— У тебя это уже неплохо получается.
Рэд подтягивает меня к изголовью кровати и усаживает в подушки. Потом устраивается рядышком, пропуская руку мне под плечи.
Мне так уютно лежать у него на груди, так приятно вдыхать его запах, так хорошо ощущать его пальцы, теребящие мои волосы, что я вдруг начинаю плакать от умиления:
— Рэд…
— Что, моя хорошая, ну что ты, не надо плакать…
Поднимает к себе мое лицо, и осушает поцелуями мои глаза.
— Рэд, я так испугалась сегодня…
Он… окаменел. Я всегда считала, что слово «окаменел» используется в переносном смысле, что человек на самом деле не может «окаменеть». Как же я ошибалась…
Все до единой мышцы Рэда напряглись до такой степени, что я буквально ощутила в нем этот резкий переход из одного состояния в другое — вот я лежу в объятиях мужчины… и вот я уже в объятиях статуи:
— Кто посмел тебя напугать?
Фу-х, так вот в чем дело… Так, Бэмби, в следующий раз выбирай выражения:
— Я неправильно выразилась, прости. После той перепалки в комнате Вилена я испугалась, что ты меня разлюбишь. Я даже убедила себя в том, что это было бы справедливо…
Рэд судорожно вздыхает, и обнимает меня еще крепче (хорошо, что напряженность в его теле спала, а то, в противном случае, на мне бы после такого «крепче», наверняка остались бы синяки). Он молчит, и я понимаю, что он ждет продолжения моих умозаключений.
— Рэд, ну кем я была для тебя? Бессловесным существом — экзотической зверушкой, которую ты то игнорировал, то, походя, ласкал? Или, может, некой домашней любимицей, которую надо было содержать в тепле, в чистоте, в сытости? Ты же ни разу за все время не спросил меня о том, что мне нравится, чем я живу, что меня интересует. Да ты же обращался со мной так, как хозяева обращаются со своими породистыми питомцами. И, заметь, они тоже, по-своему, любят и ценят своих подопечных… Рэд, я говорю все это для того, чтобы ты понял мои истинные чувства, а не для того, чтобы в чем-то тебя попрекнуть.
— Я понимаю, продолжай.
— Еще несколько дней после свадьбы я уговаривала себя не влюбляться в тебя, искала в тебе недостатки, ругала себя, напоминала себе о том, что решила исчезнуть из твоего дома при первой же возможности… Ах да, я же не рассказывала тебе о том, что во время Свадебной Церемонии поняла, что попала в НеМир.
— Куда?
— Я же не знала и не помнила, где и как очутилась, но чувствовала себя здесьчужой, и чувствовала, что вокруг меня здесьвсе чужое. В общем, я назвала это здесьНеМиром. Еще в тот злополучный день я решила, что осмотрюсь хорошенько, и при первой же возможности, улизну искать свой Мир. Но я влюбилась… Когда я поняла, что люблю тебя, то уже не думала о том, чтобы найти свой Мир. Я поняла, что мой Мир — это тот Мир, в котором есть ты.
— Бэмби, я тебя люблю…
Ой… он уже меня целует, надо остановить его сейчас, пока я еще что-то соображаю…
— Рэд, подожди минутку, — мой любимый с деланным недовольством подчиняется мне, — я же так и не сказала, чего испугалась…
Он улыбается:
— Понял, не дурак. Ты испугалась, что я полюбил, как ты выразилась, бессловесное существо, и что я не смогу полюбить тебя как личность, как женщину с собственным взглядом на жизнь, как женщину с характером и не дюжим интеллектом. Только все твои переживания — абсолютно беспочвенны. Я люблю тебя, люблю каждую черту твоего характера, каждое проявление твоей индивидуальности. И неважно, облекаешь ты все это в слова, или молчишь. Я люблю всю тебя и все в тебе.
Почему он меня так хорошо понимает? Ой, да хватит почемучкать — неужели нельзя безоговорочно и с радостью принять, наконец, этот факт.
Рэд убирает у меня со лба челку и просит:
— Любимая, доставь мне, пожалуйста, эстетическое наслаждение.
— Нет. Прости, я бы с удовольствием, но не могу.
— Почему?
— Потому что это не от меня зависит.
— Что именно?
— Что мне нечем доставить тебе наслаждение подобного рода.
Прежде, чем сказать что-то на это мое заявление, Рэд запускает руку под одеяло, и начинает ласкать мне грудь. Мое тело мгновенно откликается на это прикосновение, и я немного смущаюсь оттого, что Рэд не просто ощущает это своей кожей, но и видит это у меня на лице.
— Милая, когда ты в последний раз видела себя в зеркале? — находит другую грудь…
— Утром, когда чистила зубы.
— И что ты видела?
Издаю стон… часто дышу… отвечаю…
— Себя.
Он убирает руку, и спокойно опускает одеяло мне на талию. При этом не спешит посмотреть на то, что так бесцеремонно оголил. Мягко смотрит мне в глаза, и говорит:
— А теперь послушай, что вижу я. Начнем с лица…
Я жалобно скулю:
— Может не надо…
Целует меня. М-м-м я когда-то привыкну к его поцелуям, я когда-то перестану так бурно на них реагировать?
Прервав поцелуй, предлагает:
— Как ты смотришь на такую сделку — сегодня я описываю только то, что уже вижу, а то, что сейчас скрыто под одеялом я опишу,… например, завтра.
Я поняла, что не отделаюсь от него так просто, поэтому бездумно отвечаю:
— Согласна.
Ответила, и тут же мысленно себя отругала, увидев его хитрющий взгляд. Бэмби, ну ты и наивная дурочка, он же сказал «сделка». Что под собой подразумевает… правильно — что он сейчас потребует что-то взамен.
— Но ты мне разрешишь сегодня себя попробовать.
— Нет.
— Да. Сделка есть сделка.
— Но я же не знала.
— В следующий раз будешь знать. Так, не отвлекайся. На чем мы остановились?
Я слушаю как он, перемежая поцелуями, использует простые, далекие от поэтических аллегорий, эпитеты для описания моей кожи, моих волос, каждой части моего лица… и мучительно заливаюсь краской (вообще-то, я не думаю, что цвет моего лица способен кардинально измениться — просто так принято говорить, ведь максимум, на что способна моя кожа — это на легкий румянец).
Но это были цветочки по сравнению с тем, как он, при помощи обыкновенных прилагательных, рассказывает мне о том, как меняются мои губы, когда я возбуждаюсь, какими они становятся припухлыми и манящими. Как при этом розовеют мои щечки, как усиливается мой бесподобный запах (он так и сказал — бесподобный). Я взмолилась:
— Рэд, пожалуйста, ты меня смущаешь.
— Милая, еще чуть-чуть осталось. И, главное, постарайся усвоить, что все, что я тебе сейчас говорю — это не слова ослепленного любовью мужчины, это — вполне объективная оценка просто мужчины.
И продолжает… шея, плечи, руки, пальцы ( спасибо, что забыл про ногти), грудь… Говорит и целует… говорит, и поглаживает… говорит и покусывает… И как говорит… впору сквозь землю провалиться…
— Рэд, все, я сейчас заткну уши.
— Вообще-то, это тебе не поможет, но я готов пойти тебе навстречу. Начнем завтра ровно с этого места. И запомни, любимая, я задался целью закончить описанием твоих пяточек. Потом я буду каждый день повторять тебе, какая ты у меня красавица, возвращаясь к деталям снова и снова. А ты меня знаешь — я, как решил, так и сделаю.
— Целеустремленный ты мой.
Я так расслабилась от его поцелуев, что уже мурлычу, а не говорю — так что эти мои слова похожи не на подколку, а на комплимент. Меня все еще хватает на то, чтобы попросить его выключить свет. Рэд возвращается со словами:
— На этот раз никакого «быстрячка», любимая, обещаю.
Я еще успела подумать : Быстрячок? Так вот, что Рэд имел в виду, когда просил извинить его за то, что он набросился на меня?Все, теперь мои мысли занимает другое, более важное на данный момент…
Глава 9
НеМир
Мне сначала совершенно не понравилась идея Вилена организовать вечеринку.
Сейчас же я сижу и наслаждаюсь каждым ее мгновением.
Мальчики притащили к Вилену кучу вкусностей и сладостей. В огромную вазу ссыпали шоколадные конфеты (для меня любимой), приготовили пунш (для меня любимой). Я попробовала его и скривилась — фу, какая гадость, и потребовала дать мне виски. Рэд налил мне его буквально на донышко, и обеспокоено следил за моей реакцией на алкоголь. Я сделала глоток… и ничего… хорошо пошло… Я попросила еще. Муж с видом строгого папаши прочитал мне лекцию «о вреде алкоголя для юного организма», на что я фыркнула и ответила:
— Если ты настолько вошел в роль моего родителя, то не забудь напомнить мне еще и о безопасном сексе.
Вилен засмеялся, и налил мне виски. Рэд же мою шутку не оценил.
Потом были танцы!!!
…Мой деверь жестом фокусника вытащил МЦД (мини цифровой дивайс) и спросил:
— Оп-ля. Бэмби, угадай, что это такое?
Я сделала глупое выражение лица (благо на совершенствование в этом у меня было достаточно времени), захлопала ресницами:
— О, Вилен, это, наверное, для того, чтобы в зубах ковыряться. Или нет, это, наверное, штучка…, — и засмеялась из-за того, что он попался на мою уловку, — Вил, ну ты даешь. Тебя так легко подловить. Конечно, это — МЦД.
Он был в шоке.
— Слушайте, вы так бурно реагируете на мои познания, что мне придется постоянно иметь при себе успокаивающий вас настой. Здесьчто, женщинам не принято не только читать-писать, но и просматривать-прослушивать цифровые записи?
Рэд тихо отвечает:
— Нет, Бэмби, дело в том, что в Едином королевстве нет никаких цифровых записей.
Я быстренько списываю этот непонятный факт на потерю памяти:
— Эк меня торкнуло… И как же я могла забыть исчезновение Интернета, спутниковой связи, вот теперь еще и цифровой записи… Раньше-то я считала, что в нашем доме нет всех этих достижений цивилизации из-за того, что вы — убежденные их противники.
Вилен включил МЦД и комната наполнилась непривычными для моего слуха ритмичными звуками, в которых преобладали ударные.
— Ребята, что это за музыка?
— Я записал ее на представлении… на концерте, выражаясь твоим языком. Это играют музыканты Запредельного города. Тебе что, не нравится?
— Да как-то не очень. Мне вообще-то по душе другие музыкальные стили. Но, на безрыбье и рак рыба.
— Тогда объявляю танцевальную часть нашей вечеринки открытой!
— Вил, да ты что, да как под это можно танцевать?
— Ой, хорош ломаться, вставай. Пару движений я тебе, так уж и быть, покажу. Рэд, ты с нами? Нет? Ну, как хочешь. Королева, вашу руку…
После танцев, Вил спорит со мной на очередную порцию выпивки (Рэд хмурится, но молчит), что я не смогу съесть подвешенное на веревке яблоко без помощи рук.
Пока я справляюсь со своей задачей, Вил гомерически хохочет, и из-за этого не может удержать веревку в одном положении. Я делаю ему замечание:
— Эй, так нечестно — ты постоянно дергаешь яблоко.
Рэд садится рядом со мной и говорит:
— Я тебе помогу.
Зажимает в зубах яблоко, и я начинаю быстро-быстро откусывать большие кусочки мякоти со своей стороны. Вил протестует:
— Это нечестно.
Я отвечаю (у меня же рот свободен в отличие от Рэда):
— Ничего подобного. Ты сказал — без помощи рук, а не без помощи Рэда.
— Ладно, ты выиграла. Бери свой виски, пьяница.
— От пьяницы слышу.
Вилен поражает меня своим неиссякаемым энтузиазмом:
— Сейчас у нас по плану конкурс талантов.
Я аж растерялась:
— Ой, а у меня нет никаких талантов.
— Так не бывает. Сиди и думай, чем ты будешь нас поражать, пока я начну это делать.
Я хлопаю в ладоши:
— Вилен, это было замечательно. Я тоже с уважением отношусь к творчеству Байрона. Рэд, твоя очередь.
Мой муж не встал, подобно Вилену, а остался сидеть на диване. Через несколько мгновений начинает тихо декламировать отрывок из «Ромео и Джульетты» Шекспира:
Я боюсь пошевелиться, вытираю слезы и спрашиваю:
— А хотите услышать, как это звучит на русском языке?
Рэд с Виленом кивают, я сглатываю комок в горле и начинаю: