезет тебя к бабушке, а я поговорю с мамой.
— Сядь, — говорю Оксане, указывая на кресло в гостиной.
— Я опаздываю на массаж.
— Отмени его, нам нужно поговорить! — говорю немного резко. Понимаю, что нужно быть мягче, но горькую новость никак не подсластишь. И ведь я обещал ей, что она всегда останется моей женой. При любых обстоятельствах. Никогда не говори никогда… Никогда нельзя быть уверенным на сто процентов, жизнь — непредсказуемая штука. Оксана, смотрит на меня с подозрением, но все же садится в кресло и быстро что-то пишет в телефоне. А я иду к бару и наливаю ее любимого сливового вина. Протягиваю бокал и сажусь в кресло напротив.
— Как ты видишь свою жизнь без меня? — спрашиваю я, смотря, как она крутит в руках бокал.
— Что?
— Ты поняла вопрос.
— Я не представляю свою жизнь без тебя, — она отпивает вина и отводит взгляд.
— И все же, представь, что меня нет.
— Тебя и так постоянно нет. Ты, вроде, живешь со мной, но не со мной, — констатирует Оксана и залпом допивает вино.
— Ты говорила, что для полного счастья тебе не хватает любви. А я хочу, чтобы ты была счастлива. К сожалению, я не могу тебе этого дать. Поэтому отпускаю тебя, ты свободна и вольна делать все, что хочешь. Я же, в свою очередь, оставляю тебе этот дом и обещаю полное обеспечение. С Димкой я поговорил и все объяснил, для него мы по-прежнему семья, — в руках Оксаны трескается тонкий бокал и осколки впиваются в ее ладонь, по которой стекает струйка крови, но она словно не чувствует, смотрит на меня во все глаза.
— Оксана… — встаю с места, подхожу к ней, разжимаю пальцы и вынимаю осколки. — Пошли, — беру ее за руку и веду в ванную на первом этаже. Включаю холодную воду, смывая кровь с ее руки.
— За что ты меня бросаешь? Что я сделала не так? — мертвым голосом спрашивает она, пока я достаю из аптечки перекись и бинт.
— Ты ничего не сделала. Ты замечательная женщина, хорошая мать, и дорога мне. Но…
— Но как женщина я тебе не нужна?! — ее голос срывается, и Оксана вырывает ладонь, которую я пытаюсь забинтовать. Ты нашел себе новую шлюху?! — у нее начинается истерика. — Ты же обещал, что я всегда останусь твоей женой?! Твои слова ничего не значат?! — она кричит все громче и громче, выливая на меня всю боль. — Я же все терпела! Я молчу и ничего не требую! Что я сделала не так?! — ее голос хрипнет, и она начинает задыхаться, пытаясь вдохнуть. Хватаю ее за скулы, заставляя смотреть в глаза.
— Тихо! — приказываю я и она тут же замолкает. К сожалению, Оксана настолько управляема, что не понимает по-хорошему. Ею всегда нужно управлять. — Дыши, глубже. Вдох — выдох, вот так, еще вдох и выдох, — и она дышит, смотря мне в глаза. — А теперь дай мне руку, — Оксана протягивает ладонь, и я забинтовываю ее до конца. — Пошли! — пропускаю ее вперед, и она покорно идет в гостиную. — Садись! — вновь наливаю ей вина, а себе — немного виски и сажусь в кресло.
— Я буду тебя обеспечивать и поддерживать во всем. Димка останется с тобой, но при условии, что ты будешь им заниматься. Впадешь в депрессию — заберу его! Займись чем-нибудь, не умеешь — научись, заведи новые знакомства. Найди себе мужчину, который будет тебя любить. Я хочу, чтобы ты была счастлива, — Оксана, залпом допивает вино и тянет бокал, намекая, чтобы я налил еще.
Мы молча пьем, думая каждый о своем. Оксана изрядно пьянеет, но это даже к лучшему, ей нужно как-то расслабиться. И я не могу ее оставить сейчас одну, потому что не уверен в ее адекватности. Да и в ближайшее время тоже не уверен, что она не сотворит что-нибудь неадекватное, особенно когда узнает, что я ухожу к Стефании и она ждёт ребенка. Я, конечно, приставлю охрану, но этого мало. В таких случаях нужно резко переключиться на что-то другое.
— Ты же меня никогда не любил, — не спрашивает, утверждает, и я честно киваю.
— Я вообще отрицал понятие любви. Считал, что это подростковая тема.
— А я любила, — пьяно усмехается она, — до такой степени, что сейчас сижу и думаю тебя убить. Чтобы ты никому не достался! — вполне серьезно сообщает она.
— Это злость, горечь, обида и боль, и это нормально. Запишись к психологу, тебе помогут это пережить и шагнуть в новую жизнь.
— Я хочу в клуб или как там у вас это называется, — заявляет она и уже сама идет к бару.
— В какой клуб? — Оксана никогда не была любительницей танцулек, несмотря на то что занималась гимнастикой, танцами в юности.
— Ну или «дом», кажется, так? — выдает она открывая бутылку с мартини. А я истерично усмехаюсь. Да, есть такой клуб, куда я когда-то давно был вхож. «Red-дом». Но я не тематик, так, больше для развлечения и понятия психологии сексуальных практик.
— Ты пьяна, и сама не понимаешь, о чем просишь, — наблюдаю, как Оксана наливает себе мартини, расплескивая напиток на барную стойку.
— Я как раз-таки понимаю, ты совершенно меня не знаешь, — усмехается она. — Я много изучала этот вопрос и даже общаюсь на форуме с нижними девочками.
— С чего такие наклонности? — выгибаю брови, а сам думаю, что Оксана на самом деле идеальная нижняя, но в лайт-версии, больше ванильная. Она даже сейчас успокоилась, только когда я приказал, а не попросил.
— Ну знаешь ли, когда мужа постоянно нет дома, и ему нет до меня дела… — заплетающимся языком говорит она и закатывает глаза. — Я нашла приглашение в «Red-дом» на тематическую вечеринку в твоем столе. Стала интересоваться… Это было увлекательно. Я уже два года изучаю «тему». И моя знакомая по переписке сказала, что это лучшая психотерапия, — Оксана отпивает мартини и уже пошатываясь возвращается ко мне и садится в кресло, с вызовом смотря мне в глаза. — Мне больше хотелось порадовать тебя, я думала внести разнообразия и, может, тогда бы ты заинтересовался мной как женщиной, но я никак не могла преодолеть стыд, — она замолкает. А я все больше думаю, что она права. Тема — и правда, своеобразная терапия. Грамотный тематик может перевернуть сознание женщины.
— Давай ты ляжешь спать, а утром, когда будешь трезва, мы поговорим.
— Нет! Утром меня накроет депрессией и стыдом, и я опять захочу убить тебя или себя. Я хочу, чтобы ты прямо сейчас позвонил своим знакомым и договорился насчет меня! — требует она. — Ты обещал помочь мне!
— Ну, чем бы дитя не тешилось, — усмехаюсь я и набираю номер Назара. Он грамотный психолог и сможет понять, на самом деле Оксана нижняя или это самообман.
— Алло, Назар, это Романов, — здороваюсь я, как только он берет трубку.
— Романов просто так не звонит, — усмехается он. — Так что ближе к делу.
И я объясняю ситуацию, вкратце описываю Оксану и ее состояние. Он долго слушает, задает вопросы и хмыкает в трубку.
— И, если ты решишь, что она действительно этого хочет, то ей нужно только лайт-версия, и только в качестве сессий, без 24 на 7.
— Дорогой мой друг, только я решаю, что нужно нижней, и только после недельной терапии. Насколько она ведома и покорна?
— Максимально.
— Хорошо. У меня как раз сейчас нет нижней. Я хочу с ней познакомиться. Люблю вводить женщин в мир греха, — усмехается Назар.
Пусть это аморально и грязно — отдавать свою жену, но это действительно сейчас может ей помочь. Оксана мне дорога, я знаю, что Назар не причинит ей вреда. Он не любитель «темы», он, можно сказать, гуру, философ, адепт и тонкий психолог.
— Я договорился. Это своего рода терапия для тебя. Ребенка на это время я забираю, пока ты не придёшь в себя и не определишься, чего хочешь.
Для кого-то это может показаться ненормальным, но мне становится легче. Назар вылечит ее от больной привязанности ко мне. Если женщина не может стать самостоятельной и самодостаточной, нужно вложить ее в надежные руки.
ГЛАВА 31
Стефания
Сижу перед кабинетом УЗИ и нервно пью воду. До приема осталось пять минут, а Глеба нет. С одной стороны, может, это и к лучшему, этот мужчина только мучает меня, а с другой — меня все больше и больше накрывает горьким разочарованием. А я ведь поверила в то, что ему дорога наша дочь…
— Устинова, можете проходить в кабинет, — сообщает мне девушка на ресепшене. А я киваю и сижу на месте, пытаясь справиться с потоком слез. Обидно. Зачем он вообще появился в моей жизни и разбередил душу?
— Устинова, — поторапливает меня девушка. Встаю с места, быстро моргаю и прохожу в кабинет.
— Добрый день, — здороваюсь с милой девушкой.
— Открываем животик, ложимся на кушетку, — говорит мне она, настраивая аппарат. Снимаю тунику, немного приспускаю брюки и ложусь, поворачивая голову в сторону экрана. Я здесь не впервые, но всегда волнительно увидеть мою девочку. А еще страшно, что мне сообщат, что с ребенком что-то не так. Глубоко вдыхаю, пытаясь унять волнение, и слышу шум в коридоре. Дверь резко распахивается и входит Глеб, а за ним — девушка с ресепшена.
— Мужчина, выйдите немедленно! Что вы себе позволяете?! — возмущается она, а я улыбаюсь то ли от радости, то ли от того, что Глеб Александрович остается собой и отмахивается от девушки, как от назойливой мухи.
— Я пришёл на прием как отец ребенка! — холодным тоном сообщает он и одаривает девушку тяжёлым взглядом. Она переводит на меня вопросительный взгляд, и я киваю, продолжая улыбаться как дура. Мне было очень важно его присутствие, одной очень тяжело переносить беременность.
— Да, он со мной, — подтверждаю я. Девушка поджимает губы и выходит из кабинета.
— Присаживайтесь, — Глебу указывают на стул рядом со мной, а я закусываю щеки изнутри, чтобы прекратить улыбаться, расплываясь перед ним. Он же будет давить, апеллируя отцовством, а я, ведомая гормонами, не смогу устоять.
— Итак, — мне начинают водить по животу, кожа покрывается мурашками от холодного геля. Романов улыбается одними глазами и проводит кончиками пальцев по моему плечу. И так хорошо становится, просто от того, что он рядом, и от простого прикосновения. — Вот она наша девочка, — девушка поворачивает монитор к Романову, а я смотрю не на дочь, а на него, улавливая реакцию. Она бесценна. — Вот ручки, ножки, развитие нормальное, — девушка комментирует осмотр, Романов, кажется, не дышит, внимательно смотря в монитор. Ощущаю шевеление, моя дочь чувствует, что на нее впервые смотрит папа и реагирует. — Вот какая, активная, — усмехается девушка. — Все хорошо, просто отлично. Сердечко, — девушка дает нам послушать сердцебиение ребенка, и Романов хмурится.
— Это нормально, что оно так сильно бьется? — спрашивает он.
— Да, это нормально, — и он расслабляется.
— Какой у нас заботливый папа, — комментирует девушка. — Подарим ему фотографию дочери.
Девушка делает нам снимок и отдает Романову. А он так внимательно его рассматривает и расплывается в теплой улыбке. Никогда бы не подумала, что этого мужика может что-то смягчить и от этого становится еще тоскливее. Ведь это все не ради меня, а ради ребенка. А я эгоистично хочу его чистой любви.
— Одевайтесь, — Глеб подает мне руку, помогая подняться с кушетки, я вытираю живот и надеваю тунику. Девушка протягивает мне заключения, и мы молча выходим из кабинета. Глеб пропускает меня вперед и идет за мной, он помогает надеть мне кардиган, я повязываю на шею шелковый платок, мы выходим на улицу и молча идем к стоянке. Погода сегодня замечательная, все вокруг цветет, трава на газонах сочная, зеленая, с россыпью ярко-желтых одуванчиков, и дышится легко.
— Стефания Эдуардовна, не желаете отобедать? — в его голосе проскальзывают хищные нотки. Романов остается собой, таким же невыносимо харизматичным гадом, в которого я влюбилась.
— Нет, у меня с собой сок, — вынимаю из сумки бутылочку персикового сока. — Давай прогуляемся, тут за клиникой парк, — хочется подышать этим мужчиной, почувствовать его рядом, послушать голос и расставить все точки в наших отношениях.
— Ну, давай прогуляемся, — усмехается Романов и подставляет мне предплечье, чтобы я взялась за него. — Тысячу лет просто так не гулял.
Мы медленно идем к парку и опять молчим, но это такая комфортная тишина. Интимная.
— Хочешь соку? — предлагаю, когда мы садимся на лавочку, возле пруда.
— Я хочу твои губы со вкусом персикового сока, — отвечает он.
— Глеб… — выдыхаю. — Давай договоримся сразу. Ты просто отец нашей дочери и все. У тебя жена…
— Нет никакой жены.
— Ты развелся? — нервно усмехаясь, спрашиваю я.
— Ну, что-то типа того. Мы поговорили и расстались, — не слышу фальши в его голосе.
— А сын?
— А с сыном я не разводился. Он всегда будет со мной, и он очень рад, что у него скоро родится сестренка, — кусаю губы, не зная, что сказать. — Ты моя женщина, мы купим большой дом и будем жить вместе, создавая настоящую семью дня наших детей.
— Не нужно делать этого из благородства, и не нужно делать этого ради ребенка.
— Я делаю это, потому что ты мне нужна. Все вертится вокруг тебя и для тебя. Я хочу быть с тобой, хочу тебя и нашу семью.
— Глеб, такие мужчины, как ты, не меняются. Если ты изменял одной женщине, то нет никакой гарантии что, когда тебе надоест играть со мной, ты не будешь изменять мне. Я боюсь превратиться в Оксану.