Она сердито посмотрела на него.
Он спокойно ответил на ее взгляд, его губы изогнулись в усмешке.
— Что бы ты сказала, если бы узнала, что я мог поставить тебе мат и закончить игру еще десять ходов назад?
— Я бы сказал, что ты меня разыгрываешь.
— Возможно. А может, и нет. Насколько ты уверена? Достаточно, чтобы поспорить?
Напряженный взгляд его глаз заставил ее дрогнуть.
— На что поспорить?
— Насколько уверенно ты себя чувствуешь?
— Д-довольно уверенно.
— Неужели?
— Да?
— Ну, в таком случае… ты ошибаешься.
— Что? — Ее взгляд скользнул по доске. — Я не вижу, как…
Он передвинул коня, который все это время стоял в углу, забытый и безобидный. По крайней мере, она так думала.
— Шах и мат. — Он взял свой чай и отхлебнул, пока она смотрела на доску. — Хорошо, что мы не играли на деньги, да?
Она, должно быть, выглядела слишком удивленной, потому что он поставил свою чашку и сказал:
— Хорошая игра. — Когда Гэвин взял ее руку в свою, она была теплой, почти горячей, от кружки чая, которую он держал. — Ты хорошо сражалась, — и его хватка на мгновение усилилась, прежде чем он отстранился, — поверь мне; я играл с лучшими — я знаю.
— Каково это?
— Волнующе. — Она наблюдала, как он смотрит в окно. Небо стало менее угрожающим, и Вэл смогла разглядеть блеклые сумерки, выглядывающие сквозь просветы в темных, как джинсовая ткань, облаках. — Наверно, тебе стоит позвонить домой, — добавил он, словно вспомнив.
Вэл взглянула на свой телефон и сильно удивилась. О боже, уже 19:13. Ее мать будет ужасно волноваться. Скорее всего, она уже в панике. Как время пролетело так быстро, а она этого не заметила? Она рискнула взглянуть на Гэвина, убиравшего доску, и нашла ответ на свой вопрос.
Ее ноги немного дрожали, когда она встала с кресла, после того как так долго сидела неподвижно. Она набрала свой домашний номер. Вызов прошел с первого же гудка.
— Алло? — Голос матери звучал встревоженно.
— Эм, мам? Это я, Вэл… я закончила тренировку.
— Вэл? Что случилось? С тобой все в порядке? Я так волновалась. Пыталась дозвониться до тебя почти полдюжины раз, но ты не отвечала.
Вэл взглянула на историю звонков.
— У меня нет пропущенных, а мой телефон все время был включен.
— Должно быть, это из-за грозы, — сказала мать Вэл, — молния повредила один из телефонных столбов и вызвала скачок напряжения в нескольких кварталах отсюда. Где ты сейчас? Все еще в школе?
— Н-нет! Не беспокойся. — Гэвин все еще расставлял фигуры, не глядя на нее, но это не означало, что он не слушал. — В гостях, — закончила она, поворачиваясь и усаживаясь на подлокотник кожаного кресла, не заметив довольной ухмылки, которая появилась на его лице при этих словах.
— У Лизы?
— Нет.
— У кого-то из команды?
— Мама, у меня есть друзья и за пределами трека, — она дала матери адрес и добавила: — Ты легко найдешь. Он живет в большом доме с белыми ставнями в конце улицы.
Пауза.
— Он?
Ох-ох.
— Это тот самый мальчик, о котором ты рассказывала мне в машине? Выпускник?
В ее устах это слово звучало как «старик».
— Все совсем не так, как ты думаешь. Он просто…
— Сейчас не время и не место — это обсуждать. Ты, твой отец и я поговорим позже, юная леди.
— Но я не делала…
— Я уже в пути. Буду там через пятнадцать минут. Будь готова.
Телефон замолчал. Вэл уставилась на него.
— Проблемы?
— Нет, — Вэл закрыла лицо руками. — Ох, может быть. Не знаю.
— Надеюсь, это не из-за того, что я за тобой присмотрел.
Вэл не совсем понимала, что значит «присмотрел».
— Моя мама — «надоедливая» защитница.
— А, понятно. Поэтому она решила, что ты и я, — он стоял перед ней, и она даже не слышала, как он подошел, — играем в другую игру. В этом все дело?
Вэл нервно сглотнула.
— Это, гм… да. Наверно.
— Потому что, признаюсь, эта мысль приходит мне в голову. — Он сделал еще один шаг ближе, так что оказался между ее свисающих ног. — Время от времени. — Ласка его все еще теплых рук на ее талии и близость прикосновения кожи к коже заставили Вэл вздрогнуть; несмотря на их тепло, его пальцы, казалось, оставляли за собой дорожки инея. — Сейчас.
Отчаянное желание в его глазах испугало ее. Вэл казалось, что она балансирует на краю зияющей бездны, в одном неверном шаге от падения в темные воды. И когда она его сделает, интересно, всплывет или утонет? Теперь она точно тонула, едва дыша.
— Знаешь, ты такая красивая. Я всегда так думал. Дикая и бесхитростная.
Правда? Она не думала, что эти слова описывают ее — совсем нет. «Он собирается поцеловать меня», — решила Вэл, наблюдая, как он смотрит на нее, и подавляя иррациональное желание сбежать. Я действительно думаю он хочет.
Если это любовь, то Вэл чувствовала себя совсем не так, как она представляла, идя по тонкой грани между страстью и ужасом. Как в «Ромео и Джульетте». Или «Грозовом перевале». И Вэл оцепенела от кипящих в ней страстей.
— Я самая обычная. — Она облизнула губы. — Во мне нет ничего особенного. Совсем ничего.
Его взгляд упал на ее губы.
— Покажи мне, — проговорил он, и, сталкиваясь зубами и губами, они поцеловались, и дождь на ее коже, казалось, запылал. Гэвин закинул ее руки, которые были прижаты к его груди, как будто пытаясь оттолкнуть, на свою шею, притягивая ближе. Его собственные руки вернулись к ее талии, вычерчивая спирали, завитки, царапая руны огня на коже.
Комок льда в горле, казалось, растаял, просочился в живот и закипел, как горячий мед, наполняя легкие головокружительным паром, который удушал, хотя и опьянял. Его губы исчезли с ее губ, и Вэл почувствовала, щетинистую щеку, царапающую ее шею, и шершавый, как наждачная бумага язык, когда Гэвин поцеловал то место, где быстрее всего билась жилка.
Дыхание Вэл участилось, и она почувствовала слабость, как кролик, не знающий, замереть ему или бежать. Он укусил ее, и она почувствовала, как его язык прошелся по коже, пробуя оставленные им следы, прежде чем вернуться к ее рту.
— Мне нравится, как ты касаешься меня руками.
Дрожь пробежала по ее спине, сильная как разряд электричества от чувства вины. Она запуталась пальцами в его волосах, мягких словно мех. Быстро убрала руки с его головы, как будто обожглась — и в каком-то смысле так оно и было. Вэл не могла припомнить, чтобы когда-нибудь так прикасалась к нему. Слишком грубо, слишком собственнически, слишком…
Как он.
Да, собственнически. Это было подходящее слово. Он вел себя так, словно она принадлежала ему. Вэл это не понравилось.
Не понравилось?
Его губы коснулись выреза ее рубашки, и он нетерпеливо дернул ее зубами, Вэл чуть не потеряла равновесие. Если бы он не держал ее, она бы свалилась головой вниз с подлокотника кресла, и это все равно казалось менее опасным, чем оставаться в его объятиях еще мгновение.
— Перестань, — попросила она, — пожалуйста. Мама приедет, а я не…
— Не хочешь, чтобы она увидела, как ее Красная Шапочка общается с волком?
Вэл напряглась.
— Не говори так. Мне не нравится, когда ты говоришь подобные вещи.
— Как бы мне хотелось, чтобы ты увидела, хотя бы на мгновение, то, что вижу я, когда на тебя смотрю. — Она вздрогнула, когда он сделал шаг назад, потому что на секунду испугалась, что он не собирается ее отпускать, и порыв холодного воздуха заполнил пространство, где раньше ее согревало тепло его тела. Он все еще держал ее, хотя и на расстоянии, и после короткой паузы даже этот контакт прекратился. — Можно сказать, что ты пробуждаешь во мне зверя, — усмехнулся Гэвин.
Комната, казалось, слегка закружилась.
— Ты не волк.
— Для волка охота это инстинкт, он не испытывает угрызений совести. И я тоже. По тем же самым причинам я мог бы спросить тебя, почему ты бежишь. Ты не олененок — и все же ведешь себя как преследуемое животное.
Ее кожу покалывало.
— Это даже близко не одно и то же.
— О, но это так. Потому что я тоже пробуждаю в тебе зверя. — Он провел костяшками пальцев по ее шее, повторяя след, который его губы оставили всего несколько минут назад. — Хм. У тебя тут будет отметина. Рыжие так легко ранятся…
Она откинула голову назад.
— Ты когда-нибудь наблюдаешь за мной? Я имею в виду на стадионе, когда бегаю.
— Ты когда-нибудь замечала, чтобы я следил за тобой?
— Это не ответ на мой вопрос. — Она схватила куртку и застегнула ее до самого горла. — Я серьезно.
— Я тоже, — раздался звонок в дверь. — Я открою, — сказал он, понимающе улыбаясь. — Моя дорогая.
Моя дорогая? Или мой оленёнок?10
Она удивилась, как он мог говорить так спокойно, когда ее колени были в шаге от того, чтобы подкоситься.
Глава 9
«Арктический холод» вот подходящее словосочетание, чтобы описать поездку на машине домой. Вэл сидела на заднем сиденье, а застывшие головы ее родителей на передних сиденьях были внушительны, как каменные статуи. Она закрыла глаза и откинулась на подголовник, пытаясь прогнать ледяное, неловкое молчание. Пытаясь разобраться в собственном внутреннем хаосе — в этом поцелуе — в сбивающих с толку и пугающих словах Гэвина…
Гэвин оказал ее матери прием, достойный королевы, представился, предложил ей чай, кофе, даже умудрился отвесить учтивый поклон, который, хотя и не смягчил гнева миссис Кимбл, но заставил приподнять бровь и почти улыбнуться.
После вежливого отказа она холодно сказала:
— Двигайся, Вэл.
Надутая, она пошла в машину, униженная тем, что ее мать командует в присутствии мальчика. Но не настолько униженная, чтобы не оглянуться. И когда она это сделала, то увидела, что Гэвин тоже наблюдает за ней. И в тот момент, когда дверь за ним закрылась с аккуратным щелчком, ей показалось, что он подмигнул.
Как только они подъехали к дому, Вэл выскочила из автомобиля и открыла дверь своим ключом. Перепрыгивая через две ступеньки, она протопала в свою комнату. Ее мысли были сумбурными, лихорадочными, но далеко не такими плохими, как эмоции. Она сорвала с себя мокрую спортивную одежду и отбросила ее в сторону с удивившей ее мстительностью. Когда она натянула на себя теплый флис, он странно ощущался на холодной, липкой коже, и заставлял дрожать еще сильнее.
Раздался стук в дверь.
— Вэл, это папа. Мама ждет тебя на кухне. Она хочет поговорить с тобой наедине.
Пауза.
— Сейчас, Вэл.
Дерьмо.
Она вошла в ярко освещенную кухню, охваченная дурным предчувствием. Ее мать переоделась, и ночная рубашка в фиолетовую клетку делала ее очень худой и хрупкой. В отличие от Вэл, миссис Кимбл была блондинкой, и ее тонкая кожа стала прозрачной и сухой как папиросная бумага от чрезмерного загара и курения в подростковом возрасте.
Услышав шаги Вэл, мать подняла голову. Ее лицо казалось напряженным. Она не стала ходить вокруг да около.
— Что на тебя нашло, раз ты решила, будто это хорошая идея?
Вэл села на край кухонного стула, подальше от матери.
— Линия была занята.
— И ты не могла подождать в школе?
— Шел дождь… и было холодно.
— Значит, ты села в незнакомую машину с незнакомым мужчиной?..
— Он ходит в мою школу!
— …и пошла к нему домой, выпив все, что он тебе дал…
— Чай, — перебила Вэл. — Это был всего лишь чай!
— А что, если бы он добавил туда наркотики? — спросила ее мать. — Что тогда?
«Он этого не сделает. Он хотел бы, чтобы я находилась в сознании».
Мысль, пришедшая ей в голову непрошеной, испугала Вэл.
— Ты хотя бы понимаешь, почему мы с твоим отцом так волновались? Я не знала, где ты. Он не знал, где ты. Этот мальчишка мог отвезти тебя куда угодно. Он мог бы… — Ее губы сжались, и она не смогла закончить мысль. Обхватила кружку с чаем так сильно, что побелели костяшки пальцев, но, заметив пристальный взгляд дочери, осторожно поставила ее на стол. — Я беспокоюсь за тебя, — проговорила она. — Ты так молода.
Вэл позволила себя обнять. Она почувствовала, что все обойдется.
— Гэвин не сделал бы ничего подобного, — проговорила она, хотя в глубине души совсем не была в этом уверена. Потому что теперь у нее возникли сомнения на его счет. Она засомневалась.
— Я признаю, что у него, по крайней мере, хорошие манеры, — неохотно сказала ее мать. — Он очень вежливый мальчик, очень формальный, но это ничего не говорит о том, какой он человек.
— Мисс Уилкокс он нравится.
— Некоторые из самых жестоких людей в мире рождались с даром убеждения. Они могли очаровать птицу прямо в небе, только чтобы сломать ей крылья. И ни один мужчина, хороший или злой, не предлагает милостей просто так — тем более незнакомцам или молодым девушкам. Не без ожидания чего-то взамен.
Взгляд матери заставил Вэл поежиться.
— Мы просто одноклассники.
— Это он так думает? Или ты?
— Это правда.
— Ты покраснела, — заметила миссис Кимбл. — Это наводит меня на мысль об обратном.
Услышав молчание Вэл, она вздохнула.
— Ладно. Тогда отправляйся в свою комнату.
***
На следующий день Гэвин растянулся на их обычном месте, лежа в траве, не боясь испачкать свой белый свитер. Рядом с ним стояли два стакана с кофе.
— Что это? — удивленно спросила она.
— Это самое меньшее, что я могу сделать. Надеюсь, с тобой не слишком сурово обошлись.
— Не слишком, — пробормотала Вэл, чувствуя себя немного попугаем. Она упала на траву.
— Твоя мать?
— Да, — подтвердила Вэл. Она отхлебнула кофе, который он ей дал. Лесной орех. Неужели она говорила, что любит фундук? Вэл не могла вспомнить, но ей казалось, что нет.
— Ты совсем на нее не похожа.
— Я похожа на свою двоюродную бабушку Агнес, — пояснила Вэл. — Со стороны отца. Могу я задать вопрос?
— Ты только что это сделала, — лениво ответил он.
Вэл была не в настроении для игр.
— Почему ты беспокоишься обо мне?
Гэвин перекатился на бок, чтобы посмотреть на нее.
— Потому что мне нравится беспокоиться, — сказал он. — О тебе.
— Нет, я имею в виду… — Вэл подыскивала слова, чтобы объяснить свои бесформенные сомнения. Их оказалось много, и они были расплывчаты. — … почему я? — наконец решилась она. — Что ты во мне нашел?
— А. Это совсем другое. — Он провел пальцами по подвеске на шее, затем по цепочке к застежке сзади. Со вздохом расстегнул ее и позволил металлическим звеньям обвиться вокруг его пальцев, как змея. — Чем вызван этот вопрос?
— Мне просто любопытно.
— Любопытство очень опасная вещь.
— Почему?
— Потому что, — он позволил подвеске выскользнуть из пальцев и закачаться, как маятник, — оно приводит людей к ответам, которые им могут не понравиться. Возможность — вот что я вижу в тебе. Помимо всего прочего.
Ее глаза, следившие за гипнотической дугой цепи, внезапно остановились на его лице.
— Возможность для чего?
— Для меня.
— Я не понимаю.
— Я очень разборчив. Во всем, но особенно в женщинах. Есть черты, которые мне абсолютно необходимы, и ты, моя дорогая, обладаешь многими из них. Достаточно сказать, что я крайне заинтересован. Никому еще не удавалось так завладеть моим вниманием, как тебе.
— Что, например? — настаивала Вэл. — Какие черты?
Гэвин сел.
— Красота. Невинность. — Он притянул ее ближе. — Покорность.
— А как насчет интеллекта?
— О да. Это необходимо.
— Доброта? Сострадание?
— Ты могла бы обойтись и без них, — он сделал паузу. — Любопытство. Вот это мне больше всего нравится.
— Ты только что сказал, что любопытство опасно.
— Я тоже наслаждаюсь опасностью, — прошептал он, и Вэл почувствовала холодный укус металла на своей коже. Она посмотрела вниз как раз вовремя, чтобы увидеть, как он застегивает цепочку на ее запястьях.
— Что ты делаешь?
— Ты мне не доверяешь, Вэл? — Его голос, мягкий, как смерть, звучал в ее ушах. Она вздрогнула.