– Папа никогда раньше не говорил мне ничего плохого . – Я поперхнулась своим предложением. Мне нужен был ингалятор. Мне нужны были мои родители. Я нуждала сь в объятиях. Милли подняла глаза и встретилась со мной взглядом. Внутри них закружилас ь боль. Она тоже считала меня безнадежной. Она просто не хотела давит ь на меня, как это делали они.
Теперь, когда мы остались од ни, по моему лицу текли слезы.
– Он и любят тебя, – выдохнула она.
– И я их люблю, – парировала я.
Она встала, ра зглаживая ткань своего платья. – Я знаю, что это последнее, что ты хочешь услышать, но тебе нужно подумать о возвращении. Мне нужно, чтобы моя сестра была рядом, Рози-букашка. Я слишком сильно скучаю по тебе. Кроме того, мама и папа безумно волнуются.
– За мое здоровье или за свою совесть? – Я положила руки на бедра и многозначительно посмотрела на нее. – Как давно ты об этом знаешь? О том, что папа считает меня глупой девчонкой, а мама ведет себя так, будто я в камере смертников?
– Рози…
– Ты тоже думаешь , что я не замечательный улов ? – Я рассмеялась сквозь слезы. Господи, сумасшествие не очень-то мне подходило. – А еще ты думаешь, что Даррен оказал бы мне огромную услугу, встречаясь со мной, потому что я ох, как больна?
– Ну, конечно же, ты замечательная! – воскликнула она.
Да.
Просто я не была такой хорошей добычей, как она. Необходимость доказать ее неправоту жгла каждую косточку в моем теле.
– Пожалуйста, оставь меня в покое, – положив руки на стол, я спрятала между ними свое лицо.
Она так и сделала.
Я закрыла глаза, позволив страданию унести меня вниз по реке жалости к себе, и трижды ударилась головой о белоснежную скатерть.
Дерьмо.
Дерьмо.
Дерьмо.
Добро пожаловать в Тодос-Сантос, Рози.
Глава 8 Рози
Что заставляет тебя чувствовать себя живой?
Бег босиком. Чувство, как ветки бьют меня по лицу, груди, ногам. Боль. Риск.
Дин подобрал меня, подъехав в красном грузовике с удлиненной кабиной старой модели. Я понятия не имела, откуда он его взял, но на том этапе была готова прыгнуть в огромный фургон, заполненный незнакомцами в балаклавах, предлагающими подозрительную конфетку, лишь бы поскорее уйти отсюда.
В тот вечер расплата никогда не входила в мои планы, по крайней мере, я так думала. Просто хотела украсть несколько спокойных минут там, где меня не будут критиковать.
Как только машина Дина остановилась перед воротами особняка, я села на пассажирское сиденье и пристегнулась.
Я выглядела ужасно в своей джинсовой юбке и мешковатой белой рубашке, – это была футболка Ассоциации ортопедов Даррена, которую он получил на съезде в начале этого года – и мои волосы рассказывали историю пятичасового полета и беспокойного сна.
– Поехали, – приказала я, глядя вперед, все еще не понимая, каким образом Дин «Бабник» Коул каким-то образом стал моим спасителем, и что это говорит о моей ситуации. Я не хотела смотреть на него, показывая ему, что скрывается за моими глазами, потому что если бы он смог расшифровать эти чувства, то увидел бы все. Всю уродливую правду.
Впервые в жизни я порадовалась, что он был на грани алкоголизма. Я схватила бутылку в ту же секунду, как она попала мне в поле зрения.
– Благодарю. – Я подняла ее в воздух, прежде чем сделать щедрый глоток.
Мы целый час кружили вокруг Тодос-Сантоса, проезжая через парк Свободы, мимо школы Всех Святых и хорошо освещенной пристани для яхт, привлекавшей туристов со всего мира. Соленый ветер океана ударил мне в лицо и немного успокоил. Я выпила еще. Пиратская радиостанция играла грустные любовные песни на испанском языке, и хотя я не понимала ни слова, они все равно трогали душу. Я попыталась использовать это время, чтобы успокоить сердцебиение и напомнить себе, что все в порядке.
Я выпила половину бутылки, но не поэтому мое зрение затуманилось, а пальцы дрожали, когда я обхватила ими горлышко бутылки. Нет. Это был настоящий гнев.
Ты не можешь быть разборчив ой .
У теб я был шанс, и ты его упустила.
К черту их всех. Вот именно, к черту.
Дин ни разу ничего не сказал, давая мне пространство, в котором я, очевидно, нуждалась, бесцельно ведя машину и выглядя при этом до смешного сексуально. Вполне возможно, что этот обкуренный парень был единственным человеком из четырех «СексиЗасранцев», который действительно обладал некоторыми эмоциональными клетками IQ. Он никогда не позволял никому увидеть то, что было под поверхностью. И это мне напомнило…
– У тебя травка с собой? – Я заговорила первая. Он уставился на дорогу, золото подмигивало в темноте на его запястье, сколько стоят эти часы? Больше, чем все мои земные пожитки. Одна рука постукивала по рулю, другая взъерошивала молочно-шоколадные атласные волосы.
– Ты трусы носишь? – пошутил он.
– Конечно, – усмехнулась я.
– Для меня травка – такая же необходимость, как и нижнее белье.
– Очаровательно. – Мои глаза закатились на автопилоте.
– По-видимому, да, потому что сегодня я впервые вижу, как ты улыбаешься, и это из-за меня.
Неужели я улыбаюсь? Черт.
Он припарковался на травянистом холме, откуда открывался вид на Тодос-Сантос. Маленький городок Южной Калифорнии был аккуратно прижат в долине между двумя горами. Из этого небольшого водоема открывался прекрасный вид на огни центра города. Большие голубые бассейны соседних особняков мерцали в чернильной ночи, фонарные столбы были разбросаны по всей пристани.
Водоем был пуст, если не считать баскетбольной площадки в нескольких сотнях футов от нас. Он был хорошо освещен, и там были подростки, бросающие мяч туда и обратно, но они не обращали внимания ни на грузовик, ни на нас.
– Откуда взялась эта штука? – Я обвела указательным пальцем грузовик, повернувшись всем телом к нему лицом. Насколько я помню, семья Дина владела бесконечным количеством «Вольво». Это был идеальный бренд для идеального типа семьи.
– От дяди из Алабамы. – Он облизнул нижнюю губу, изучая меня своими мерцающими изумрудами. – Единственный подарок, который он мне сделал. Я даже не знаю, почему сохранил его, но ты хотела скрыться, поэтому я приехал на машине, которую не узнал бы Вишес.
– Ты сохранил потрепанный грузовик на тот случай, если он тебе когда-нибудь понадобится? – Я не могла удержаться от смешка. – Кто вы такой, Дин Коул, и знает ли о вас ЦРУ?
Дин откинул голову назад, сцепил пальцы на затылке и рассмеялся.
– Заткнись.
Я была одной из тех девушек, которые позволяли его внешности, его мускулам и его статусу просачиваться в мозг и ползти до самых трусиков, делая ненужную остановку в их груди. Потому что мне показалось, что он схватил мое сердце и сжал его в кулаке.
– Хорошо, мистер Сомнительный, – поддразнила я его.
– Это не правда. У меня уже сто лет не было мертвого тела в этой машине.
– Мог бы и меня одурачить. Эта штука воняет, – икнула я, прекрасно понимая, что напилась. – Это здесь ты развлекался, когда учился в старших классах?
– Нет. Я сентиментальный придурок. И никогда не трахал маленьких девочек.
– Ты полон сюрпризов, Дин Коул.
– А ты вот-вот будешь полна мной, Рози Леблан.
* * *
Трава была мокрой от разбрызгивателей, но я все равно шла босиком. Они обеспечивали прохладу и уют против невыносимой августовской жары в Южной Калифорнии. Я добралась до скамейки на вершине холма, откуда открывался вид на город, и села. Хорошо, что Тодос-Сантосе не было промышленных предприятий и загрязнения окружающей среды. Одна из причин, по которой мои родители устроились сюда работать, когда я была подростком, заключалась в том, чтобы помочь моей проблеме со слизью в легких, убедиться, что мои легкие чистые. Покрывало из блестящих звезд над нашими головами напомнило мне, что мы маленькие, а они большие.
Дин достал две банки пива из кузова своего грузовика, – я не стала спрашивать, какого черта они там делают, – и открыл одну, протягивая ее мне, прежде чем плюхнуться в нескольких дюймах от меня.
– Знаешь, – сказал он, и кончики его растрепанных сексуальных волос заиграли с моими. От него пахло мужчиной, сладкой травкой и легким цитрусовым одеколоном. – Каждая звезда, которую ты видишь в ночном небе, больше и ярче солнца.
– Чего? – Я фыркнула от смеха. – Это полная чушь. Солнце огромное!
Дин посмотрел на меня, он был серьезен, как сердечный приступ, и именно в этот момент я поняла, что только что пригласила его в свое сердце. Я охотно открыла дверь к нему. Это было все равно, что сбросить свое тело с обрыва, с широко открытыми глазами, вытянутыми руками и улыбкой на лице. «Какая трагедия», – подумала я. Я уже забыла, каково это – проводить время с Мятежным по-настоящему. Забыла о хаосе, который он вызвал во мне.
– Солнце это всего лишь желтый карлик, малышка Леблан, – его голос был ровным, а горячий взгляд – нет. – Она известна, потому что мы знакомы с ней, и она самая близкая. Большинство людей любят то, что ближе всего. То, к чему они привыкли.
Он больше не говорил о звездах, и мы оба это знали.
Его познания в астрономии застали меня врасплох. Может быть, потому, что я хотела думать о нем как о наркомане, который не заботился и не знал ничего, кроме своего футбола, женщин и скучных цифр.
Он достал из заднего кармана косяк, приподняв бедра, чтобы выудить его, и сунул его в свои губы в форме сердца, и огонь от зажигалки освещал каждый изгиб его лица Адониса. Сделав затяжку, он передал его мне.
В какой-то момент косяк завис у него между пальцами. Я подождала, чтобы он нахмурился. Чтобы сказал мне, что я сошла с ума. Но ничего из этого не произошло. Он позволил мне самой принять решение.
Он заставил мен я почувствовать себя взрослой.
Я взяла косяк, позволив себе легкую улыбку, которую спрятала в темноте. Все остальные относились ко мне так, словно я была сделана из стекла. Только Дин делал вещи, которые могли сломить меня.
Но, конечно, я закашляла как собака, которая вот-вот вырвет пару легких. Дин искоса взглянул на меня и ухмыльнулся. – В следующий раз, когда ты захочешь накуриться, я испеку тебе кексы.
Я проигнорировала его, глядя в небо. Было приятно забыть о своей семье, пусть даже на секунду. Даже если это было с человеком, которого я считала своим врагом.
– Я как-то слышала, что Солнце с каждым годом становится все ближе к нам. Что однажды оно сожжет всю планету, – сказала я, обводя небо пальцем и передавая ему косяк. Дин сделал большой глоток пива, все в его жестах было легким, молодым и безрассудным. На секунду он стал похож на подростка.
Мальчика-подростк а, которого я когда-то любила.
– Ну, Солнце продержится на семь миллиардов лет дольше, чем его нынешний возраст в четыре и пять десятых миллиарда лет. Тогда оно, скорее всего, превратится в красную гигантскую звезду и рухнет вниз, превратившись в белого карлика. Можно с уверенностью сказать, что к тому времени, когда это произойдет, ни моя тупая задница, ни твоя задорная задница не будут здесь, чтобы засвидетельствовать это дерьмовое шоу, – он погладил меня по голове рукой, которая держала пиво, как будто я была драгоценным ребенком. – Если только ты не собираешься остаться здесь? Из тебя получится чертовски горячая старушка.
Я рассмеялась так громко, что мой голос эхом отозвался в небе. – Меня здесь не будет.
– Никого из нас, – он пожал плечами, передавая мне косяк. Наши пальцы соприкоснулись, и электричество прокатилось по моей коже, щекоча ее. Я проигнорировала его, думая: «но мое время придет задолго до твоего».
Сколько еще лет мне осталось жить? Двадцать? Десять? Меньше? Вот в чем была проблема с муковисцидозом. От него умираешь не так быстро как от рака. У меня еще оставалось время. Просто не так много, как у всех остальных.
Может быть, это был алкоголь, или травка, или жизнь вообще, но это случилось. Через несколько хороших лет это случилось. Снова.
Мой бывший психотерапевт однажды сказал, что это совершенно нормально, учитывая мои обстоятельства. Осознание того, что я умираю, охватило меня, и паника пронеслась по моим венам в пугающих количествах. Я застыла на месте. Я перестала дышать – не по своей воле – когда образы моего тела, гниющего в гробу, напали на мой разум. Эти приступы паники продолжаются уже давно. С тех пор как мне исполнилось десять, и понятие смерти начало обретать смысл. Это было примерно в то время, когда я узнала, что не умру от старости.
У меня был приступ паники, когда я болталась с мистером Чилдером, но он не мог этого знать, потому что эти приступы не были экстремальными. Через несколько секунд я снова начала дышать, и единственное, что меня беспокоило, – это неприятный жар, который накатывал волна за волной, и казалось, хлестал меня по лицу, и неконтролируемый пульс.
Еще когда я ходила к своему психотерапевту – родители отвели меня к специалисту по подросткам с неизлечимыми заболеваниями, – мы пытались найти корень моей проблемы. Всем было не по себе от мысли о смерти, но я была одним из тех редких подростков, которые проводили бессонные ночи, лежа в постели и представляя, как кремируют ее мертвое тело. Психотерапевт был хорош. Отдадим ей должное. Она спросила, помню ли я, что была зародышем и что-нибудь интересное из раннего детства. Я сказала – «Нет». Потом она спросила, есть ли у меня какие-нибудь воспоминания о том, что я не живу. Я сказала – «Нет». – Вот на что похожа смерть, Рози. Ты не будешь помнить, что это произошло, так что в каком-то смысле ты живешь почти вечно.
В основном, когда приступы паники настигали меня, я старалась напомнить себе об этом разговоре, но обычно это помогало просто отвлечься на что-то совершенно другое. Поэтому я покачала головой, глядя в спокойное лицо Дина, и спросила: – Что еще ты знаешь о звездах? И избавь меня от части, где они взрываются, и мы все умираем.
Он заправил прядь волос, упавшую мне на лоб, за ухо. – К тому времени, как Солнце взорвется, здесь уже никого не будет, чтобы засвидетельствовать это. Ну, кроме Кардашьян. Эти люди всегда ебутся повсюду.
Я шлепнула его по плечу, игриво, но без всякого желания. – Не смей, Коул. «Кортни и Хлоя в Майами» – мое единственное порочное удовольствие.
– Это печально. Особенно когда сосед сверху может отвезти тебя куда угодно в своем пентхаусе. Теперь это удовольствие достойно чувства вины.
– Сосредоточься, – простонала я. Он положил косяк на скамейку и бросил его в ближайшую мусорную корзину. Затем рассмеялся своим стопроцентно искренним смехом, против которого ни у одной девушки не было ни единого шанса. Его голос приятно ощущался на моей коже. В воздухе. Везде.
– Итак, если ты кому-нибудь расскажешь, я буду отрицать это, никогда больше не буду с тобой разговаривать и всем расскажу, что у тебя гепатит и что ты бросила доктора Дебила, потому что он заразил тебя грибком, – он положил одну руку на деревянный подголовник позади нас и наклонился ко мне всем телом.
– Ну, теперь ты просто умоляешь меня сделать это, – я сжала губы вместе, осознавая все кокетливые улыбки, которые бросала вокруг.
Дин допил остатки своего пива, прежде чем взять мое и тоже отхлебнуть, намеренно отрыгнув, прежде чем продолжить. – Я просто помешан на астрономии. Я навешиваю ярлыки на людей по тому, в какой части Солнечной системы они могут находиться. Например, Трент – это Юпитер, потому что он чертовски большой. Вишес – это Арктур. Все время красный и злой. Я могу продолжать, но у меня такое чувство, что я об этом пожалею, – он внимательно посмотрел мне в лицо, ожидая, что я рассмеюсь. Когда я этого не сделала, он осторожно продолжил.
– Проще загнать людей во что-то конкретное, понимаешь?
Глупый. Торчок . Любящ ий вечеринки бабник . Мятежный.