Пока мы с матерью готовили ужин, Питер умудрился выудить у отца мои детские фотографии. Он рассматривал их в гостиной, и в кухню доносились папины комментарии.
— Здесь ей пять лет. С велосипедом она управлялась лучше любого парня, моя школа. А это выпускной класс. И всегда была упрямая. Чем старше, тем больше. Теперь совсем с нами не считается. Просто дрянь.
И хотя говорил он с затруднениями, глотая звуки, последнее слово получилось очень внятным.
Мать с опаской скосила глаза в гостиную.
— В последнее время он опять взялся за свое, Салли. Требует пива, пару раз замахивался на меня.
— Еще раз попробует, я его убью. Так и передай ему. Или сдам в дом престарелых.
— Поговори с ним сама. Только не об этом. Просто пообщайтесь. С тех пор, как ты переехала на ферму, ты вообще с ним не разговариваешь.
— Хорошо, мам, я поговорю.
— Когда ты говоришь это таким тоном, мне не нравится. Он все-таки твой отец. Не будь жестокой, Салли.
— Я как раз стараюсь не быть, мама.
— Прошу всех к столу!
— Салли, а почему не приехал тот замечательный парень, что был с тобой в прошлый раз? — медовым голосом спрашивает мама, бросая на Питера взгляд медузы-горгоны. — Как его зовут, Дэниэл, кажется?
— Он уехал и больше у нас не работает, — отвечаю я.
— Очень жаль. Такой приятный молодой человек, — многозначительная недосказанность в мамином голосе явственно подразумевает «не то, что некоторые из присутствующих».
— Мэри, вы уверенны, что этот суп можно есть? — спрашивает Питер.
— Что? — мама подскакивает от неожиданности.
— Просто у меня сложилось впечатление, что, будь у вас возможность, вы бы с удовольствием меня отравили, — с безмятежной улыбкой произносит Питер.
Увидев выражение маминого лица в эту минуту, я отворачиваюсь, чтобы не рассмеяться.
Дела на ферме идут не так уж радужно, хотя все работают, не покладая рук. Френ удалось договориться об отсрочке платежей со всеми поставщиками, но проходит неделя, а нам все еще не удается получить кредит. Кипа писем с отказами банков громоздится на офисном столе и в ящике электронной почты. Мы с Френни пытаемся найти выход, подавая все новые заявки в любые банковские отделения от Перта до Дарвина.
— Кажется, я перебрала все банки Австралии. Хоть что-нибудь должно сработать, — говорю я Френни.
— Надеюсь, а то я уже начала думать, что бы продать такого, что имело бы цену и не было бы нужно в работе, — отвечает она, — Но пока в голову не пришло ничего, кроме моего обручального кольца.
Френ улыбается, но мы обе знаем, что положение серьезное.
— Если я правильно понял, вам нужны деньги, — на пол ложится тень Питера, появившегося в дверях.
— Вы чертовски правильно поняли, Питер.
— Я мог бы предоставить вам краткосрочный кредит.
Френ вопросительно смотрит на меня. Я отрицательно качаю головой.
— Нет, Бролин, спасибо.
— Думаю, мне лучше пойти помочь Джону, — произносит Френни, исчезая за дверью.
Питер смотрит ей в след, прислонившись к дверному косяку в своей любимой позе. Потом переводит взгляд на меня и пожимает плечами:
— Почему нет? У вас ведь нет другого выхода.
Я знаю это прекрасно, но, все же, отвечаю:
— Впереди еще неделя. Вполне возможно, нам удастся получить банковский кредит. Я и так должна тебе за посещение бутика.
— Пипс, не мешай все в одну кучу. Речь не о личном. У меня есть свободные деньги на счете, и я могу их инвестировать в апельсиновый бизнес, если хочу. Будут они лежать в банке или пойдут в дело, я все равно получу проценты.
— Нет, Питер, спасибо, — я стараюсь, чтобы в моем голосе прозвучала окончательная точка в этом вопросе.
— Значит, ты можешь поделиться со мной своим счастьем, а я не могу поделиться с тобой даже деньгами? Круто, Пипс.
— Питер, я имела в виду совсем другое. Ты сейчас без работы, тебе предстоит судебное разбирательство, и я не хочу брать деньги, которые могут понадобиться тебе самому.
— Нет, ты делаешь это не поэтому. Так же, как не поэтому не сказала мне о беременности.
Я замираю. До сих пор мы не затрагивали эту тему.
— Да? И что бы ты сделал, если бы я тебе сказала?
— Я не знаю, что бы я сделал, но я имел право знать.
— О, я не сомневаюсь в том, что ты прекрасно знаешь свои права. Так чтобы ты сделал, скажи? Дал бы мне денег на аборт? Объяснил, что не готов взять на себя такую ответственность? Или, может, просто послал куда подальше?!
Он обнимает меня, хотя я вырываюсь, крепко прижимает к себе и не отпускает, пока я не затихаю.
— Пусти, — говорю я уже спокойно. — Хватит, давай не будем об этом.
— Хорошо, давай не будем.
Он внимательно смотрит на меня и добавляет:
— Видела бы ты, какое у тебя было лицо.
На следующей неделе мы получаем из банка в Мельбурне подтверждение о возможности получения кредита. Вооружившись кипой бумаг, я штудирую условия предлагаемого кредитного договора и графики нашей предполагаемой рентабельности на текущий год. Я рассчитываю варианты выплат так и эдак, и убеждаюсь, что взять кредит под указанный банком процент нам не под силу.
Я отправляюсь на поиски Питера, и нахожу его на террасе, в белых шортах, футболке и темных очках, удобно устроившегося в плетеном шезлонге.
— Твое предложение о кредите еще в силе? — я становлюсь между ним и солнцем, и моя тень ложится на его лицо.
— А-ха, — констатирует он непередаваемо самодовольным тоном.
— Сто тысяч — минимальная нужная сумма, а максимальный процент, который мы можем заплатить по ней — 5,3 %. Тебе подойдут такие условия?
— Надо подумать, — он напускает на себя сосредоточенный вид, а затем изрекает:
— Нет, не совсем.
— Что значит «не совсем»?
— Условия меня не впечатляют. Тебе придется быть очень убедительной. Всю ночь.
— Что-о?!
— Да, всю ночь. Любые мои фантазии и пожелания.
— Бролин, ты извращенец.
— А ты гордячка. Надо было соглашаться сразу. А теперь таковы мои встречные условия. У тебя есть время до вечера, чтобы их обдумать.
— Мы в этом доме, между прочим, не одни.
— Ха, мне нравится ход твоих мыслей. Но ты права, и кровать слишком узкая. Дай-ка мне ключи от твоего монстра.
— Что ты собираешься делать?
— Поеду в город, куплю водяной матрас.
— Почему бы не поехать на своем порше?
— Я не могу везти на своем порше водяной матрас.
— Пижон! На, держи, наслаждайся поездкой на драндулете.
— Ну как, я была достаточно убедительна? — спрашиваю я утром, чувствуя, как водяной матрас колышется под нашими переплетенными телами.
— О, да, мисс Пипс. И я буду настаивать, чтобы выплата процентов по кредиту осуществлялась этим же способом.
— Ну уж нет. Проценты ты будешь получать в денежной форме.
Я встаю и иду к кромке воды, оставляя позади себя пляж и Питера на водяном матрасе. Уже в воде несколькими сильными гребками он нагоняет меня. Но заплывать далеко сил нет ни у него, ни у меня — сказываются продолжительные «ночные переговоры». Поэтому мы просто лежим на воде. Потом одеваемся и возвращаемся на ферму.
На следующий день я, Френни и Питер по всем правилам оформляем переводной вексель, а через неделю Питер возвращается в Сидней для начала разбирательств его дела.
— Мне поехать с тобой? — спрашиваю я перед отъездом, помогая ему собирать сумку.
— Нет, я сам справлюсь.
— Хорошо. Но если я буду нужна, звони.
Небрежно забросив сумку в багажник порше, он поворачивается ко мне.
— Ну что, Пипс, поцелуй меня так, чтобы у меня был повод вернуться.
Я подхожу к нему, поднимаюсь на цыпочки, обнимаю его и целую, целую, целую…
— Я просил поцеловать так, чтобы хотелось вернуться, а не так, чтобы не хотелось уезжать, — говорит он, отрываясь от меня.
— Удачи!
Я отхожу чуть в сторону, и порше резко срывается с места.
Мой медовый месяц заканчивается, пусть и не столь внезапно, как начался. Сразу после отъезда Питера, я еду к родителям, памятуя о данном матери обещании поговорить с отцом.
— Он в саду, — говорит мама.
Я выхожу в сад и нахожу отца в кресле, слушающим радио.
— Привет. Что интересного слышно?
— Я возвращаюсь в Сидней, — говорит он. — Я уже чувствую себя намного лучше.
Хотя я научилась понимать его теперешнюю речь, мне требуется время, чтобы уяснить себе эту идею.
— А мама?
— И мама тоже. И ты. Нечего делать в этом захолустье.
— Нет, — я качаю головой, — я никуда не поеду. Мне здесь нравится.
— Это ты затащила меня сюда, — он неприязненно смотрит на меня в упор.
— Врачи прописали тебе такой режим, — отвечаю я.
— Мне уже лучше. Я здесь больше не хочу оставаться. В Сиднее у меня есть друзья, там нормальная жизнь.
— У меня сейчас нет свободных денег. Все свои сбережения я вложила в ферму, а из текущих доходов не смогу оплачивать вам квартиру в Сиднее. Я собираюсь завести ребенка.
— Ребенка? Зачем они нужны, эти дети.
Действительно, некоторым людям не стоит иметь детей, не в первый раз проносится в моей голове.
— Мне здесь скучно. Я хочу в Сидней, — обиженно продолжает отец.
Он не хочет меня слышать. Он не слышит. И не потому, что болен. Так всегда было. Всегда только «я», только «мне». Абсолютный эгоизм. Такое не лечится.
Странно, раньше это приводило меня в бешенство. Теперь я лишь грустно констатирую факт.
И, вернувшись в дом, говорю маме:
— Давно это началось?
— С самой первой минуты. Ему здесь сразу не понравилось, — спокойно отвечает мама, занимаясь мытьем посуды.
— А что ты об этом думаешь?
— Бессмысленно оставаться сейчас. Пока он считал, что ему здесь лучше, что это необходимо для лечения — смысл был. А сейчас все здесь выводит его из себя.
— Ну да, конечно, стало лучше — и потянуло в любимую сиднейскую пивнушку. А ты? Ты поедешь с ним?
Мать посмотрела на меня как на ненормальную.
— Да, разумеется.
— Мама, он превратил нашу, твою жизнь в кошмар, и ты все равно собираешься идти за ним хоть на край света?
Мама лишь на секунду помедлила с ответом.
— Салли, ты не права. У нас было много светлых моментов, особенно в начале. И потом, как бы плохо ни было с ним, без него мне будет еще хуже.
Ее слова удивили меня. Хотя, если вдуматься, должно же быть что-то, что удерживало бы ее рядом с отцом. И вот, оказывается, что.
— А как же я, мама? И… ты не хотела бы проводить время с внуками?
— Я хотела бы проводить время с тобой, и хотела бы, чтобы у меня были внуки. Но пока, из двух эгоистов я выбираю того, кто больше во мне нуждается.
— Я эгоистка?
— Ты эгоистка. С детства, — улыбнулась мама. — И не делай такие большие глаза. Вы с отцом — два сапога пара. Думаешь, я не знаю, почему ты приехала именно сегодня? Потому что он уехал. Когда ты с ним, мы тебе не нужны. Ты откупаешься от нас деньгами и считаешь, этого достаточно.
В маминых словах определенно была доля правды, но признавать ее было обидно. Я никогда не хотела, чтобы у меня было что-то общее с отцом. Тем более, это.
— За что ты так не любишь Питера?
— Знаешь, почему твой отец так и не бросил меня? Потому что он слишком безалаберный для этого. Он хватался то за одно, то за другое, но у него никогда не было достаточно серьезной цели. А этот твой Питер — другой. У него есть цели, ради которых он отдаст многое, в том числе тебя. Один раз он тебя уже бросил, ведь так? И я вижу, Салли, как ты на него смотришь. Я не хочу, чтобы ты повторяла мои ошибки.
М-да, если я хотела сменить тему на более безопасную, то, определенно, ничего не вышло.
— Мам, ладно, давай не будем. И насчет Сиднея пока ничего не получится. У меня сейчас нет денег.
Мама погладила меня по щеке.
— Салли, девочка моя, я ничего не прошу. Ты и так делаешь слишком много. Из того, что ты нам давала, мне удалось кое-что сэкономить. Этого, конечно, не хватит, но я что-нибудь придумаю.
— Где деньги?
Мы обернулись и, в дверях увидели отца. Пока мы разговаривали с матерью, он успел переодеться — поверх футболки натянул наизнанку свою парадную рубашку.
— Дай мне деньги, я еду в Сидней, — пробурчал он, обращаясь к матери.
— Джейми, не выдумывай. Мы сейчас все вместе будем пить чай.
— Дай мне деньги! Куда ты их спрятала? — здоровой рукой он открыл один из шкафчиков и принялся вышвыривать оттуда все подряд в поисках тайника.
— Джейми, перестань, пожалуйста… — Не смей! — мы с мамой отреагировали одновременно.
— Где деньги, сука? Давай сюда, кому говорю! — медвежий рык прокатился по всей кухне, совсем как в худшие времена моей юности. И в довершение дежа-вю здоровой рукой он замахнулся на мать.
Я бросилась вперед, чтобы защитить ее, но не успела. От удара она отступила назад, мы столкнулись и полетели на пол. Точнее, я на пол, а она — на меня. Затылок пронзила тупая противная боль — головой я приложилась о ножку разделочного столика.
— Господи, господи… — услышала я сдавленный мамин голос.
— Мам, ты в порядке? — я осторожно повернула голову в ее сторону.
Мама медленно встала, держась за все, что можно. Ее глаза смотрели во двор.
— Господи, Джейми, нет, не надо, вернись! — закричала она.
Я поднялась на ноги и в раскрытую дверь увидела, как мой форд рывками движется по двору.
— Салли, сделай что-нибудь, останови его! — прохрипела мама посиневшими губами, хватаясь за сердце.
Я выбежала во двор, проклиная собственную глупость. Салли, идиотка, сколько можно повторять — не бросай ключи в машине, не бросай бумажник на сиденье!!! Дура! Дура! Дура!
Поднимая клубы пыли, форд зигзагами двигался по дороге, набирая скорость.
Я бегом вернулась в дом. Дотащила маму до дивана. Дала ей сердечное. Позвонила в 911, позвонила в полицию, позвонила Френни, позвонила Сьюзан.
В итоге, мы все оказались в больнице. Маму госпитализировали с сердечным приступом, отца полиция каким-то чудом задержала на дороге до того, как он во что-нибудь врезался и, естественно, тоже отвезли в больницу. Мне наложили на затылок пару швов и отпустили сутки спустя, запретив садиться за руль и велев вернуться в случае головокружения.
Сьюзан, которая примчалась к нам раньше, чем 911, вызвалась отвезти меня.
— Поехали ко мне, тебе сейчас надо отвлечься, — предложила она.
Миссис Филипс проявила вежливый интерес к состоянию моего здоровья, после чего мы со Сьюзан уединились на кухне за чаем. Но почти сразу же зазвонил мой мобильник.
— Как проводишь время без меня? — спросил Питер.
— Незабываемо, — ответила я, не покривив душой.
— М-да, я надеялся на несколько другой ответ, — озадаченно протянул он, заставив меня улыбнуться.
— И поделом тебе. Нечего быть таким самодовольным.
— Ну а теперь, когда ты поставила на место мое эго, можешь ответить что-нибудь приятное?
— Могу. Я очень рада твоему звонку. Как ты?
— Неплохо. Встретился со своими адвокатами, дал им пару советов.
— Боже! Представляю картину.
— Нам предстоит много работы, и я плачу им не за то, чтоб они расслаблялись. Без боя я не сдамся. Хочется хорошей настоящей драки.
— Мне нравится твое настроение.
— Могу поделиться, — радушно отозвался Питер.
— Нет уж, перед боем воины не должны растрачивать силы на женщин.
— Но они вправе получить награду после.
— Кажется, твое настроение потекло совсем в другое русло.
— Нет, но чтобы так не случилось, я отключаюсь.
— Ладно, пока.
— Пока.
Я положила мобильный на стол, поймав многозначительный взгляд Сьюзан.
— Итак?
— Что «итак»?
— Вы снова вместе с мистером законником?
— Да. Нет. Не знаю, — честно ответила я.