Вторник пролетел незаметно. Сначала я долго репетировала со студентами наш будущий концерт, потом опять ходила по адресам прогульщиков и хулиганов, после чего полночи смотрела ролики о макияже на «Ютюб».
В среду мне даже удалось сносно накрасить свою физиономию, правда мои сонные осоловелые глаза не слишком вязались с образом писаной красавицы. И даже новое горчичное платье не добавило мне свежести. Кстати, туфли на каблуках я обувать не рискнула, просто взяла их с собой, чтобы напялить перед встречей с Глебом.
Впрочем, уже к обеду выяснилось, что наряжалась и красилась я зря. Алинин брат прислал мне сухую смску: «Сегодня ничего не получится. Встретимся ближе к выходным». Вот такое кидалово. Хотя я вроде и не расстроилась. Ну разве совсем чуть-чуть всплакнула в туалете. У двери последнего меня, кстати, подкараулил Соколов.
— Ксения Витальевна, вы такая красивая стали. Вы случайно не влюбились?
Так! Кажется, он уже себе что-то нафантазировал. Я сложила руки на груди и изобразила самый грозный и неприступный вид:
— Нет, Соколов, не влюбилась.
— Это хорошо! — просиял он. — Значит, мне никто не набьет морду, если я стану провожать вас после работы.
И как на такое реагировать? Мне даже дурно сделалось, когда я представила, как он реализует свой план в жизнь.
— Коля, милый, не надо меня никуда провожать, — взмолилась я. — Лучше домашней работе больше внимания удели. Нечего по улицам шляться.
Он вздохнул:
— Домашка — это не мое. Разве вам не говорили, что у меня проблемы с вниманием? Если хотите, чтобы я хорошо учился, возьмите меня на поруки.
Соколов попытался меня обнять, но я, как кот от огурца, отскочила от него метра на два.
— Вы чего? — ухмыльнулся он.
— Ничего. Иди на занятие.
— Хорошо, пойду. Если вы меня поцелуете.
— Чего? — я поняла, что снова пришло время врать и изворачиваться. Вообще я патологически честный человек, но иногда приходится пересиливать воспитание и включать лгунью. — Соколов, у меня, между прочим, жених есть. Так что никаких поцелуев со мной тебе не светит.
— Ну зачем вы обманываете? — почти сразу разобиделся Коля. — Нет у вас никого.
— Есть!
— Нет!
И в этот момент, как спасение, раздался звонок от Глеба.
— О, это как раз мой молодой человек звонит, — соврала я Соколову, а потом сразу прижала телефон к уху. — Привет, милый. Соскучился? Я по тебе тоже.
Коля и не подумал уйти. Встал рядом со мной и развесил уши.
— Что это за нежности? — с подозрением спросил Глеб. — Вообще я звоню, чтобы извиниться, что сорвал нашу встречу. У меня просто очень много работы.
— Конечно, я только и делаю, что думаю о тебе, — притворно рассмеялась я, накручивая на палец прядь волос. — Вчера ты был просто неподражаем.
— В смысле? — не понял Глеб.
— Да-да! Эта идея с лепестками роз и свечами была очень милой. Спасибо тебе за такой прекрасный вечер.
— Ксения, ты что сейчас несешь?
— Ой, милый, забыла тебя утром попросить: когда поедешь домой, купи, пожалуйста, пельменей и корм для кота.
— Для какого кота? У тебя что, есть кот?
Я не унималась:
— Дорогой, конечно, я тоже тебя целую. Крепко-крепко!
Глеб совсем офонарел:
— У вас там что, пьянка? А по какому поводу?
— Пока, любимый. До вечера!
Сбросив вызов, я с победным видом посмотрела на Соколова:
— Будут еще какие-то вопросы? Или все же пойдешь на занятие.
— Вопросов не будет, — огрызнулся он довольно сердито. — Только одно замечание.
— Какое?
— Этот цвет волос вам не идет!
Буркнув еще пару ласковых, Соколов наконец удалился. А мне снова позвонил Глеб:
— Что это было?
— Забудь, — сказала я, чувствуя, как щеки краснеют.
— Ну, по крайней мере, теперь я знаю, что ты любишь нежно и романтично.
Его интонация сочилась нахальством.
— С чего это ты взял?
— А кто тут только что плел про свечи и лепестки?
— Слушай, не надо торопиться с выводами! Это был спектакль, в котором тебе отвели скромную роль статиста, — я собралась закончить звонок.
— Подожди, не отключайся! — почти завопил Глеб.
17.
Мне стало смешно.
— Вроде и не собиралась, — я невольно поправила волосы, словно он мог меня видеть. — Я вообще ни разу в обморок не падала.
— Какие мы остроумные! — усмехнулся Глеб, и от его шуточного комплимента по спине у меня почему-то побежали мурашки. — Прежде чем положишь трубку, ответь мне на один вопрос.
— Какой?
— Какая у тебя любимая поза?
— Лотоса!
— Я серьезно.
— Пока, Глеб. У меня тоже море работы.
18
Вернувшись к шести вечера домой, я быстро перекусила и помчалась к Алине: до чертиков соскучилась и по ней, и по ее двойняшкам. Обычно мы видимся чаще, но с этими рейдами я совсем замоталась.
— Что это? — вместо приветствия буркнула подруга, застывая передо мной будто сталактит.
Вид у нее был как у зомби: под глазами залегли тени, нос заострился, а в волосах виднелись какие-то махры.
— Ты о чем? — я быстро юркнула в ее квартиру и сама захлопнула за собой дверь, пока девчонок, выползших в прихожую вслед за матерью, не продуло.
— Что с твоими волосами? — завопила Алина, и вид у нее стал такой, будто эти волосы она мне сейчас повыдергивает.
Я одернула футболку и приосанилась:
— Глеб уговорил меня перекраситься.
— Да ну? — вид у подруги стал еще свирепее. — А татуировку на попе он тебя не уговорил набить?
— Нет.
— А ну покажи! — закричала она и, быстро оббежав меня, попыталась приспустить мои штаны.
— А-а-а! — закричала я и убежала от подруги в гостиную. — Алина, немедленно прекрати! Что на тебя нашло вообще? Интересуешься девчачьими попками — в интернете смотри, а подруг домогаться — это некрасиво.
Она догнала меня у журнального столика и чуть не повалила на пол. А потом сделала еще одну попытку сорвать с меня одежду. Я прыгнула на диван и прикрылась подушкой:
— Перестань! А если Антон войдет?
— Его нет! — чуть подрастеряв свой пыл, сообщила подруга. — Он уехал в трехдневную командировку.
— Да ладно?
— Ага. Я уже два дня почти не сплю. И не ем.
— Тогда неудивительно, что ты на людей кидаешься, — ухмыльнулась я. — Хочешь, приготовлю тебе чего-нибудь?
Она посмотрела на меня с раздражением:
— У меня есть еда, не было — времени.
— Ну а сейчас тебе что мешает перекусить? Беги быстрей на кухню, а я присмотрю за двойняшками.
Алина сложила руки на груди и покачала головой:
— Сначала расскажи, что еще тебя заставил сделать мой брат.
— Ой, да почти ничего. Купил мне туфли на каблуках и немного одежды.
— Понятно, — лицо Алины снова помрачнело, она достала телефон и стала куда-то звонить. Как выяснилось чуть позже — Глебу. Как только тот ответил, подруга включила громкую связь.
— Алина, милая, можно я тебе чуть позже перезвоню? — немного нервно спросил Глеб. — У меня важная деловая встреча.
— Извини, не могу ждать, — процедила моя одичавшая без мужа подруга. — Но много времени я у тебя не займу. Так, скажу пару ласковых.
— Ладно, давай, — обреченно вздохнул Глеб.
— Что ты творишь, дубина стоеросовая? — рявкнула Алина так, что меня слегка подбросило над диваном. — Я тебя просила найти моей подруге подходящего парня, а не делать из нее гламурную фифу.
— Эй, полегче! — возмутился Глеб. — Сбавь звук, а то у меня сейчас барабанные перепонки лопнут.
— Одежды ей накупил, да? — и не подумала успокоиться Алинка. — Возомнил себя гуру стиля?
— А что такого? Ты вообще видела, в чем твоя подруга ходит? Такое чувство, она в «Сэконде» закупалась.
— Угадал! Именно там она и отоваривалась. А что тебя в этом так напрягает? Думаешь, все так же, как и ты, гоняются за брендовыми шмотками? Представь, есть люди с другими ценностями. Есть люди, которые лучше купят вещь попроще, а свободные деньги пустят на благое дело. Ксюша, между прочим, ежемесячно переводит часть своей зарплаты в благотворительный фонд.
— Алина, зачем ты ему это рассказываешь? — зашипела я и попыталась отобрать у подруги телефон.
Та увернулась и убежала в другую часть комнаты:
— Ксю вполне комфортно в ее джинсах и кедах, не надо навязывать ей образ шлюшки из твоего любимого бара.
Глеб, кажется, растерялся, замолчал. Наверное, переваривал полученную от сестры информацию. Да, я частенько одеваюсь в «Секонде», а обувь беру на распродажах. Да, я перевожу деньги в фонд. Вроде так себе информация, совсем не тайна. Но почему ощущение, будто меня прилюдно раздели?
— Алина, прекрати, пожалуйста! — зашептала я. — Хватит орать на брата. Я сама была не против нового образа.
Подруга испепелила меня взглядом, а потом с новой силой набросилась на Глеба:
— Короче, так! Если ты изменишь в моей любимой подруге хоть что-то еще, тебе не жить, понял?
— Что же мы такие агрессивные? Недосып? Недостаток мужского внимания?
— Ты меня услышал! Увижу хоть еще одно изменение, прибью!
— Что и даже пирсинг нельзя? — со смехом уточнил Глеб.
Алина, кажется, не поняла шутки, побагровела:
— Я тебе этот пирсинг, знаешь, куда воткну? Знаешь?
— Догадываюсь!
— Хорошо, что догадываешься. А теперь можешь возвращаться к своим деловым партнерам. Или партнершам. Пока!
Она отложила телефон и яростно выдохнула:
— Гад! Какой же гад!
Мне стало ужасно, просто невыносимо тоскливо.
— Тебе что, совсем не нравится моя прическа? Все настолько ужасно, что ты меня разлюбила?
Она внимательно оглядела меня еще раз, а потом пожала плечами:
— Да нет вроде, не разлюбила. Но это ни о чем не говорит. Я ведь тебя и лысой любить буду.
— Очень утешает, знаешь ли, — буркнула я, а потом мы почти синхронно расхохотались.
Девчонки, глядя на нас, тоже захихикали. Я подхватила на руки Сашулю и прижала к себе. На душе мгновенно стало светлей.
— Иди поешь, — предложила я подруге, чуть погодя.
— Ага, иду, — уже из кухни отозвалась та. — Я мигом!
Мне удалось найти на подоконнике альбом и карандаши, и я попыталась устроить урок рисования. Вот только девчонки из-за искусства чуть не подрались: каждой хотелось попробовать альбом на вкус, а заодно и нейтрализовать конкурентку на ценный пищевой ресурс.
— Нет-нет, котики! — я снова и снова забирала у них альбом и рисовала на обмусоленных страницах ромашки и маки. — Это для цветов. Для цветов!
Сашуля психанула и уползла в угол насасывать кулачок. А Дашка таки заинтересовалась карандашами. С огромным энтузиазмом стала запихивать их мне в уши и нос.
— Короче, понятно! Рисовать вы не хотите, — устало сдалась я. — Давайте тогда поиграем во что-нибудь. Но во что?
Девочкам очень нравился конструктор из огромных пластмассовых кубиков, но его почему-то нигде не было видно. Я решила спросить про конструктор у подруги. Заглянула на кухню и обнаружила Алину свернутую в рогалик на диване. Подруга спала. Наверное, уснула, дожидаясь, пока микроволновка разогреет для нее тарелку супа. Бедная моя девочка!
Я вышла из кухни на цыпочках и прикрыла за собой дверь: ничего, обойдемся без кубиков.
Следующие два часа мне пришлось быть самой изобретательной Мэри Поппинс в мире. Двойняшки не любили долго заниматься чем-то одним, потому необходима была обширная развлекательная программа, дабы они не заскучали по маме. Мы поиграли в мяч, построили, а потом сломали дом из подушек, собрали четыре пирамидки, перечитали семь книг, раздели, а потом снова нарядили двенадцать кукол. И только потом в комнату влетела взъерошенная Алина.
— Ой, мамочки! — она демонстративно схватилась за сердце. — Я думала, ты мне привиделась. Это же надо было так отключиться — на ходу. Сейчас вот проснулась и ничего понять не могу: где я, где дети, что вообще происходит?
— Как видишь, дети в порядке.
Алина села рядом со мной на ковер и сгребла меня в объятья:
— Спасибо тебе!
— Да не за что, мне и самой удалось классно провести время.
Она почему-то шмыгнула носом.
— Ты чего? Скучаешь по Антону?
Подруга покачала головой:
— Ксюш, я тебя очень прошу: не меняйся, ладно? Оставайся всегда такой, какая ты есть.
19
На следующее утро у меня никак не получалось накрасить ресницы (они все время склеивались и лезли), и я вдруг по-настоящему психанула:
— К черту косметику! К черту наряды цвета детской неожиданности. Пойду в рубашке и любимых кедах. Ага! И любимую гульку непременно сделаю.
Я даже пакет с туфлями брать не стала. На встречу с Глебом сегодня рассчитывать не приходилось, а превращать день в одну бесконечную мучительную тренировку совсем не хотелось.
Впрочем, подход мой оказался ошибочным. В пятнадцать минут пятого Глеб огорошил меня звонком:
— Привет. Я тут освободился и собираюсь заехать за тобой на работу.
— Не надо! — почти закричала я.
— Надо, Вася, надо! — твердо ответил парень, и мне почему-то захотелось подчиниться.
Наверное, я просто слишком сильно по нему соскучилась.
— Я, кстати, уже сажусь в машину, — добавил Глеб с вкрадчивой мягкостью.
— Подожди, — мне не удалось сдержать легкого вздоха. — Я не на работе. Я — в отделении полиции.
— Что произошло?
— Долго объяснять. Но, впрочем, меня должны скоро отпустить, так что можешь подъехать прямо сюда.
— Диктуй адрес!
Через полчаса Глеб буквально ворвался в кабинет, в котором меня опрашивал молоденький офицер.
— Что случилось? — закричал он с порога. — Почему я не вижу здесь адвоката?
Ох! Я от смеха чуть со стула не грохнулась.
— Гражданин, а вы кто? — офицер уставился на Глеба с изумлением и даже отложил в сторону ксерокопию моего паспорта, изучаемую до этого с огромным рвением.
— Я? — Глеб чуть растерялся. — Я — ее жених вообще-то. И клянусь, она ничего не сделала. У нее есть алиби.
Офицер посмотрел сначала на него, потом на меня, после чего заржал как конь.
— Глеб, я тут по работе! — пробормотала я, немного смущаясь.
Лицо парня чуть расслабилось, и он присел на стульчик рядом со мной.
— То есть у тебя ничего не случилось? Тебе не подкинули наркотики и не шьют дело об убийстве?
— Нет.
В кабинет заглянул еще какой-то парень, приветливо улыбнулся Глебу:
— Нашлась твоя красавица? Ну хорошо.
— А что тут вообще происходит? — Глеб покосился на меня с легким оттенком ревности.
Офицер собрал все разложенные перед ним листочки и покачал головой:
— Ксения Витальевна, вы, в принципе, уже можете быть свободны. Если у нас появится какая-то информация, мы сообщим. А пока быстрей уводите своего ревнивого жениха домой, а то, чует мое сердце, он на нас заяву в суд по правам человека сейчас накатает.
Я постаралась сделать строгое лицо:
— А когда вы приступите к розыскным мероприятиям?
— Да прямо сейчас. Сначала отправим кого-нибудь по месту жительства вашей потеряшки, а дальше посмотрим.
— Хорошо, — я поднялась из-за стола и благодарно улыбнулась. — Спасибо.
Глеб демонстративно взял меня под руку, и мы вышли на улицу.
— У нас девочка пропала, — поспешила объяснить я. — Вполне, возможно, уехала куда-то с бойфрендом, но мы решили перестраховаться, потому подаем на нее в розыск.
— А почему этим ее родители не занимаются?
— Она сирота. Живет у нас в общежитии. Раньше никогда не пропускала занятия, а четыре дня назад как сквозь землю провалилась.
— Интересная у тебя работа, — с иронией хмыкнул Глеб.
Мне почему-то стало обидно. Вот ведь сноб, а? Уж не дойдет ли скоро до того, что он попросит меня сменить работу?
Я остановилась и сердито поглядела на парня:
— Представь себе, интересная. Я уже почти год работаю социальным педагогом, и мне это безумно нравится.