Я уже смирился с тем, что сильно влюблен в эту женщину. Также мне известно, что ни черта не могу с этим поделать. Я нахожусь на неизведанной территории, но, черт возьми, доверяю своим инстинктам. Как и советовал Ной, я собираюсь стать гребаным гризли.
Кроме того, у меня осталось пять месяцев, чтобы жениться, а это значит, есть время посмотреть, как пойдут дела с Камрин. Если ничего не получится, я всегда успею жениться на другой.
Мне нельзя проигрывать.
Звонит швейцар, и я нажимаю кнопку интеркома. Несколько мгновений спустя открываю входную дверь как раз вовремя, чтобы увидеть Камрин, неуверенно выходящую из лифта.
— Привет, — бормочу я, и она устремляет вверх свой взгляд, глядя на меня.
Нервное напряжение потрескивает в пространстве между нами. Камрин, еще более красивая, чем я запомнил, пересекает холл и входит внутрь.
— Привет. — Она сегодня тихая и задумчивая, и я не могу не задаться вопросом, насколько сильно она волнуется из-за того, что может произойти сегодня.
Мы берем пару бутылок воды, и так как стало слишком холодно для выхода на балкон, садимся вместе на диван.
— Ты хорошо понимаешь… чем зарабатываешь на жизнь? — спрашивает она.
— Конечно.
— Прости, это было… я не должна была…
— У тебя дурная привычка извиняться, когда в этом нет необходимости.
— Прости. — На ее губах появляется виноватая улыбка. — Черт. Я снова это сделала, да?
Я киваю.
— Да, прекрати. Ты можешь спрашивать о чем угодно. Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя, будто ходишь по минному полю.
Камрин открывает рот, видимо, чтобы сказать «прости», но я со смехом качаю головой.
— Извини, — произносит она губами и мило улыбается.
Я бросаюсь на Камрин, прижимая к себе, и начинаю щекотать. Впиваюсь пальцами в ее ребра, игриво показывая свой «гнев»
— Не честно… это не честно! — Камрин задыхается между приступами смеха.
Она приподнимает бедра в попытке вырваться, прижимая лоно прямо к моему твердеющему члену, и я бормочу:
— Мне жаль. — На этот раз я не дразню ее. — Нет, не жаль, — говорю я, прижимаясь к ней своими бедрами.
С губ Камрин срывается напряженный вздох, и она закрывает глаза.
— Боже, Стерлинг… — В ее голосе слышится почти боль, на грани между желанием и агонией.
— Тебе хорошо, красавица? — Я снова толкаюсь, теперь уже с полной силой. — Когда я трусь своим членом о твой милый клитор?
— Ох, блядь, — ругается она себе под нос. Распахивает глаза, остекленевшие от распутной похоти, и встречается со мной взглядом. — Ты не можешь говорить такое.
— Я только что это сделал, Ками.
Я нахожусь в идеальном положении на теле Камрин, и использую это в полной мере. Глубоко целуя, раскачиваюсь мелкими толчками, потираясь о горячий центр всякий раз, когда мы соприкасаемся.
Камрин всхлипывает от неудовлетворенной потребности.
— Просто почувствуй это, детка. — Я снова толкаюсь, целуя ее шею. — Вот так.
Дыхание Камрин неглубокое и прерывистое, пульс бьется на шее. Тепло ее тела проникает прямо сквозь два слоя ткани, и мне требуется вся выдержка, чтобы не стянуть с нее брюки вместе с трусиками. Хочу войти в нее медленно, так, чтобы слышать, как ее голос срывается от стонов.
Мы продолжаем нашу игру в толчки, поцелуи и возню, пока я не теряю терпение. Потребность услышать, как Камрин выкрикивает мое имя, перекрывает все остальное.
— Ты нужна мне, — со стоном говорю я. — Иди сюда.
Я сажусь, поднимая Камрин с дивана. Она открывает рот, но ничего не говорит, и это хорошо. Если она откажет мне прямо сейчас, если попытается внести рациональность в эту ситуацию, у меня может случиться гребаный срыв, как у малолетки.
Когда Камрин встает, я расстегиваю пуговицы на ее джинсах, стягивая их и черные атласные трусики вниз по ногам. Собираюсь снять с нее и рубашку с лифчиком, но отвлекаюсь, когда смотрю вниз и вижу самую великолепную киску из всех возможных. Гладко выбритую. Сочную и налитую. Мокрую от влаги, которую хочется вылизывать, как собака. Блядь, я мог бы лизать ее всю ночь.
Я обхватываю ее за бедра и опускаю на диван.
— Прямо здесь, красавица. — Замри, пока я буду ласкать твою прелестную киску.
Если Камрин откажет, мне придется ее отшлепать. Я никогда ничего не ждал так сильно, как этого момента.
Засунув руку под ее попку, пальцами другой руки раскрываю ее, обнажая жемчужину клитора. Потом тянусь и медленно облизываю.
— Черт возьми. — Камрин стонет, пытаясь вырваться.
Я почти смеюсь. Ее ответ — совершенство.
Но я не даю Камрин отползти. Крепче сжимаю руки, чтобы мог пробовать, лизать, сосать и покусывать все чувствительные места, которые заставляют ее стонать. Камрин приподнимает бедра, прижимаясь к моему рту, и я не могу насытиться. Никогда не пробовал ничего более сладкого и соблазнительного, чем возбуждение этой женщины.
Когда Камрин зарывается пальцами в мои волосы, удерживая меня на месте, я усиливаю движения. Двигаю языком ленивыми, но уверенными кругами над комком нервов, который заставит ее взорваться.
Вскоре Камрин начинает сексуально стонать и кружить бедрами. Обхватив обе ягодицы, я притягиваю ее еще ближе. Прямо на мой язык. В жестком темпе снова и снова ее лижу.
— Стерлинг! — Кончая, Камрин стонет мое имя и дергает за волосы.
Я продолжаю лизать и сосать сквозь всю дрожь в ее сексуальном теле, пока на Камрин обрушивается оргазм. Тело так и пульсирует от освобождения, и я прокладываю путь из поцелуев до пупка.
И тогда мы смотрим друг другу в глаза.
— Черт. Это в самом деле произошло? — спрашивает она. — Плохо. Очень-очень плохо.
— Боюсь, что да. — Я всем доволен и ничего не могу с собой поделать. Я просто заставил Камрин рассыпаться на части и выкрикнуть мое имя меньше чем за пять минут.
— О, слава Богу, потому что я боялась, что мне это приснилось.
Я не могу удержаться от смеха. Черт возьми, Камрин такая милая. Это значит, что она мечтала об этом моменте так же, как и я. Мне хочется проделать все снова. И как можно скорее.
Я помогаю ей надеть трусики, медленно подтягивая их по ногам, затем джинсы.
— Ты готова к обещанному десерту?
Камрин прочищает горло, с тоской глядя на выпуклость в моих джинсах.
— А как же ты? Разве тебе не нужно…
Нужно сильнее, чем следующий вдох.
— Когда будешь готова.
— Ты уверен?
Я киваю. Хочу ее рот, руки больше, чем пережить гребаный зомби-апокалипсис.
— Он справится, — выдавливаю я. Это ложь. Наглая ложь. Мой член скоро умрет. — Со мной все будет в порядке.
— Хорошо. — Камрин тепло улыбается мне. — Итак, ты серьезно насчет десерта?
Я смеюсь.
— Конечно. — Я беру ее за руку и веду на кухню. — Ты как-то сказала, что хочешь поехать в Италию.
Камрин бросает на меня полный любопытства взгляд.
— У меня есть кое-что, что может чуть заменить отсутствие чего-то итальянского. Джелато. (Примеч.: итальянский замороженный десерт из свежего коровьего молока и сахара, с добавлением ягод, орехов, шоколада и свежих фруктов).
— М-м-м.
Камрин сжимает мою руку, и мы вместе входим на кухню. Видеть, как светится ее лицо, стоило всех усилий — я мчался через весь город в европейскую бакалейную лавку. Мой член все еще злится на меня, но сердце счастливо.
— Я, возможно, даже записал эпизод того шоу, которое тебе нравится. Ты ведь еще не уходишь?
— Определенно, нет, — щебечет Камрин, и ее щеки розовеют.
ГЛАВА 24
Стерлинг
Прошло несколько дней после моего свидания с Камрин и «десертом», а улыбка все не сходит с моего лица.
Конечно, я работал, ходил в спортзал и занимался повседневными делами, но все мои мысли были только о Камрин. Несколько раз, когда мы разговаривали по телефону, она говорила, что мне следует пойти на другое свидание. Но не давила, когда я отмахивался от этого предложения.
Я прохожу через вестибюль, и после отметки у администратора меня направляют в конференц-зал в конце коридора. Ной и Оливия сегодня устраивают праздник по случаю рождения ребенка для друзей и коллег в своем офисе. Полагаю, когда женятся два генеральных директора и у них появляется наследник, это событие хотят отпраздновать все сотрудники.
Я решил заскочить и поздороваться. Тот факт, что Камрин тоже будет здесь, не имеет никакого отношения к моему решению перенести дневные встречи и пересечь город ради праздника.
Да, никакого отношения.
Когда я открываю дверь в большой конференц-зал, мне требуется минута, чтобы найти знакомые лица. Девяносто процентов посетителей — женщины, и все они улыбаются, воркуют и говорят о запахе ребенка и о том, какие пеленки лучше, обещая, что недостаток сна того стоит.
Положив желто-зеленый подарочный пакет на столик, я пересекаю комнату. Без понятия, что нужно дарить ребенку, поэтому выбрал то, что, надеюсь, заставит ребят посмеяться в грядущие напряженные времена. Крем для сосков для Оливии и упаковка презервативов для Ноя — очень маленького размера. Может быть, к тому моменту, когда ребенок родится, у меня будет время, чтобы придумать подходящий подарок.
Заметив почетных гостей, сидящих во главе стола для совещаний в начале зала, я подхожу и обнимаю их.
— Спасибо, что пришел, — благодарит Оливия, прижимая руку к объемному животу. Ее щеки пылают, а она сама счастлива. Приятно видеть, как с хорошими людьми случается что-то хорошее.
Жму руку Ною.
— Вы смеетесь? Ни за что не пропустил бы.
Ной бросает на меня недоверчивый взгляд.
— Камрин вон там.
Не могу удержаться от смешка. Он видит меня насквозь.
— Спасибо. Я оставил подарок на столе. Ты поймешь, какой из них от меня.
— Съешь хотя бы маленький кусочек торта, — просит Оливия. Она уже оттачивает на мне свои материнские инстинкты.
Я смотрю на огромный многоуровневый торт, покрытый розовой и голубой глазурью, который стоит в центре стола для совещаний.
Ной наклоняется ближе.
— Возможно, мы зачали малыша на этом столе. Просто ЧТОБЫ ТЫ ЗНАЛ.
Вздрогнув, я отказываюсь от торта и отправляюсь на поиски Камрин.
Она стоит в компании женщин, кивая в ответ на их болтовню, держа в руке бумажную тарелку с недоеденным куском торта. Интересно, предупредил ли ее Ной о том же?
Когда видит меня, ее глаза округляются, и она отходит от компании.
— Что ты здесь делаешь?
— Привет, красавица. — Целую ее в щеку. — Я был поблизости. Подумал, почему бы не зайти.
Она тепло улыбается мне.
— Рада тебя видеть. Ты хорошо себя вел все эти дни?
— Я? Вряд ли. Иначе в чем веселье? — Я подмигиваю ей.
Это первый раз, когда мы видимся после нашей эротической встречи на моем диване. Воспоминание о том, как ртом заставил ее кончить, я прокручивал бесчисленное количество раз. Обычно ночью, лежа в постели в одиночестве. В ответ на ее хриплые стоны, я двигал языком все быстрее и быстрее, пока она не кончила. Мне хочется это повторить.
А потом мы ели мороженое-не мороженое — Джелато — и смотрели эпизод ее любимого телешоу. Довольный вздох Камрин, когда она положила голову мне на грудь, был идеальным. Мне это понравилось. Понравилось держать ее в своих объятиях.
Наш разговор в тот вечер был откровенным. Я делился своими детскими воспоминаниями. Как злился на родителей за то, что они лишили меня всего привычного и перевезли в другую страну. Первые годы я был обижен и зол, но теперь чувствую себя здесь как дома.
Помню, как Камрин почти уснула в конце вечера. Я объяснил это тем, что она, скорее всего, чувствовала себя в безопасности в моих объятиях. Потом вызвал для нее такси и отправил домой, но она не покидала моих мыслей.
Блядь. Вот сейчас я понимаю, что влюблен в Камрин. Она не похожа на других женщин. Она целеустремленная, у нее есть стержень. И она пробуждает во мне желание остепениться… или, может быть, я всегда хотел этого, но до сих пор не находил подходящей девушки, которая подходила бы мне умом, телом и душой.
До нее.
И с приближением даты Х, я все еще не нашел способа признаться, что на самом деле чувствую.
Я делаю паузу и кладу руку на поясницу Камрин.
— Сходи куда-нибудь со мной.
— Сейчас? А как же работа? — спрашивает она, вопросительно глядя на меня.
— Пожалуйста. Хочу тебе кое-что показать. — Или, скорее, кое с кем познакомить.
Должно быть, Камрин что-то замечает в моих глазах, потому что, изучив выражение моего лица, улыбается.
— Хорошо.
ГЛАВА 25
Камрин
Я прогуливаю работу, что совершенно не в моем характере, а еще у меня кружится голова. Чувствую себя такой непокорной и живой. Держу Стерлинга за руку, и мы почти вприпрыжку бежим по нью-йоркским тротуарам, пока не добираемся до парковки. Стерлинг останавливается.
— Моя машина стоит здесь. — И тянет меня за собой.
— Мы покидаем город? — Я не думала, что мы поедем куда-нибудь, поэтому немного удивлена.
— Увидишь. — Стерлинг нажимает кнопку на брелоке, и спортивный черный седан перед нами мигает фарами.
— Парень, у которого есть план. Мне это нравится.
Мы садимся в кремового цвета кожаный салон, который так восхитительно пахнет знакомым одеколоном, что я едва не издаю стон.
— Это я впускаю тебя в еще одну часть моей жизни. — Он грустно улыбается.
— Я не знаю, что и сказать.
— Скажи «да». Обещаю, верну тебя домой к ужину.
— Да.
Мы едем сорок минут и через мост въезжаем в Нью-Джерси. Я не спрашиваю, куда мы… не потому, что мне не любопытно. А потому, что доверяю Стерлингу, и хочу, чтобы он знал это.
— Что это за группа? — спрашиваю я.
На фоне тихо играет компакт-диск. Это атмосферный рок, и мне нравится настроение, которое создает музыка — болезненно нежное и глубокое, но наполненное обещаниями.
— Это моя любимая группа, называется Broken Bells. — Стерлинг смотрит прямо перед собой, наблюдая за шоссе, и я не могу не чувствовать, что мыслями он далеко отсюда. (Примеч.: Broken Bells — американский инди-поп-дуэт, состоящий из вокалиста группы The Shins Джеймса Мерсера и продюсера, а также участника группы Gnarls Barkley Брайана Бёртона, более известного под псевдонимом Danger Mouse).
Мы, наконец, выезжаем и делаем несколько поворотов. Я не узнаю этот район и до сих пор не имею ни малейшего понятия, что нас ждет. Когда Стерлинг притормаживает и останавливается на улице перед зданием, на вывеске которого написано «Дом престарелых Уэстбрука», мое сердце ухает вниз.
Все становится ясным, как божий день. Это как открыть глаза после погружения. Что бы это ни было, кто бы здесь ни жил — это важная часть его жизни. И он решил поделиться этим со мной.
Стерлинг глушит двигатель машины, и нас охватывает напряженность момента. Я перестаю тянуться к дверной ручке, и когда вижу, что он просто смотрит прямо перед собой, опускаю руку на колени.
Мое сердце колотится, когда я осознаю важность момента.
— Стерлинг…
Наконец он облизывает губы и поворачивается ко мне.
— Возможно, это была плохая идея.
Я снова смотрю на здание, потом опять на него.
— Ты боишься, что отпугнешь меня или я не смогу справиться с тем, что внутри?
— Что-то типа того. Просто начал сомневаться по этому поводу.
— Я никуда не уйду, — заверяю я и ободряюще сжимаю его руку.
— Ладно. Давай сделаем это. — Выражение его лица становится решительным.
— Не хочешь сначала сказать, что мы здесь делаем? — Я пытаюсь улыбнуться.
— Верно. — Стерлинг смеется, открывая дверцу машины. — Пойдем. Я все объясню.
Пока мы идем к зданию, Стерлинг рассказывает, что у его мамы ранняя деменция. Он говорит об уходе отца и о том, что в некоторые дни его матери лучше, чем в другие. Стерлинг говорит, что, получив наследство, первым делом перевезет ее в более приличное место, поближе к дому. К тому времени, когда мы отмечаемся на стойке регистрации, мое сердце тает.