Скорпио однако счёл нужным объяснить:
— Бартоло хочет нового писаря, капитан.
— А, — протянул тот. — Ясно. Гляди, парень, аккуратнее с бабами, а то и тебя связанного на мелководье закинут.
— Почему с бабами? — не понял Винс.
Скорпио с капитаном стражи (стражи, очевидно?) переглянулись, и арбалетчик внушительно проговорил:
— Потому что Люк, идиот такой, вздумал клеиться к Сире, а та, дура, не послала его сразу к троллю в жопу. Теперь шныги доедают Люка, а Сира моет полы на кухне и радуется, что легко отделалась.
— Понятно, — пробормотал Винс, и ему окончательно расхотелось становиться писарем у этого Бартоло.
Ещё бы хоть кто-то спросил, чего хочет он! Но стражники у входа в замок так же молча пропустили его с провожатым, как и те, что стояли у внутренних ворот, и Скорпио повёл его прямо по короткому коридору, а потом наверх. Жаль, что не направо от входа. Не туда, откуда доносились почти уже забытые умопомрачительные запахи настоящей — и умело приготовленной! — еды. Винс сглотнул некстати набежавшую слюну. Постарался сделать это незаметно, но Скорпио сказал вполголоса:
— Вот поговорите с Бартоло, и пойдём ко мне. Посмотрю, чем тебя накормить.
— Лучше помыться, — буркнул Винс. — Отсосать готов за ведро горячей воды. — Стражник выглядел довольно опрятно, надо сказать, хоть и вроде бы едва успел вернуться из шахты. Не запускал себя точно.
— Да я не любитель этого дела, — Скорпио даже поморщился слегка. — Ни обнять, ни подержаться… Ладно, это всё потом. Заходи.
Винс вошёл, неуверенно озираясь: после темноватых коридоров покои рудного барона слепили светом из окна. В свете этом только и удалось выхватить самые яркие пятна: мужчину за столом, лаково блестевшую лютню у него в руках, позолоченный прибор на столе. Мужчина был расфуфырен — куда там купеческим дочкам, в лютнях Винс не разбирался, а про письменный прибор сразу подумал, что тот страшно неудобный. Не для работы сделан, а чтобы впечатление производить. Вернее, пыль в глаза пускать. Но судя по тому, как мужчина одевался, он такие вещи любил.
— Вот, — сказал Скорпио, — привёл, как вы велели, господин Бартоло.
— Хорошо, — сказал расфуфыренный индюк, вставая из-за стола и откладывая лютню. — Ты! Подойди сюда. Как зовут?
— Винсент, господин. Переплётчик из Гельдерна.
— Переплётчик? — без всякого интереса спросил Бартоло. — Ладно. И за какие же подвиги переплётчик загремел за Барьер?
— За то, что в его мастерской нашлись стихи, порочащие честь и достоинство его величества, — мрачно ответил Винс. Про то, что сам он не имел к этому ни малейшего отношения, говорить, очевидно, смысла не было.
— Вот как? — Рудному барону причина его попадания сюда, кажется, не понравилась. Наверное, он любил почтительность, а сочинитель или хотя бы распространитель ехидных куплетов казался ему опасным вольнодумцем, которому не место возле баронской кормушки: если уж человек не побоялся высмеять короля, чего от него ждать в отношении преступников, вскарабкавшихся на самый верх здешней иерархической лестницы?
Во всяком случае Винс думал так. И с надеждой ждал приказа убираться вон. Ну, то есть, он надеялся, что его просто выкинут вон, а не закинут связанного на мелководье.
— Ладно, — повторил Бартоло, недовольно кривясь. — Выбирать особо не из чего, а работы много. Учти, Гомез ошибок не прощает. Он уже двух поваров скормил речным шныгам. Напортачишь чего-нибудь с документами, тоже отправишься к ним. Понятно?
— Да, господин Бартоло, — ещё мрачнее отозвался Винс. — Я буду очень внимателен. Не беспокойтесь, я с одиннадцати лет переписывал трактаты алхимиков, а там нельзя было допускать ошибок в словах — при том, что слова эти были очень сложными и непонятными. — Очень уж не хотелось, чтобы разочарованный барон-управитель велел стражникам избавиться от сомнительного приобретения прямо сейчас.
А тот при упоминании об алхимиках живо встрепенулся:
— Ты что-нибудь помнишь из рецептов?
Винс покачал головой.
— Свои рецепты алхимики никогда не доверят ни одному чужаку, даже взглянуть не дадут.
— Я слышал, какой-то ушлый тип раздобыл однако для Декстера рецепт лечебного зелья, — недовольно заметил Бартоло.
— Украл, скорее всего, — уверенно возразил Винс.
Тот помолчал немного, потом мотнул головой и сказал, обращаясь к Скорпио, молча стоявшему всё это время за спиной Винса:
— Отмоешь его, переоденешь и приведёшь… скажем, завтра с утра. Скажи Скипу, чтобы отдал барахло, оставшееся после Люка. — Он оценивающе оглядел Винса и кивнул своим мыслям: — Да, должно подойти на первое время, а там посмотрим. Свободны оба.
Винс с несказанным облегчением вышел обратно в темноватый коридор. Лопнувшие мозоли уже не пульсировали острой болью, а глухо и безнадёжно ныли, но скинуть ботинки и лечь или хотя бы сесть ему, кажется, не суждено было до темноты. Потому что Скорпио потащил его на кухню, но не за едой, а за тем самым ведром горячей воды.
А по кухне в самом деле ползала с половой тряпкой в руках почти голая девица. Работники и стражники откровенно пялились на неё, вслух обсуждая её стати, зубоскалили, мечтательно перечисляли, что бы они с нею сделали — но руки при этом держали при себе. Видимо, повторить судьбу её неудачливого поклонника не хотелось никому. Винс, войдя на кухню, тут же наткнулся взглядом на её оттопыренный зад, вспыхнул, поспешно отвернулся, но фантазии «А вот если бы она так же нагнулась у стола или кровати» ни в какую изгоняться из воспламенившегося воображения не желали. Хорошо, хоть рубаха на нём была достаточно длинной и широкой, чтобы не сказать бесформенной. Иначе наверняка компания скучающих идиотов и по нему бы прошлась. По его реакции на женские прелести.
И хорошо, что Скорпио не присоединился к этому хору непристойностей. Он набрал почти кипящей воды в два ведра, совершенно не обращая внимания на девицу, зато полаявшись при этом с поваром: тот не желал отдавать уже нагретую воду, потому что это носить её из колодца некому, а на готовенькое вечно толпа набегает, да ещё и тащат по два ведра сразу! Скорпио остался в этой схватке победителем и направился к выходу, бросив Винсу:
— Придержи мне дверь. И проследи, чтобы какой-нибудь идиот не налетел на меня сослепу после солнца.
Опасность была вполне реальной, после ярко освещённого двора Винс и сам не сразу смог приноровиться к потёмкам внутри каменной громады, так что он бдительно следил за тем, чтобы Скорпио благополучно вышел со своими вёдрами во двор и донёс их до какого-то почти заброшенного с виду здания правее кухни. Оно щеголяло несколькими живописными проломами в стенах, но в сохранившейся его части была устроена довольно приличная умывальная. Видимо, Скорпио был не одинок в своих попытках выглядеть и пахнуть по-человечески даже на каторге.
— Обычно мы греем воду прямо здесь, — сказал он. — Но это долго уж очень, а я спать хочу, просто сил нет. Вон там в бочке холодная вода вроде была ещё, разведи себе в шайке. Мыло тоже можешь взять, мы с парнями скидываемся и с каждой партией товара заказываем Бартоло несколько кусков. А я пока схожу к Скипу и посмотрю, что у него есть на тебя.
Бочку кто-то не поленился наполнить почти доверху. Жаль, вода в ней была очень уж холодная, недавно из колодца, а то бы, помечтал Винс, набрать её вон в ту здоровенную лохань, вылить туда же кипяток и залезть хотя бы по пояс. Увы, в таком случае вода была бы не намного теплее речной, а чтобы помыться по-настоящему, требовалась действительно горячая. Винс, конечно, всё равно забрался в лохань, чтобы не проливать воду зря, да ещё и одежду бросил под ноги, — пусть пока отмокает, — но… «А, ладно, хватит ныть, — одёрнул он себя. — Радуйся тому, что есть. Вчера ещё и мечтать не мог о горячей воде с мылом».
Он ещё позаимствовал у кого-то (да, без спросу, уж простите) мочалку, сплетённую из какой-то жёсткой травы, и остервенело принялся сдирать с себя застарелую грязь, а волосы намылил и оставил так, не сразу сполоснув, потому что не надеялся отмыть их с первого раза. Волдыри в тёплой воде притихли немного, а вот всё остальное начало зверски зудеть. Похоже, не только волосы, но и тело отмывать придётся в течение нескольких дней. С наскока вернуть себе былую чистоту не получится.
Он поймал себя на том, что упорно думает о мытье и так же упорно гонит мысли о том, чем за всю эту благодать придётся расплачиваться. Скорпио, как и Гор На Бар, не выглядел, конечно, любителем причинять боль намеренно, но эта его привычка командовать и общее выражение морды «я лучше знаю» раздражали несказанно. Даже отец, который имел полное право заставить сына что-то делать, ничего не объясняя, почти никогда так не поступал. Он практически всегда подробно излагал, что будет, если чего-то не сделать вообще или сделать плохо либо не вовремя, так что Винс с детства привык оценивать последствия своих и чужих поступков. Скорпио же обращался с ним, как с подобранным на улице щенком, которого уж точно не спрашивают, хочет ли он избавляться от блох и сидеть на цепи за миску каши и косточку.
— Да не бойся ты так. — Винс вздрогнул: задумавшись, он не заметил, как стражник вернулся. — Я, конечно, не рудный барон, но всё-таки не последний человек в этом лагере. Если просто что-то напутаешь по невнимательности, то упросить Гомеза, чтобы обошёлся парой оплеух, я сумею. Ну, думаю, что сумею, — хмыкнул он. — А так… просто держись от Гомеза, от его цепных псов и от его баб подальше. Вообще, старайся в главный зал не заходить, разве только он сам или Ворон тебя вызовет.
— Псов?
— Телохранители его, — поморщившись, объяснил Скорпио. — Шрам и Арто. Держись от них подальше, — повторил он, — целее будешь.
Он разделся, коренастый, даже обманчиво грузный слегка. Тут и там на нём красовались шрамы, парочка — просто жуткого вида, и Винс подумал, что кажется, зря записал Скорпио в дезертиры.
— Я там принёс тебе кое-что одеться, — сказал тот, тоже разводя кипяток холодной водой из бочки. — Ты шить умеешь?
— А вы когда-нибудь книги в руках держали? — не сдержавшись, огрызнулся Винс. — Они сшиты, а потом уже переплетены.
— Понятно, — спокойно кивнул Скорпио. — Очень хорошо. А то у Люка, прими Иннос его бестолковую душу, руки из жопы росли, не иначе. Мог с оторванной пуговицей ходить неделями. Так что одежду кое-где подштопать придётся.
— Сколько вы за неё заплатили? — хмуро спросил Винс, старательно отгоняя мысли о том, что будет носить вещи покойника.
— Нисколько. Бартоло же сказал забрать у Скипа барахло, а не купить его.
Винс покрутил головой. Почему-то подумалось ему, что загадочный Скип половину стражников послал бы к ползунам, если бы у него попытались забрать вещи съеденного шныгами писаря. Или он, переплётчик Винсент из Гельдерна, совсем не знает торгашей.
— А вы вообще кто здесь? — настороженно спросил он.
— Инструктор, — чему-то усмехнувшись, ответил Скорпио. — Обучаю парней стрельбе из арбалета. Лучники, случается, сюда неплохие попадают временами — браконьеры, к примеру. А вот арбалет многие и в руках-то никогда не держали.
— Понятно, — пробормотал Винс.
Он облился остатками чистой воды, отжал волосы и принялся остервенело тереть отмокшие понемногу тряпки.
— Да брось, — сказал Скорпио. — Оставь мокнуть, тут есть кому и постирать, и подобрать за тобой. Ты же такое всё равно теперь не наденешь. Вещи ещё крепкие, Кнут постирает и загонит тому же Фиску за пять-шесть кусков руды. Хватит, чтобы шнапса купить и мяса копчёного на закуску. Карманы только проверь. Или нечего проверять?
Винс, спохватившись, полез в мокрый, так и норовивший облепить руку карман и вытащил кольцо.
— В шахте нашёл? — догадался Скорпио. — Когда к ползунам полез?
— Я к ним не лез!
— Ага, это они полюбоваться на тебя из своей норы выползли. А колечко, похоже, зачарованное. Можно будет магам показать, спросить, на что зачаровано.
Отобрать находку у Винса он не пытался, да и не особенно заинтересовался, в общем. Облился, тоже встав в такую же лохань, намылился, провёл ладонью по щеке, проверяя, сильно ли оброс за своё дежурство…
— А почему вас послали в шахту? — не утерпел Винс. — Я думал, там своя охрана.
— Есть своя, — кивнул стражник. — Кое-кого туда на постоянное место отправили: кого-то в наказание, а кого-то Ян с собой привёл. Тех, кому доверяет. Остальные дежурят по очереди. Торус график составляет так, чтобы все хоть разок в месяц в шахте побывали. Ну, кроме телохранителей Гомеза, понятно… Я там большую чистую тряпку положил, — сам себя перебил он, — вместо полотенца сойдёт — оботрись пока.
Это «пока» Винсу совершенно не понравилось, но опять же кто его спрашивал? Так что он долго, старательно вытирался чем-то похожим на половинку парадной скатерти (а может быть, именно ею). Особенно остервенело он тёр волосы, пытаясь высушить хоть немного.
— А здесь есть кто-то вроде цирюльника? — спросил Винс, раздумывая, что делать с мокрыми патлами: обрывок шнурка он где-то умудрился потерять ещё вчера по дороге в замок. — Вас ведь кто-то стриг, и неплохо получилось.
— Да, есть тут один деятель среди призраков, — подтвердил Скорпио. — Но тебе-то зачем?
— Хочу волосы обрезать покороче.
— Не вздумай даже, — возразил стражник. — Хвостик делай, назад зачёсывай…
— Косичку заплетай, — буркнул Винс, — с голубой ленточкой.
— Да хоть косичку. Я тебе ещё у того же Бартоло закажу тряпок покружевнее, чтобы на девчонку больше был похож. Чтоб никто тебя всерьёз не принимал.
— А меня спросить не хотите? — не выдержал Винс. — Хоть о чём-нибудь?
Тот усмехнулся.
— Через годик-другой, — сказал он, — может, и спрошу. Если оба ещё живы будем. А пока, Пёрышко, слушайся меня. Тогда, может быть, и проживёшь хоть пару лет в здешнем гадючнике.
— Пёрышко-то почему? — вознегодовал, потеряв остатки терпения, Винс.
— А как ещё тебя звать… переплётчик? Одевайся давай, чего встал? Простудишься же.
Винс против воли выдохнул: близкое, очень близкое знакомство откладывалось на неопределённый срок. Скорпио, понятно, своё возьмёт рано или поздно, но хоть не сейчас.
Он разобрал стопку одежды на лавочке у стены. Вещи бедолаги Люка были ему и великоваты, и немного длинны. А ещё действительно кое-где разошлись по швам, остались без пуговиц, или шнурки и пряжки болтались уже на последней ниточке, порядком перетёртой. Хотя изначально одежда была вполне в духе рудного барона Бартоло, просто не следили за нею как надо бы. Это писарь барона-управителя неплохо зарабатывал, если мог позволить себе такие тряпки, или его кто-то содержал?
«Сам-то как думаешь?» — иронически вопросил Винс себя. А своего незваного покровителя спросил:
— Я не уверен, что такие вещи можно снять и оставить хотя бы на ночь без присмотра в той хибарке, где я живу. А если спать не раздеваясь, на что я буду похож утром?
— Какая хибарка? — удивился Скорпио. — Со мной ты будешь жить.
— В казарме?
— В ней самой. У меня там отдельная каморка, так что никто не тронет твоё барахло. Как и тебя самого, — прибавил он внушительно.
— Я должен Бладвину уже двенадцать кусков руды, — сообщил Винс, догадываясь, в общем, что на это ответит мужик, который тренирует стражников и который обещает уговорить, если что, самого’ Гомеза не отдавать проштрафившегося писаря на корм хищным тварям.
И Скорпио не подвёл.
— Перебьётся, — ответил он.
========== Новая работа ==========
Чистый, сытый, перемазанный жирной вонючей дрянью, от которой мозоли почти перестали болеть (по крайней мере пока их не беспокоили), Винс сидел на краю кровати с доставшейся ему в наследство от предшественника тонкой белой рубашкой в руках. Рубашку надо было кое-где подштопать, перешить пуговицы, срезанные снизу, на ворот и правую манжету, а вместо них где-то поискать любые другие, хоть из дерева вырезать. Игла у Скорпио имелась, нитки тоже, — правда, игла толстая, а нитки грубые, — так что к завтрашнему утру надо было успеть превратить кучу неаккуратно ношеного тряпья в опрятную и хоть как-то подогнанную по росту одежду. Возить слишком длинными рукавами по столу и бумагам, размазывая чернила, Винс не собирался.