Хочется ударить его, за то, что он прав. Прямо здесь, головой об столешницу, потому что испытывать боль в одиночку, несправедливейшая кара.
- Александр, ну что б тебя! Да, знаю я. Потому и мучаюсь.
Качает головой и просит официанта убрать со столика цветы.
- Не нравились, да?
- Лишнее, - неопределенно отвечаю.
Это даже страшно, когда кто – то настолько хорошо тебя знает. Твои взгляды, привычки, сильные и слабые стороны. С ним я уязвима, потому что захоти он меня уничтожить, рассчитает удар с точностью в десятку.
- Может показаться, что я устраняю соперника.
Внимательно всматриваюсь в его лицо. Может…. Но Алекс слишком расчетлив и притом благороден. Захотел бы он избавить меня от Егора, действовал бы иначе.
- Тебя послал Вознесенский?
- Ты опасная женщина, Волкова. Никогда не понимал, как природа может создать что – то столь красивое и при этом, не менее умное.
Комплименты льстили мне, как и любой представительнице слабого пола, особенно те, что были про мой ум и сообразительность. Что не говори, а красота уходит, оставляя за собой пустоту.
- Не уходи от ответа.
- Да, Вик. Николай Константинович мне вкратце и по большому секрету, поведал о том, что с тобой происходит. И попросил поставить твой мозг на место. Но я как то не думал, что все так плохо.
Есть расхотелось совершенно.
- Алекс, отстань, а!
- Сколько мы знакомы, Волкова?
- Лет семь.
- Я знаю тебя семь лет, девочка. И я не отстану, пока ты не разберешься в своей жизни.
Какой девушке была бы не приятна такая забота, со стороны красивого мужчины. Но сейчас внутри бушевал дикий протест, Алекс хотел отобрать у меня что – то важное. Что – то без чего организм шел в протест с жизнью.
- Что ты предлагаешь?
- Себя.
Хмурюсь. Я начинаю уставать от его намеков и открытых притязаний.
- Алекс, хватит. Мне не нужны отношения ни с тобой, ни с ним. Я хочу сделать работу и уехать с семьей отдыхать в теплые края. Я устала и заработалась.
Это было чистейшей правдой. Надеялась, что, не видя Егора какое – то время, смогу забыть обо всем этом, как о кошмарном сне.
- Маленькая, а ты сама в это веришь?
Он знал, что я ненавидела такое обращение ко мне, и все же всегда называл меня именно так.
- Алекс, помогай лучше, а не третируй.
- Мелкая, выход один, ты будешь показывать парню всем своим видом, что встречаешься со мной. Спортсмены контингент особый, его гордость будет задета и рано или поздно он откажется от этой мысли.
А если я не хочу? Хотелось спросить мне, но я промолчала. Хотелось или нет, но я была обязана именно так и сделать. Обычному человеку было бы сложно нас понять. Дело ни в разнице в возрасте, ни в положении, ни в интересах. Дело было в том, что наша работа, предполагала неизбежное причинение боли. Только через боль, я могла поднять Егора на ноги. И я была обязана подходить ко всему с холодным сердцем, ни капли не жалея его.
- Так как?
От чего еще мне придется отказаться ради медицины?
- Хорошо.
Мужчина не рад, ему тоже не по душе тот факт что, будучи с ним, я делаю это вынужденно.
В молчании мы доедаем заказ, каждый думая о своем. Мне слишком больно было произносить каждое слово, а ему видимо было больно это слушать.
- Что скажешь Вознесенскому?
Прервала тягостный круг молчания, я.
- Что у тебя все отлично, и ты неплохо справляешься. Что, в общем, правда. Я видел анализы парня, медленно, но верно, ты неплохо справляешься, как впрочем, и всегда. Мы хорошо тебя научили.
- И не слова о Егоре?
- А ты думаешь, он поймет?
Любовь учителя неоспорима, но во мне не было уверенности, что он поймет, этот мой поступок, а уж тем более чувства.
- Спасибо, тебе.
Произнесенное, даже мне казалось фальшивкой.
- Ты так не думаешь, но благодарность принимаются. Маленькая, ты во всем и всегда можешь на меня положиться. Даже если ты не видишь во мне любовника, я знаю, что видишь друга. Женщин много, умных, красивых, но никого из них я не вырастил своими руками. Ты моя точная копия и я горжусь тем, что в этом продажном мире, тонущем в дерьме, есть такие девушки как моя Волкова. Не влюбиться в тебя, Тори, невозможно. А вот ты была к такому никогда не готова. До этого момента. Хотелось бы мне разгадать секрет парня.
Мне бы и самой хотелось….
Встаем из – за стола и я, вложив свою руку в его. Пытаюсь примириться с этими ощущениями, понимая, что вот здесь и начинает разворачиваться моя ложь, поднимая змеиную голову. Я не люблю и не хочу этого мужчину, и плачу ему черной неблагодарностью, имитируя это чувство.
- Алекс….
Прижимается свой лоб к моему разгоряченному.
- Ты так вкусно пахнешь!
Глава 15.
Надев белый халат, доктора спасают жизнь, противостоят смерти, но сняв его, они становятся уязвимыми, как и все остальные. Люди. Мы все умрем. И никто нам не скажет, как и когда, но мы можем выбрать, как прожить жизнь. Так делайте это. Выбирайте. Такой ли жизнью вы хотите жить? С этим ли человеком хотите быть? Лишь таким человеком вы можете быть? Вы можете быть сильнее? Добрее? Сострадательнее? Выбирайте! Вдохните! Выдохните! И выбирайте!
Анатомия Грей (Grey’s Anatomy)
По истечению положенного срока груз с ноги Егора Щукина был снят. И в гипсовой лангете, нам с парнем разрешалось прогуливаться, по территории соснового бора. Так же за последнее время парень вполне примирился с мыслью, о том, что я для него являюсь исключительно врачом и присутствием в нашей жизни Александра Корсакова. Казалось, мужчины даже смогли подружиться. Никогда не знала, но Алекс тоже увлекался хоккеем и многое в нем понимал в отличие от меня, об этом они и разговаривали на совместных тренировках.
Сегодня был один из таких прогулочных дней. И усадив мне Щукина в инвалидное кресло, Алекс чмокнул меня в щеку, и убежал в отделение, Соколов заваливал его работой, видимо вымещая на нем свое недовольство по поводу моего отказа.
- На улице прохладно.
Ворчу я как старая бабушка, укутывая ноги парня шерстяным пледом. И заставляя надеть теплый свитер.
- А мне нравится воздух после дождя, пахнет, так как будто мы на льду.
Мы улыбаемся друг другу, дружить со Щукиным дорогого стоит, он безумно верный и веселый, когда не так остро чувствует боль.
- А я люблю дождь. И с удовольствием прогулялась бы с тобой вчера под ним, но пока нельзя, так что не бурчи.
Раздался щелчок открывающихся дверей лифта, и мы выехали на дорожки тянущиеся сетью переплетений в зоне отдыха. Здесь было спокойно и красиво. Деревянные скамейки, клумбы с цветами, высокие ели, такие, что даже макушек в облаках не было видно. Народу в парках совсем мало, не каждый в состоянии оплатить столь дорогое лечение.
- Никогда в жизни так долго не отдыхал.
Ухмыльнулась, да это звучит жалко, что вообще можно было успеть за неполные восемнадцать лет?
- А тебе здесь нравится?
Егор вывернулся в кресле, так что чуть не выпал из него.
- Да, - без доли лукавства, я искренне так считала. Воздух здесь был чудесным, а атмосфера сказочной. Если не думать о том, что мы здесь, потому что парень болен, то можно быть счастливыми.
Да, и вообще, счастливыми можно быть и без повода.
- Когда я встану на ноги, и у меня вдруг появится свободное время, обязательно съезжу на каникулы в подобное место.
Каникулы. Как давно это все было!
- А ты отпуск, где проводишь?
С семьей на море, на солнце, и желательно без интернета. Только песок, тепло и я.
Но сформулировать мысль я не успела, у дальней скамейки пронзительно закричали. Егор вцепился в мою руку, естественная реакция любого мужчины, защитить девушку рядом. Но я слишком хорошо знала, от чего здесь могут так кричать и резко, выдернув ладонь, со всех ног понеслась по направлению звука. Белые балетки хлюпали по грязным лужам, разбрызгивая грязь на чистую форму. Я успела промокнуть и перепачкаться, добежав, наконец, до кричащих людей. Кричала Яна наша медсестра, пытаясь уложить на скамейку пациента – мужчину лет пятидесяти. Тот же туго хрипел и, приобретя синюшный оттенок кожи, пытался расстегнуть рубашку на шее. Вены вздулись, выступил пот. Глаза мужчины закатывались, виднелись одни лишь белки и полопавшиеся капилляры. Оттолкнув Яну, я прижала пальцы к его пульсу.
- Это тромб?
- Эмболия.
Мы ничем не могли уже помочь. Смерть под такой маской, съедает почти мгновенно.
- Вика, ну сделайте же что-нибудь.
Девушка была на грани истерики, а подъехавший на ручном приводе Егор, смотрел на нас во все глаза.
Мужчина умирал. Дело минут, а может и нескольких секунд. Оглядела его тело, повязка на бедре, костыль. Должно быть перелом бедренной кости, и как отсроченное осложнение операции, оторвавшийся тромб. Эмбол попадает в сердце, или легкие, это уже установит вскрытие и идет мгновенная закупорка кровотока.
И все. Смерть.
- Тише.
Я рывком обнимаю медсестру, пытаясь от нее скрыть своим телом еще не остывший труп на лавке. В этом нет ни чьей вины, так видно на роду ему написано.
- Вика.
Егор пытается встать, но я отталкиваю его назад. Поспевают вызванные Яной по срочной связи врачи. Им объяснять ничего не стоит, картина, как говориться, на лицо. Мне что – то говорят, я отвечаю, хлопают по плечу. Вот так всегда, более старшие коллеги, думают, что мне нужна поддержка.
Отнюдь.
Я стою с холодным сердцем и ледяными руками. Яна рыдает, Егор в шоке, а в моем теле абсолютная, звенящая пустота. Увы, смерть больше не производит на меня сильного впечатления.
Ее шанс упущен, слишком часто она являла мне свой лик.
Яна уходит вслед за санитарами, кому – то нужно оформлять труп. А я, молча, сняв инвалидную коляску Егора с тормоза, качу подальше отсюда. Возвращаться не хочется, но и касаться парня руками, которыми только что трогала труп, казалось кощунственным.
- Вик, остановись.
Не задумываюсь, выполняю его желание, крутя каталку так, чтобы он мог видеть меня, сидящей на скамейке.
- Я даже спрашивать не хочу.
Парень отгораживается от мира. Такого привычного, обыденного для меня мира.
Киваю. Мол, не спрашивай, правильное решение.
- Что такое эмболия?
- Присутствие в крови частиц, не встречающихся там, в нормальных условиях, вызывает окклюзию, то есть закупорку сосуда с последующим нарушением местного кровоснабжения. Может происходить в результате травм, переломов, у мужчины было сломано бедро.
- И часто так?
Егор неопределенно взмахнул руками и уставился на свою поврежденную ногу.
По телу прошло дрожь. А что если бы этот парень, лежал там, на лавочке, а я бы стояла рядом как статуя, памятник самой себе.
- Не часто, но случается. В твоем возрасте реже.
Трет виски, да так что кожа под его пальцами начинает краснеть.
- Егор, - отнимаю его руки, зажимая в свои ладони.
Жаль что я настолько ледяная, и не в силах согреть его.
- Не думай об этом. Пожалуйста, это не твоя головная боль.
Закусывает губы и вдруг рывком притягивает меня к себе, обнимая. Он теплый и вкусно пахнет. А еще он большой, много выше и крупнее меня. В его руках удается расслабиться и, закопавшись озябшим носом в ворс его свитера, становится возможным дышать. Руки сами собой, обвились вокруг его талии и я тихо вздохнула.
Ладони парня, спустили резинку с моих волос и начали медленными массирующими движениями растирать голову.
- Как ты живешь в этом?
Скорее почувствовала, чем услышала я его шепот в свои волосы.
- Уже, довольно просто.
- Вик, но зачем? Ты дьявольски красивая, высокая, умная. Ты могла стать кем угодно, а вместо этого ты здесь, вечно борешься с вещами и явлениями, которым просто невозможно сопротивляться.
Я отрываюсь от его тела и поднимаю на взгляд. Наши лица совсем близко и так хочется поцеловать его. Мы так многое теряем. Завтрашний день, может попросту не наступить. Каждый из нас может, умереть во сне, так и не проснувшись.
Он ждет моей реакции, каких - то действий, а я просто немею всем телом. Я не могу целовать, но и не могу отстраняться. Я хочу жить, хочу вновь научиться чувствовать, хочу быть как все. Егор прав, я давно продала душу, взамен на малые умения, выживать.
- Ты достойна большего.
На секунду прикрываю глаза. А что если жизнь дает мне это – большее, а я противлюсь?
- Я не хочу большего, Егор! Это мой путь, это моя жизнь. И ради того, чтобы идти по своему пути, нужно всегда чем - то жертвовать.
Я в последний раз провожу ладонью по его колючей щеке. Такое приятное прикосновение, колкое до самого сердца.
Нас может не быть.
Мы можем видеться в последний раз.
Я вновь вступила в спор со смертью, а она не терпит неповиновения. Что если костлявая старуха, захочет наказать меня, отняв Егора?
Смотрю в его голубые глаза. Густые черные ресницы. Растрепанные пшеничные волосы. Серо – зеленый свитер крупной вязки. Достаточно пухлые, потрескавшиеся губы.
От него пахнет медом и лимоном, такой шампунь я собственноручно купила ему в гипермаркете. А еще от него пахнет больницей, этот запах куда привычнее, и роднее для меня. Он мой, от кончиков волос до больничных тапочек. Парень как моя большая кукла на ниточках, что хочешь, то и делай. Ощущение опьяняющей власти, над его телом и душой, и в то же время, он достаточно умен и горд, чтобы иметь возможность сопротивляться.
Меня начинает знобить, то ли я прихожу в себя, то ли от холода. Зов плоти становится непереносимым, каких усилий стоит оторвать от него руки. Пальчик за пальчиком, складывается ощущение, что мы друг с другу сцеплены клеем.
Голубые, какие же они чертовски голубые, у него глаза!
- Прости.
Быстро шепчут губы парня, и все же накрывают мои.
Чей – то стон, думаю что его, а потом дерзко понимаю, что хрипит моя душа. Еще теснее казалось было прижать меня невозможно, но кости все же выдерживали его натиск. Губы начинали болеть, во рту помещался уже не только один мой язык.
- Егор, - я выдыхаю его имя.
Открыв глаза, понимаю, что парень и не думал закрывать свои, тщательно наблюдая за моей реакцией. Что – то вдруг изменилось на дне голубых водопадов, и он резко ссадил меня с себя на скамейку.
- Алекс.
Его губы были в моем малиновом блеске, мои по ощущениям, распухли. Нельзя было оборачиваться, но пришлось.
Александр стоял метрах в двух от нас, опустив руки в карманы халата и молча, созерцая представшую перед ним картину.
- Мне рассказали о случившемся.
Киваю.
Егор молчит, но руки моей не отпускает.
- Вика, я вызвал Олю, за парнем приедут. У нас внеочередная планерка, пойдем.
Руке вдруг становится холодно и, чувствуя спиной голубой взгляд, я переступаю грязными балетками по тротуару, в нескольких сантиметрах от начищенных туфель Корсакова.
- Несоблюдение условий договора малыш, - шепчет мне Александр.
Не поворачивая головы в его сторону, так и иду по намеченной траектории.
- Давай, не сейчас, Саш!
Глава 16.
Если про любовь, то нужно было оставаться с той девушкой, с которой просидел у костра, до самого утра в 18 лет, которая нежно гладила твои волосы, думая, что я не чувствовал, не замечал. А я всё чувствовал, и всё замечал, и хотелось умереть возле неё - такое было счастье. А теперь вся любовь ушла в слова, в выяснение сути. Сути чего? когда ты взрослый, кто будет гладить твои волосы?!
Дима Привет.
- Вы целовались, Вика.
Стыдно не было, но было жутко неловко. Я не имела права, так равнодушно вести себя с этим человеком. Равнодушие ранит, хуже любой другой боли. Корсаков достоин большего. Насколько я знала, Алекс не был женат, постоянные романы на работе, да. Благодарные пациентки, толпами ходили за красавцем врачом. Но все эти романы были столь мимолетными, что я его ближайший друг не запоминала имен, ни даже лиц. Только наши с ним отношения, длились больше года. Они начались ровно на мое двадцать четвертое день рождение, когда мы оба выпили шампанского и мне начало казаться, что лучше его мужчины и нет. А расстались мы в новогоднюю ночь, я увидела, как он флиртует с пациенткой, и просто нашла повод порвать с ним.
- Целовались.
Подтверждаю я очевидное для нас обоих. Интересно, а что чувствует Алекс? Внешне я его точная копия – осторожная, всегда собранная, подчеркнуто вежливая. Но все это лишь внешний лоск, а что плещется у мужчины внутри? Ведь он любил меня по своему, это я точно знала. Но насколько сильно, одному ему, да Богу известно.