Найт прижимает меня к себе, и стискивает так сильно, как будто хочет растворить меня в себе и навсегда удержать меня с тем, чтобы никогда и никуда не отпускать. Он... рыдает? Нет, не может быть. Это же я плачу. Это же от меня исходят истерические вопли воспоминаний о том, что когда-то со мной сделали те люди.
...Не имею представления о том, сколько времени требуется Найту на то, чтобы меня успокоить. Он так трогательно утешает меня, и так сострадательно просит у меня прощения за то, что мне пришлось по его вине заново вспомнить о том страшном событии моей жизни. В его глазах - такой неподдельный ужас, что я беру себя в руки, и обещаю себе покончить на сегодня со своими слезами, чтобы не изводить ими небезучастного ко мне парня.
Перед тем, как проводить меня домой, Найт вытаскивает из кармана что-то, отдаленно напоминающее мне флейту. Он наигрывает несколько приятных и грустных мелодий, которые больше похожи на нежное щебетание птиц, чем на звуки, созданные музыкальным инструментом.
-Очень красиво. Спасибо.
"Я буду тайком проникать в монастырский сад. Когда услышишь это, приходи ко мне... Придешь?"
Я хотела сказать ему, что мне не хочется, чтобы он себя утруждал, и что в его тайных визитах нет никакой необходимости, но не смогла произнести это вслух (никакой правды с теми, кто тебе дорог... а вот и лишнее тому подтверждение, не так ли?)
-Хорошо, Найт. Я обязательно приду.
"Спасибо" и его губами, и его рукой, приложенной к его сердцу.
Начальница монастыря - сухая (и снаружи и внутри) особа неопределенного возраста, смотрит на меня холодным полным презрения взглядом:
-Перед Богом все равны.
-С этим я полностью согласна, но не согласна надевать на себя эту камизу.
Я держу в руках длинную рубашку, сшитую из мешковины. Материя камизы настолько грубая, что причиняет боль моим ладошкам.
-Все Невесты носят одинаковые рубахи, и ты не станешь исключением.
-Хорошо, но позвольте мне хотя бы не надевать ее на голое тело - у меня очень нежная кожа, и если я не поддену что-то под камизу, то...
-Легкая физическая боль учит нас смирению, а изнеженность ведет нас к греховному высокомерию.
Может, найти к ней другой подход?
-Не думаю, что мой жених будет в восторге оттого, что Вы заставили меня надеть на себя мешковину.
-То, что ты являешься Невестой Первого Советника, не дает тебе здесь никаких привилегий.
Так, авторитетом Найта ее задавить не получилось, может...
-Э-э-э... у меня есть желание преподнести Дар на нужды Вашего монастыря.
-Похвальный порыв. Но берегись, грешница. Если ты хочешь сделать это в корыстных целях, преследуя свои личные интересы, то тебя настигнет Кара Божья.
Проклятая фанатичка... ханжа... лицемерка...
-Хорошо, я сейчас переоденусь.
Она стоит, как будто не слышит меня.
-Э-э, вас не затруднит оставить меня одну?
-Я должна лично убедиться в том, что ты выйдешь отсюда только в камизе.
-Вы что, собираетесь смотреть, как я...
-Да.
-П-прос-стите, но это же...
-Бог накажет тебя за твою лживую стыдливость. Неужели ты думаешь, что меня может обмануть твое напускное смущение? Быстро раздевайся, ты и так забрала мое драгоценное время своими пререканиями.
И что мне делать? Может, стукнуть ее чем-то по голове, и позвонить папе, чтобы он забрал меня отсюда? Ага, представляю себе это шоу под названием "Вся небесная рать...", да эти бедные монашки реально обделаются от страха. Повезло им, что я сегодня не в настроении взывать о помощи.
Медленно раздеваюсь, и натягиваю через голову рубаху, которая больно царапает мне кожу.
-Все снимай.
-Этот браслет мне дорог.
Вообще-то, это - не простое украшение, а "кнопка экстренного вызова", реагирующая только на мои прикосновения.
-Снимай.
Вот зараза...
Открываю защелку, откладываю браслет к своим вещам, и чувствую себя совершенно беззащитной.
-Следуй за мной.
Я наклоняюсь, чтобы поднять свою одежду и сумку с пола.
-Нет, это останется здесь.
-Но...
-Ты - дерзкая недостойная грешница... Как ты смеешь открывать свой рот, чтобы перечить мне.
Недостойная грешница? А что, бывают грешницы достойные?
Мне показывают келью, общую трапезную, молельный зал. Я следую за Начальницей, и мысленно ругаю себя за то, что заранее не поинтересовалась ни распорядком жизни монастыря, ни тем, что здесь делают Невесты. Не понимаю, почему так легкомысленно отнеслась к своему недельному пребыванию в стенах этой "обители", и с чего вдруг решила, что это пребывание будет моим очередным приключением, при этом не подготовила себе ни пути к отступлению, ни варианты связи с внешним миром.
Найт... точно, вечером придет мой "жених", и я попрошу его организовать мне встречу с Эленой. Женщин ведь должны пускать на территорию женского монастыря, не так ли? Или сюда вход заказан всем, кроме послушниц, монашек и невест?
Целый день прошел в коленопреклоненных молитвах и в выслушивании бредовых проповедей.
Вечером нам выдали по кувшину воды и по куску пресной лепешки. Я не выдержала, и вспылила:
-И это все? Я кушать хочу!
Хлоп... моя голова дергается от пощечины.
Что за... Нет, я это так не оставлю:
-Да по какому праву? Да что Вы себе позволяете?
Начальница смотрит на меня, и произносит со зловещим шипением:
-Еще одно слово, и эту ночь ты проведешь в карцере.
Нет, у меня на эту ночь другие планы... Глотаю свое возмущение, сажусь за стол, и стараюсь унять закипевшую во мне злость. Как же меня угораздило позволить ей загнать себя в угол? Пусть она только посмеет еще раз меня хоть пальцем тронуть, и я ей все патлы за это повыдергиваю. Но это - после, а сейчас мне надо показать, что я испугалась ее угрозы. Молча кушаю свою лепешку, демонстрируя всем свое напускное смирение.
Только не закрывайте на ночь келью, только не закрывайте... ведь мы, невесты, можем захотеть ночью в туалет, и где же нам справлять свою нужду, если вы закроете дверь? Фух, никакого звука наружного засова. Ура, ура, ура. Теперь надо выждать немного времени, и выбираться в сад. Я совсем скоро увижу Найта!
Ох... Арина, не нравится мне это твое взвинченное состояние от предвкушения вашей встречи... ох не нравится! Неужели ты к нему неравнодушна? Неужели ты успела соскучиться по нему за один только день? Да... дела...
Звуки щебечущих птичек разлились по саду, как только я выскользнула за двери, и встала на первую ступеньку лестницы. Мои ноги уже не слушаются моих мысленных увещеваний: "Тише, не спеши, иди медленно, тебя могут услышать". Я не подчиняюсь этим своим разумным предупреждениям, и срываюсь в бег. Мешковина больно ощущается при этом на моих ногах, но мне уже все равно.
Мужской силуэт... Я на месте. И, не сбавляя скорости, прыгаю в объятия Найта... Ох... мне так хорошо в его руках, потому что в них я могу позволить чувствовать себя маленькой и беззащитной - эти руки не дадут меня в обиду, и эти руки накажут любого, кто посмеет причинить мне боль... кстати, о боли.
Тихонько шепчу ему прямо в ухо:
-Найт, ой... аккуратно.
Он осторожно опускает мои пятки на землю, и пытается найти на моем лице пояснения моему "ой". Арина, у него же на руках его неизменные перчатки, и он попросту не может почувствовать жесткую текстуру камизы, в которую тебя заставили облачиться.
Я опускаю к себе его лицо, чтобы не повышать свой голос из состояния шепота, и капризно хныкаю (капризно хныкаешь? ты что, с ума сошла? да когда это ты позволяла себе подобное?):
-Эта мешковина больно царапается.
Блин, да ты же еще и губки при этом надула, как маленькая девочка... да что с тобой не так?
Найт в ужасе (настоящий мужчина!) переводит свой взгляд с моей камизы на мое лицо, и при этом двигает губами:
"Мне жаль, маленькая моя, мне очень жаль"
Потом резко разворачивает меня к себе спиной и... показывает мне перед лицом свой указательный палец: "стой так!".
Стоять-то я стою, но мне очень хочется повернуть голову, и хоть краешком глаза увидеть то, что он там делает за моей спиной. Арина, прояви благоразумие и терпение. Ну, пожалуйста... одним глазком. Замри, я сказала.
Найт сам обходит меня, и становится передо мной, как лист перед травой. Он протягивает мне в руках свою рубашку?! Ура, я спасена! Какой сообразительный "жених" мне попался. Я смотрю на его грудь слегка разочаровано. Нет, Арина, это уже ни в какие ворота не лезет. Ты что думала, что он снимет и свой гольф тоже? И что ты хотела там увидеть?
Я жестом показываю ему отвернуться, и быстро переодеваюсь. Трогаю Найта за плечо, и... тут же опять оказываюсь зажатой в кольце его рук. Хорошо, что мне уже ничего не мешает наслаждаться его объятьями:
-Так намного лучше.
Он отвечает на мой шепот судорожным вздохом. Я пытаюсь его успокоить:
-Ш-ш-ш, все хорошо, не волнуйся.
Он не выпускает меня из своих рук, но слегка отстраняется, чтобы дать мне возможность "прочитать" его вопрос:
"Как прошел день?"
-Терпимо.
У меня так сильно чешется язык рассказать ему про мою незаслуженную оплеуху, что я прикусываю его со всей силы: "не надо, не говори ему, ты же видишь, что ему и так не по себе... не усугубляй его чувство вины"
"Это был долгий день для меня. Я скучал... Я очень скучал по тебе"
И как ты отреагируешь на мое встречное признание о том, что я тоже скучала? Зубы, держите мой язык - не давайте ему подать Найту надежду, не давайте ему возможность дать Найту знать о том, что он для меня... И кто же он для тебя на самом деле? Что он значит для тебя? Почему тебе так легко и хорошо с ним? Почему тебя не покидает ощущение, что вы с ним знакомы сто лет в обед? Почему вы с ним так хорошо друг друга понимаете? А-А-А... заткнись... не доставай меня... не знаю... на все вопросы у меня один ответ - "не знаю, и знать не хочу"!!!
-Найт, мне надо, чтобы ты организовал мне встречу с Эленой.
"Я сделаю все возможное"
-Мне пора возвращаться... если они заметят мое отсутствие, то...
"Ты придешь завтра?"
-Да. Найт...
Просить-не-просить?
"Что, моя хорошая"
-Принесешь мне покушать?
Опять судорожный вздох, опять...
-Не волнуйся, все не так уж плохо, как кажется на первый взгляд. Мне действительно пора. До завтра.
"Девочка, я не хочу тебя отпускать"
-Пока, и... спасибо за рубашку.
Прежде, чем сделать шаг в сторону от Найта, я поднимаюсь на цыпочки, и легко целую его в губы.
Ой... это же должен быть ничего не значащий, благодарный поцелуй... ай-ай-ай... почему я отвечаю на его страстный поцелуй? Мамочки, как хорошо...
Беги, Арина! Арина, беги!
"Дорогой дневник, сегодня я, благодаря моему (с каких это пор он - твой?) Найту, ложусь спать на сытый желудок. Он притащил с собой такое количество еды, что ее хватило бы на целую армию.
Ты меня спрашивал "с каких это пор"?
Я уже до такой степени привыкла жить в ощущении бесконечной боли и всепоглощающей тоски, что перестала обращать на них свое внимание. Когда мой Найт рядом, эти ощущения... уходят. Рядом с ним мне удается вдыхать полной грудью без моих привычных судорог, рядом с ним мне хочется думать о завтрашнем дне.
Когда я, наконец, утолила свой голод, то почувствовала себя сытым сонным котенком. Это внутреннее самоопределение усилилось, когда Найт притянул меня к себе, и я свернулась клубочком между его согнутыми в коленях ногами.
Я млела от ощущения тепла его торса, прижатого к моему боку, от ощущения тепла его предплечья, прижатого к моей щечке, от его пальцев, ласкающих мои волосы. Мне было очень хорошо прислушиваться к тишине в саду, и к тишине внутри себя. Никаких переживаний, никаких терзаний, никаких эмоциональных бурь.
Найт мягко целует мой висок, и мне не удается сдержать свой судорожный вздох. Как же мне донести до него то, что мои непонятные чувства по отношению к нему ничего не смогут изменить? Как же мне сказать ему о том, что Леди Айсберг никогда не растает и никогда не сможет подарить ему то тепло, на которое он заслуживает, и которым он так щедро делится со мной. Как?
Он мягко поднимает к себе мое лицо, и я "читаю":
"Не волнуйся обо мне, не бойся причинить мне боль. Пожалуйста, не беспокойся о моих чувствах к тебе. У меня нет иллюзий в отношении твоих намерений, и у меня нет надежды на то, что ты ответишь мне взаимностью"