========== Глава 4 ==========
Щевлёв продолжал курить как паровоз. Пожалуй, это было единственным, что мне в нём не нравилось. Он должен был бы немного успокоиться, но казалось, с каждым днём ему становилось всё хуже.
- Как сон? – спросил я. Наша четвёртая встреча проходила в парке, я решил, что немного свежего воздуха ему не повредит, но теперь сомневался, что хоть какой-то воздух пробивался сквозь окутавшие его кольца табачного дыма.
- Всё так же, - сказал он ровно.
- Понятно.
- Я продолжу?
- Да.
Говорил он так, будто был пьян. Будто всё это теснилось в нём давным-давно, а я всё никак не мог понять, какое значение для взрослого и успешного человека могут иметь эти детские воспоминания. Я бы понял, если бы он был одним из тех, кого мучили сверстники. Понял бы, если бы у него была неблагополучная семья. Но всё у него было в норме, кроме, разве что, одного – Щевлёв был геем и, похоже, влюбился в одноклассника. Что ж, от этого пока никто не умирал. Ну, может быть, почти никто.
***
Он стоял у меня перед глазами. Собственно, он стоял у меня перед глазами всё время, пока я не видел его живьём – и поэтому не видеть его живьём я попросту не мог. В школе я его отыскать даже не пытался, трусливо пряча от себя тот факт, что где-то там, быть может, мои же друзья доводят его до тихого безумия. А вот после тренировки сразу же бежал к нему домой, прихватив с собой коробку мороженого.
С ним было легко. Это ни в какое сравнение не шло с тем, как я привык проводить время с Пашкой, и Пашка со своими тупыми шуточками быстро оказался забыт.
Максим рассказывал мне об автомобилях, о гонках, о командах… а я не переставал удивляться тому, сколько может скрываться за тихой и такой незаметной оболочкой. Хотя теперь уже я с трудом мог бы назвать его незаметным. Вечера с ним светили мне как солнышко в пасмурном осеннем окне.
Отец удивлялся, куда делся запах сигарет – а я почти перестал курить, потому что боялся пропитать запахом табака обои в его квартире.
Я узнал, что его мать уехала на полгода заграницу, а где отец - он говорить не хотел. Как он живёт один, мне было непонятно, зато я понял, почему он так боялся показывать мне свою дверь.
- Меня только дома не трогают, - сказал он тихо, когда я преодолел какую-то невидимую преграду недоверия, прочно отделившую его от мира. – Ты извини, что я так…
А мне было нечего ответить, потому что он боялся не зря. Я был одним из тех, кто вполне мог превращать его повседневную жизнь в ад.
- Почему ты терпишь-то? – не выдержал я. Это была какая-то защитная реакция, попытка спастись от чувства вины.
Он поднял бровь и насмешливо посмотрел на меня.
- А ты не заметил, что их всегда больше, а, Вить?
- Да ёп… Ну меня же не трогают.
Максим пожал плечами и, откинувшись на подушку, уставился в потолок. Он любил говорить так, лёжа на спине и глядя вверх, будто бы и не со мной, и иногда от этого мне становилось обидно. Я чувствовал себя лишним, какой-то заменой того, кого в самом деле хотят видеть.
- Я не хочу об этом говорить.
Мне оставалось только вздохнуть и сменить тему. Если честно, я тоже не хотел. Мне было с ним хорошо. А что было снаружи – значения не имело.
Очень удобная позиция, да? Только это нихрена не так. Притворяться удавалось лишь до тех пор, пока в очередной раз в столовой меня не подцепил недовольный Пашка.
- Колись, кого ебёшь?
Я покосился на друга и опять уткнулся носом в чашку. После Максима общение с Пашкой показалось мне похожим на нырок в деревенский туалет за монеткой. И вроде знал я его сто лет… А никогда такого не ощущал.
- Тетрадку по алгебре.
Пашка довольно заржал.
- Чё, правда что ль?
- Да. Отец хочет, чтобы я к поступлению готовился.
Пашка хмыкнул.
- Ты попал.
- Да как бы… Паш… Уже и тебе пора.
Пашка посмотрел на меня как на психа.
- Я в физкультурный пойду.
- Ну-ну.
Спорить я не стал, хотя испытывал большие сомнения, что его с распростёртыми объятиями ждут хоть бы даже и в физкультурном.
- Спидозного лечить пойдёшь?
Я вздрогнул.
- Когда?
- После пятого. На большой перемене.
- Паш…, а зачем?
- Как зачем? Оборзел совсем, пидор грёбанный.
Продолжать расспросы смысла не было.
- А почему так рано? – спросил я задумчиво.
- А он потом домой сваливает. Он из «В»-шки. Ты скажи, идёшь или нет? А то чё-то совсем из жизни выпал.
- Иду.
Не пойти я по-прежнему не мог, вот только что мне делать там, тоже не представлял.
Помог мне случай – хотя чёрт его знает, помог ли. Пашка прокололся на самостоятельной по физике и был оставлен работать над ошибками. Пашка и физика были вещами несовместимыми, поэтому ни на «лечение», ни на тренировку его можно было не ждать.
Спустился вниз я один и невольно бросил взгляд на забытый на вешалке белый шарф. Вешалка была уже почти пустой, и знакомого песочного пальто на ней не было – только этот вот одинокий шарф.
Я взял его и хотел было спрятать за пазуху, но почувствовал исходивший от него запах и на несколько секунд полностью выпал. Чем он таким пах – ума не приложу. Я таких трав и названий никогда не знал. Где он вообще берёт эти шмотки свои? Тоже вопрос.
Задавать их себе я не стал, сделал над собой усилие и спрятал шарф, а сам рванул в курилку.
Успел я не слишком вовремя, но всё-таки успел. Сумка Максимкина была уже выпотрошена, и двое дебилов пихали ему что-то в рот.
- А ну разбежались нахер, - рявкнул я.
Белобрысый непонимающе посмотрел на меня.
- Куда без Пашки начинать?
Белобрысый и Серёга переглянулись.
- Ваще правда, - сказал Серёга неуверенно.
Я подошёл вплотную и понял, что меня сейчас вырвет. Пацаны явно шли по нарастающей. В руках у них были комья земли, в которых что-то копошилось. Захотелось взять обоих за шкирку и приложить о кирпичную стену. Поборовшись с собой секунду, я подошёл к Белобрысому и исполнил свою мечту.
- Я, блядь, сказал – нахер отсюда, - повторил я, встряхивая его на последок, – или оглохли?
- Тихо, Норрис…
Серёга уже понял, что его занесло, но отступить не успел. Я выпустил Белобрысого и врезал ему, не особо разбираясь куда попадаю.
- Блядь, во отмороженный-то, - пробормотал Белобрысый, - Серёг, валим, а?
Мешать я не стал. Только замер, глядя сверху вниз на Макса, стоящего на коленях. Песочное пальто его было испачкано в грязи, но на губах играла улыбка, от которой мне опять стало неимоверно стыдно.
Я бросил косой взгляд на угол школы.
- Учебники сам соберёшь? – спросил я, не глядя на него.
Краем глаза я видел, как гаснет улыбка.
- Подставляться не хочешь? – спросил он.
- Незачем это, - ответил я уклончиво. – Они мои друзья.
Губы Макса презрительно дрогнули. Он принялся торопливо ссыпать учебники в сумку.
- Шарф вечером отдам, ок? – спросил я, всё также не двигаясь – задний двор отлично просматривался из окон.
- Знаешь, что? – выдал он вдруг. - Подавись, я новый куплю. А то заражусь ещё.
- Чё? – не понял я и всё-таки обернулся к нему.
- Ничего. Друзья они… - передразнил Максим, - да ты такое же дерьмо, как они. Только они хоть не врут.
Он перекинул сумку через плечо и спокойной, но быстрой походкой направился к воротам, а я так и стоял, разинув рот и глядя ему вслед.
***
Тренировка вышла тоскливая. Ни Пашки, ни Макса. Меня поставили в спарринг к какому-то незнакомому парнишке, который всё время падал, почти что даже без моей помощи. А когда вернулся в раздевалку и стал одеваться, обнаружил выпавший из рукава белоснежный шарф, который всё так же пах чем-то вкусным.
Я зарычал и ударил кулаком по стене. Абсолютно, на самом деле, неспортивно. Хотел было убрать шарф в сумку, но опять почему-то не смог и вместо этого сунул его за пазуху так, чтобы чувствовать этот нежный аромат.
К дому я прискакал за пятнадцать минут и уже у Максимкиной двери понял, что забыл купить мороженое. Назад бежать было поздно, и я просто стал звонить в дверь как бешеный. Звонил долго, минуты три.
Макс не открывал, и я принялся стучать в дверь кулаками.
Дверь оставалась всё такой же неподвижной, и я приник к ней ухом, вслушиваясь, но шаги различить не удалось.
Посидел немного на ступеньках, размышляя, и снова принялся колотить в дверь, но безо всякого успеха.
Тогда я устроился на ступеньках и стал ждать.
Ну, если подумать, с чего я вообще решил, что он дома? Могли у Максима быть какие-то дела помимо меня? Да наверняка могли. Вон хоть бы и журналы свои о гонках пошёл покупать.
Я посмотрел в маленькое окошечко между лестничными пролётами.
На улице давно стемнело. И если он на самом деле попёрся куда-то за журналами, то какие-нибудь уёбки в лёгкую могли поймать его и… Что - я и знать не хотел. Ну нельзя было его бить, просто нельзя. Меня можно и Пашку можно, мы хоть в ответ врезать можем. И любого слабака в школе можно, а его – ну никак нельзя.
Сидел я долго. Даже не подумал подняться к отцу и предупредить, что я тут застрял – боялся упустить момент, когда Максим будет заходить в квартиру.
Мысль о том, что он попросту не хочет меня видеть, тоже приходила мне в голову. Я прокручивал наш короткий дневной разговор и всё думал, был ли я прав.
В голове так и звучал голос моего мудрого папаши: «Долбоёб ты, Витька. И когда уже вся дурь из тебя выйдет, не дождусь никак».
Всё. Походу вышла. По крайней мере, так мне казалось в тот момент.
Вспоминалась его улыбка, медленно и неловко расцветавшая на бледных губах и быстро гаснущая – как звёздочка на рассвете. Как изменилось его лицо за эти несколько секунд – вот только что передо мной стояло моё солнышко, к которому я так привык, а уже через несколько секунд – малознакомый серый парнишка.
Я не заметил, как уснул, прислонившись виском к грязной стене, и проснулся от того, что в глаз мне светил тусклый солнечный лучик, ползущий по лестничной клетке.
Хотел было встать и пойти опять наяривать ему в звонок, да ноги так затекли, что я еле поднялся. Хорошо, что мороженое не взял, а то сидел бы сейчас как дурак с коробкой талого молока.
Кое-как поднявшись, я потянулся и шагнул к двери, и тут же она со скрипом отодвинулась, а Максим, только что собиравшийся выскочить мне навстречу, чертыхнулся и подался назад.
Я с реакцией, выработанной годами тренировок, просунул ботинок в щель между дверью и стеной и тут же больно получил металлическим полотном по щиколотке.
- Уй, бля… - выдохнул я.
- Не матерись, - машинально выдал Максим. Он вообще не любил, когда матерятся. Я прямо-таки поражался иногда его капризности, при том, что сам он мог в случае чего спокойно запилить тот ещё словесный оборот.
Я добавил к ноге ещё и локоть. Макс покосился на непрошенную преграду, вздохнул и отпустил дверь.
- Я шарф принес, - сказал я тихо и достал из-за пазухи белый свёрток.
Макс поколебался пару секунд, но шарф всё-таки взял.
- Макс, прости.
Он скрестил руки на груди, прижимая ими шарф, и сам опёрся плечом о дверной косяк. Смотрел так на меня какое-то время, и я явно видел, что он дуется. Никогда раньше я такой внимательностью, кстати, не отличался.
- Да нормально всё, - сказал он со вздохом и отвёл взгляд.
- Ма-акс… - позвал я.
- Вить, ну ясно всё, они твои друзья, а я… Ты меня и не знаешь совсем.
Теперь уже вздохнул я.
- Макс, да мне кажется, знаю. Просто я не думал, что это так важно для тебя. Я же их прогнал…
Макс поджал губы.
- Я этого две недели ждал. Честно, как дурак. Всё думал, каждый раз, как меня тащили, вот придёшь ты…
Макс закусил губу.
- Дурак я. Не обращай внимания. Ты ж не бэтмен.
Мне вдруг стало очень стыдно за то, что я не бэтмен. А потом до меня вдруг дошёл полный смысл его слов.
- Подожди, так они что тебя… каждый день? – спросил я.
- Ну, не каждый… Иногда я вообще в школу не хожу.
- А почему ты ничего не говоришь? – спросил я всё так же ошалело.
Максим поморщился.
- А что я говорить должен? И кому?
- Ну… мне.
- И что?
Он отлепился от стены и посмотрел на меня в упор. И правда, что?
- Не знаю, - признался я честно.
- Ладно, пошли, - сказал он вдруг. – Или боишься со спидозным засветиться?
- Куда? Не, не боюсь, - торопливо добавил я, хотя никакой уверенности не испытывал.
- Не в школу. Не дёргайся. Покажу сейчас.
Мы спустились вниз, и я с удивлением увидел, как он опускается на корточки почти у самой двери подъезда.
- Смотри там, чтобы нас дверью не пришибли, - бросил он через плечо.
Я только кивнул и расправил плечи, демонстрируя, что ни одна железная дверь на свете мне не страшна.
- Кс-кс, - тихо позвал Максим, и я увидел, как из-под куста опасливо выбирается рыженький котёнок с огромными зелёными глазами. – Басик, не бойся, это Витька. Он долбоёб, но не очень опасный. Витька, это Басик. Пс-пс.
Я не понял, к кому были адресованы последние слова, но на всякий случай присел на корточки рядом с ним. Максим достал из кармана какой-то пакетик и принялся насыпать Басику еду.
- А чего ты его домой не заберёшь? – спросил я удивлённо.
- Он боится, - сказал Максим шёпотом, - в руки не идёт. Но если его всё время кормить, думаю, он привыкнет, и можно будет забрать.
Я навсегда запомнил его профиль в ту секунду, когда я повернулся к нему лицом. Всё небо за его спиной было залито солнечным светом, и я видел только его контуры – точёный, чуть вздёрнутый нос, редкие пушистые ресницы и прядь волос, выбившаяся из узла и упавшая ему на лоб.
Я не удержался и, протянув руку, коснулся его где-то в районе спины. Он не вздрогнул, как я ожидал, хотя это было первое прикосновение между нами за всё время, что я его знал.
- А ты привыкнешь? – спросил я и, пользуясь тем, что он не отталкивает мою руку, погладил его вдоль спины.
Он серьёзно посмотрел на меня.
- А я уже привык, - сказал он, - только знаешь, Вить, если берёшь котёнка к себе – хотя бы на месяц – потом он уже не приживётся на улице. Его съедят.
Я не ответил, так и не поняв тогда, что он имел в виду. Ему пришлось потом ещё долго втолковывать мне в голову эту простую вещь.
А тогда он просто встал и пошёл к дому, напоследок припечатав меня фразой, от которой я не мог отойти весь остаток дня:
- Никого нельзя предавать. Даже котят. И не только потому, что из них могут вырасти злые коты.
Весь день мне было как-то паршиво – так паршиво, как никогда не было до встречи с ним, – а вечером я не выдержал и вывалил это всё отцу. Конечно, не так напрямую, ведь стучать так же плохо, как предавать.
- Бать, вот почему бывает так, что человека бьют, а он не сопротивляется?
- Потому что он слабее, - отец пожал плечами.
- Ну, меня же не бьют.
Отец покосился на меня.
- Ну так тебе попробуй дай по мозгам, потом свои не соберёшь.
- Ну вот и я про то. Почему он не отвечает?
Отец пожал плечами.
- А кто бьёт-то?
Я засопел.
- Ну, предположим, мои друзья.
Отец, до тех пор сосредоточенно жаривший картошку, повернулся ко мне.
- Вить, значит, хреновые у тебя друзья.
Продолжать разговор мне не хотелось, и я встал было, чтобы уйти в комнату, но всё-таки остановился.
- Ну, а делать-то что?
Отец пожал плечами, и на пару секунд я испугался, что у него может не быть ответа, но потом он всё-таки заговорил.
- Поищи в интернете про правила общежития в волчьей стае.
- Типа мы стая? – усмехнулся я довольно.
- Это вам комплемент, - отрезал он, - со стороны такие, как вы, больше походят на стадо баранов.
Я не обиделся. Батька всё же умный. Не даром он у меня – программист.
***
Он отбросил окурок и потянулся к пачке сигарет, но та оказалась пуста.