Но в Тодос-Сантосе я никогда не испытывала ничего подобного.
– А папа здесь? – Я играла с волосами Милли, когда мы шли на кухню.
– Поехал с Вишем в центр города. – Она подтолкнула меня вперед. В воздухе витал аппетитный аромат земляных овощей, корицы и сочного мяса. – Мне нужно кое-что из аптеки. Они вернутся через несколько минут.
Встреча с мамой на кухне напомнила мне, почему я собрала чемодан и переехала на другой конец страны, как только окончила среднюю школу. Она обняла меня, похлопала по щекам и спросила, когда придет Даррен, заставив меня почувствовать себя утешительным призом.
Я открыла рот, готовая тут же выложить все начистоту, но мама вмешалась прежде, чем я успела произнести хоть слово, сказав мне, что она гордится мной, что она так счастлива, что я наконец-то нашла достойного мужчину, с которым можно остепениться.
Продолжай и просто скажи это, я хотел а укусить тебя. Никто не настолько благороден, чтобы пожертвовать столь многим ради больной девушки.
– Я думаю, он очень занят. Надеюсь, Рози, ты не слишком ему досаждаешь. Я просто рада, что он вообще смог приехать. – Мама слишком сильно погладила меня по щеке, ее тяжелая грудь поднималась и опускалась в такт дыханию.
Мама была крупной женщиной, с длинными каштановыми волосами, большими голубыми глазами и всем прочим. Сколько я себя помню, ее гладкую кожу покрывал тонкий слой пота. Мне нравилось чувствовать, как он прилипает к моей коже, когда я обнимала ее.
– Ну… – Я прочистила горло. Я должна с этим покончить. Снять его, как лейкопластырь. – На самом деле…
– Не могу дождаться встречи с этим мальчиком. Я даже купила себе новое платье. Первое впечатление – это главное. У меня предчувствие на этот счет, Рози. – Она помахала пальцем у меня перед носом. – Вы уже некоторое время живете вместе, и он знает, в каком вы положении…
Я поняла, о чем она говорит. С тех пор как я рассказала своей семье об этой ситуации год назад, незадолго до отъезда Милли, они начали относиться ко мне как к старой артритной собаке с проблемами мочевого пузыря.
Даррен должен был приехать в выходные, в день свадьбы. Он думал, что к тому времени мы также сможем сообщить моей семье, что мы были следующими в очереди.
Он думал неправильно.
Мама купила себе новое платье, и это означало, что она была в полном восторге. Ее обычный наряд не давал Кэрри Брэдшоу шанса заработать деньги. Я позволила ей погрузиться в фальшивое блаженство, приберегая бомбу для тех случаев, когда я не буду недосыпающей и слегка отстающей от смены часовых поясов.
Жизнь в Нью-Йорке означала, что я сама управляла ситуацией и подбирала информацию, которой делилась со своей семьей. Мои родители и сестра никак не могли знать, что я порвала со своим парнем. Никто не мог им этого сказать.
Кроме Дина Коула.
Я мысленно сделал себе заметку, чтобы отправить Дину сообщение о том, чтобы он держал рот на замке.
– Ну, Рози, как дела на работе? – спросила мама сквозь фоновый шум оживленной кухни, вытаскивая запеканку из духовки своими цветастыми перчатками. Запах говядины, лука и жирной яичной лапши плыл по комнате, заползая мне в нос и заставляя мой желудок урчать. Милли облизнула губы, глядя на тарелку так, словно это был Джейми Дорнан. Обычно она не любила запеканки, но, возможно, поняла, насколько глубоко ошибалась, потому что мамины запеканки были восьмым чудом света. Я как раз собиралась ответить на мамин вопрос, когда она прервала меня. Снова.
– Моя милая девочка, ты голодна? Садись. Я дам тебе кусочек прямо сейчас. – Она похлопала мою старшую сестру по спине. Я крепко сжала губы, ожидая, не подскажет ли она мне ответить на ее предыдущий вопрос. Или ей действительно было наплевать на мою работу.
Мама бегала из угла в угол, подавая Милли тарелку, а я стояла, скрестив руки на груди и наблюдая за происходящим. Шарлин Леблан была старой закалки южной красавицей, до мозга костей, и забота о людях – особенно о своих детях – текла в ее крови, густой и живой, как кислород. Но там было что-то еще. Настойчивость, с которой она кормила Милли, как будто она была недееспособна или, наоборот, потеряла все зубы.
– Рози? Хочешь выпить? – Она оглянулась через плечо, открывая холодильник и доставая кувшин своего фирменного домашнего чая со льдом. Сверху лениво плавали кусочки персика, а в моем рту скапливалась слюна.
Я хотела и то и другое, но, к своему удивлению, услышала, как говорю: – Нет, спасибо.
Мама повернулась и убрала со лба Милли ее лавандовые волосы. – Вкусно? Я знаю, что это твое любимое блюдо.
Милли кивнула, откусывая еще кусочек, и мои внутренности чуть не взорвались.
– Вообще-то, – я открыла холодильник, чувствуя себя как дома – не то чтобы мама заставила меня чувствовать себя особенно желанной, – любимая еда Милли – твои сэндвичи с тушеной свининой. Запеканка из лапши и говядины – моя любимая, – и вытащила бутылку пива из одной из дверей – конечно, холодильник был двустворчатым и примерно таким же просторным, как наша предыдущая квартира в Саннисайде. Повернув крышку, я сделала большой глоток. Было еще рано пить, но думаю, что где-то во Вселенной было пять часов. Где бы это ни было, именно туда я хотела бы сбежать.
Сестра и мама смотрели на меня сквозь завесу явного удивления, рот Милли все еще был набит едой. Мне хотелось, чтобы она запила чаем со льдом, который я так любила, – Милли никогда не любила чай со льдом, она больше любила «Кока-Колу», – чтобы я не видела смущения в ее глазах.
– Простите, – я поднесла бутылку к губам и пренебрежительно махнула рукой. – Долгий ухабистый полет с Дином Коулом в качестве компаньона. Пожалуй, я отнесу свою кислую задницу наверх, если ты не возражаешь.
Милли поднялась на ноги. – Я покажу твою комнату, – вызвалась она. – Она красивая. Я даже купила и повесила плакаты всех твоих любимых групп. Дай-ка возьму твой чемодан, – добавила она, и меня тут же охватило чувство вины за то, что я устроила эту маленькую сцену, чтобы разозлить маму.
– Нет. Ты не сделаешь ничего подобного. – Мамин голос был стальным, и он пронзил мои нервы, оставив ожог. – Я принесу чемодан. Встретимся наверху, девочки.
Я последовала за Милли вверх по лестнице, опустив голову от стыда. Тишина была такой громкой, что отскакивала от стен. Они все прекрасно ладили до того, как я приехала.
Зная, что у меня есть склонность все портить – с моей болезнью, моим отношением и моим общим существованием, – я поклялась опустить голову до конца моего пребывания. По правде говоря, это была одна из причин, по которой я не хотела приезжать сюда раньше.
Желая завязать разговор, я спросила свою старшую сестру. – Почему мама ведет себя так, будто ты шестилетняя девочка и насильно кормит тебя?
– Ничего не случилось, – прощебетала Милли, указывая руками на беспорядочные картины, висящие на стенах, и статуи в углах просторных коридоров. – Ты же знаешь маму. Она всегда такая.
– Верно, но у нее никогда не было проблем с тем, что ты выполняешь мою тяжелую работу, – настаивала я. Смех Милли был не искренним.
– Она ведет себя так, словно я сделана из фарфора с тех пор, как обручилась. Она хочет, чтобы все было идеально. Невесты не слишком хорошо выглядят с огромной раной на голове или рукой в гипсе.
Я оставила эту тему, главным образом потому, что слишком устала, чтобы углубляться в нее, и отчасти потому, что у меня было достаточно поводов для беспокойства. Мне нужно было внести изменения в ее девичник, и я все еще должна была сообщить новости о Даррене за ужином.
– Я очень рада, что ты здесь. – Она погладила меня по руке, мы обе были невысокими, но я была крошечной. Мне казалось уместным, что я была карманного размера, особенно потому, что чувствовала себя так, когда мама была рядом. – Я знаю, что ты занята. У тебя своя жизнь в Нью-Йорке, и я хочу, чтобы ты знала, что я ценю твой приезд. Очень, очень Рози-букашка.
Мы еще немного поговорили, прежде чем она вернулась на кухню. Как только я осталась одна, бросилась на огромный матрас с дюжиной пушистых подушек, выудила телефон из заднего кармана своей выцветшей джинсовой юбки и написала Дину сообщение. Это была первое смс, которое я ему отправила.
Рози: Родители и сестра не знают, что я порвала с Дарреном. Пожалуйста, не говори ни слова. Расскажу им сегодня вечером.
Он ответил через несколько секунд.
Дин: Бля. Нужно отменить п ресс-релиз, который я запланировал. Все так плохо?
Было приятно, когда тебе задают вопрос, зная, что на самом деле ждут ответа.
Р ози: Обычные выходки семейки Леблан. А у тебя как?
Дин: Жадно поглощаю сэндвич , слушая мамины городс кие сплетни о новых правилах газона. Живу своей мечтой. Звони, если нужна помощь.
Р ози: Ты не мой супермен.
Дин: Я тот, кем ты хочешь меня видеть .
Р ози: Это было так глупо. Приятного аппетита .
Дин: Забавно, что ты упомянула о еде, я просто думаю о том, что определенная часть твоего тела была бы намного вкуснее, чем мой сэндвич.
Я издала неприятный смешок, когда моя голова упала на подушку, а затем закрыла глаза. Сон пришел, и как обычно, в нем был Дин «Мятежный» Коул.
Проклятье.
Глава 7 Дин
Я был избалованным маленьким засранцем.
Знал это, признавал это, и у меня не было никаких гребаных проблем с этим.
Как только я вернулся домой, мама с папой набросились на меня, как будто я был самим Богом. И для них я был таким. Я рос, веря, что солнце светит прямо из моей задницы и что я сделан из чистого золота и цепных оргазмов. Это было то, что мои родители вбили мне в голову, и именно таким я в конечном итоге стал. К моим младшим сестрам – Пейтон и Кили – они относились не иначе, и они оказались такими же успешными, как и я. Кили изучала медицину в Мэриленде, а Пейтон была аспиранткой в Университете Беркли, в то время как она работала над своей диссертацией, занимаясь чем-то одновременно впечатляющим и незапоминающимся.
Что еще сказать? В семье Коул родились красивые, преуспевающие дети.
Помимо того, что я зависел от алкоголя и травки, чтобы забыть о существовании Нины, я был почти идеален.
Идеальный генеральный директор.
Идеальный бизнесмен.
Идеальный сын.
Идеальный любовник.
Я мог бы продолжал вечно, но какой в этом смысл? Кроме того, отлично владел навыками тайм-менеджмента.
– Вот твой сэндвич, дорогой, с той особой горчицей с фермерского рынка, которую ты любишь. – Моя мама, Хелен, прижалась губами к моему лбу, прежде чем сесть рядом со мной за кухонный стол. Отец, Илай, сидел напротив меня с гордой ухмылкой на губах.
Мы немного поговорили о работе, политике и местных сплетнях, а потом мама опустила глаза и начала играть своим жемчужным ожерельем поверх лимонного кардигана.
– Милый, мне нужно тебе кое-что сказать, только не злись.
Естественно, я уже был раздражен.
Я поднял глаза от своего сандвича, жуя, когда ее движения стали более нервными, а горло сжалось.
– Недавно… Мы связались с Ниной. – Мама нервно разгладила ткань своего кардигана. Я не должен удивляться, что Нина позвонила маме, но так или иначе, был удивлен. Папа снял очки и ущипнул себя за переносицу.
– Ты не можешь повернуться к ней спиной, Дин. Нам пора поговорить об этом, – сказал он.
– Здесь не о чем говорить. Она – мое дело, а не ваше. Чего она хотела?
– Она просила меня убедить тебя встретиться с ней. – Мамины глаза умоляли.
– Она просто ёбнутая.
– Дин, следи за языком, – отругал меня папа, как будто мне было четыре года. Да уж. Хотел бы я посмотреть, как его задница справилась бы с такой женщиной, как Нина. У него была Хелен, твою мать, Коул. Замечательная, добрая, милая и чертовски сопереживающая. Судить легко. Иметь же дело со сложным дерьмом, однако, нет.
– Ну что? – Я поплелся обратно в свое кресло. – Скажи это, Хелен? – Я назвал ее по имени, что всегда раздражало мою маму, и она поморщилась.
Ты же первоклассная задница, Мятежный.
– Я должен дать ей шанс, верно? Она имеет право объясниться. Пора тебе с ним познакомиться. Подумай о потенциальной связи. Да ладно, я все это слышал, но всегда готов повторить.
– Нечестно перекладывать все это на твою маму. – Папа накрыл ее руку своей. Я моргнул один раз.
– Разве это справедливо по отношению ко мне?
– Рано или поздно тебе придется встретиться с ней лицом к лицу, – возразила мама.
– Я позволю себе, блять, не согласиться. Я никогда больше не увижу ее лица. Поверь мне. Действительно.
– Нам нужно разобраться с этой ситуацией. Коулы так себя не ведут. – Мой отец начал говорить своим властным голосом. Илай Коул всемогущий – вот определение хорошего человека. Всегда хочет поступать правильно. – Ты же знаешь, зачем она тебе звонит. Пришло время тебе посмотреть в лицо тому, что она хочет сказать.
– Если она хочет, чтобы я встретился с ним, то я охотно это сделаю, но не за деньги.
– Это можно устроить. – Он поскреб щетину оправой очков. Он понятия не имел, о чем говорит. Я не хотел тащить Нину в суд и годами сражаться с ней из-за этого.
Я встал и перегнулся через стол.
– Вы меня любите? – спросил я обоих своих родителей.
– Конечно, – усмехнулся папа.
– Тогда поверьте мне, когда я говорю, что мне лучше с ним не встречаться. Я еще не готов. Уважайте мое решение. Отпустите ситуацию.
Чувствуя себя дерьмово – я вел себя как маленький – я поднялся по лестнице в свою старую комнату, готовясь принять душ. Зазвонил мой телефон. Мне не хотелось ни с кем разговаривать, но я все равно заглянул.
Р ози: Мне нужно, чтобы ты меня забрал. Нет машины + уж ин в аду = отчаянные времена требуют отчаянных мер.
Пытаясь поднять свою гребаную челюсть с пола, я усмехнулся. О, момент настал.
Дин: Буду через 10 минут.
Р ози: Обещай не приставать ко мне.
Дин: Ну уж … Нет
Я дал ей секунду, чтобы обдумать это, прежде чем отправить еще одно сообщение.
Дин: Я обязательно приеду. Зайду . И одержу победу (и тогда приду снова).
Р ози: Не могу поверить, что настолько отчаялась, чтобы терпеть тебя. Обещай хотя бы ником у не говорить о нашей встрече.
Дин: Да, что угодно.
Как будто всем не насрать. В этот момент мы с Рози были двумя незакрепленными пушками в безукоризненно работающей машине. Вишес и Милли устраивали свою жизнь. Джейми и Мелоди были женаты и уже родили ребенка. Даже плохой мальчик Трент носил свои штаны большого мальчика, разделяя совместную опеку над своей дочерью Луной со своей мамой-малышкой Вал. Все пускали корни и играли во взрослых людей.
Все, кроме нас.
Она была дерзкой, ни на что не годной младшей сестрой, а я – пьяницей-наркоманом, у которого самые серьезные отношения были с наркоторговцем. Никому не было дела до того, что мы ебем друг другу мозги, чтобы скоротать время, до тех пор, пока мы молчим и не испортили подготовку к свадьбе или не испачкали наряды подружки невесты и шафера.
Именно этого малышка Леблан и не понимала, потому что была слишком занята защитой драгоценных чувств своей любимой сестры. Чувств, которых даже не было. Я засунул мобильник в задний карман и подошел к шкафу в своей комнате, чтобы переодеться в чистую рубашку. Схватив ключи с тумбочки, мой телефон снова зазвонил.