– Знаете, смешно, но порой я забываю, что вы мне никакой не приятель, – с горечью произнесла она.
– Не забывайте. Я вам не приятель, никогда им не был и никогда не буду.
Ара обернулась: лицо маркиза, полускрытое тенью, ничего не выражало.
– Я это учту, – тихо ответила она и отвернулась к сцене, где подняли занавес.
Свет быстро гас под первым звуки увертюры, и девушка незаметно для себя погрузилась в представление, чтобы за волнующей любовной драмой, модной в этом сезоне, забыть о собственных трудностях.
Даже удивительно, что маркиз привел ее на эту постановку. Папенька на ней заснул и всхрапнул на весь зал, к вящему стыду маменьки, а вот Ара с Сесиль тогда прыснули в веера от смеха.
Маркиз не спал, в, какой-то момент он даже придвинулся вместе с креслом, оставаясь чуть позади, и Ара поймала себя на том, что сосредоточиться на сюжете труднее, когда его горячее дыхание касается обнаженной шеи – волосы сегодня будто нарочно были убраны наверх. Но девушка не оборачивалась, старательно игнорируя волнующую близость.
Тут влюбленные на сцене после пылкой ссоры и не менее пылкого объяснения начали самозабвенно целоваться.
Ара приоткрыла рот от изумления. Они по – настоящему целовались! Во всех виденных ею ранее постановках в подобные моменты герои заключали друг друга в страстные объятия, максимум могли приблизить друг к другу уста, и в этот момент свет на сцене приглушали, или падал занавес. Но артисты, которые, как и зрители, были в масках, похоже, никогда не слышали про это негласное правило: они даже не слегка соприкасались губами, а будто пожирали друг друга!
Девушка посмотрела в зал и не увидела ни одного удивленного лица: кажется, только ей из всех присутствующих происходящее казалось странным. Кинув еще один беглый взгляд на сцену, она все же не выдержала, отвернулась и внезапно встретилась глазами с маркизом. Он смотрел не на сцену – на Ару, изучая выражение ее лица, и на четко очерченных губах блуждала легкая усмешка.
– В чем дело, мисс Эштон? Вам не по нраву физические проявления великой любви? Лучше ограничиться высокими словами и возвышенным лобызанием рук?
Ара спокойно посмотрела на него, не собираясь доставлять лорду Кройду удовольствие своим замешательством.
– Вы правы: подобное на сцене представляется мне неуместным. Пожалуйста, предупредите, когда поцелуй закончится.
Маркиз перевел взгляд на сцену.
– О, как раз завершился! Можете поворачиваться, впереди самое интересное.
Ара так и сделала. Несколько мгновений непонимающе наблюдала, как герой страстно срывает со сценической возлюбленной хиндостанскую шаль, какими нынче щеголяли дамы высшего света, затем избавляет от перчаток, не забывая прижиматься губами к каждому дюйму обнажающейся кожи, тянет с ее плеч платье, между делом увлекая девушку в альков, прикрытый прозрачными газовыми занавесками, впрочем, ничего не скрывающими, и до нее вдруг начало доходить…
Ара судорожно сжала подлокотники, оглядывая невозмутимый зал.
– Они, что… он… она… они собираются….
– О да, моя маленькая чопорная леди. Я же сказал: это особенная постановка. Без цензуры, если быть более конкретным.
Происходящее просто не укладывалось у Ары в голове. А вот несколько пар в зале, не обращая внимание на соседей, решили взять пример с любовников на сцене: одни, не стесняясь, целовались в губы, руки других вдруг оказались в декольте дам или скользнули к ширинкам джентльменов, соответственно…
– Я не буду на это смотреть! – сипло произнесла Ара, вскакивая, и устремилась к двери ложи. Но стоило потянуться к ручке, в замке щелкнуло.
– Будете, – спокойно произнес маркиз, который даже не шелохнулся. – Вы сейчас сядете на место, как хорошо воспитанная девушка, досмотрите представление, а в конце похлопаете артистам, благодаря их за старательное выступление.
– Нет, – прошептала Ара, чувствуя, как подступают слезы.
– Да, – холодно отрезал маркиз. – Сядьте. Не вынуждайте меня вставать. Вам это не понравится.
Со всей ясностью Ара поняла, что придется сделать, как он сказал.
– Почему вам нравится мучить меня? – прошептала она, сделав слабый шаг обратно.
– Это не мне нравится мучить. Это вам нравится мучиться. Объясните мне, непонятливому, может, в подобном чувстве есть некая неизъяснимая прелесть?
Он вдруг протянул руку и дернул Ару на себя, усаживая на колени. Девушка, охнув, уперлась ладонями ему в бедра.
– Немедленно отпустите!
Но он лишь плотнее прижал ее спиной к своей груди, одной рукой перехватив поперек живота, а второй придерживая за плечо.
– Зачем? Мне куда больше нравится смотреть представление именно так.
– Это не нравится мне, – прошипела Ара. – Я не пятилетний ребенок, чтобы сидеть у вас на коленях!
– Кажется, мы уже выяснили, что в этом месяце мои желания первоочередны, и вы их выполняете. И да, вы совсем не пятилетний ребенок. Детей я к себе на колени не сажаю.
Дернувшись еще пару раз и осознав, что все бесполезно, девушка прекратила сопротивляться, лишь попыталась отодвинуться, как можно дальше, но маркиз тут же пресек эту попытку, прижав ее обратно, так тесно, что Ара чувствовала, как его сердце сильно и размеренно бьется ей в спину.
– Чего вы добиваетесь, заставляя меня смотреть, как другие люди занимаются… занимаются распутством?
– Самым естественным на свете процессом.
– Естественно это наедине с супругом, за закрытыми дверями опочивальни, а не на глазах у десятков незнакомых людей, – с презрением ответила она. – А сейчас они просто… совокупляются. – И все-таки не выдержала, покраснела, впервые в жизни произнеся это слово вслух.
– Предаются любви, это ведь любовная драма, – насмешливо поправил маркиз, взглянул на сцену, где герой уже поставил партнершу на четвереньки, и задумчиво склонил голову набок: – А вот теперь совокупляются.
– Омерзительно, – прошептала Ара, отворачиваясь.
– А вот я, подобно остальным гостям вечера, нахожу это возбуждающим, – прошептал лорд Кройд, мягко, но категорично разворачивая ее лицо обратно к сцене.
Словно в доказательство его сердце застучало быстрее.
Рука потянула с плеч Ары газовый шарфик, открывая декольте.
– Кажется, до конца представления вам это не пригодится: здесь тепло, и нет посторонних.
Ара напряглась всем телом, судорожно прижав стиснутые кулаки к коленям, но больше лорд Кройд ничего с нее снимать не стал. Успокаивающе провел от плеч к локтям, поглаживая.
– Тише… не нужно так бояться. Я ведь не сделал вам ничего дурного. Просто посадил к себе на колени. Вам это настолько неприятно?
– А вам правда есть дело до моих чувств? Вы, что, отпустите, если скажу: «Да, неприятно?»
– Отпущу… если скажете это искренне. Но я не чувствую, что вам противны мои прикосновения. Скажите, Ара, вам противно? – он заскользил губами возле ее шеи, не касаясь, лишь гладя теплым дыханием.
И вдоль спины невольно побежали мурашки… Ара поерзала, внезапно отчетливо ощутив место соприкосновения их тел, разделенных лишь тончайшей тканью ее платья и брюками, и бельем маркиза… если на нем было белье. Она не ответила, вместо этого кивнула на сцену, с которой неслись полные наслаждения стоны и скрип кровати.
– Какая женщина на такое согласится?
– Самая обычная, к слову, из высшего света, которая, как и вы, однажды просто пришла на представление, а потом захотела тоже принять в нем участие, – маркиз мягко провел по ее волосам, отводя их в сторону, и легко-легко, словно бабочка крыльями, коснулся губами за ушком. Но от этого едва ощутимого прикосновения тело обдала волна горячего трепета, и Ара прерывисто втянула в себя воздух, чуть выгнув спину. – Хотите, можете после представления пройти за кулисы и лично задать ей все интересующие вопросы, а может… сами поучаствовать?
– Нет! – испуганно дернулась она.
Маркиз же не заставит ее?! Не заставит?
Шею опалил жаркий вздох. В основание волос ткнулся нос, а поперек талии обвились уже обе руки, притягивая ее ближе.
– Ну вот, снова вы напряглись. Как же вас легко испугать, Ар-ра… – В его устах это звучало урчащей лаской.
– Перестаньте, не хотите – значит, ничего не будет. Ш-ш-ш…
Мужские руки мягко заскользили, поглаживая, успокаивая, рассеивая страхи, которые их же владелец и внушил.
Ара не понимала, что с ней происходит: сидеть на коленях у лорда Кройда и смотреть на то, как другие люди бесстыже выставляют таинство брака напоказ, было по-прежнему некомфортно. И в то же время… в то же время его прикосновения, дыхание в волосах, ощущение его сильного твердого тела, рук наполняло ее негой…
– Вы спросили, зачем я это делаю? – прошептал маркиз, легонько водя пальцем по ее позвонкам, обрисовывая каждый. – Мне просто… приятно: приятно дотрагиваться до вас, вдыхать запах ваших волос, кожи… от вас так хорошо пахнет, Ара… – он погладил кончиком носа ее шею, вдохнул. – Приятно чувствовать вас так близко, – поцеловал в основание волос, – ощущать, как вы слегка дрожите от моих прикосновений…
Его шепот гипнотизировал, обволакивал, лишал воли. Голова закружилась, и голос маркиза сливался с далекими стонами, но Ара почти забыла, чьи они.
Все, что имело значение – голос, погружающий ее в алое томление, и нежные объятия…
– Скажите… а вам это приятно?
– Да… – услышала она едва слышный ответ, соскользнувший с ее собственных губ.
– Ну вот, а говорите, я вас мучаю… Знаете, что такое настоящая мука? Непередаваемая пытка? Пытка – это держать вас сейчас в руках, знать, что на вас нет белья, а между ног с каждой секундой становится все мокрее и горячее… – голос из убаюкивающего становился все более глубоким, объятия – требовательными, руки скользили по телу Ары, уже не согревая, а распаляя, передавая жар. – Мука – смотреть на них, – кивок на сцену, – и представлять на их месте нас с вами… – Пальцы потянули наверх ее подол дюйм за дюймом. – Воображать вас под собой, покрытую капельками пота, дрожащую, чуть испуганную и ждущую того, что обязательно произойдет. Наблюдать, как ваши глаза подергиваются поволокой страсти, стирающей все страхи и сомнения, как вы чуть-чуть раздвигаете для меня ноги, – мужские руки действительно слегка развели ее бедра, – и тут же замираете, тяжело дыша… Пытаетесь вновь свести их, но я не позволяю. Не позволяю вам передумать, отступить… – Пальцы впились так, что наверняка останутся синяки.
– Замолчите! – выдохнула Ара, выгибаясь то ли в попытке высвободиться, то ли от скручивающегося внутри невыносимого напряжения.
Пересохшее горло горело огнем, зрительный зал плыл и качался, растворенный в их с маркизом жарком дыхании, а голос продолжал нашептывать на ухо:
– Хочу, чтобы ты вся была открыта для меня, поэтому разведу тебе ноги широко-широко, наслаждаясь твоим смущением, сбившимся дыханием, умоляющим взглядом. Ты ведь будешь умолять, Ара? – Он ощутимо прикусил ухо, потянул и отпустил мочку. Лизнул в шею. – Сперва будешь умолять не делать этого, а потом – взять тебя. И я возьму. И наконец-то услышу, как ты стонешь, когда я буду погружаться в тебя, раз за разом все глубже и резче… увижу ошеломление и удовольствие в твоих глазах, осушу губами слезы, почувствую, твое первое робкое движение навстречу, неожиданное для тебя самой…
Между ног уже вовсю горело, почти причиняя боль, и Ара вдруг поняла, что тихонько двигает бедрами в такт словам, трется о маркиза, а он в свою очередь притягивает ее к себе, ритмично вдавливаясь в ягодицы своим твердым и таким горячим пахом, что удивительно, как брюки еще не вспыхнули.
– Нет! – судорожно всхлипнула она, перехватывая его руку, скользнувшую ей между ног, но опоздала на доли секунды и лишь накрыла ее своей ладонью, усиливая нажим.
Маркиз мучительно застонал, ткнувшись лицом ей в плечо.
– Такая мокрая…
Потом быстро приподнял Ару за талию, торопливо высвобождая пуговицы из петель, расстегивая свою ширинку.
И снова прижал ее к себе, только уже не через брюки. Впервые соприкоснувшись обнаженной кожей, они оба глухо застонали, словно обожженные. Платье Ары сбилось на поясе, оголяя ее ниже талии – но слава Богу в темноте из-за бортика ложи этого не видно, – а вот маркиз был по – прежнему полностью одет, только брюки приспущены.
От его тяжелого хриплого дыхания сердце Ары сходило с ума.
Но почувствовав, как его горячее естество прижалось прямо к ее промежности, девушка испуганно дернулась, рывком выныривая из зыбучего алого дурмана.
– Нет, конечно, нет… – прошептал маркиз, угадав причину страха, – мы не станем делать этого здесь. – И потянул ее, откидывая на себя, мягко обхватил грудь.
Где-то далеко голос разума еще твердил, что так нельзя, что это неправильно, но он слабел с каждым движением бедер, тогда, как рождаемое трением горячих тел сладко-болезненное напряжение росло, как морской шквал.
И если бы маркиз дотронулся до нее еще раз, там, внизу, то шквал обрушился бы на Ару, унес с собой, но мужчина больше этого не делал. И Ара сама невольно раздвинула ноги шире, прогнулась до ломоты в пояснице…
– Маленькая жадина, – хрипло рассмеялся он ей в ухо, тут же сдавленно зарычал, и этот звук отозвался в ней горячей судорогой.
Маркиз же напрягся и, задышав рваными глотками, отодвинул Ару от себя. Прижался мокрым лбом к ее плечу, прикусил кожу, выдохнув:
– Господи, что я творю…
Девушка протестующе всхлипнула, когда он перестал двигаться, невольно вдавливаясь в него ягодицами и чувствуя, как он дрожит.
И лорд Кройд, что-то пробормотал сквозь зубы, развернул Ару боком, резко сдернул с ее плеча платье, обнажая одну грудь, и вобрал в рот сосок, поглаживая и пощипывая второй пальцами сквозь ткань.
Отступившая была истома хлестнула между ног яркой судорогой, и еще одной, в такт посасывающим движениям его рта. А затем без всякого предупреждения Ара рухнула в черноту, закричав от взорвавшегося в каждой точке тела и разума наслаждения.
Но маркиз быстро зажал ей рот ладонью и держал, пока не стих последний спазм. Потом быстро и аккуратно ссадив ее на кресло, выдавил:
– Я скоро. – И покинул ложу.
Глава 11
К возвращению маркиза Ара уже успела окончательно прийти в себя и оправить одежду. В голове царил полный сумбур. Да, смотреть на мужчину было неловко, но не так обжигающе стыдно, как можно было предположить. Лорд Кройд же вел себя, как ни в чем не бывало, и, наверное, эта его спокойная убежденность в естественности произошедшего передалась и Аре.
Он опустился в соседнее кресло, взял ее за руку, переплел их пальцы и просидел так до конца представления. На второй любовной сцене лишь поцеловал ее в раскрытую ладонь, породив в низу живота отголосок испытанного наслаждения, и крепче стиснул пальцы.
Ара же невидяще глядела на сцену, тогда, как все чувства сосредоточились на их сомкнутых руках, на глубоком размеренном дыхании мужчины рядом, на его пьянящем аромате, и ее сердце то лихорадочно колотилось, то замирало, и в груди разливалась странная сладкая боль, не имеющая ничего общего с недавней истомой.
Спектакль длился чуть больше часа, без антракта, и, когда включили свет, все хлопали, включая Ару.
Покидая ложу, она заметила, что некоторые гости направляются не на выход, а в, какие-то неприметные дверцы по бокам от сцены.
– Куда они? – спросила она у лорда Кройда. – Там есть другой выход?
– Там есть специальные комнаты для желающих продолжить вечер. Особенно они популярны у тех, кто приехал без пары или хочет разнообразить свою семейную жизнь.
Ара в немом изумлении уставилась на сошедшуюся возле одной из таких дверей парочку в масках. Несколько слов, и они исчезли внутри.
Девушка кинула взгляд на маркиза, почти ожидая от него насмешливого предложения проследовать туда и лично удовлетворить любопытство, но лорд Кройд молчал. Только сосредоточенно смотрел перед собой, чуть хмурясь, и держал ее за руку так крепко, словно боялся, что Ара вырвется.
Но в, какой-то момент на лестнице их все-таки разделил поток людей, и оказавшийся рядом высокий брюнет в фиолетовой бархатной полумаске улыбнулся Аре. При обычных обстоятельствах, в другом месте, и не сбитая с толку этим странным чувством, поселившимся в груди, она бы просто проигнорировала нарушителя этикета или ответила ледяным взглядом. Но сегодняшним вечером, под влиянием нового ощущения, которое то жгло, то щекотало изнутри, словно пузырьки игристого вина, улыбнулась в ответ.