Во дворе затопали конские копыта, зазвенела сбруя, и Жонкелия выскочила встречать гостя.
Я слышала, как судья поздоровался, спросил, что случилось, и Жонкелия буркнула, что-то вроде «идите в дом».
Когда судья вошёл, снимая шапку с «клювом», я чуть не хихикнула, представляя, как моргелюты в ужасе удирают в глубины озера, умирая от страха перед Чёрным Человеком.
Сегодня в нашей кухне царил образцовый порядок - стол выскоблен и вымыт, полы подметены, посуда расставлена по полкам, и медный чайник, начищенный до блеска, пыхал жаром, поставленный на край печи, чтобы не остыл.
- Добрый день, хозяйка, - сказал судья. - Вы меня звали? Что-то случилось?
- Добрый день, господин Кроу, - я подхватила его под руку и усадила на лавку, придвинутую к столу. - Ничего не случилось. Хочу просто кое о чем у вас узнать, про мужа...
- А что - про мужа? - спросил он, хмурясь, но к столу присел и положил шапку на лавку рядом.
- Как продвигается расследование, предъявлено ли обвинение, а если нет, то подозреваете ли вы кого-нибудь, - я болтала без умолку, одновременно выставляя на стол перед судьей тарелку, и выкладывая ложку на большой дубовый лист вместо салфетки. - Надеюсь, это не какие-нибудь тайные сведения? Вы же можете рассказать мне что-то такое. не секретное. Я вас надолго не задержу, господин судья. А в качестве извинений за беспокойство, позвольте вас угостить.
- Угостить? - он стрельнул глазами в сторону печи. - Вы очень добры, хозяйка, но.
Тут я открыла печь, передвинула сковороду на край и сняла крышку.
- Омлет? - спросил судья, невольно принюхиваясь.
- Да такой, какого вы никогда не пробовали, - сказала я заговорщицки.
Крышка со сковороды была снята, я осторожно наклонила её, позволяя невероятно пышному белоснежному омлету соскользнуть на разделочную доску, и при этом косилась на судью. Надо сказать, вид у него был таким же потрясенным, как у Жонкелии, когда она утром увидела вертящееся колесо.
Я разрезала горячий омлет пополам. На разрезе особенно четко стала видна тонкая желтая полоска внизу и белая пористая воздушность верхнего слоя. Дуя на пальцы, я сложила омлет белковой частью внутрь - белой стороной к белой стороне, отчего он стал похож на пышное облако, которое с двух сторон обняли солнечные ладошки, и разрезала ещё поперек, на два треугольных сегмента, как торт. Омлет и правда больше походил на сладкое лакомство - необыкновенно праздничный, свежий и яркий, как сегодняшнее утро.
- Угощайтесь, - радушно предложила я судье, положив кусок омлета на тарелку. - Такой омлет любила готовить моя матушка.
- Вы же сирота? - уточнил судья, взяв ложку.
Смотри-ка, не пропустил мимо ушей! Человек с клювом задает каверзные вопросы даже когда перед ним знаменитый омлет матушки Пуллар (до изобретения которого, если быть честной, ещё лет триста). Конечно, я понятия не имела, во сколько лет осиротела Эдит, но даже глазом не моргнула, не позволив судье меня смутить.
- Но матушка-то у меня была, - резонно заметила я, пока Рейвен Кроу снимал пробу с омлета. - Она его готовила, мне рассказывали.
- Угум, - ответил он, уничтожив порцию за считанные секунды.
- Кушайте, господин судья, на здоровье, - я положила ему второй кусок, который исчез так же быстро, как первый. - Если вам понравилось, - продолжала я, наливая судье травяного чая, - то заглядывайте к нам на обратном пути. У нас чудесная уха из форели. По фирменному рецепту моей мамы.
- Сети, значит, починили? - мимоходом спросил судья, отпивая из кружки ароматный чай, настоянный на брусничных листочках.
- Обошлись без сетей, - отмахнулась я. - На удочку. Мне везёт.
- Это точно, везёт, - признал он. Сделал ещё несколько глотков и сказал, глядя в кружку: -Наверное, мне надо объясниться, хозяйка. Тогда, на дороге, я не хотел вас оскорбить. Но есть моменты... о которых я не могу вам рассказать. Вы кажетесь мне женщиной разумной... теперь разумной, - он бросил на меня быстрый и пытливый взгляд, и опять уставился в кружку, - и мне хотелось бы видеть вас такой впредь. Поэтому.
Какой же он нудный! Как наш учитель по физике - одни научные термины и шляпа!
- Вы тоже меня извините, ваша честь, - перебила я судью. - Я знаю, что вы не хотели ничего плохого, поэтому-то и пригласила вас сегодня. Можете взять меня за руку, - я протянула ему руку, сжатую в кулак, чтобы не видны были обломанные, только что начавшие отрастать, ногти. - И убедиться, что я - живой человек.
Это была какая-то неделя потрясенных людей. Суровый судья уставился на меня с таким ужасом, будто я призналась, что забеременела, увидев его во сне.
- Что вы. - с трудом произнес он, едва не уронив кружку, которую держал в одной руке, а другой тем временем оттянул ворот рубашки, будто не мог нормально дышать. - Что вы -живой?..
- Живая, - поправила я его очень серьезно. - Вы ведь думали, что я - какое-то чудище морское? Так вот, я не чудище. Я женщина, и сердце у меня бьется, как у всех, и кровь красная и горячая. Доктора вы прислали именно для этого, не так ли? Но доверяете только себе, поэтому хотите проверить всё сами. Проверяйте, я не возражаю, - и я подняла руку повыше.
- Чудовище? - уточнил судья, поставив кружку на стол перед собой, словно спрятался за нее.
- Совсем не чудовище, - мягко поправила я его. - Проверяйте, прошу вас.
- Мне пора, - господин Кроу сорвался с места, как наш пёс, когда бежал прятаться в конуру.
Не успела я и глазом моргнуть, как судья выскочил вон, и почти сразу раздалось недовольное конское ржание, а затем - топот копыт. Только на лавке осталась лежать его остроконечная шапка.
В дверь заглянула Жонкелия.
- Ты что ему сказала? - спросила она с порога. - Он меня чуть не затоптал! Почему он убежал, как от чёрта?
- Сказал, что торопится на работу, - ответила я невозмутимо, убирая посуду со стола. -Предложила вот ему омлетик, всё понравилось. Вечером сказал, что заедет на уху.
- Кто?.. - Жонкелия захлопала глазами, глядя, как я проверяю тесто в кадке.
- Господин Кроу, - я подбила тесто и занялась луком, который собиралась сегодня пустить в салат. - А что? Разве он не может заехать к нам на уху?
- Что-то я в этом сомневаюсь, - проворчала старуха. - Я за хворостом. А ты не прокарауль, если кто-нибудь приедет молоть.
- Приедет, - сказала я уверенно, но, честно говоря, сама сомневалась, что судья покажется.
Не слишком ли я напугала беднягу? Хотя, чем - напугала? Когда он просил потрогаться на дороге - что-то страха в нём я не заметила. Увидел моргелюта и испугался? Вряд ли. Он сидел спиной к окну, а медный чайник стоял у печи, так что никто там не отразился бы.
Я размышляла об этом, а сама занималась хлебом и луком для салата.
В этот раз я попробовала не варить лук, а запечь его. Вымыла, разрезала вдоль на четвертинки, не снимая шкурки, щедро полила постным маслом, посолила и разложила в один слой на сковороде, шкуркой вверх. Лук запекался около часа, а потом я вытащила сковороду и сняла пробу. Отлично! В салат - будет просто изумительно! Всё-таки, варёный лук - не самое аппетитное в луковом салате. А вот запеченный...
Особенно хорошо было, что пока мой лук запекался, я могла уделить время другим домашним делам. Вернее, насладиться их отсутствием. Пока Жонкелии не было, я совершила преступление - разбила несколько яиц, отделила белки от желтков, и из желтков и пары ложек вина сделала чудесный компресс для волос. Наконец-то я распутала и расчесала свою новообретенную гриву, и теперь можно было позаботиться о ней. Я с удовольствием намазала каждую прядку яичным компрессом, завернула волосы в «шишку» на макушке и туго повязала платок. После этой процедуры волосы будут мягкими и шелковистыми, а то надоело ходить с мочалкой на голове.
Мурлыкая песенку, я перемыла посуду, замесила тесто для пит и оставила его для расстойки, пошла проверить - крутится ли колесо. Деревянные лопасти весело шлепали по воде, и я долго любовалась на это замечательное зрелище, а потом натаскала и нагрела воды, чтобы вымыть голову.
Когда Жонкелия вернулась с вязанкой хвороста, я уже допекала очередную порцию пит, и как раз подошло тесто для хлеба. Старуха принялась садить в печь большие круглые булки, а я поставила в дальнем углу кухни таз, а рядом - ковш с горячей водой и ведро с холодной.
- Что за баловство? - недовольно заметила Жонкелия. - Сегодня не банный день.
- И зря, - ответила я без обиды, потому что уже привыкла к её постоянному ворчанию. -Неплохо было бы мыться каждый день. Ведь баня у вас есть, только почему-то мы ею не пользуемся.
- Наверное, потому что дров - куры наплакали? - съязвила старуха.
- Купим дров на зиму - и будем жить, как люди, - я навела воды и принялась мыть волосы.
Конечно же, шампуня тут не водилось, а мыло годилось только чтобы стирать -отстирывало оно прекрасно, и так же прекрасно сушило кожу. Зато тут был щёлок. Жонкелия показала, как им пользоваться - воду, настоянную на чистой древесной золе, добавляли в воду для мытья, совсем немного, около чашки. Запах был, как у хозяйственного мыла, но пена получалась очень нежной, шелковистой, только никак не желала смываться. Хорошо бы после такого мытья ополаскивать волосы чем-нибудь кислым - водой с соком лимона или с добавлением винного уксуса, но пока мыться уксусом было для нас огромной роскошью, а лимонов я не видела здесь и вовсе. Может, время для них ещё не пришло, как и время картошки.
Ах, картошечка... Я только вздохнула, вспомнив о вкусных драниках со сметаной, о картофельных клецках и воздушном пюре, которое таяло во рту. Моргелюты - эти черти водяные, лишили меня всего и сразу. И навсегда.
Слезки опять закапали - прямо в таз для умывания, но я запретила себе раскисать, прополоскала волосы и как могла просушила их полотенцем.
Гриву Эдит отрастила королевскую, и сушить густые длинные волосы было настоящей морокой. Особенно без фена.
Я села возле печи, вооружилась купленным в лавке Квакмайера гребнем, и начала расчесывать пряди - от концов и выше, неторопливо, перебрасывая расчесанные волосы на другое плечо, чтобы не перепутать.
После яичной маски волосы меньше путались и на концах прядки даже начали виться. Интересно, смогла бы я вырастить такую косу в своём мире?.. Хотя. что бы я делала с такой копной? Это не модно, да и ухаживать - замучаешься.
Из-за печной заслонки начал доноситься хлебный аромат, и впервые в этом мире я почувствовала себя спокойно, подумав, что вполне смогу здесь выжить и не сойти с ума.
- Я ушла! - крикнула Жонкелия со двора. - Пойду к Монике за закваской. Следи за мельницей! И за хлебом!
- Хорошо-хорошо, - я со вздохом попрощалась со спокойствием, поднялась с лавки и положила гребень в поясную сумочку, которую я теперь всегда носила с собой.
В одном отделе сумочки лежали вещи, которые мне нужны были в течение дня - иголку, клубочек ниток, наперсток, тесемочки, складной нож, в другом бренчали монеты, а третьем лежали чистые лоскутки вместо бинтов и гребень, который я очень боялась потерять.
Волосы почти высохли, и я не стала их заплетать, чтобы просохли окончательно. Если придет судья, у меня уже приготовлен котелок с ухой, выставленный на холодок в кладовую, останется только сболтать тесто для клецок, а хлеб вот-вот будет готов.
Звук тяжелых шагов во дворе заставил меня встрепенуться. Вот и господин Кроу пожаловал! Очень вовремя! Я выскочила на крыльцо, как была - простоволосая, не накинув шаль, хотя к вечеру уже похолодало.
В сумерках было видно, как в распахнутые ворота заходит мужчина. Вот только это был не судья, а графский мельник.
- Добрый вечер, хозяйка, - поздоровался он угрюмо и выплюнул гусиную зубочистку.
Я поморщилась, но решила не делать замечаний по этому поводу.
- Добрый вечер, хозяин, - отозвалась я мельнику в тон. - Зачем пожаловали?
Он окинул меня взглядом с ног до головы, отвел глаза, прокашлялся и сказал:
- Может, пригласите войти? Я к вам по делу, - подумал и добавил: - Важному.
- Если вы о продаже мельницы, то я вам уже обозначила сроки. Решу в конце месяца... если соберусь продавать.
- А я не насчет продажи, - графский мельник прокашлялся в кулак. - Мы с вашим покойным мужем не слишком ладили.
Даже не новость. Я смотрела на мельника, ожидая, что услышу дальше. А он кряхтел, сопел и кашлял, оттягивая разговор. Наверное, ждал, что я приглашу его в дом. Но вряд ли это разумно, учитывая нашу последнюю встречу.
- К главному, попрошу. К главному переходите, - поторопила я его. - Время позднее, и у вас, и у меня - дела. Не будем тянуть время, господин Чарлтон.
- Ну да, мы же с вами деловые люди, хозяйка, - согласился он и выпалил: - Я тут подумал не досуге. А почему бы вам не выйти за меня?
- Вопрос, скорее в том, почему бы мне это делать? - ответила я быстрее, чем пришла в себя от неожиданного предложения.
Я так и не пригласила мельника в дом, и теперь делать этого не собиралась, как не собиралась выходить за Закхея Чарлтона, будь он даже хозяином пяти мельниц и грызи золотые зубочистки вместо гусиных.
Окинув мельника почти точно таким же взглядом, каким рассматривал он меня - только с головы до ног, а не наоборот, я оценила и костюмчик с иголочки, и начищенные до блеска сапоги, но ведь ко всему этому прилагался и сам хозяин - рыхлый, как дрожжевое тесто, с толстыми щеками и колючими глазками, с остатками волос на голове и. И вообще, он мне не нравился!
- Вы женщина видная, - говорил тем временем господин Закхей, помогая словам руками, отчего стал похож на ветряную мельницу во время бури, - я тоже мужчина холостой и в самом соку. К тому же, муж ваш покойный был человеком хорошим... Вдову такого человека поддержать - доброе дело. Да и у вас - мельница, у меня - мельница. Зачем нам ссориться и вредить друг другу? Поженимся - и будет одно дело. Одно дело - больше денег.
Согласны? - он замолчал и уставился на меня, и руки, только что молотившие в воздухе, замерли на середине жеста.
- Но я не ссорилась с вами и не вредила, - напомнила я ему. - Или вы о себе говорите, господин Чарлтон?
- А-а... э-э... - замычал он, и даже в сумерках стало заметно, как он побагровел.
- В прошлый раз вы так нехорошо разговаривали со мной, - строго сказала я, - оскорбляли меня и мою свекровь, поэтому ни о какой свадьбе не может быть и речи. Но я считаю, что мы должны забыть обо всем и конкурировать честно.
Он вытаращился на меня, и я прикусила язык - не слишком ли заумно начала говорить мельничиха Эдит? Теперь уже мне можно было промычать что-нибудь невнятное и покашлять в кулак, сделав вид, что это я так - заболталась.
- Вы мне отказываете?! - ахнул Закхей Чарлтон потрясенно.
Опаньки. Так его удивила не моя умная речь, а отказ?
- Я не собираюсь замуж, - отрезала я. - Мой муж умер недавно, я ещё в трауре. И собираюсь находиться там ещё. ещё лет пять.
- Где находиться? - он окончательно запутался и багровел всё больше.
- В трауре, - процедила я сквозь зубы. - Давайте пожмем друг другу руки, господин Чарлтон, и будем просто добросовестными конкурентами, пусть каждый.
- Какими конкурентами? - возмутился он. - Ты не понимаешь, женщина? Ты не справишься! Хоть закорми всех своими дурацкими пирогами - ты не справишься с мельницей! Ты прогоришь, и никакие пироги и покупатели тебе не помогут.
- Если это - всё, - сказала я холодно, - тогда - спокойной ночи. Ворота - вон они, - я указала пальцем.
Мельник оглянулся, а потом опять окинул меня взглядом. Я не стала гадать - что у него на уме, и на всякий случай взяла метлу. Один раз она уже помогла мне - против водяных чудищ, поможет и против наземного.
Но наземное. то есть мельник решил не рисковать. Он достал новую зубочистку, крепко прикусил ее зубами и ушел, не попрощавшись. Я стояла на крыльце, сжимая древко метлы, пока Закхей Чарлтон не добрался до дороги и не зашагал в сторону деревни, и только тогда вернулась в дом, поставив метлу в уголок. Принесла же нелёгкая! Жениться он вздумал! А как завертелся, когда я поймала его на «не будем ссориться и вредить»!