И разум ударила догадка: маркиз! Это сделали из-за него!
– Послушайте, если вы думаете, что лорд Кройд за меня заплатит, то жестоко ошибаетесь: я ничего для него не значу, – обратилась она скороговоркой ко второму, который внушал больше надежды – он же осадил первого! – Если вы сейчас просто меня отпустите, обещаю, что обо всем забуду и не стану…
И тут же получила от него новую пощечину, по подбородку поползла горячая струйка.
– Заткнись! – прошипел он.
– Да хватит уже ей рыло портить, – лениво произнес первый. – Пусть поболтает напоследок, от тебя не убудет.
И снова это «напоследок»…
Все внутри Ары оборвалось от страшного осознания: они не собираются требовать выкуп. Они ее убьют. Убьют и получат от кого-то оставшуюся часть платы. И сейчас неважно, кто и почему их нанял. Может, из-за тех темных ящиков, что маркиз вывозит на рассвете, или кто-то мстит ему за застреленного в карточном доме джентльмена, или… лорд Кройд многим успел перейти дорогу. Поэтому никакие попытки достучаться до похитителей не сработают. И остался только сжимающий горло ужас, подскакивающая на ухабах карета, рев крови в ушах и удары сердца, разрывающие грудь.
Внезапно в стенку постучали – то ли кучер, то ли третий подельник, бывший на козлах. Второй опустил стекло и выглянул в окно. Внутрь ворвался холодный ветер, принесший конское ржание и свист кнута. Пару мгновений мужчина всматривался в темноту, а потом выругался, схватив с сидения пистолет.
– За нами хвост! – бросил он напарнику. – Догоняет.
Тот снова подмигнул Аре:
– Не боись, мы тебя никому не отдадим, красава! – И тоже схватился за пистолет.
Второй опять высунулся в окно, и его глаза расширились от изумления и страха.
– Он, что, дьявол?!
Мужчина пальнул в темноту. Выругался, промахнувшись, снова пальнул.
А в следующую секунду, что-то с силой приземлилось на крышу кареты, слегка прогнув ее, и мимо окна пронесся взнузданный конь без седока.
И тут начался настоящий кошмар: похитители палили в крышу, орали ругательства, сверху сыпались щепки. Ара забилась в угол и молилась, чтобы раскачивающаяся карета не перевернулась, и никакая шальная пуля не попала в нее.
Снаружи дико заржали кони, громыхнуло несколько выстрелов, вскрикнул, как от ужасной боли, какой-то мужчина, и экипаж, развернувшись на полной скорости, встал поперек дороги. Обоих похитителей швырнуло на противоположную стену, Ара упала на пол, больно ударившись. Пару секунд карета балансировала на двух колесах, словно раздумывая, не упасть ли, и вернулась на все четыре с оглушающим грохотом.
Повисла жуткая гнетущая тишина, а потом дверцу кареты – нет, не открыли и даже не распахнули – оторвали.
В проеме стоял маркиз. Вернее, кто-то, прежде бывший им.
На вытянутых тенями или игрой воображения пальцах блестели когти, фигура словно раздалась ввысь и вширь, а глаза пылали обжигающим огнем. Они остановились на разорванном подоле Ары, перебежали на ее разбитую губу, и в зрачках завихрилась чья-то смерть.
Он протянул руки и выволок еще не успевшего очухаться первого похитителя, отшвырнул на полдюжины метров и двинулся на него.
Мужчина вскрикнул, ударившись о землю, подхватил выпавший пистолет, вскочил и направил дуло на маркиза. Третий похититель – кучер, – спрыгнул с козел и метнулся к нему сзади. Грянул выстрел. Лорд Кройд лишь слегка повел корпусом – просвистевший в дюйме от шеи кусочек металла влепился в дерево, – перехватил запястье с оружием, развернул, с треском ломая, и упер дуло в подбородок кучеру. Грохот, вспышка огня, и голова мужчины дернулась назад, вслед за фонтанчиком крови и вылетевшей насквозь пулей. Вопль первого из-за сломанного запястья еще не отзвучал, а маркиз уже с силой всадил в него руку, пробивая грудь насквозь, и с кончиков когтей сорвались капли. Толкнул ногой, сбрасывая с себя безжизненное тело.
Рядом дико заорали, и второй похититель выпрыгнул из кареты и бросился к лесу, но маркиз походя, почти лениво крутанул его голову на пол-оборота. Вставшее на место затылка лицо удивленно уставилось на Ару, моргнуло, и мертвое тело повалилось на землю рядом с таким же мертвым приятелем.
А маркиз, не останавливаясь, шел к карете.
Ара вдруг поняла, что истошно вопит, срывая связки и пытаясь отползти от надвигающегося на нее кошмара с окровавленными руками и горящими глазами.
В тот миг, когда он запрыгнул внутрь, девушка потеряла сознание.
А очнулась уже на сидении, со свободными руками. И снова чуть не закричала, увидев склонившееся над ней нечеловеческое лицо. Крика не вышло, получалось только стучать зубами и лихорадочно отталкивать от себя этого нелюдя, который, что-то говорил, спрашивал, тормошил ее. Разум впал в оцепенение, и ее тело дергалось по инерции, сопротивляясь шарившим по нему рукам.
– … ранена? – донеслось откуда-то через вату. – Ара, они тебя тронули? Ты меня слышишь? Тебе больно?! – Какие-то звуки, смысл которых до нее не доходил. Да и не было смысла, ни в чем больше не было смысла, был только животный выворачивающий наизнанку ужас, а перед глазами раз за разом ломалась чужая шея, и когтистая рука пробивала насквозь грудную клетку живого человека.
Он… он и ее сейчас так же?.. Он ведь их… убил… убил! Убил!! Всех троих…
Или нет, не станет ее… он ведь спрашивает, ранена ли…
– Не тронули… – едва слышно выдавила девушка.
Маркиз перестал ощупывать Ару и стиснул ее лицо скользкими от чужой крови ладонями, выдохнув:
– Слава богу…
Слава… Богу? Вот его-то тут сегодня точно не было…
Ара вдруг поняла, что уже не отталкивает мужчину, а просто дрожит всем телом, и из глаз текут слезы. Маркиз собирал их губами, слизывал с ее щек, как животное, покрывал поцелуями лоб, скулы, веки, бормоча:
– Не бойся… все позади… девочка моя… они тебя больше не тронут… не бойся…
Не понимая, что напугавший Ару до полусмерти монстр держит ее в своих объятиях. И она чувствует, как он напряжен, как тяжело дышит, и, что руки уже не ощупывают ее в поисках ран, а гладят: обнаженные плечи, шею, грудь, колени.
Горячий рот спустился по щеке, прижался к разбитым губам, даря болезненный соленый от ее слез и ее же крови поцелуй, без всякой нежности, напористо, требуя отклика. Язык властно раздвинул зубы, столкнулся с языком Ары, и на затылок легла ладонь, не давая отстраниться, углубляя проникновение.
А в следующий миг она уже лежала на сидении, придавленная сверху тяжелым телом. И если девушку до сих пор трясло от шока, то у маркиза возбуждение схватки перетекло в возбуждение иного рода, которое сейчас упиралось в живот Ары.
Его губы были повсюду: прижимались к ее рту, шее, ключицам, груди, которую он обнажил одним рывком, снова ко рту. Кажется, он даже не замечал упирающихся в него рук и попыток уклониться. Он… он, что, собирается сделать это с ней прямо сейчас?! После того, как меньше чем за минуту убил трех человек, один из которых лежит перед распахнутой дверцей кареты и укоряюще смотрит на них навеки остекленевшими глазами? Когда раздвигающие ее бедра руки – в чужой крови?!
И ладони отчаянно били в каменную грудь, тело изгибалось, уклоняясь от прикосновений и соленых поцелуев.
– Не отталкивай меня, Ар-ра, – полупопросило-полуприказало чудовище утробным рыком, перехватывая ее запястья, – не сейчас…
– Не надо, Асгарт, только не здесь, не перед ними! – умоляла она, чувствуя, как его пальцы скользят по внутренней стороне бедер, крепко впиваются, не давая свести ноги.
– Не могу… остановиться, – обжигающий выдох, и снова глубокий поцелуй, которым он словно пытался слиться с ней навеки. – Не могу, Ар-ра, останови меня…
А в промежность уже вжимается чужая горячая плоть, и его дыхание такое громкое и хриплое, словно он бежал много миль. Руки жадно мнут ее груди, шарят по телу, стискивают, оглаживают, трогают, сдавливают, зубы прикусывают плечо, потом ухо, ставя на ней метки. И в полутьме кареты их дыхание смешивается, и Ара уже не понимает, от чего ее трясет – по-прежнему от страха и отвращения к неправильности ситуации или грубых обжигающих ласк и ужасной в свете произошедшего сладкой слабости в низу живота.
Услышав сдавленный мужской стон, она вдруг, каким-то внутренним чутьем поняла, что это уже не стон возбуждения: маркизу очень больно, но он все равно не останавливается. Да он же прямо сейчас нарушает договор! – дошло до нее. Он ведь не может принудить Ару к близости против воли, а она еще, как против! И сердце под ее пальцами бьется в совершенно безумном, бешеном ритме, которого долго не выдержит, как тогда, когда Ара попыталась ускользнуть с постоялого двора и едва не поплатилась за это жизнью…
– Помнишь… говорил… что быть в тебе… стоит… остановки сердца… – выдавил маркиз, и на побелевшем от боли лице выступил пот.
И Ара, до конца не понимая, что делает, скользнула ладонью вниз, обхватила твердое и горячее, чуть пульсирующее у нее в руке.
– Покажи, как надо, покажи, как тебе помочь… – прошептала она.
Маркиз подавился воздухом и громко гортанно застонал, когда ее пальцы коснулись его плоти. Тело над ней напряглось, словно сведенное сильнейшей судорогой.
Наконец, выдохнув и прикрыв глаза, он накрыл ее ладонь своей и начал двигать. И хотя он так и не проник в нее, Аре казалось, что их тела и души соединились и движутся в одном ритме, от которого оба задыхаются, кусают губы друг дружки, сплетаются языками, дрожат и стонут. А потом маркиз коротко с облегчением зарычал, и на живот ей выплеснулось, что-то горячее.
Они долго лежали, успокаивая дыхание, приходя в себя. Ара чувствовала, как наваливается чудовищная усталость. Если б маркиз сейчас захотел взять ее, она бы не смогла и пальцем пошевелить, чтоб остановить его.
Но он осторожно отстранился, вытер ей живот своей сорочкой, которая валялась на соседнем сидении, оправил платье и легко даже не поцеловал, а коснулся ее губ своими. Потом вынес Ару из кареты на руках, укутал в плащ и помог забраться в седло: тот самый конь, который во время погони проскакал мимо окна, спокойно дожидался хозяина под деревом, пощипывая травку. Запрыгнув следом и прижав к себе девушку одной рукой, лорд Кройд направил его прочь из этого леса. Не в силах больше противиться усталости, Ара откинула голову на мужское плечо и задремала.
Глава 13
Очнувшись в следующий раз, Ара узнала, что проспала двое суток. Она чувствовала небольшую слабость и головокружение, но в остальном, кажется, была совершенно здорова, о чем и сообщила расспрашивающей ее Мари, которая все это время дежурила при ней на стуле возле кровати.
– Как Его Сиятельство-то обрадуется! – всплеснула руками горничная. – Он чуть не каждый час справлялся о вас и замучил бедного доктора. Сейчас побегу, скажу ему!
При упоминании маркиза Ара стиснула края одеяла до побелевших костяшек: разум проснулся окончательно и вместе с ним пришли воспоминания – тряская теснота кареты, выстрел, хруст сломанной шеи, крики боли, нечеловеческая сила, горящая чернота в глазах, когти… нет, не могло их быть… ей примерещилось от шока, или воображение пририсовало, пока она спала…
Вернувшись, служанка передала сообщение от лора Кройда:
– Его Сиятельство желает подняться сюда и лично убедиться, что вы в добром здравии…
Ара сглотнула пересохшим горлом: она не готова была сейчас видеться с маркизом, но прекрасно помнила, к чему приводят ее отказы.
– … однако, если вы пока не чувствуете к тому сил, то он будет рад видеть вас за ужином. Если же ваша слабость и этого не позволит, то Его Сиятельство не настаивает, – докончила Мари к изумлению Ары.
Он, что… предоставил ей возможность отказаться?
Ара облизнула губы, прочистила горло:
– Передай, пожалуйста, маркизу, что мне нужно некоторое время, чтобы прийти в себя.
Девушка удалилась, и Ара напряженно ждала, не сводя глаз с двери и ежесекундно ожидая, что та распахнется от разъяренного пинка. Но Мари вернулась одна, с подносом, прикрытым колпаком, и пожеланиями от маркиза скорейшего выздоровления.
Ковыряя ложкой суп, Ара пыталась собраться с мыслями и понять, что чувствует. Слишком много всего произошло в тот вечер: тепло руки маркиза, странное томление в груди, от которого и больно, и хочется любить весь мир, подслушанный разговор, как ушат холодный воды… а потом ее похитили, чуть не убили, дважды за ночь пытались изнасиловать, и, наконец, в результате погибли три человека… Да, они были негодяями и, возможно, за целую жизнь не совершили ни одного хорошего поступка, зато причинили много горя… и все же, все же они были живыми людьми. Людьми, у которых имелись матери, девять месяцев носившие их во чреве, быть может, жены и дети, не виноватые в том, что родились у таких отцов…
А их жизни оборвались в одну секунду, потому, что они хотели забрать жизнь Ары, за которую кто-то посулил им достаточно соблазнительный куш. Оборвались выстрелом, треском шеи и вырванным сердцем.
– Вы не голодны, мисс Эштон? – с беспокойством спросила Мари, и Ара поняла, что механически размазывает желе по тарелке круговыми движениями. – Еще бы: столько пережить! Нападение на господский экипаж! Куда катится мир…
Вот, значит, как маркиз объяснил слугам и ее состояние, и их прибытие верхом…
– Мне уже достаточно, спасибо, Мари, а теперь я бы хотела побыть одна, – она отодвинула тарелку. – Передай повару, что суп был отменным.
И только, когда девушка удалилась с подносом, Ара вспомнила, что, кажется, не попробовала ни ложки.
До вечера она оставалась в постели, хотя больше не спала, только наблюдала в окно, как солнце соскальзывает с неба, постепенно окрашивая его в розовато-сиреневые тона, и плавится красно-золотой ниткой на горизонте.
Что теперь с ней будет? Как собирается поступить маркиз? Едва ли пойдет к констеблям сознаваться в тройном убийстве. Ему не привыкать отнимать чужие жизни. Но и винить его Ара не могла: это было бы мерзким двуличием – бросать ему в лицо обвинения, тогда, как он спас ей жизнь…
И такая раздвоенность чувств, от которой горел лоб и раскалывалась голова, сводила ее с ума.
Вечером Ара позвонила в колокольчик и велела пришедшей Мари передать маркизу, что готова с ним отужинать. Горничная исполнила поручение, а потом помогла принять ванную и одеться. Разбитая губа полностью зажила, но это Ару уже не удивило. Девушка все еще чувствовала слабость, однако желание определенности было сильнее. Она не станет прятаться в комнате, испытывая его терпение и оттягивая неизбежную встречу. Лучше, как можно скорее узнать, что маркиз намерен делать – с ней и вообще. Хотя перед дверью она все же остановилась и несколько раз глубоко вздохнула, отгоняя слабость при воспоминании о жестоком чудовище с обагренными кровью руками и обжигающей неправильной близости в карете.
Лорд Кройд встал при ее появлении, внимательно разглядывая Ару, хотя у самого на лице не читалось ни единой эмоции.
– Рад, что вам лучше, – произнес он, приближаясь, и протянул руку…
Ару захлестнуло волной бесконтрольного ужаса, заставившего судорожно попятиться. Взгляд задержался на его пальцах… никаких когтей.
И лишь мгновение спустя до девушки дошло, что он просто хотел отодвинуть для нее стул. Она уже оправилась от испуга, но реакция не осталась незамеченной. По бесстрастному лицу маркиза пробежала тень, и он медленно отступил, возвращаясь на свое место.
Какое-то время за столом царило молчание, и звон столовых приборов, хотя, кажется, у лорда Кройда было не больше аппетита, чем у нее.
Наконец тишину нарушили.
– Должно быть, вы желаете поскорее вернуться домой, – произнес маркиз так, словно продолжал свободно текущую беседу.
Сердце заколотилось быстрее.
– Месяц еще не истек, – осторожно ответила Ара, делая вид, что поглощена нарезанием бифштекса на кусочки.
– И именно поэтому ваше желание неосуществимо. Договор не позволит вам уехать от меня раньше срока, и тут я бессилен.
Лорд Кройд не стал уточнять, насколько усердно пытался обойти это условие, а Ара не стала спрашивать.
– К тому же, – продолжил он, – отпускать вас было бы неразумно и опасно до тех пор, пока я не выясню, чего хотели те люди, и кто их нанял.