— Мне неинтересно, где вы живете.
— Завтра, — не сдавался Доминик. — В половине седьмого. — Он отвернулся и стал пробиваться через толпу в другой конец галереи.
— Какой настырный тип, — презрительно прошипела Франческа, как только Доминик оказался вне пределов слышимости.
— И очень богатый, — кротко добавил Бенет. — И дарит свои картины благотворительным учреждениям.
— Он твой друг?
— Мы иногда проворачиваем кое-какие сделки. В основном он живет за границей. Нью-Йорк, Афины, Рим, — сообщил Бенет.
— Шампанское, икра и дух товарищества — не мой стиль, — подвела итог Франческа.
— У вас найдется много общего, — улыбнулся Бенет.
— Я не собиралась его очаровывать.
— Может, он жаждет узнать, почему?
— Полагаю, женщины редко ему отказывают.
— Редко, — согласился Бенет.
Габби заметила, как заискрились глаза подруги, и подавила победную улыбку.
— Так ты принимаешь приглашение?
— Мне давно не предлагали такой интересный вечер. Я дам ответ завтра за ленчем.
Бенет обратил их внимание на замысловатую скульптуру, собравшую толпу, а через несколько минут Франческа собралась уходить.
— Габби, ты хочешь остаться на вечеринку? — через несколько минут спросил Бенет.
— Полагаю, ты уже вручил Леону чек, достаточно внушительный, чтобы смягчить сожаления по поводу нашего отсутствия? — Слова легко слетели с ее улыбающихся губ.
— Экспонаты пять и тридцать семь плюс статуэтка, понравившаяся Аннабел.
Габби показалось, что ей в живот воткнули кинжал и с силой повернули.
— Подарок Джеймсу, — добавил Бенет.
Она мысленно сжалась под его взглядом, не зная точно, как интерпретировать его слова и вообще есть ли в них скрытый намек.
— Я уверена, он оценит твой широкий жест.
— Ты не ответила на мой вопрос, — ласково напомнил Бенет.
— Джеймс, Моника и Аннабел остаются.
Удивительно, как спокойно прозвучал ее голос, не менее удивительно, что ей удается сохранять видимость хладнокровия. Хотя почему она удивляется? Ведь у нее за плечами большой опыт.
Веселая улыбка изогнула губы Бенета.
— Я не подозревал, что наши планы определяются их присутствием или отсутствием, — с обманчивой кротостью заметил он.
Не определяются, но она еще не простила ему, что он так легко позволил Аннабел утащить себя… и так надолго. Габби пожала плечами, что Бенет мог истолковать так, как ему угодно.
— Если хочешь уйти…
— Надеюсь, вы не уходите? — подлетела к ним Моника, и Габби подумала, не научилась ли мачеха читать по губам. — Леон очень огорчится, если вы пропустите его вечеринку.
— Головная боль, — на ходу придумал Бенет.
Моника с подозрением взглянула на Габби.
— О, дорогая, в самом деле?
Аннабел надулась и устремила испепеляющий взгляд на Бенета.
— Жаль заканчивать вечер так рано. Может, Габби не станет возражать, если ты отвезешь ее домой и вернешься?
Бенет улыбался, но улыбка не достигала его глаз.
— Это я страдаю, — сообщил он, окинув Габби намеренно жадным взглядом, не оставляющим никаких сомнений в природе его страданий.
Выражение лица Моники не изменилось, на лице Джеймса не дрогнул ни один мускул, хотя Габби показалось, что, его глаза повеселели. И только Аннабел бросила на Габби короткий свирепый взгляд, затем, спохватившись, замаскировала его легкой улыбкой.
— Желаю поразвлечься, — прошептала она, погладив руку Бенета кончиками хищных пальцев с длинными яркими ногтями.
Габби почувствовала, как жар приливает к ее щекам, и взмолилась, чтобы лицо не вспыхнуло румянцем. Бенет вежливо произнес необходимые слова прощания, подхватил ее под руку и повел через зал к Леону, разглагольствующему перед покорной публикой.
— О, дорогие мои, вы уходите?
— Ты не возражаешь?
— Я счастлив, что вы смогли прийти. — Широта улыбки Леона уступала лишь щедрости суммы на чеке, находящемся в бумажнике Бенета.
Габби подождала, пока Бенет выведет «ягуар» с частной стоянки на шоссе, и бросилась в словесную атаку:
— Это было непростительно!
— Что именно ты нашла непростительным? — лениво протянул Бенет.
Габби захотелось избить его. Не словами, а по-настоящему. Но вместо этого она стиснула зубы и молчала, пока они не поставили машину в гараж и не вошли в дом.
— Кофе? — спросил Бенет, вновь включая охранную сигнализацию.
— Нет, — процедила Габби, гневно глядя на приближающегося мужа.
Он не сделал попытки коснуться ее, и она решительно расправила плечи.
— Какие мы сердитые, — лениво констатировал он.
— А чего ты ожидал?
— Ну, может, немного благодарности за обеспечение своевременного бегства?
Больше всего на свете ей хотелось ударить его, и только молчаливое предупреждение, появившееся в его глазах, остановило ее.
— Тебе не понравилось, что я хочу заняться с тобой любовью? — вкрадчиво спросил он и провел рукой по ее шее под волосами.
— Я не ожидала, что ты объявишь о своем намерении всем, — гневно ответила она и вздохнула, когда его голова склонилась. — Не надо.
Мольба осталась без внимания: его губы сомкнулись на ее губах, рука скользнула по спине и прижала Габби к своему телу. Она напряглась, пытаясь сопротивляться.
Медленно, крадучись предательское тепло распространялось по ее венам, пока все тело не превратилось в мучительный вихрь, жаждущий ласки; и она раскрыла губы, сдаваясь.
Гнев сменился страстью. Краешком сознания она отметила эту перемену и удивилась, как ма-ло у нее осталось гордости. Несправедливо, что он так действует на нее. Несправедливо, что она не может контролировать себя. Ей недостаточно вожделения и секса. Она мечтает о любви.
Когда Бенет подхватил ее на руки и прижал к груди, ей хотелось протестовать. Ей казалось, что она должна протестовать. Но когда он внес ее в спальню, поставил на ноги, снял с нее жакет и бросил его на ближайшее кресло, она не смогла даже шевельнуться.
В мягком свете двух бра она на мгновение увидела в зеркале две фигуры — одну высокую, в черном, другую тонкую, в красном, — и это было последним, что она запомнила, утонув в пылких бездонных глазах Бенета, в ощущениях, создаваемых его ловкими пальцами, с дразнящей медлительностью освобождающими ее от одежды.
Она чувствовала нежность в его ладонях, скользящих по ее обнаженному телу и дарящих все новые наслаждения.
Бенет тоже не остался бесчувственным к ее ласкам. Она с восторгом ощущала, как под ее пальцами напрягаются мышцы его груди… живота… бедер…
Их сердца бились быстрее, в едином ритме. Бенет лег на спину и притянул ее к себе. Она воспарила над ним, каждым нервом, каждой клеточкой ощущая себя живой и всемогущей, даря и принимая дары, наслаждаясь каждым шагом эротического путешествия, пока не исчезло чувство разъединенности и две души, два тела не слились в единое целое.
ГЛАВА ПЯТАЯ
После охлажденного кондиционерами офиса солнечные лучи обжигали. Жар поднимался над мостовой, окутывая спешащих на ленч служащих, пожилых матрон, снующих из магазина в магазин, мамаш с маленькими детьми, туристов. Сидней бурлил, сливаясь в калейдоскоп различных культур.
Ресторан был набит битком, но Габби позвонила заранее, и метрдотель поспешил ей навстречу и провел к столику.
Не успела Габби заказать минеральную воду, как в облаке изысканных духов появилась Франческа.
— Сплошные пробки, как и следовало ожидать, — заметила Франческа, повторяя заказ Габби. — А найти место для парковки почти невозможно.
Габби сочувственно улыбнулась.
— Ездить днем по городу — мучение. Закажем ленч?
— Хорошая мысль. Я умираю от голода. Они заказали закуски, греческий салат и свежие фрукты.
— Сколько времени ты пробудешь в Сиднее? — улыбаясь, спросила Габби.
Звеня кубиками льда, Франческа поднесла стакан к губам.
— Недолго. Пару недель. Потом вернусь в Европу.
Истинной дружбе не нужны светские условности и пустая болтовня.
— Расскажи, как ты жила все это время?
Франческа задумалась.
— У матери Марио диагностировали неоперабельный рак.
Сердце Габби сжалось от боли, она ласково погладила руку подруги.
— Франческа, я так тебе сочувствую.
— Перед тем как она легла в больницу, мы провели вместе несколько быстро пролетевших недель. После этого все закончилось. Свое состояние она оставила мне.
— Марио был ее единственным ребенком, — ласково напомнила Габби.
— И тем не менее… это произошло так… неожиданно.
Появление официанта с закусками прервало беседу. Когда он удалился, Франческа спросила:
— Что нового в твоей семье?
— Ничего особенного.
— Бенет выглядит потрясающе, Моника изящна и поверхностна, как всегда, Аннабел — стерва, а Джеймс не замечает, что происходит?
Оценка Франчески была столь точной, что Габби не знала, смеяться ей или плакать.
— Избирательно не замечает.
— Твой отец — умный человек.
— А твой, Франческа?
— Поглощен бизнесом, чтобы поддерживать шикарный стиль жизни, который моя дражайшая мачеха считает невероятно важным. — Франческа криво улыбнулась. — Мамочка порхает от мужчины к мужчине, а в перерывах сражается с природой, сохраняя вечную молодость.
Подруги покончили с закусками и перешли к салату.
— Доминик Андреа, — задумчиво сказала Франческа. — Грек?
— Второе поколение. Его мать — австралийка.
— Он меня раздражает.
— Ты в этом уверена?
— Заносчивый тип.
— Возможно. Хочешь увильнуть от сегодняшнего ужина?
Франческа не спеша доела салат и положила вилку на тарелку.
— Нет, пожалуй. Зачем отказываться от интересного вечера?
Габби весело улыбнулась.
— Битва титанов?
Глаза Франчески вспыхнули.
— Люблю вызов. Думаю, смогу победить этого гордеца в игре по его же правилам.
Действительно интригующе, молча согласилась Габби. Хотя и сомневалась в победе Франчески.
Официант принес блюдо с фруктами, и подруги заказали кофе.
— Возьмешь адрес Доминика или заехать за тобой? — спросила Габби, выписывая чек и отмахиваясь от возражений Франчески.
— Встретимся там. — Франческа достала из сумочки блокнот, ручку и записала адрес. — В половине седьмого?
— Да.
Выйдя из ресторана, женщины расцеловались по-европейски, в обе щеки.
— Франческа, я так рада, что мы встретились. Береги себя.
— Не волнуйся. До вечера.
Когда Габби вернулась в свой кабинет, ее ждало несколько деловых посланий. Она разобралась с ними, продиктовала парочку писем и принялась за изучение накладных расходов одной из дочерних компании, затем выписала телефонные номера фирм-поставщиков. Габби систематически связывалась с различными фирмами в поисках аналогичных услуг по более низким ценам.
Зазвонил интерком, и Габби нажала кнопку.
— Слушаю.
— В приемной для вас посылка. Принести?
Габби повела затекшими плечами и убрала за ухо выбившуюся прядь волос.
— Пожалуйста.
Минуту спустя появилась секретарша с плоской прямоугольной посылкой в коричневой оберточной бумаге.
— Развернуть?
Не может быть! Или может? Габби поднялась и обошла стол.
— Нет. Я сама. Спасибо, Хелен.
Габби разорвала обертку. Ее лицо вспыхнуло от удовольствия, когда появилась картина, которой она восхищалась в галерее Леона.
Она будет прекрасно смотреться на южной стене кабинета.
На карточке было написано: «Тебе. Бенет».
Габби позвонила мужу.
Он ответил после второго гудка:
— Николс.
— Ты заметил мой интерес. Большое спасибо.
— Почему бы тебе не дойти до моего кабинета и не поблагодарить меня лично?
Габби тихо рассмеялась:
— Короткое развлечение?
— Очень короткое. Один из партнеров ждет в приемной.
— В таком случае тебе следует немедленно с ним встретиться, — мягко упрекнула Габби.
— До вечера.
В трубке раздался тихий щелчок.
Остаток дня прошел быстро. В пять часов Габби выключила компьютер, подписала отпечатанные секретаршей письма, собрала портфель и спустилась на лифте на подземную стоянку.
Когда она приехала домой, автомобиль Бенета уже стоял в гараже. Поскольку они собирались ужинать в гостях, Габби не стала заглядывать в кухню и поднялась наверх.
Как приятно было бы понежиться в джакузи, размечталась она, но нет времени. Осталось всего двадцать пять минут, чтобы привести себя в порядок.
Из ванной комнаты донеслось жужжание бритвы. Габби быстро разделась, завернулась в шелковый халат и распахнула дверь.
Бенет, в одном полотенце на бедрах, стоял перед широким зеркалом, разделываясь с дневной щетиной. Видимо, он только что принял душ: волосы были еще влажными.
— Привет. — Габби с раздражением услышала, как голос ее прервался. Может, лет через двадцать она научится не реагировать так остро на это полуобнаженное тело.
«Если через двадцать лет я еще буду частью его жизни», — подумала она. Эта мысль была невыносимой.
— Привет, — ответил Бенет, встретив ее взгляд в зеркале.
Его глаза, теплые, оценивающие, задержались на ее нежных губах, но Габби решительно вошла в душевую кабинку, включила воду, выскользнула из халата и шагнула под теплые упругие струи. Когда она вышла из душа, Бенета в ванной комнате уже не было.
Десять минут спустя, завершив макияж и заплетя волосы в аккуратную французскую косу, она вышла в гардеробную и выбрала шелковый брючный костюм цвета слоновой кости с украшенной стразами блузкой. Элегантные вечерние босоножки дополнили наряд. Несколько капель духов на запястья и…
— Готова?
— Да. Едем?
Жилище Доминика представляло собой прекрасный образец архитектуры фешенебельной сиднейской окраины с видом на гавань.
Парящие потолки и высокие окна с белыми деревянными ставнями усиливали впечатление простора светлой гостиной, а большие диваны и кресла создавали атмосферу уюта.
Когда Доминик провел Николсов в гостиную, Франчески они там не увидели.
«Наверное, она умышленно спланировала пятиминутное опоздание, модное, но простительное», — подумала Габби.
Однако дверной колокольчик запел лишь через десять минут, когда Габби наслаждалась фруктовым коктейлем. Доминик не бросился к двери, предоставив эту честь своей экономке.
Похоже, не одна Франческа тщательно подготовилась к сражению.
Приветствуя подругу, Габби мысленно аплодировала ей. Если бы пришлось определить внешность Франчески одним словом, то это слово было бы «сногсшибательная».
В темных глазах Франчески на мгновение мелькнули веселые искры, но, когда она повернулась к хозяину, ее лицо было совершенно невозмутимым.
— Пожалуйста, примите мои извинения.
— Принимаю. Выпьете с нами?
— Воду, — попросила Франческа с невероятно сердечной улыбкой. — Со льдом.
— Газированную или без газа?
— Без газа, если найдется.
Габби подавила улыбку и снова пригубила коктейль.
Чтобы произвести максимально сильное впечатление — или чтобы подчеркнуть свой вдовий статус? — Франческа надела черное и выглядела в нем топ-моделью до кончиков ногтей. Длинные рыжие волосы были свернуты на затылке в небрежный узел; тонкие пряди, словно нечаянно выбившиеся, обрамляли нежное лицо. Макияж был безупречен, и только Габби знала, что Фрэн не потратила на него и десяти минут. Потрясающее платье, безусловно, авторская модель одного из великих итальянцев, наверняка получено в благодарность за выступление на подиуме.
«Интересно, — подумала Габби, — сколько времени понадобится Доминику, чтобы пробить защитный панцирь Франчески и докопаться до ее истинной сути. Если, конечно, Фрэн позволит ему докопаться».
Ужин был настоящим пиршеством, блюда — многочисленными, разнообразными и уникальными, сервиз — традиционным, из тончайшего английского фарфора.
На одном из огромных блюд были выложены листья салата, украшенные кедровыми орешками и ломтиками авокадо и манго. Уступка Доминика тому, что он считает диетой манекенщицы?