— Хосок? Реально? — он спустился к нему и приобнял, тут же извиняясь. — Прости, я весь мокрый… Какими судьбами-то?
— Всё теми же. Дядю перевели в Сеульский универ, и я перевожусь на тамошнюю историческую кафедру. Иными словами, переезжаю обратно. Такое чувство, что этот город меня не отпускает.
— Все дороги ведут к нам, — с улыбкой заметил Чим. — Повезло или нет?
— Хотел бы я знать.
— А, вот ты где, — появляется директор, какой бывает здесь нечасто.
Чимину показалось, что он обращается к нему, но нет. Хосок протягивает ему руку и здоровается.
— Вы уже знакомы? — он хлопает их по плечам. — Тем лучше! Чимин, это наш новый помощник менеджера. Его дядя мой хороший друг, попросил подкинуть ему денежную работёнку да повеселее, а то он совсем не выходит из комнаты.
— Я вообще-то не такую подработку хотел… — признается Хосок с извиняющейся улыбкой.
Чимин переводит безрадостный взгляд с одного на другого. Чтобы приличный Хосок, и так запросто согласился на подобную работу? Зачем ему вдруг? Тем не менее, хватает ума не цеплять прошлое и тихо уйти в раздевалку.
— У меня никаких корыстных целей, Чим, — Хосок заходит и остается наблюдать позади за тем, как на вычищенное только что в душе тело налегает белая рубашка.
Застёгиваясь, Чимин оглядывается через плечо.
— Да? Тогда я рад. Заходи в гости, как будет время, — он пришил дежурную улыбку и, набросив сумку, вышел.
Вероятно, он побаивается того, что их переклинит, и прежние шестерёнки, сойдясь, разворотят весь механизм.
***
Чонгука остановили на пороге. Хосок угрюмо поприветствовал и попросил отдать то, что забыл в последний раз. Передав ему планшет, Чон из вежливости спросил:
— Как ты?
— Бывало и лучше. Ты не занят?
— Вообще-то, я уезжаю…
Устало ухмыльнувшись, Хосок вопреки любым ожиданиям обнимает его, чтобы задержать, и Чонгук не отнимает рук от швов джинсов, не смея прикоснуться в ответ. Всё уже не так.
— Парочку минут посвяти мне, как бывшему, — Хосок поднял тоскливый взгляд. — Можешь?
Смог. Правда, не знал, какой ценой. Через полчаса он мчался на мотоцикле на полной скорости из-за невнятного сообщения Юнги с указанием улицы и дома, покрытых многоточием и случайно набранными символами.
========== 6. system error ==========
Всем силам небесным Юнги не молился еще никогда. Ровно до той минуты, пока его не встретила стена из пятерых замаскированных парней, размахивающих кастетами. Видимо, они пришли по его душу, угрожать и поставить кровавые точки над мыслимыми «и».
— Мин Юнги… — вперед выступил один из шайки. — Нам велено донести до тебя послание.
— Молчание - золото.
— На твоём месте мы бы взяли деньги.
— Но раз ты не захотел…
На этих словах он побежал, что есть мочи, побежал, как олимпийский спринтер, которому факелами тычут в задницу, вперед и только вперед, потому что иного пути не стало. Он хотел срезать путь по диагонали на перекрёстке, но не успел на светофор, пришлось сворачивать в узкий переулок и оббегать огромное офисное здание, в нескольких метрах от которого обещал прорезаться в земле вход в метро. Там бы он смог потеряться гораздо быстрее. Но с нижних ступенек на него почти запрыгнул еще один преследователь. Насилу увернувшись, Юнги дал задний ход и двинул по запустелой аллее.
«Да чтоб я еще раз в ночную вышел…!» — запоздало сокрушается он, дыхание проламывает рёбра, душит усталость. Старость всё-таки не радость.
— Блядский по-отрох!— он прикрылся руками от просвистевшего над головой выстрела: палили из пистолета с глушителем. — Чтоб вас!
Непременно выжить вопреки всему, как заглавный квест на вечер. В бешеном ритме Шуга прочесал с половину квартала, прежде чем понял, что дело плохо настолько, что в одиночку ему не справиться. Жуткое покалывание в боку из-за нехватки кислорода и подгибающиеся ноги еще ничего по сравнению с гнетущим приближением неизвестности.
Погоня натасканных шавок, так и не упустивших из виду, а после последовавших на машине, отогнала его к закрывающейся калитке на территории товарных складов, где вскоре послышался вой собак. Мимоходом взглянув на адресную табличку, Юнги на ходу набрал сообщение и отправил первому попавшемуся в списке (никто другой не справится со спасением лучше, чем Чон Чонгук). Втягивать его не хотелось, но сложившаяся ситуация не предполагала сказочного исхода с чествованием победителей.
Припугнуть, но не убить. Стратегия отца Намджуна дебильна, но действенна. Однако, проверять на собственных боках догадку о возможном перемирии Юнги не торопится: забегает за угол и оборачивается на шум. Банда разговаривает с вяло вытекающим обрюзгшим охранником и пихает ему пачку денег. Всё продается и покупается, ничего удивительного. Пора поспешить. Пропитавшись надвигающимся пиздецом, как никогда остро, Шуга взял пирамиду пластиковых стульев, покоившуюся поблизости, и, сбив с двери замок, уверенно вломился внутрь плохо освещенной прохлады.
Четыре стены - есть самодельная ловушка, но назад пути нет. Возможно, местная охрана посчитает Юнги за грабителя, но и им доверять после увиденной взятки точно нельзя.
Коридор закончился дверью, после которой на Юнги пал свет двухъярусного огромного пространства, заставленного коробками от мала до велика. Что ж, в здешних картонных джунглях есть надежда потянуть время и поиграть в догонялки.
— Найти его! Живо! Кто нас еще наймет, когда узнают, что мы какого-то придурка поймать за яйца не можем?!
Пригнувшись, Юнги успешно перебегал между стеллажами, пока не услышал голоса со всех сторон. Его окружали не видя. Он всерьез растерялся, представляя, как его вмазывают в пол, вычищенный до блеска какой-нибудь уборщицей, но вдруг его тело, подобно пушинке сносится чьей-то мощной рукой и вталкивается в узкую кладовую-шкаф, где под ногами хрустят пакеты с губками и до мыльных пузырей в носу пахнет порошком. Попробовав шевельнуться, Шуга ощутил локтями углы помещения и прочувствовал катастрофическую близость, вписавшиеся в грудь мышцы, рельефы и ощутимое горячее давление.
— Дорогой, где ты был? — копошится Юнги, фыркая. — Бегал?
— Ты еще шутить успеваешь?! — не то испугался, не то восхитился Чонгук и, сдвинув щеколду, закрыл ему рот ладонью.
Чонгуку удалось перелезть через забор и зайти в ту же дверь, что взломал Юнги, миновать преследователей и вычислить, где носит хёна-приключенца. Вообще, пока он ехал, больное воображение рисовало ему какие угодно ужасные картины вроде расчлененки, раздолбанной челюсти и луж крови, но с Юнги всё в порядке, только дыхание чересчур громкое. И сам он маленький. И ноги… У него такие худые ноги! Чонгук не понимает, что в них особенного, славного. В нём целиком, непостижимо прекрасном и сумасшедшем растамане. Он шепчет ему быть потише и успокоиться, пока шумят совсем рядом и складывают многоэтажный мат.
— Как мы могли его упустить?! Сука! Обыщите всё еще раз, потрясите охранника!
В темноте Чонгук практически видит, как у хёна от возмущения завязались узлом брови. Но что поделать, если благородный акт спасения невозможен без некоторых жертв? Увлажняя выдохами ладонь Чонгука, Шуга довольно скоро приходит к выводу, что ему в живот врезается внушительная твердь, природу которой ни с чем не спутаешь. В панике Юнги округлил глаза и беспомощно дернулся. Накатили ощущения, кипятящие весь низ живота, а в кромешной темноте крошащие вдребезги каждый миллиметр косточек.
— Чон Чонгук. Тебя слишком много… — Шуга теряет дар речи. — Эй…
Вероятно, они посмотрели друг другу в глаза, но ничего не разглядели, ошпарились током. С таким привычно ласковым младшим происходят странные вещи, он вздрагивает и обвивает Юнги за талию, опускает ладони и подсаживает его к себе на бёдра, а тот не может не то что закричать, а даже ударить: так ничтожно мало места для манёвра.
Возбуждаться в такие рисковые моменты - дичь какая-то. Кто-то из них спятил. Тем не менее, Чонгук безмолвно толкается Юнги в пах и без спросу вгрызается в плечо, а Юнги подставляет ему шею, скоропостижно утопая в нахлынувшем жаре. И его тело перестает платить страхом за удовольствия, он не возвращается мыслями в прошлое, потому что настоящее едва слышно взывает к нему: «Хён, хё-ён», и прикусывает подбородок, так и не добравшись до приоткрытого рта.
Подстёгивание разоблачением развеяно: дальше тишина и пустошь, а Чонгук, кончая, прячет стон у Юнги на чувствительной шее и, зажимая железной хваткой, продолжает тереться, чтобы он расцарапал ему руки и забился в оргазме, неожиданно буйном и изматывающем.
Мокрые виски, запачканное белье и неразбериха дрожащими губами.
— Ты что… натворил? — Шуга наконец опущен на пол и держится за Чонгука, на ощупь прикидывая, что тяжело дышит ему в ложбинку меж ключиц.
— Я не… — Чонгук сглотнул, опалив ладонью его поясницу. — Я не знаю, хён.
Вслушиваться в тишину снаружи бесполезно: оба находят только намеки утомленных сердец в спертом вакууме и прикосновения-остатки от вспыхнувшего безумия. У Юнги чувство, будто его развернули свитком и прочли каждую строку, предельно долго отслеживая пальцем слоги и знаки препинания. Он первым решил налечь на дверь, и пахнувший воздух показался арктически холодным.
Выбрались наружу молча. Юнги отказался ехать с Чонгуком и сердито предупредил:
— То, что было в Вегасе…
— Остаётся в Вегасе, я понял, — терпеливо кивнул Чон. — Я не буду говорить об этом, если ты не захочешь. Прости. И да, одного я тебя не отпущу.
— Знаешь, что?! — Шуга дрогнул под его пристальным взглядом и затих. Ему действительно страшно возвращаться домой в одиночку, тем более, он не знает, как доберется. — Ладно. По большому счету, я тебе обязан жизнью. Спасибо, кстати.
Сев, Юнги обхватил Чонгука сзади и прижался щекой к прохладному позвонку. Ветер трепал ему волосы и подсушил защипавшие вдруг глаза. В какой-то момент он оказался на перепутье между тем, как впустить Намджуна и быть встреченным Чонгуком. Что между ними общего, если подумать? Кроме грязи. Нет, в той случилось обваляться с Намджуном, а с Чонгуком настала жвачно-мармеладная смесь, влипнув в которую, уже не отмоешься. Аргументы нужны проще, подойдут самые смешные. Они просто перенервничали и не вовремя возбудились. Пора помахать транспарантами с жирной надписью: «Нет!» и не мучиться позывами совести.
Перед самым прощанием Шуга останавливает Чонгука, уперев руку в дверной косяк.
— Ты едешь к себе домой.
Покраснев, он мямлит:
— Можно… — и тупит взгляд в пол. — Можно одолжить у тебя нижнее белье?
Что означает: ему нужно будет принять душ и остаться.
Юнги не вынесет.
— Извини, но нет. На тебе вроде подсохло, не? Потерпишь. Разреши мне побыть одному после сегодняшнего на редкость ебанутого рейда по городу.
Конечно, он не спорит, слабо улыбается и уходит. Юнги прикусывает губу как можно сильнее, чтобы не позволить вырваться наружу словам-арканам на подобие «не уходи».
После холодного душа Юнги обнаружил сообщение: «Левый карман», доковылял до джинсовки и вынул смятый косяк. Чонгук набрал их себе домой, чтобы привозить хёну, когда понадобится. Этот он пихнул, когда прижимал его там, в темени…
От стыда загорелись уши. Потеряно опустившись на табурет в прихожей, Шуга нашарил рукой зажигалку и прикурил, отчётливо распознавая запах Чонгука. Раньше он не обращал внимания на то, как пахнут люди.
***
Утомительно. Выслушав очередной выпуск срочных вестей о пресвятом Шуге от только что вернувшегося из гостей Чимина, Тэхён покачал головой и призадумался. А смог бы он жить спокойно и припеваючи, приняв деньги за молчание? Каково вообще - продавать чувства и сколько берут заинтересованные лица?
— Я поговорю с ним, — Чимин сыплет на бекон кинзу вместо перца и матерится. — Поговорю с Намджуном и выбью из него всё дерьмо, если понадобится.
— Чем выбьешь? Каблуком? — довольный подъёбом, Тэхён включает мужика и откладывает нож, которым успешно нарезал мясо на дольки. — Да и что ты ему скажешь? Хочешь, чтобы Юнги прямо в постели придушили? Если пойдешь жаловаться, то так оно и будет. Отец Намджуна пошел на крайние меры, так что ему ничего не стоит заказать чьё-нибудь убийство.
— Юнги мой лучший друг, — упрямо заявляет Чим.
— Чим, иногда лучший способ помочь - не встревать и дать всему идти своим чередом.
Встав из-за стола, Чимин угрюмо посмотрел сверху вниз.
— То есть, пустить всё на самотёк только потому, что Юнги якобы отвлекает нас от нашей жизни? Тэхён… Я не дурак и вижу, как ты реагируешь. Это даже не ревность и не беспокойство за меня, ты просто не можешь смириться с мыслью, что друзья обязаны помогать друг другу, ты никогда не любил быть кому-то должным.
— У меня на это другие взгляды, извини-подвинься, — раздражительно поправил Тэхён, вздыхая и патетично прикладывая ладонь ко лбу. — Еще ссориться из-за него не хватало.
— Из-за него? Эй, не будь Юнги, и мы бы могли сейчас не разговаривать. Я ни одной твари на этой планете не позволю его обижать, ясно? Он помогал и был рядом даже тогда, когда никого не было, в том числе и тебя!
Пущенная в глаза пыль осела неприятным осадком, и Тэхён тоже поднялся, швырнув салфетку на приготовленный ужин. Для костра им не хватало пару искр.
— Ты печешься о нем семь дней в неделю, а я уже забыл, когда мы разговаривали о нас, куда-то ходили вместе или делали что-нибудь на благо наших отношений.
— Тебе, к счастью, не приходилось чувствовать каково это, когда остаешься без поддержки в луже дерьма и совсем один.
— Да, но Юнги не один! — вскрикнул Тэхён и вмазал кулаком по столу.
— Так вот оно что-о! — Чимин чуть отступил и пригляделся получше, скрепил руки в молитвенном жесте. — Он бесит тебя потому, что нравится Чонгуку. Боже мой, мир перестал вертеться вокруг непревзойденного Ким Тэхёна, что же теперь делать?…
Непохоже, что Чимин издевается. Похоже, что он разочарован и заебался, хочет выпить чего-нибудь покрепче и выспаться. Постояв с закушенной губой с минуту, Тэхён вылетел прочь и захлопнул за собой дверь. Входную.
***
Самолюбию Тэхёна нанесли сокрушительный удар. С самого начала ему не по нраву сложившаяся обстановка. Ему жаль Юнги, он сочувствует его несчастьям, но где-то глубоко режет заноза облезлой зависти и выдавить её не получается. У Чимина то работа, то заботы о Шуге, а Тэхёну остается учиться и придерживаться обычного рутинного ритма. Внезапно он отрезан от событий и не может ни на кого повлиять, он словно дитя, которому нашли замену в ком-то поменьше и милее.
Странно, что только на нем отражается отсутствие секса, что для Чимина, настолько искушенного в интиме, близость не стоит на первом месте. И Тэхёну прохладно от их разобщенности. Вместо того, чтобы признаться напрямую, он исходит в баре желчью и в миг, когда за свой дурацкий характер ругает себя вслух, наворачивая «Розовую пантеру», становится обескуражен явившимся гостем.
— Мне такой же, пожалуйста, — Хосок кивнул на коктейль, и бармен засуетился.
— А ты тут что делаешь? — Тэхён прилично пьян и пошатывается.
— То же, что и ты. Собираюсь выпить.
— Вроде бы успешный пацан… У тебя повод какой-то? Я слыхал, у месье всё в «ажю-юре», — вытянув губы трубочкой, протянул Тэхён на французский манер.
Нет ощущения, будто им приходилось расстаться, но и разговаривать особо не о чем. Общая беда людей, некогда имевших много общего и живших бок о бок, а более того - спавших вместе. Разлука высосала их прошлое не хуже, чем Тэхён цедит коктейли через трубочку.
Хосок не понимал, что за пургу нёс собеседник, активно размахивая руками, пока не допился до его кондиции. Тогда-то ему и открылась тайна надтреснувшего нерушимого союза, окутанного дымкой опасений. Опека Чимина над Юнги, правда, не предстала для Хосока чем-то из ряда вон выходящим.
Прогулка завершалась на подвернувшейся под зады скамейкой в сквере. Хосок протрезвел быстрее.
— Ну и подумаешь, — пожал он плечами. — Они же друзья. Юнги вообще хороший человек, такие в наше время редкость. Но что у него произошло такое?
— Меня просили не… — Тэхён нечаянно уронил руку Хосоку на бедро и приблизился. — Не распар… Не расро… Падла, ну!
— Не распространяться? — подсказал Хоуп, и Тэ благодарно моргнул.
— Именно.