Повзрослела его девочка.
— Не знаю, почему вы так боялись моей реакции — я очень рада и за вас, и за детей.
Решаю наконец-то расставить все точки над «i».
Делаю глоток обжигающего чая и устремляю светящийся от счастья взгляд на отца. Перевожу его на Людмилу Анатольевну. Киваю. Взрослые переглядываются, и из груди женщины вырывается вздох облегчения.
— В ближайшее время я съеду, чтобы малыши могли занять мою комнату.
— Вик, мы тебя не прогоняем.
Папа запинается, но я молниеносно накрываю его сухую морщинистую руку своей.
— Ну, что ты. Я — большая девочка, устроилась на работу. Прямо сейчас займусь поисками съёмной квартиры поближе к офису, и завтра-послезавтра съеду от вас в своё гнёздышко.
— Ладно. Но ты помни, что ты — всегда желанный гость в нашем доме. И моя любимая дочурка, которую никто не заменит.
Киваю, сдерживая рвущиеся наружу слёзы.
Именно эти слова я как-то говорила Варечке, оставив попытки завоевать её отца.
Бумеранг…
*****
Вытягиваю ноги, блаженно устроившись в глубоком кресле. Оглядываю небольшую пятнадцатиметровую комнату, которая служит мне теперь и гостиной и кухней одновременно, и запрокидываю голову назад.
Да, конечно, это не царский дворец, но я и этому безумно рада.
Во-первых, эта студия располагается через дорогу от моего нового места работы, а во-вторых — хозяйка попросила за неё совсем немного, и эта цена меня полностью устроила. Не вижу смысла переплачивать за жильё, в котором я буду только ночевать.
Потому что я решила с головой погрузиться в карьеру.
Хватит мне уже ходить в секретаршах и быть просто украшением для офиса. Надо показать, что у Виктории Колокольцевой в её хорошенькой головке есть ещё и мозги.
— Привет, ну как ты устроилась?
Папа обеспокоенно шепчет в трубку, прикрывая рот ладонью.
— Нормально. Вот, только присела отдохнуть. А ты чего шепчешь?
— Анечка спит уже.
— Понятно.
Улыбаясь, понимая, что отец вошёл в раж.
Вот теперь я чувствую, что он — настоящий отец, а не двадцатилетний парнишка, на чьи плечи повесили вечноорущего ребёнка. Тогда папа был совсем не готов к этой роли, не созрел так сказать. Ведь моя мама была его старше лет на шесть, и именно она хотела ребёнка, настояв на своём и просто поставив потом папу перед фактом. Может, поэтому и их брак с матерью не задался — они были слишком молоды, чтобы тащить эту лямку до конца.
Зато сиротам повезло.
Я видела, как папа трогательно взялся за воспитание крошечной девочки, окружив её заботой и отцовской любовью. Именно он взялся читать книги малышке на ночь и даже принялся мастерить детскую кухню из старого трюмо в своём гараже, чтобы Анечке было во что играть.
Илью папа начал обучать столярному мастерству, и даже запустил его в святая святых — свой любимый гараж, куда ни я, ни тётя Люда не имеют права заходить. Мальчик с головой окунулся в мужскую работу, и оказалось, что он имеет, не только светлую умную голову, но и умелые ловкие руки.
— Ну, и как тебе квартира?
— Нормально.
Пожимаю плечами, совсем позабыв, что собеседник меня не видит.
Я как-то не задумывалась над тем, устраивает ли меня эта крошечная конура с минимумом необходимых вещей. Главное — есть крыша над головой, и ладно.
— Маловато восемнадцать-то метров. Даже гостей не пригласить.
— Да мне и приглашать некого.
— А вот это зря. Ты — молодая девушка, должна обрасти связями, и завести себе мужчину.
— Пап, давай не будем об этом.
На меня накатывает волна раздражения, и я слегка отрываю смартфон от уха, закусывая губу. Никаких отношений с мужчинами мне больше не нужно — я твёрдо это решила. Хватит, наигралась в любовь.
А что там случится после моего тридцатитрёхлетия — уже всё равно.
— У тебя через неделю День Рождения, ты хотя бы помнишь об этом?
— Конечно.
— Можно я сам организую для тебя праздник?
В папином голосе слышится какая-то настороженность и я расплываюсь в мягкой улыбке — очевидно, он хочет восполнить запас отцовской любви, которую я не получала долгие годы. Правда, сама виновата в этом.
— Пап, да какой там праздник.
— Нормальный возраст — тридцать два года. В общем, ничего не планируй на следующую субботу.
— Хорошо.
Отключаюсь, зажав мобильный телефон в руке. Отец преобразился с появлением новых детей в его доме. Что ж, пусть организовывает, мне не жалко. Это только сблизит нас ещё больше.
Глава 35
Вика
*****
— Проходите, пожалуйста.
Улыбающийся метрдотель встречает меня внизу, у входа в шикарный ресторан. Я слегка поёживаюсь от налетевшего порыва прохладного ветра и растягиваю губы в лучезарной улыбке.
Надо же, даже вход в ресторан украшен шариками!
Похоже, отец вбухал целое состояние в этот праздник, не поскупившись ни на аренду самого дорого зала в городе ни на его украшение. С ума сойти.
— Благодарю.
Благосклонно улыбаюсь мужчине и позволяю проводить себя наверх, отдав пальто в гардеробную комнату.
— Прошу.
Дубовая дверь с массивной ручкой распахивается передо мной, и я тотчас попадаю в шикарный зал, отделанный в каком-то дворцовом стиле. Полностью детали интерьера мне рассмотреть не удаётся — в огромном помещении царит лёгкий полумрак, но красивые окна, забранные тяжёлыми бордовыми портьерами, создают ощущение чего-то величественного. Вот почему отец непременно настаивал на вечернем платье в пол. Другое бы смотрелось здесь просто не уместно.
Сердце бешено колотится, как будто я нахожусь на каком-то экзамене, который даст мне билет в новую, восхитительную жизнь, наполненную яркими и интересными событиями.
Оглядываюсь.
— Она пришла!
Громкий шёпот Людмилы Анатольевны проносится где-то совсем рядом, и я понимаю, что мои гости притаились в том тёмном углу, в ожидании меня. Молниеносно вспыхивает яркий свет, озаряя окружающую меня торжественную обстановку и я зажмуриваюсь.
— С Днём Рождения!
Отец выходит из-за угла, держа в руках огромную корзину с белоснежными розами, и царственным жестом обводит рукой зал:
— Всё для тебя, дочка!
Хмыкаю.
Папа полон пафоса. Такое чувство, что он этими словами дарит мне весь этот ресторан со всеми официантами, расставляющими на столах всевозможные угощения. Кстати, вон тот блондин в углу, с бутылкой шампанского в руках, весьма недурен собой. Ну ладно.
— Спасибо.
Рассаживаемся за стол, и я бесцельно блуждаю взглядом по гостям. По-моему, отец попросту забыл, что этот праздник принадлежит мне и позвал в ресторан своих личных гостей, которых я никогда даже и не видела.
Решил убить этим сразу нескольких зайцев?
Вот пройдоха!
Окидываю блуждающим отрешённым взглядом папиных коллег и морщусь — мда уж, его гостей на этом празднике собралось больше, чем моих. Но это и не удивительно — все мои связи остались в Москве, а здесь, в Питере никто и не знает, кто такая Виктория Колокольцева.
— Викуся, я пригласил только неженатых коллег. Может, ты разглядишь в них кого-нибудь интересного?
Отец нагибается над моим ухом и шевелит одними губами. По моему телу проносится волна дрожи, и я вспыхиваю, как спичка. Значит, папочка решил меня ещё и просватать заодно.
— Папа, мы же с тобой говорили насчёт мужчин!
Шиплю, как разъяренная кошка, продолжая удерживать на своих губах гостеприимную улыбку.
— Помню-помню. Но, мало ли.
Отходит от меня, оставляя в покое, и я обращаю внимание на своих новых родственников — Илью и Аню. Дети сидят тихо-тихо, как мышки, прижавшись друг к другу и смотрят голодными глазами на разнообразные блюда, стоящие перед ними на столе.
Сердце предательски ёкает, и я встаю со своего места, подходя к ребятне.
— Привет, чего не едите?
— Да мы не знаем, что это.
Илья тыкает в раковины с мидиями и брезгливо морщится. Улыбаюсь. Я и сама толком не знаю, как их есть, потому что ещё никогда Вика Колокольцева не бывала в подобном заведении с шикарной кухней. Но упасть в глазах малышей мне тоже не хочется.
Ищу глазами специальные щипчики, которыми следует выковыривать из раковины этого противного моллюска, и покрываюсь потом. Чёрт побери, мне никогда ранее не приходилось этого делать, но я постараюсь.
Хватаю щипчики и изо всех сил сжимаю их в руке, раскрывая раковину. Створки моментально раскрылись, явив моему взору приятную мякоть моллюска, и я командую:
— Хватай!
Илья вилкой ловко поддевает мидию и, зажмуриваясь, отправляет её в рот.
— Фу, гадость.
Киваю.
Рада, что мальчишке не понравилось — мне абсолютно не улыбается провести тут полвечера, раскрывая этих противных моллюсков для новоиспечённых брата и сестры. Пусть лучше едят обычную, нормальную пищу.
Хватаю блюдо с колбасной нарезкой и ставлю его перед детьми.
— Не благодарите.
Брат с сестрой моментально выдыхают и, увидев привычную пищу, начинают ловко накладывать колбасы на свою тарелку, возбуждённо сверкая глазёнками.
— Вика, можно с вами потанцевать?
Незнакомый мужской голос раздаётся совсем рядом со мной, и я вздрагиваю от неожиданности. Выпрямляюсь, стараясь держать спину идеально прямой и впериваюсь глазами в незнакомого мужчину, стоящего позади.
Высокий, метра под два ростом, с искрящимися светло-русыми волосами, которые уже тронула седина. Дорогой костюм от «Дольче» сидит на нём идеально, а белоснежная рубашка чуть натянута в области талии, на небольшом пивном животе. И мужчину можно было бы назвать симпатичным и интересным, если бы не взгляд.
Его серо-голубые глаза смотрят на меня очень цепко, ощупывая с ног до головы и прожигая насквозь, словно рентгеном. В них плещется что-то липкое, мерзкое и противное, отчего по телу моментально бегут мурашки.
Отказаться от танца — было первой моей мыслью, но я тотчас оценила обстановку. Хороша же я буду, если сейчас дам от ворот поворот этому мужику. Как на меня посмотрят остальные гости? А отец, наверняка, расстроится.
Ладно, от меня не убудет.
— Да, пожалуйста.
Замираю как неопытная школьница под этим оценивающим взглядом и вкладываю свою ладонь в его широкую руку. Мужчина выводит меня на середину зала и по-хозяйски прижимает меня к своему телу, заглядывая в глаза своим приторно-липким взглядом.
— Вы такая красивая.
— Спасибо.
— Разрешите представиться, Борис.
Кашляю, пытаясь хоть немного отдалиться от навязчивого поклонника, но мужчина мастерски закручивает меня в вальсе, снова привлекая к себе, не давая ни секундной передышки. Длинные цепкие пальцы искусно переплелись с моими, и вырваться нет никакой надежды. Я ищу глазами отца, но тот совершенно спокойно общается с остальными коллегами, не обращая на мои сигналы о помощи никакого внимания.
Мелодия вступает в свою завершающую фразу, и я выдыхаю — осталось потерпеть это мужика ещё чуть-чуть, и я свободна. Но это почувствовал и Борис, решив, скорее всего, расставить все точки над «i». Его горячая ладонь на секунду по-хозяйски ложится на мой зад, и я моментально начинаю брыкаться, наконец-то выбираясь из плотных объятий.
— Вы перегнули палку, простите.
Киваю навязчивому поклоннику, поспешно удаляясь к своему месту. Очень надеюсь, что эта прилипала больше меня не побеспокоит.
Музыка затухает, а Людмила Анатольевна подходит ко мне, возбуждённо бормоча:
— Викуся, а вот и подоспела вторая волна гостей. Надеюсь, ты будешь рада их увидеть.
В висках начинает стучать, а кончики пальцев немеют от нервного напряжения, которое окутывает меня с ног до головы. Не могу оторвать взгляд от дверей ресторана, в которые сейчас вот-вот войдут те люди, которых мне так жутко не хватает здесь, в родном сердцу городе. Сильно сжимаю челюсти, забывая, что нужно дышать и понимаю, что вот-вот упаду в обморок.
Ну же, где они все?
Дверь в зал открывается, и первой заходит Дарья под руку со своим обожаемым супругом. Подруга держится очень уверенно и, не смотря на свою пышную фигуру, она нацепила ярко-красное обтягивающее платье, ничуть не смущаясь незнакомых людей. Ваня, идущий рядом, напротив, очень скован и зажат, а в его серых невыразительных глазах плещется испуг. Я подскакиваю со стула, и бегу к Дашке, не обращая внимания на пересуды гостей. Да мне всё равно, что подумали эти незнакомые снобы о моих друзьях!
Это — моя Дашка!
— Дашута, вы прилетели!
Заключаю подружку в крепкие объятия, вдыхая до боли знакомый аромат выпечки с корицей, исходящий от неё, и прикрываю глаза.
— Ну, конечно. Как же мы могли обойти стороной такой шикарный праздник?
Дарья откидывает свою светло-русую прядь волос со лба и подмигивает:
— Там есть ещё кое-кто, кто приехал на твой праздник.
Открываю рот, смотря на улыбающуюся подружку, а она, схватив муженька под руку, с гордо поднятой головой шествует к столу.
По позвонку начинают моментально бегать мурашки, а я напряжённо вглядываюсь в тёмный коридор, из которого доносятся острожные размеренные шаги. Сердце сладко замирает при мысли о том, что Андрей Владимирович всё-таки нашёл способ найти меня, и я нервно сжимаю ручки в кулаки.
— Ну что, сбежала от меня?
Глухое меццо раздаётся из коридора и из моей груди вырывается хриплый стон — бабуля.
И, правда. Тотчас в зал ресторана входит моя любимая бабушка по материнской линии, которая в своё время приютила меня в своей крохотной квартире, и которой я обязана очень многим. Я так и не нашла слов, чтобы объяснить ей, почему я вернулась в Питер, малодушно решив оставить этот разговор на потом. И вот, бабуля сама всё узнала и даже прилетела ко мне в тот город, в который она клялась больше не возвращаться.
— Бабушка!
Кидаюсь к женщине, заключая её в жаркие объятия, и прикрываю глаза. Из груди готовы вырваться слезы, и я понимаю, что я ожидала увидеть вовсе не её. Но вслух это, разумеется, я никому не скажу.
— Добрый вечер, Агриппина Яковлевна.
Отец подскакивает к нам, заламывая руки, и я понимаю, что он сильно взволнован этой неожиданной встречей. Значит, даже он не был в курсе прилёта своей бывшей тёщи и сейчас ошарашен этим событием не меньше моего.
Ещё бы! Ведь они с бабулей стали врагами после смерти моей мамочки. И вот, наконец-то, семья начинает собираться в общий пазл после стольких лет разлуки.
— Ты не думай, что я к тебе приехала!
Бабушка грозит артритным пальцем у носа своего бывшего зятя, и обнимает меня за талию.
— Я внучку приехала с Днём Рождения поздравить!
— Хорошо-хорошо.
Отец примиряющее выставляет руки вперед, и я расплываюсь в лукавой улыбке. Боится он её всё-таки.
Мужчина делает шаг назад, опасаясь нападения от пожилой женщины, и старательно оглядывается, ища глазами свою супругу. Людмила Анатольевна молниеносно оказывается рядом и, осторожно мне кивая, пригашает пожилую родственницу сесть за наш стол. Бабушка, недоверчиво скользнув взглядом по тёте Люде, фыркает и хватает меня за руку.
Садимся за стол.
— А вы чего опоздали?
Нагибаюсь к уху Дарье, застав подругу за поеданием салата, щедро сдобренного майонезом.
— Самолёт задержался.
Киваю, втягивая носом воздух.
— А чего, ты не рада нас видеть?
Дашка скользит по моему лицу внимательным взглядом и хитро прищуривается. Пожимаю плечами, пытаясь придать своему голосу невозмутимый тон.
— Рада, конечно.
— А ждала, небось, не нас.
Подруга окатывает меня спокойным взглядом, и я понимаю, как к моему горлу подступают сдавленные рыдания. Ох, она знает меня, как никто другой. Перед ней я могу быть самой собой, но не сейчас, не на этом празднике.
Опасаюсь, что могу разреветься от душевной боли прямо здесь, на глазах у обескураженных гостей, я поспешно встаю из-за стола.