— Прости, — голос Марка звучал совсем не так, как вчера на пляже. Куда-то пропала ленивая самоуверенность, приправленная наглостью, зато появилось….. смущение?
Есении было не до анализа произошедших с мужчиной изменений. Впечатления от неприятной встречи захлопнули эмоциональный капкан и всё, чего хотела девушка — это скорее оказаться дома, под защитой надёжных стен.
Лёжа в постели, Есения ворочалась с бока на бок и, против воли, вспоминала. Неосторожное прикосновение Марка всколыхнуло давно забытое ощущение собственной беззащитности и ужасающей беспомощности.
Тревога, страх и беспредельное, на грани панической атаки, нервное напряжение, не дали измученному телу заснуть, и утром Есения чувствовала себя самой разбитой и несчастной на свете.
Людмила Степановна сразу обратила внимание на подавленное состояние внучки, попыталась узнать причину, получила стандартную отговорку и оставила Есению в покое. Ивэн тоже отреагировал — он не привык видеть свою временную маму такой. Поминутно вопросительно заглядывал в глаза и жался к рукам, норовя обнять печальную девушку.
После обеда Есения уложила воспитанника спать на свежем воздухе в коляске, и устроилась под одной из яблонь в саду. Листала глянцевые страницы старого журнала мод и бездумно рассматривала яркие фотографии.
— Еся, — громкий шёпот бабушки отвлёк от бессмысленного занятия. — Есь, к тебе пришли.
На посыпанной жёлтым речным песком дорожке за спиной улыбающейся бабули возвышалась подтянутая фигура, как оказалось, чрезмерно настойчивого Марка.
***
Есения так посмотрела на неожиданного гостя, что он переменился в лице, шутливо поднял руки и примирительным тоном произнёс:
— Добрый день. Я с миром, между прочим. Не стреляйте.
— Очень смешно…
Бабушка объявила о подгорающих без её внимания пирожках и отправилась на кухню, а незваный гость бесцеремонно заглянул в коляску, обошёл её и остановился напротив Есении. Достаточно близко для негромкой беседы, но недостаточно для возникновения дискомфорта от нарушения личных границ.
— Что читаете? — Строжин кивнул на позабытый в связи с его появлением журнал, лежащий на коленях девушки.
— Вам правда это интересно? Как дочитаю — отдам полистать.
Марк вздохнул.
— Послушайте, Есения, я, наверное, должен извиниться. Там, на пляже, я повёл себя не корректно. Мне показался забавным ваш страх. Так себе оправдание, знаю. Вчера хотел исправить первое впечатление, но, так чувствую, лишь усилил его. Правильно?
Есения медленно кивнула, не понимая куда клонит Марк, а он продолжил:
— Ну вот я и здесь. Пришёл извиниться и нормально поговорить. Я правда не хотел вас напугать и вынудить убежать с пляжа.
Гость замолчал и выжидающе посмотрел на Есению. В глазах искреннее сожаление, на губах доброжелательная улыбка. Сейчас, такой открытый и простой, в окружении грядок с огурцами и кабачками, он не выглядел страшным или надменным. Если бы Есении это было нужно, она бы даже нашла облик своего нового знакомого симпатичным. Высокий поджарый мужчина, с не чрезмерной, но отлично развитой мускулатурой. Лицо строгое, все линии чётко очерчены, будто создатель его под линейку вырисовывал. Пока Есения отстранённо разглядывала совсем не страшного мужчину, он продолжал с улыбкой смотреть на неё.
— Ну так что — мир? — Марк не выдержал первым.
— Думаю, это можно устроить, — облегчённо выдохнула Есения. — Будем считать произошедшее на пляже простым недоразумением. Только у меня огромная просьба к вам.
— Какая?
— Никогда больше не подкрадывайтесь ко мне и не хватайте за руки.
— Даже, если вы будете падать?
— Да хоть в лепёшку расшибусь — не трогайте. Сама встану.
— Договорились. — Марк шагнул вперёд и протянул руку для пожатия, но, наткнувшись на укоризненный взгляд, осёкся, хлопнул себя по лбу и рассмеялся, на что получил второй сердитый взгляд и кивок в сторону коляски, где продолжал мирно посапывать Ивэн.
— Извините. И почему я рядом с вами всегда чувствую себя виноватым?
— Понятия не имею.
У Марка зазвонил телефон и ему пришлось ответить. Но, перед этим он успел попрощаться с Есенией, ещё раз извиниться и потребовал дать обещание сразу обращаться к нему, если, вдруг, понадобится помощь.
— Что вы, Марк, ну какая помощь? В магазин сбегать или пелёнки постирать?
— Нет, это не ко мне. Я имел в виду другое: юридическую помощь или, может, физическую…
— Хорошо, я передам бабушке, что вы вызвались копать картошку.
Есения не могла взять в толк о какой помощи твердит этот странный человек. Он упомянул юридическую… У бабули проблемы? Неужели чёрные риэлторы? Ездят по посёлкам и узнают, где живут одинокие старики, чтобы отнять у них жильё? Нужно будет разузнать поподробнее о людях, массово скупающих дома в деревне.
— Ой, а что, Марк уже ушёл? — Вот и бабушка, как всегда, легка на помине.
— Да, ушёл. Ты его знаешь? Кто он такой вообще?
— Знаю, конечно. Это Марк Строжин. Он из этих самых приезжих, первый тут обосновался, я рассказывала тебе, помнишь? И, по-моему, он главный у них.
— Почему ты так решила?
— Да как — почему? Это же видно. Как с ним разговаривают, как обращаются и, вообще, относятся. Точно говорю тебе — он у них за начальника.
— Я верю, бабуль. Что ты так разволновалась? Лицо даже покраснело. Давление мерила?
Людмила Степановна и правда выглядела неважно — раскраснелась, разнервничалась, вспотела.
— Это я от духовки. Жарко больно в доме, сейчас отдышусь, пройдёт.
Бабушка села на пенёк, оставшийся от старой яблони, спиленной в прошлом году, и обмахнулась журналом.
— Сегодня, вроде, не так жарко, Есь, правда? Хоть ветерок появился.
— Ага. А кто это у нас там проснулся?
Коляска закачалась, над бортиками появились маленькие руки и вцепились в синюю ткань. Ивэн подтянулся и через секунду уже сидел в коляске, сонно рассматривая окружающую обстановку. Увидел Есению, заулыбался и протянул обе руки к ней.
— На!
— Слышь, Есь, — засмеялась бабушка. — Это он тебе себя предлагает. "На", говорит, возьми меня, значит.
— Ну иди, раз предлагаешь. — Есения взяла мальчика на руки. Тёплые ладошки обвили ей шею, крохотный нос уткнулся в ключицу, и Ивэн довольно заурчал. Маленький и доверчивый, он так трогательно жался, что у Есении в который раз защемило сердце от нежности.
"Ну до чего славный малыш".
Глава 8
— Ну как отдых, отпускница? — бодрый голос Зои Степановны ударил по барабанной перепонке, и Есения чуть отвела трубку от уха.
Ивэн с самым деловым видом стучал по лавке новой, купленной только что, лопаткой и Есении пришлось отойти на несколько шагов, чтобы спокойно поговорить с коллегой.
Возле магазина наблюдалось небольшое оживление: кто-то по-быстрому забегал за хлебом или минералкой, кто-то выходил, основательно гружённый пакетами, пара местных старушек устроились в тени раскидистого вяза и с удовольствием обсуждали своё давление и компетентность местного фельдшера.
Есения с Ивэном тоже обосновались в тени дерева, где неизвестный умелец смастерил примитивную скамейку — поставил два пенька и закрепил между ними оструганную доску. Есения сгрузила на отполированную десятками седалищ поверхность пакет с хлебом и крупой, достала Ивэна из коляски и поставила возле скамьи. Мальчик уже пару дней, как научился вставать и настолько полюбил это дело, что сидеть категорически отказывался. В самом деле, зачем тратить своё время и рассиживать, когда можно стоять, держась, например, за лавку, и с удовольствием стучать новёхонькой лопаткой, воображая себя знаменитым плотником?
— Замечательно, Зоя Степановна. Отдыхать — не работать. Мы тут весь день, считай, на воздухе — то в огороде, то птицу кормим, то с кроликами занимаемся, на речку ещё ходим. Увидите Ивэна — не узнаете. Загорел, научился вставать на ножки, повзрослел даже. Вы представляете — он уже конструктор начал собирать! Кому расскажи, не поверят. Годовалый ребёнок, и пожалуйста вам — научился складывать детали.
— Есь, это же отлично! Я так рада за мальчика! Ой, а у меня же новости про него как раз!
— Что случилось? Стелла объявилась? — Есения посмотрела на Ивэна, бросившего лопатку и сосредоточенно пытающегося подвинуть ногу, чтобы подобраться ближе к пакету с покупками. Если мать уже вернулась, то малыш совсем скоро окажется в любящих родных объятиях. От этой мысли на миг стало грустно, но Есения так же мысленно отругала себя. У ребёнка есть мать и, каким бы славным мальчик не был, его придётся отдать. Но одно Есения знала точно — она уже никогда не останется равнодушна к его судьбе и предпримет всё возможное, чтобы не прерывать общение.
— Нет, не Стэлла. Похоже, что папаша.
— Кошмар! Надеюсь, вы не сказали ему ничего?
— Нет конечно! Ну, то есть сказала, что была такая женщина с ребёнком, но давно ушли и не сообщили куда.
— А он?
— Постоял, глазюками страшными посверлил, оглядывался всё, прям вынюхивал. И, представляешь, хотел к карантинной комнате подобраться, где Стэлла жила, будто знал, что это её комната. Но там уже два дня, как новенькие обосновались. Кое-как его выпроводила, думала, придётся кнопку нажимать, охрану вызывать. Ты не представляешь, какой он страшный, Есь! Здоровенный, злющий! Прям мурашки по коже от одного его вида. Такой, как врежет — и не встанешь после удара. Бедная Стэлла.
Зоя Степановна расстроенно умолкла.
— Вы точно про мальчика ничего не сказали ему? — Есения с жалостью посмотрела на Ивэна. Трудно представить, что у него такой жестокий отец. И как рука поднялась на беззащитного?
— Точно, Есь. Что я, глупая совсем? Сказала — пожили несколько дней и ушли. Всё на этом.
Попрощавшись с Зоей Степановной, девушка присела на лавочку и рассеянно погладила воспитанника по голове, отчего мальчик сразу заулыбался и попросился на руки.
— Добрый день! А вы тоже за хлебом ходили?
Довольная жизнью Марго с выводком малышей подошла к Есении. Детвора тут же засуетилась, подбирая палки и организовывая игру, и Ивэн заёрзал на коленях у Есении, пытаясь сползти и принять участие в общем деле. Встал на ноги, держась одной рукой за лавку, наклонился, поднял подходящую палку и вручил её пробегающей мимо девочке.
— Ева, что нужно сказать?
— Пасиба! — звонко отозвалась девчушка и пристроила палку в общую кучу.
— А что они делают? — поинтересовалась Есения, наблюдая за строительством то ли шалаша, то ли вигвама.
— А… — махнула рукой Марго, сделала несколько глотков минералки и убрала бутылку в пакет. — Папа показал им вчера, как закладывают настоящий пионерский костёр, вот они и тренируются. Наивные — думают, я разрешу его разжечь. Зато у нас во дворе уже чистота и порядок, ни одной палки не найти. Теперь вот и до улицы добрались.
— Хорошо придумали вы с этим костром, — протянула Есения, припоминая, сколько мелких веток валяется у бабули во дворе. — Как все улицы приберёте, можете и к нам заглянуть со своими тимуровцами.
— Обязательно заглянем. А вы что же не приходите к нам в песочницу? Детворе вместе интереснее играть. Смотрите, как ваш разошёлся.
Ивэн и правда вовсю жестикулировал и лопотал, разговаривая со своими новыми друзьями, а дети Марго прислушивались и даже что-то отвечали ему.
— Да надо бы дойти до вас, — согласно кивнула головой Есения. — Но, то одно, то другое..
— Проблемы? — Марго покосилась на телефон, который Есения нервно крутила в руках, всё ещё не остыв после разговора с Зоей Степановной.
— Да так… Папаша объявился…
Есения продолжала крутить телефон и рассеянно поглядывать на играющих детей, потому и не заметила, как напряглась Марго.
— Правда? Папа Ивэна? А вы с ним в плохих отношениях?
Есения медленно повернула голову и посмотрела на свою новую знакомую. А этой-то что нужно? Неужели, она тоже любит развлечь себя сплетнями, как и изнывающие от скуки и отсутствия новостей местные жительницы пенсионного возраста?
— Простите, а вы с какой целью интересуетесь?
— Я? Да, собственно… Да я просто разговор поддержать… У вас, Есения, вид такой грустный был… Я и подумала, может, ну не знаю… Помощь нужна. Я только для этого и спросила, не хотела вас обидеть..
— Что-то в последнее время мне часто предлагают помощь. — Есения поднялась с лавки, усадила Ивэна в коляску и повесила пакет с покупками на ручку. — Нам пора, бабушка заждалась с оладушками. Но мы обязательно заглянем как-нибудь к вам в песочницу.
— Да-да, конечно приходите.
Есения уже ушла, а молодая женщина всё сидела на лавочке и о чём-то думала, пока дети не стали требовать зажечь огонь. Спичек, конечно, им никто не дал, что расстроило малышей, но предложение купить всем по дополнительной порции мороженого вновь вернуло им отличное расположение духа, и вся компания дружно направилась в магазин.
***
Людмила Степановна хлопотала у накрытого стола, расставляя стаканы для молока и плоские тарелки под оладушки.
— Ну наконец-то! Быстренько мойте руки и садитесь, стынет же всё!
— Не сердись, Ба. Мы немного погуляли, да, Ивэн?
— Да! — согласился мальчуган и подвинул к себе блюдо с оладьями.
— Куда тебе столько? Не лопнешь, деточка?
— Не!
— Да пусть ест, жалко что-ли? Ещё напеку. — Как и любая бабушка, Людмила Степановна умилялась при виде с аппетитом жующих детей. — Кушай, Ванечка, кушай. Не слушай Еську. У них, у молодых, сейчас всё по науке: прикормы, белки, жиры; то нельзя, другое рано давать. А я считаю — раз вкусно и нравится, значит полезно. Правильно я говорю, Ванечка?
— Да! — кивнул мальчик и растянул перемазанные вареньем губы в широкой улыбке.
— Вот умничка мой! Ешь, Ваняшка, ешь. Вырастешь большим и сильным.
Плотно пополдничав, Ивэн вернулся к любимому занятию — тренировкам. Раскачивался на непослушных ногах, терял равновесие, падал, но упорно поднимался и продолжал пытаться ходить, держась руками за подходящие опоры.
— Настойчивый какой. Того и гляди, со дня на день пойдёт, — заметила бабушка. Помолчала немного, продолжая наблюдать за мальчиком, и как бы невзначай продолжила: — Есь, а ты не хочешь себе ребёночка?
— Я? Ты про Ивэна сейчас? Бабуль, у него мать есть, я же говорила.
— Не, Есень, ты не поняла. Я спрашиваю — своего ребёночка хотела бы?
Есения вздохнула, опустила плечи и чуть склонила голову, отводя взгляд, а бабушка всё смотрела и смотрела, и столько надежды было в её выцветших глазах, столько нетерпеливого ожидания, что ответить всё-таки пришлось.
— Ты знаешь, Ба, — наверное хотела бы. И ребёнка, и семью крепкую. Но это всё в теории и в далёком будущем. Сейчас я не представляю себя с мужчиной. А без него лялька не получится. — Есения попыталась свести всё к шутке и даже улыбнулась, но улыбка вышла жалкой, и голос звучал совсем не весело.
— Есь… — Бабушка замялась. — Столько лет уже прошло… Так и не отпустило?
— Не отпустило, Ба. И не знаю, когда отпустит.
— А с матерью…
— Всё, Ба! Не хочу разговаривать на эту тему!
Людмила Степановна благоразумно умолкла.
Остаток дня прошёл в обычных домашних хлопотах. Бабушка привычно крутилась на кухне, а Есения с Ивэном взяли на себя заботы о живности и цветнике. Покормили птицу и кроликов, заглянули в малинник и обнесли все кусты, за что получили от бабули прозвище Саранча, а после, уже на закате, долго и обстоятельно поливали разномастные грядки с пёстрыми садовыми цветами. Причём Ивэн вытребовал себе право держать шланг самостоятельно и столь усердно поливал землю, что вскоре кое-где образовались солидные лужи. Шланг отбирали с уговорами и небольшим скандалом, пообещав дать завтра ещё что-нибудь полить. Ивэна туманное "завтра" не устроило, а применение настойчивости в отбирании шланга оскорбило, и только вовремя подоспевшие беляши с мясом помогли примирить враждующие стороны.
— Вот это характер! — восторг пополам с осуждением из бабушкиных уст звучал комплиментом. — Настоящий мужик растёт.
— Ага. Поработал, всех женщин в доме построил по стойке смирно и теперь невозмутимо ужинает.