Ставлю свою крохотную сумочку на белоснежный комод, рядом с вазочкой, в которой стоят искусственные жёлтые розы, и морщусь от нахлынувших на меня неприятных чувств.
Я всегда считала, что пластиковым цветам место — лишь на кладбище, и бабуля чётко привила мне то стойкое убеждение, что в доме с искусственными цветами и чувства все ненастоящие, пластиковые. И, похоже, в данном случае, это суеверие похоже на правду.
— Папочка, кто там?
Звонкий детский голосок заставляет меня вынырнуть из пучины своих ощущений, и я в изумлении осматриваю симпатичную светловолосую девчушку, остановившуюся на пороге. Туника нежно-зелёного цвета приятно оттеняет её светло-русую шевелюру, а симпатичные розовые тапочки с меховыми помпонами смотрятся настолько умилительно, что у меня защекотало в носу.
Похоже, она не ожидала увидеть в прихожей незнакомую женщину и от этого её белёсые бровки удивлённо поднялись домиком.
Перевожу взгляд на мужчину и вижу, что он слегка растерялся, оказавшись меж двух огней, в нерешительности закусив губу. Пожалуй, таким обескураженным я этого сильного духом человека ещё не видела — обычно у него всегда наготове есть пара-тройка ехидных замечаний.
Прихожу на помощь Андрею Владимировичу, присаживаясь на корточки рядом с девочкой.
— Привет, тебя как зовут?
— Варвара Андреевна.
Ух ты, как официально!
Интересно, она в отца такая серьёзная, или это — от стеснения?
Девочка прижимается к ноге отца, сканируя меня внимательным спокойным взглядом, и я с улыбкой подаю ей руку для приветствия.
— А меня — Виктория Николаевна, но ты можешь звать меня просто Вика, идёт?
Малышка кивает, и я понимаю, что она внешне очень похожа на жену Зверя — такая же стройная и светловолосая, с распахнутыми серыми глазами. Но, в отличие от матери, у девочки — открытый спокойный взгляд.
Андрей Владимирович нежно проводит широкой ладонью по голове дочурки и слегка осипшим от волнения голосом, произносит:
— Варюш, иди, поиграй, а мы с Викторией Николаевной попьём кофе на кухне, хорошо?
Девочка осторожно кивает, выходя за дверь, и я вижу, как мужчина непроизвольно выдыхает. Похоже, он теряется в присутствии дочери, растекаясь перед ней сладкой субстанцией, типа киселя.
Настоящая папина дочка!
— Простите, Виктория, у меня сейчас, как вы поняли, не самый простой период в жизни.
— Я уже успела это заметить.
Вешаю пальто на вешалку, проходя за мужчиной на просторную кухню, и присаживаюсь на краешек стула, обводя незнакомый интерьер внимательным взглядом.
Белоснежный гарнитур, много кухонной техники, способной облегчить жизнь хозяйки и гора немытой посуды в раковине явственно намекают мне, что мужчина уже пару дней живёт холостяком, не заморачиваясь по поводу порядка.
В сердце что-то остро ёкает, и я понимаю, что Андрей Владимирович, очевидно, не привык жить без женщины. Он из тех мужчин, которые любят свежевыглаженные рубашки и вкусные домашние ужины, не требуя от жены приносить вклад в семейный бюджет. Ему по душе — домашняя, уютная жена, обеспечивающая семейный уют.
Ну, и чём он хотел со мной поговорить?
— Простите, Вика, у меня не прибрано.
Он извиняюще разводит руками, глядя на засохшие тарелки после гречневой каши, и я понимаю, что он не часто бывал на кухне, заходя в эту часть квартиры только за сытным обедом.
— Но ведь есть посудомойка.
Тыкаю пальчиком на встроенную технику, которая способна удивительно облегчить жизнь любой женщине, освобождая её от нудного времяпрепровождения, и встаю со стула. Зверь следит за моими действиями с некоторым беспокойством, и слегка сдвигает свои брови на переносице — как раз в то место, где уже залегла глубокая морщина.
— Честно говоря, я не знаю, как ей пользоваться.
Хмыкаю.
Вот он — отличный шанс доказать этому мужчине, что я способна быть не только секретарём!
Засучиваю рукава и встаю к раковине. Сейчас я быстренько расправлюсь с этой посудой, просто поместив её в отсек посудомоечной машинки, а сама после соберу все лавры и овации.
А может ещё что-нибудь посущественнее.
— Я сейчас сварю кофе. Покажу вам, как должен быть сварен настоящий бодрящий напиток, а не то пойло, которое вы мне однажды преподнесли.
Зверь кивает, достав турку из шкафчика сверху, а я пропускаю очередную колкую шпильку мимо ушей, мило улыбаясь. Ладно-ладно, ему ведь тоже нужно передо мной покрасоваться.
Быстро устанавливаю тарелки в машинку, косясь на выверенные действия Андрея Владимировича, который, без сомнения, варил кофе не единожды. У него даже турка не современная — из нержавейки, а настоящая, медная.
— Хотите, покажу вам мастер-класс, Виктория?
Он иронично подмигивает, наблюдая, как я отправляю последнюю пиалу в кухонный агрегат, и начинаю выставлять режимы мойки.
— Тогда и я вам тоже. Посмотрите, тут ничего сложного.
Зверь подходит ближе, остановившись рядом со мной на опасном, очень близком расстоянии, и у меня в горле всё моментально пересохло. Кажется, что воздух между нами загудел, становясь вязким, подобно болотной трясине, и я приоткрываю рот, перехватывая глоток кислорода.
— Вы хотели мне что-то показать?
Мужчина нагибается, становясь со мной одного роста, и я призывно прикасаюсь к его руке своими подрагивающими от напряжения пальцами. Щёки заалели от этого прикосновения, и я, как завороженная, провожу кончиком языка по пересохшей губе.
— Вот, вам только нужно выбрать режим.
Опускаю взгляд вниз, шаловливо играя пальцами по кнопкам посудомоечной машины, и вижу, как ноздри мужчины стали расширяться, стараясь втянуть как можно больше воздуха.
Ага! Есть контакт!
— И какой ставить?
— Вот, самый оптимальный, с дополнительным полосканием. Думаю, посуда после него будет просто блестеть.
Моё тело вибрирует, находясь совсем рядом с этим сексуальным мужчиной, предназначенным мне Судьбой, и я выдыхаю. Он ещё об этом, конечно, не знает, но я ему докажу, что именно я и никто другой — его единственная.
— Понятно.
Мужчина кивает, выпрямляясь, и отходит от меня на почтительное расстояние, возвращаясь к варке кофе. Его спокойствие невозмутимой скалы цепляет меня за живое, и в груди продолжает трепыхаться щемящее сердце.
Ну, неужели, он совсем ничего ко мне не чувствует?
Главный редактор не замечая моих нервных эмоций достаёт из шкафчика пакет свежеобжаренного кофе в зёрнах и аккуратно высыпает его в кофемолку, включая технику. На кухню тут же влетает его дочь с горящими глазами:
— А вы чего тут делаете?
— Кофе варим, но маленьким девочкам его нельзя.
Наблюдаю за мужчиной.
Он, наверное, очень хороший семьянин — спокойный и надёжный, как великая Китайская стена. И дочь к нему очень сильно привязана — скорее всего, гораздо больше, чем к матери, у которой, как я успела узнать, отвратительный истеричный характер.
— Ну, сделай мне тогда какао.
— Хорошо, но ты выпьешь его в гостиной, потому что мы с Викторией тут хотим кое-что обсудить.
Девочка спокойно кивает, устраиваясь на кухонном стуле, и аккуратно подтягивает свои ноги к груди, недоверчиво поглядывая на меня исподлобья. Мне становится не по себе от этого детского открытого взгляда, и я прокатываюсь глазами по спине её отца, который всецело поглощён варкой бодрящего напитка.
Кидаю беглый взгляд на часы, висящие на стене, и подскакиваю со своего места. Геннадий Петрович, готова поспорить, оторвёт мне голову вместе с руками, когда не обнаружит в зале совещаний в полдень! Ведь ему нужны будут те самые отсортированные мной документы, которые я с упорством молодого осла раскладывала по разным стопкам всё утро.
Чёрт побери!
— Простите, Андрей Владимирович, мне нужно идти.
Подскакиваю со стула, кидая на широкую спину главного редактора обжигающий взгляд, и несусь по направлению к прихожей. У меня осталось сорок минут, чтобы не опоздать на совещание и остаться целой и невредимой после яростных нападок босса.
Даже если он решит повременить с моей казнью до выяснения всех обстоятельств, то мерзкий Шаповалов съест меня с потрохами.
Чертыхаясь, напяливаю сапожок, раздумывая, заметил ли Геннадий Петрович моё долгое отсутствие, или нет? И что он сделает с неумехой Колокольцевой, которая, видимо, попала в журнал по какому-то недоразумению?
Андрей Владимирович входит в прихожую, держа в руках умилительное розовое полотенце с ажурными кружевами, и мне вновь становится трудно дышать. В присутствии этого мужчины я теряюсь, бубня что-то нечленораздельное и, наверняка, похожу на полную идиотку с манной кашей в голове.
Зверь оказывается рядом со мной, галантно подав пальто, и слегка сжимает мои тонкие предплечья, заглядывая в глаза своим рентгеновским взглядом. Он словно прожигает меня до костей, и меня пронимает раскалённым жаром до внутренностей, скручивающихся в морской узел.
Замираю, не в силах справиться с нахлынувшей волной обжигающей страсти и в моём мозгу вертится только одна мысль — чёрт с ней, с работой. Если главный редактор сейчас захочет, чтобы я осталась с ним навсегда, то я готова это сделать.
— Вика, у меня к вам предложение.
Глухой голос мужчины опутывает моё тело, словно липкая паутина приятных ощущений, и я замираю, совершенно забыв, что мне нужно дышать. Сильные пальцы Зверя сжимаются на моём правом запястье металлическими наручниками, и я становлюсь податливой, как золотистый песок в руках этого выдающегося мастера.
— Какое?
Дрожу, как мокрый котёнок, попавший под дождь, и с радостью зажмуриваюсь, ожидая услышать самые волшебные и долгожданные слова в своей жизни. Сердце сладко замирает, и я уже мысленно примеряю на своём пальчике долгожданное колечко из белого золота, которое мы уже давно присмотрели с Дашкой в ювелирном.
— Я тут подумал, может быть, вы согласитесь…
Мужчина нежно берёт меня за руку, проводя большим пальцем по тыльной стороне ладони, и у меня внизу живота начинает всё болезненно сжиматься, скручиваясь в огромный огненный шар.
На шее быстро-быстро начинает пульсировать венка, и я хрипло выдыхаю:
— Я согласна!
— Чудесно, тогда жду вас вечером.
Вязкий воздух, наэлектризованный между нами, слегка рассеивается, и я быстро перехватываю глоток свежего кислорода. Дрожь моментально побежала по позвонку, и до меня доходит смысл последней фразы, которая никак не связывается в логическую цепочку.
— Не поняла.
— Ну, я подумал, вы не могли бы приходить к нам время от времени, помогать мне по хозяйству?
Моя голова машинально кивает, как будто мне сделали предложение руки и сердца, а челюсть молниеносно отъезжает в бок.
— Ну и отлично.
Видно, Зверь расценил по-своему мой кивок головой, расплывшись в радостной улыбке.
— Я видел, как вы хорошо управляетесь с техникой, так что думаю, вы могли бы готовить для нас с дочкой, пока я не найду какую-нибудь приходящую домработницу.
— Домработницу…
Мой голос сиплым эхом разносится по прихожей, а мужчина уже распахивает передо мной входную дверь:
— Ну, тогда, я жду вас вечером, после работы. Я схожу в магазин, куплю продукты, а вы что-нибудь приготовите.
Скольжу взглядом по мужчине, пытаясь понять — он издевается надо мной, или действительно решил нанять меня как обслуживающий персонал, унизив ещё больше? Но Андрей Владимирович расценивает мой удивлённый взгляд по-своему, положив свою горячую ладонь на моё плечо, похлопывая.
— Я заплачу вам, не волнуйтесь.
— Ага.
Выхожу за дверь, сцепливая зубы. Больше всего на свете мне хочется надавать этому напыщенному мужлану пощёчин, и удалиться с гордо поднятой головой — пусть выкручивается, как хочет.
Оборачиваюсь, чтобы сказать ему всё, что я о нём думаю, но натыкаюсь на закрытую дверь — пока я неловко топталась на пороге, Зверь уже наглухо забаррикадировался в своей квартире, даже не попрощавшись.
Вот же мерзавец!
Рыча от гнева, вызываю лифт, который что-то не спешит меня радовать своим немедленным появлением и, плюнув, начинаю спускаться по лестнице.
Глава 27
Вика
*****
— Он нанял меня домработницей, представляешь?
Понуро бреду к зданию, где вовсю кипит рабочая атмосфера нашего журнала, и, глотая злые слёзы, общаюсь с Дашуткой по мобильному телефону. Подруга на том конце провода напряжённо сопит в трубку, и даёт мне возможность спокойно выговориться, причмокивая губами.
Очевидно, она снова в процессе поедания очередной порции вкусняшек.
— Ну, а ты чего?
— Я-то думала, он мне другое предложение решил сделать, и согласилась, а он…
Снова всхлипываю, утирая нос бумажным платочком.
Господи, да я и сама понимаю, какой идиоткой была, только представив на секунду, что этот самоуверенный тип, любящий посмеяться над всеми, может обратить на меня своё драгоценное внимание. Нет, такие как он — любят красивых, истеричных женщин, которые врываются в их жизнь ураганом и ломают всё на своём пути, не выдержав накала страстей. Как его супруга. Бывшая, или ещё настоящая, но она такая — фейерверк, вечный праздник, и, как оказалась — колючая заноза в заднице.
А я?
Ведь я тоже могу быть такой, но больше всего на свете я стремлюсь создать семью и мне бы даже в голову не пришло изменить своему мужчине. Неужели он не видит моей исключительности, того бриллианта, который скрывается под маской офисной мышки?
— Ну и хорошо, что согласилась.
Дарья продолжает мерно пережёвывать то, что подвернулось ей под руку, а я взрываюсь фонтаном возмущения, едва не заорав на всю улицу:
— Ты меня вообще слышишь? Он хочет, чтобы я готовила для него, пока он не найдёт постоянную домработницу!
— Ну и ладно.
— Это унизительно!
— Вовсе нет. Ты будешь вхожа в его дом, подружишься с его дочерью и охмуришь их обоих.
Весёлый, обнадёживающий тон Дашки заставляет меня улыбнуться сквозь слёзы, и я закусываю дрожащую нижнюю губу. В её словах есть какое-то зерно здравого смысла, но я уверена, что подобные красивые сказки случаются лишь с Золушками в детских сказках. В реальной же жизни такое очень трудно себе представить.
— Ты думаешь?
— Конечно! Даже не вздумай отказываться! А когда станешь им, как родная, то там и до настоящего предложения недалеко.
— Не знаю.
Качаю головой, отправляя бумажный платочек в урну, и с тоской поглядываю на стеклянные двери родного издательства. Может быть, мне нужно послать всё далеко и надолго и рвануть домой, в Питер, под отцовское крылышко?
— Успокойся, ты справишься. По-моему, у тебя осталось не так много времени, чтобы отметать достойные предложения. Так что выше нос — и беги кашеварить!
— Ну ладно, я попробую.
Сдаюсь, сдвигая брови на переносице.
В конце концов, никакого договора я с Андреем Владимировичем подписывать не буду, а это значит, что могу сразу же от него уйти, как только захочу.
— Умница!
Дарья начинает рассказывать мне новый рецепт обалденного шницеля, который она недавно попробовала, и я, слушая её в пол-уха, припускаю бегом, на работу.
*****
Звоню в металлическую дверь с полумистическими цифрами «шестьдесят шесть», и выдыхаю. Разговор с Дарьей приподнял мне настроение и вселил в меня какую-то уверенность в том, что я обязательно со всем справлюсь — по другому и быть не может.
Ведь матушка мне ясно дала понять — именно этот Зверь — моя судьба.
Ну, а если в наших отношениях с Андреем Владимировичем всё же ничего не зародится, я уволюсь из издательства и вернусь в Питер. Работать рядом с этим магнетическим мужчиной я больше не смогу, это чересчур больно будет бить по моей психике.
Хватит, надоело.
— А, Виктория, добрый вечер!
Зверь пропускает меня в прихожую, одаривая лёгкой полуулыбкой, и заботливо помогает скинуть с себя верхнюю одежду, устроив моё пальто на плечиках.