А вообще, неохотно признавал он, с троллем можно было и не ждать попутного обоза. Восточный тракт был дорогой оживлённой, трое вооружённых путников вполне могли двигаться по нему и сами по себе, а уж если один из троих — каменная глыба саженного росту и с таким ятаганом на поясе, что не всякий рыцарь с ним управится, то опасаться приходилось лишь больших разбойничьих шаек. Однако до самого Красного Леса вокруг не было мест, где такая шайка могла бы прятаться, потому что дорога бежала меж полей и садов от хутора к хутору, от крупных сёл к маленьким городкам, а редкие рощицы не годились даже для… э-э… похода в кустики, до того они были прозрачны. И неделю с небольшим Марк с девицей ехали почти шагом, а за ними, ведя в поводу вьючную лошадку, лохматое чудище неутомимо мерило длинными ногами лигу за лигой, так что наёмник задумался о покупке коня для какого-никакого напарника. Беда была только в том, что очень не всякая животина выдержала бы вес тролля на своей спине, а рыцарского тяжеловоза покупать… каменная бошка сам таких денег не стоил, даже если купить для него пожилого битюга, уже не пригодного ни для боёв, ни для турниров.
Трой Марка вообще… раздражал. Мордой своей каменной, ничего не выражающей. Способностью пешком сопровождать всадников без видимых следов усталости. И тем, что задерживал он, пеший, всадников, хоть в этом и не было его вины. Что слишком много привлекал внимания. Что вёл себя при этом почти прилично. Что… что он тролль, словом. И что придраться по-настоящему не к чему, даром что тролль. Оставалось надеяться, что в Щучьем Носу, следующем крупном городе по дороге на восток, тот сам откажется сопровождать хмурого типа, без конца цепляющегося к нему с мелкими придирками. Но что-то подсказывало Марку, что вряд ли Девятеро сделают ему такой подарок как добровольный уход каменной бошки из напарников. Выгнать же его повода у Марка не было, а выгнать без повода… это грозило серьёзно испортить репутацию мужика мрачного, занудного и дотошного, но справедливого и честного, которой Марк весьма дорожил: он, можно сказать, две трети жизни положил на то, чтобы Ястреб — это было имя. На которое можно сослаться, которое само по себе гарантия, которое… Имя, в общем. Может, не такое, как у Сентуивира и его человеческого супруга, но всё-таки.
Однако втроём они продвигались быстрее, чем с попутным обозом, и к девице, которую охранял горный тролль, ни один чокнутый ни в одном трактире не лез с заигрываниями, так что менять Троя на кого-то из «настоящих» гильдейских — это был ещё вопрос, а сто’ит ли? Тем более, что и девица тролля приняла на диво легко, не боялась его ничуточки и даже пыталась расспрашивать его о сородичах и вообще о жизни так высоко в горах: холодно же, и есть толком нечего, а тролли — они вон какие… большие.
*
Кажется, она начинала понемногу привыкать к таким нагрузкам, потому что останавливаясь на ночлег в трактирах, Ариана, хоть и шла сразу после ужина в снятую на ночь комнату, но всё же успевала за ужином рассмотреть народ в зале, оценить вокально-музыкальные таланты или их отсутствие у очередного барда, отметить, что выговор у настоящих краснолесских жителей заметно отличается от того, на котором болтают потомки первых поселенцев Золотого Нагорья — впрочем, у тех половина слов была из других-прочих наречий. Ариана, правда, читала, что все нынешние наречия — это просто диалекты когда-то единого языка, на котором говорили жители великого эльфийского царства. На этом языке до сих пор разговаривают эльфы, на нём пишутся книги, он принят как дипломатический при всех дворах по эту сторону Данувия, разделяющего южную часть континента на королевства и княжества, принявшие веру в Девятерых, и на безбожные земли магов… Отец, помнится, так усмехнулся, говоря об этом делении, что Ариана подивилась про себя, как они с матерью за столько лет не поубивали друг друга, безбожный маг и жрица Матери Всех Живущих. Даже дракон о Прародительнице Сущего отзывался куда почтительнее, чем отец. Впрочем, вопросы веры в семье никогда не поднимались, это было личное дело каждого — в кого верить и верить ли вообще.
А вот в Краснолесье такой свободы, похоже, не было ни у кого. Служители храмов пользовались чуть ли не тем же влиянием, что и король с рыцарями, у них даже свой военный орден был. Прихожане Девяти платили десятину, поклонникам других богов никто не запрещал молиться кому они там хотят, но и они выплачивали ту же десятину, да ещё и свои храмы, своих жрецов должны были содержать. Так что очень многие принимали государственную веру просто для того, чтобы избежать лишних расходов. А вот по этому поводу уже матушка высказывалась, что это очень хорошо. Что таким образом у остальных божеств остаются настоящие последователи, не равнодушное стадо, которому всё равно, кто и какие обряды над ними проводит. Ариана, честно говоря, больше склонялась к отцовской точке зрения: какое-то божество, возможно, даже не одно, в этом мире наверняка есть, но у него совершенно точно имеется множество дел, куда более важных и нужных, нежели надзор над захолустным магом. Так что… «Мой бог — моя совесть, милая», — так отец говорил матери, и на это даже верховной жрице возразить было нечего. Потому что в Драконьей Башне на Аира Вороново Крыло только что не молились, даром что язык у него был острее ланцета.
Ястреб, кстати, хоть и поминал без конца своих Девятерых и жертвовал в каждом селении, где стояла хоть небольшая часовенка, и на общий алтарь, и лично Торну, всё равно казался Ариане похожим больше на отца, чем на мать в вопросах веры. В том смысле, что надеялся больше на себя, чем на Повелителя Ветров. А вот Трой никакими верованиями вообще свою кудлатую голову не забивал: вот она — земля, из которой все пришли и в которую все уйдут; вот оно — небо и солнце в нём, от которого тепло и светло. И всё, какие ещё боги? Зачем? С ним вообще интересно было болтать. Собственно, только с ним и можно было поболтать, потому что Ястреб говорил мало и только по делу — трезвый во всяком случае. Но выполняя контракт, ничего крепче пива он себе не позволял, а пиво для немолодого дядьки, опытного наёмника, с которым тётушка Грета выдула за вечер две — две! — бутылки «Пламени глубин«… Даже говорить про пиво после этого смешно. Иногда Ариана думала, что в день, когда она рассчитается с ним, она нарочно предложит ему отметить это дело в приличной дорогой таверне — ох, и напьётся же он, наверное. Сразу за всю дорогу.
Но пока они только-только подъезжали к Щучьему Носу, а это не было даже серединой пути.
*
Смешное название — Щучий Нос. Словно у рыб есть носы. Трой сказал это, Ястреб пожал плечами и указал ему с обрыва, вдоль которого шла дорога, на город, занявший длинный узкий мыс и впрямь похожий на щучье рыло.
— Нам обязательно туда заезжать? — спросила человечка. — Он ведь в стороне от дороги.
— Обязательно, сударыня, если хотите пару дней отдохнуть, — хмыкнул Ястреб. — А ещё нам надо найти попутный обоз, потому что дальше дорога пойдёт через Красный Лес. И Трою надо купить какую-никакую скотину, а то вдруг придётся от разбойников удирать.
— Зачем удирать? — удивился Трой. — Воины от врагов не бегают.
— Мы не воины. Мы — гильдейские шлюхи. За что нам заплатили, то и должны делать. А заплатили нам за доставку вот этой сударыни в Академию, а не за истребление разбойников в Красном Лесу. — И голос, и вид у Ястреба были точь-в-точь как у старого Крома, Трою даже взгрустнулось немного от напоминания о доме. Но любопытство было сильнее:
— Шлюхи — это кто? Кто шляется тут и там? Как мы?
Человечка тоненько захихикала. Ястреб покосился на неё и буркнул:
— Я тебе потом объясню. Наедине.
*
Лошадь для Троя нашлась на удивление легко. Правда, на вороного мерина-тяжеловоза с выражением обречённой покорности судьбе на усталой морде уже нацелился было какой-то торгаш, но вида тролля, восхищённо хлопающего коняшку по спине, тот не выдержал и сбежал, а барышник оказался просто чудо, до чего сговорчив, и немедленно уступил наёмникам ту сумму, с которой обычно только начинался ожесточённый торг.
— Я смотрю, выгодный ты напарник, — полушутя сказал Марк.
Трой ухмыльнулся во все свои крупные, длинные, даже на вид очень острые зубы. Он уже знал, как на большинство человеков действует такая улыбка. Только Ястреб, наверное, и мог остаться к ней равнодушным, да маленькая шаманка захихикала вместо того, чтобы завизжать. Но это надо было вырасти в драконьем гнезде, чтобы хихикать над ухмыляющимся троллем. Больше это никому в голову не приходило.
А вот в обоз их взяли без большой охоты, и тролль тут был ни при чём. Просто какая-то разбойничья атаманша с дивным прозвищем Мясничиха, по словам купца, «совсем одичала у себя в лесу и кидается на всё, что шевелится», и в таких условиях брать с собой незнакомых людей, а тем более нелюдей желающих было немного. Положение не спасли даже гильдейские жетоны: «Их можно и с трупов снять», — купца убедил только контракт с печатью Гильдии.
— А почему король не пошлёт солдат прочесать лес и перебить разбойников? — удивилась Ариана. — Ведь торговле же очень вредит, когда дороги так опасны.
— И откуда ж вы такая умная, сударыня? — насмешливо поинтересовался купец.
— С Золотого Нагорья.
— А-а, — протянул он с таким видом, что ей немедленно захотелось врезать ему в челюсть. Так, чтоб зубы клацнули. — Ну, тамошний барон на драконье-то золото какое хочешь войско наймёт. В краснолесской казне денег поменьше.
— Или ваш король думает о своих подданных поменьше, чем д… барон Драконлинг, — буркнула Ариана, до глубины души оскорблённая предположением, будто дядя тянет деньги со своего чешуйчатого супруга. Нет, возможно, тот и правда давал деньги на строительство укреплений или на оружие, но уж на разбойничьи шайки дядя всегда охотился лично и с большим удовольствием. Ну, не любил он бездельников, способных только отнять чужое. Очень не любил. А уж какой довольной возвращалась из таких походов тётушка Грета… прямо молодела на глазах. Только редко им удавалось размяться — леса на Золотом Нагорье были прекрасные, обширные, густые, но разбойники всё же их избегали: ну его, этого барона, с его егерями-оборотнями, от которых ни в каком лесу не спрячешься.
*
В Щучьем Носу пришлось провести почти неделю вместо предполагавшихся двух-трёх дней, и Ариана с беспокойством подумала, что этак они могут и не успеть к началу учебного года. Теперь она понимала, почему Ястреб торопил её с отъездом: слишком мало королевства-княжества, через которые они ехали, напоминали родное Золотое Нагорье. Одни дороги чего стоили, которые никто не чинил и не охранял. А вот интересно, — думала Ариана, — у нас так же станет когда-нибудь? Пока дядя жив, конечно, нет. И Тристан тоже вряд ли наймёт сотню-другую солдат охранять замок, оставив леса и дороги разбойникам. А потом?…
Одно было хорошо — погода наладилась окончательно, началось настоящее лето. Только кожаную курточку с кольчужными заплатками Ястреб не позволял снимать в дороге ни в какую жару, но в полдень они обычно сидели в каком-нибудь трактире, где было полутемно и прохладно, а после париться в тяжёлой и душной куртке приходилось два-три часа в день, пока солнце ещё высоко. Но тут наёмник был неумолим, оставалось только покориться его желанию доставить заказчицу в назначенное место живой и здоровой.
Хутора понемногу пропадали, сёла становились крупнее, но реже и обзаводились высоченными бревенчатыми оградами, рощицы теряли прозрачность, превращались в бронзовые сосняки с роскошными зарослями лещины и жимолости понизу, изредка перемежавшиеся смешанными не менее густыми перелесками и совсем уж непроглядными ельниками. Теперь, чтобы спрятаться в кустах для важного и неотложного дела, достаточно было отойти на пару шагов с дороги. Но теперь тем более приходилось терпеть до обеда, а потом до ужина, потому что исчезать с глаз наёмников даже для важного и неотложного дела нечего было и думать: Ястреб стал напряжён и совсем уж неразговорчив, и даже Трой поддерживал лёгкую болтовню обо всём и ни о чём, цепко оглядывая придорожные кустарники с немалой высоты своего Аспида (у замученного тяжкой жизнью мерина действительно оказался тот ещё характер, не только угольная масть, но горный тролль — это даже не рыцарь, у него не забалуешь и не повыделываешься).
Впрочем, Ариана и сама подобралась. Напряжение и опасливое ожидание можно было пощупать руками — до того возчики и охрана были уверены, что без нападения не обойдётся. И когда бронзовая красавица с пышной кроной начала заваливаться поперёк дороги, никто, кажется, уже этому не удивился.
Когда заранее подпиленное дерево начало падать на дорогу, Марк привычно вскинул руку с щитом, готовый прикрыть девицу, и зашарил глазами по верхушкам сосен, отыскивая насесты для лучников. Чего он точно не ожидал, так это синеватого светящегося шнура, хлестнувшего по падающей сосне, так что ветки, куски коры и клочья хвои брызнули во все стороны, а сам ствол, отброшенный ударом молнии, повалился не поперёк дороги, а на собратьев вдоль неё, ломая им ветки. Что-то тёмное, нелепо раскоряченное с придушенным воплем рухнуло, сбитое со своего укрытия, но с противоположной стороны дороги свистнула стрела, и Марк еле успел подставить щит. Кто-то из разбойников совершенно справедливо решил, что первым делом надо устранить колдунью, и только чутьё старого наёмника спасло девчонку от стрелы в спину. Она резко обернулась на тупой, глухой удар по щиту, в глазах полыхнуло зелёное пламя, в ладонях — синее, и ещё один стрелок полетел вниз, на этот раз молча.
Но из леса уже с воплями и улюлюканьем бежала толпа, размахивающая самым разным оружием, и Марк, подхватив поводья мажьей кобылки, дал шпоры своему коню. Дерево упало почти вдоль дороги, на неё легла только самая верхушка, которая всадникам точно не была преградой, и хоть маячили там трое здоровых мужиков с алебардами, от вида каменного тролля с улыбкой во весь зубастый рот и с ятаганом наперевес, сердца дрогнули даже у бывалых разбойников, а молния, шарахнувшая по придорожным кустам (то ли рука у девчонки дрогнула, то ли наоборот, нарочно она ударила по кустам, на предмет нет ли там ещё кого), прибавила им прыти.
Лошади без понукания неслись вперёд, не имея никакого желания задерживаться в таком шумном и беспокойном месте. Девица вырвала повод своей кобылки у Марка, он не возражал — ему свободная рука была нужна, чтобы прикрывать ей спину щитом от вполне возможных новых лучников. Кажется, маленькая колдунья пыталась повернуть, но зажатая между двумя другими лошадьми, Медяница только жалобно мотала головой. Марк оглянулся: вьючная лошадка по собственному почину скакала следом, хоть тролль и успел в какой-то момент отмахнуть ножом её повод, привязанный к его седлу.
В конце концов их вынесло на просторную солнечную опушку, переходящую в овсяное поле, Марк пустил коня шагом, давая ему постепенно успокоить дыхание, тролль приотстал немного и поймал за обрывки поводьев вьючную лошадь, а девица завопила:
— Вы зачем меня оттуда утащили?! Мы же должны были помочь обозникам!
— Это с какой радости? — поинтересовался Марк. — Они нас в охрану не нанимали, ещё и с нас деньги содрали за место. Я, сударыня, нанялся вас доставить к магикам, а не лежалую муку — коротышкам, мне за это заплатили, вот это я и делаю.
— Но их же там поубивают!
— И что? — вдруг сказал молчавший до сих пор Трой. — Они мужчины и воины, маленькая шаманка. Если без тебя их убьют, значит, надо было им сидеть дома и прясть вместе с женщинами.
Девица онемела. Марк, честно говоря — тоже. До сих пор тролля он считал туповатым, но кажется, пришло время пересмотреть своё мнение.
========== Глава четвёртая, в которой Ариану одевают, как положено приличной девушке ==========
— … А у Мясничихи в шайке ведьма была. Как пошла она молоньями лупить, так пятерых сразу наповал, во как.