Меня чуть паралич от ужаса не разбил. Как я могла забыть про свои фотографии, часть которых сделана на фоне местных достопримечательностей? Правильно Павел сказал: дура!
Я выхватила у Виолы свой телефон и глупо захихикала:
— Ой, да это «Фотошоп».
— Разве?
— Конечно! — заверила я. — Посмотри на волосы. Видишь, как грубо обрезаны?
— Нет.
Мне понадобилось грандиозное усилие, чтобы не перестать улыбаться.
— Ну ты даешь! По-моему, невооруженным глазом видно, что с волосами беда. И платье, кстати, тоже не совсем правильно освещено. Но у меня не было подходящей фотки — вырезала из того, что нашла.
— А зачем?
— Смеяться не будешь?
Она слегка ошарашено помотала головой.
— Я просто в журнале про такую технику вычитала, — вкрадчиво поделилась я. — Называется «Визуализация мечты». Вот решила попробовать. Мне уже давно хотелось отправиться в какое-нибудь путешествие, но постоянно что-то срывалось. Этой зимой на меня по этому поводу такая депрессуха накатила — просто ужас. Потому я и сделала в «Фотошопе» несколько коллажей. Ну, чтобы мозг понимал, к чему ему стремиться.
Виола удивленно приподняла одну бровь.
— Ты обещала не смеяться! — напомнила я.
— Я и не смеюсь, просто мне странно, что ты веришь в такую фигню.
— Но ведь работает же! — весело возразила я. — Работает!
Она пожала плечами, но, кажется, поверила. А я тут же улучила момент и удалила из телефона все свои старые фото.
21
Как и обещал, Павел приехал домой к четырем. Мы с Виолой в это время сидели в гостиной, болтали о всякой ерунде. И вот что странно: стоило Павлу заглянуть к нам в комнату — внутри у меня словно что-то оборвалось. А потом я ужасно смутилась и опустила глаза. Мне не хотелось встречаться с Павлом взглядом, не хотелось, чтобы он заметил мое дурацкое волнение.
— Что у тебя с глазами? — встревожено спросила у отца Виола.
— Да ерунда, — пробубнил тот и нежно потрепал ее по волосам. — Видимо, строительная пыль попала. Сегодня целый день лазал по стройке.
— Выглядит не очень, — сдавленным голосом произнесла она, и я не удержалась — украдкой скосила взгляд на Павла. Глаза у него и правда казались совсем больными: веки чуть припухли, а белки были такими красными, словно каждый сосуд налился кровью.
Виола красноречиво вздохнула:
— Может, тебе стоит съездить к врачу?
— Да прям! — отмахнулся Павел. — И так пройдет.
По одной его интонации стало понятно, что он не слишком-то жалует поликлиники. Но Виоле это явно не нравилось. Она даже побледнела от нахлынувшего на нее негодования:
— Папа, меня напрягает твое халатное отношение к своему здоровью.
— Заяц, не волнуйся. Я купил себе какие-то капли. Не помню названия: аптекарша посоветовала.
— Закапай их прямо сейчас.
— Конечно, только руки помою. Ну и погуглю, как это вообще делается.
— Ты серьезно? — не поверила я.
Павел словно впервые вспомнил о моем существовании:
— Ты про что?
— Ты собрался гуглить, как капать глаза?
— А что тебя смущает? — хмуро спросил он. — Раньше мне этого делать не приходилось, а я не привык полагаться на интуицию.
На последних словах Павел резко зажмурился, видимо, от боли, потер глаза ладонями.
— Где твои капли? — строго спросила я.
— В прихожей, на столике.
— Понятно, — я тут же выскочила из гостиной, а через пару секунд вернулась туда уже с крохотным аптечным пакетом:
— Садись на диван.
У Павла сделалось такое лицо, будто я собираюсь его связать и пытать.
— Зачем?
— Глаза тебе закапаю.
— Да я и сам могу.
— Садись! — упрямо повторила я и подпихнула его к дивану.
Павел запнулся за ковер и таки шмякнулся, куда требовалось. А потом сразу как-то напрягся.
— Не волнуйся, — добавила я с усмешкой. — У меня большой опыт. Я частенько помогаю и деду, и бабушке закапывать глаза. В принципе, в этом нет ничего сложного.
Легким движением руки я приподняла за подбородок его лицо:
— Главное, не шевелись.
Он замер. Замер с таким беззащитным выражением лица, что сердце у меня сразу решило биться в два раза быстрей.
Я осторожно распаковала пузырек с каплями, а потом мельком глянула инструкцию к ним. Павел слегка побледнел и вжался в спинку дивана.
— Ты что, боишься? — не поверила я.
— Твоя ловкость не внушает мне доверия, — ворчливо пробормотал он. — А глаза мне еще очень нужны.
— Расслабься и предоставь дело профессионалу. Дышать, кстати, можно.
— Спасибо, — он ни секунды не сводил с меня напряженного взгляда.
Я открыла пузырек и приблизилась к Павлу почти вплотную, осторожно коснулась его щеки. Он легонько дернулся.
— Так! Я же просила не шевелиться!
— У тебя просто руки холодные, — произнес он странным голосом.
Наши лица оказались близко-близко, и у меня самой перехватило дыхание. От Павла умопомрачительно пахло: ветром, солнцем и морской свежестью.
Черт, еще секунда и у меня будут дрожать руки…
Я постаралась сосредоточиться исключительно на воспаленных глазах прямо передо мной. Быстро оттянула нижнее веко левого и впрыснула туда сразу несколько капель. Павел заморгал:
— Щиплет!
— Сейчас пройдет, — я осторожно стерла покатившуюся по его щеке слезинку.
Мною вдруг завладели совершенно идиотские желания: мне захотелось поцеловать то самое место, по которому только что скользнула слеза, захотелось очертить пальцами красивые мужские скулы.
Но, конечно, ничего из этого я делать не стала. Я чуть отодвинулась и демонстративно нахмурилась:
— Теперь другой.
Павел через силу перестал моргать и снова замер. Я быстро накапала лекарства в уголок его второго глаза, а потом сразу отступила. Меня почти трясло. Трясло от странного наваждения, которому совершенно не было объяснения.
— Не думаю, что сейчас тебе стоит садиться за руль.
Он снова зажмурился:
— Я понимаю. Я уже позвонил Аркадию Матвеевичу. Он подъедет минут через двадцать.
— Хорошо, — кивнула я, закручивая и возвращая ему пузырек. — Через пару часов лекарство надо будет еще раз закапать.
Павел как будто смутился:
— Спасибо за помощь, но думаю, в следующий раз я и сам справлюсь.
— Как хочешь, — пожала плечами я.
Сказать по правде, мне и самой не хотелось повторять еще раз эту процедуру: слишком уж странно мое тело на нее отреагировало.
В гостиную заглянула Марта Петровна:
— Павел Андреевич, у меня все готово: бутербродов наделала, сложила. Еще салат вам запаковала.
— Очень хорошо.
Она замешкалась:
— А может, вы еще чаю выпьете? Я булочек напекла.
— А давайте! — добродушно улыбнулся Павел.
Лицо Марты Петровны расцвело от радости.
— Сюда принести?
— Да зачем? Не надо, мы лучше на кухне посидим
— Поняла, сейчас накрою, — Марта Петровна поправила фартук и совершенно беззвучно выплыла из комнаты. Не человек, а привидение какое-то!
— У нас будет пикник? — весело уточнила Виола.
Павел улыбнулся:
— Конечно! На воздухе всегда хочется есть.
Через пять минут мы уже сидели за столом, а домработница все таскала и таскала из холодильника всякие угощения: джемы, печенье, разные булочки.
— Марта Петровна, остановитесь! — забеспокоился Павел. — В нас просто физически не влезет столько еды. Больше ничего не надо! Лучше присядьте, выпейте с нами чаю, — он встал и заботливо отодвинул для Марты Петровны стул.
Она немного сконфузилась, но перечить не стала. Села с нами.
— Как ваша внучка себя чувствует? — чуть погодя спросил Павел.
— Очень хорошо, — улыбнулась Марта Петровна. — Уже понемножку ходит. С палочкой, конечно, но все же, — у нее вдруг задрожал голос. — Спасибо вам еще раз за помощь. Если бы не вы, даже не знаю, где бы мы взяли деньги на операцию!
Павел смутился, постарался перевести разговор на погоду, а потом у него тренькнул телефон. Взглянув на экран, «братец» покачал головой:
— А вот и Аркадий Матвеевич подъехал. Кстати, Марта Петровна, а не хотите с нами — на пикник?
Домработница стремительно переменилась в лице:
— Вы уж меня, Павел Андреевич, извините, но я к этому хаму в машину никогда не сяду.
Он удивился:
— Но почему?
Домработница шмякнула чашкой по столу, а потом гневно вздернула нос:
— Аркадий неприятен мне как личность.
— Бедный мужчина! — воскликнула я с деланным сочувствием.
Все повернулись ко мне, а Марта Петровна почти испепелила меня взглядом:
— Это еще почему?
— Вы ему нравитесь, а он вам неприятен.
На несколько секунд повисла пауза, а потом Марта Петровна натянуто рассмеялась:
— Милочка, да с чего вы взяли, что я ему нравлюсь?
— Так он мне сам сказал.
— Серьезно? — Павел посмотрел на меня с недоверием.
— Ага. А еще он сказал, что как-то Марту Петровну серьезно обидел, но не смог подобрать слов, чтобы извиниться. Очень стеснялся.
Марта Петровна даже раскраснелась:
— А вы ничего не путаете, Лидочка?
— Да мы же только вчера с ним беседовали. Как я могу что-то путать?
— Ну не знаю… — она быстро опустила глаза, однако в них лучилось удовольствие.
— Так поедете с нами? — еще раз попытал счастья Павел.
— Ой, нет, — Марта Петровна как будто даже слегка занервничала. — Мне еще на втором этаже убраться нужно. И постирать. Может, в другой раз?
— Ладно, как хотите, — пожал плечами Павел, а потом посмотрел на меня и Виолу. — Так, девочки, давайте быстрей допивайте чай и бегите собираться.
22
Иногда мне кажется, что в прошлой жизни я была какой-нибудь камбалой. Иначе как объяснить тот факт, что при слове «море» у меня обязательно поднимается настроение?
Сегодняшний день не стал исключением. Я переодевалась в купальник, громко напевая, собирала сумку, танцуя, а во двор вообще вылетела раньше всех. Вылетела и даже успела немного поболтать с Аркадием Матвеевичем до того, как подтянулась остальная «родня».
Павел вышел во двор в джинсовых бриджах и майке. Мне невольно вспомнилось, как круто он выглядел без нее, и щекам стало горячо от смущения.
— Что? — нахально поинтересовался «братец», заметив мой интерес. — Красавчик?
— Вообще зачетный, — не моргнув глазом, ответила я.
Мне показалось, что его губы тронула полуулыбка. Впрочем, разглядывать Павла дальше было бы странно, потому я быстро перевела взгляд на Виолу. Та надела в дорогу тот самый комбинезон, который мы купили вчера. Меня это невероятно порадовало.
Павел и Аркадий Матвеевич неторопливо погрузили в машину шезлонги, зонтик и корзину с едой. Виола задумчиво провела пальцами по блестящему белому капоту и вдруг спросила:
— Пап, а можно я сяду впереди?
Павел удивился, но отказывать дочери не стал. Помог ей забраться на сиденье, а потом собственноручно пристегнул Виолу ремнем безопасности. Я украдкой наблюдала за «братом». Какой он все-таки замечательный отец! Вот бы мой будущий муж был таким же заботливым и внимательным! Я бы тогда целую кучу детей завела: троих, там, или даже четверых. Но не сейчас, конечно. Ближе к тридцати.
Павел повернулся ко мне:
— А ты чего стоишь? Особое приглашение требуется?
Я смутилась и быстро юркнула в машину, накинула ремень безопасности. Обычно мне это делать лень, но сейчас хотелось продемонстрировать образцовую сознательность. Забираясь следом, Павел задел меня коленом. Мою кожу будто обожгло — я невольно дернулась и отодвинулась. А «братец» осуждающе покосился на мою короткую юбочку.
— Что? — одними губами возмутилась я. — На пляж же едем!
Он сделал такое лицо, будто не прочь сжечь меня на костре инквизиции.
— Кондиционер включить? — заводя двигатель, поинтересовался Аркадий Матвеевич.
Я широко улыбнулась ему в зеркальце заднего вида:
— Давайте!
Остальные не возражали, и через несколько секунд в салоне стало прохладно.
Мы лишь немного отъехали от дома, как у Аркадия Матвеевича развязался язык. Сначала он травил всякие байки из армейской жизни, а потом стал пересказывать нам городские сплетни. Рассказчик из него был так себе. Голос Аркадия Матвеевича отличался особой монотонностью, и уже минут через пять меня потянуло в сон. Однако я боролась с собой и, чтобы не задремать, таращилась в окно. Вокруг было чудесно. Все как я люблю: пальмы, кипарисы, облезлые спины нерадивых отдыхающих…
— А ты, значит, Лидочка, тоже из Новосибирска? — неожиданный вопрос Аркадия Матвеевича заставил меня вздрогнуть.
— Что? — переспросила я, отлепляя потяжелевшую голову от спинки сидения (кажется, я все-таки начала засыпать). — А, ну да. Из Новосибирска.
— Я там тоже бывал, — с радостью поделился Аркадий Матвеевич. — Даже на теплоходе по реке вашей плавал… Как ее? Забыл, — он задумчиво постучал пальцами по рулю, а потом вопросительно взглянул на меня через зеркало.
— По реке? — попугайчиком повторила я.
— Ага. Как она у вас называется? Ну эта, что через весь город течет.
Я испуганно захлопала ресницами. С географией у меня всегда было так себе: все, что я запомнила с уроков, это то, что мох растет на деревьях с северной стороны.
— Вы, наверное, про Обь, Аркадий Матвеевич? — вмешался Павел.
Наш водитель радостно хлопнул себя ладонью по лбу:
— Точно! Обь! Я по ней с такой кралей катался — все мужики слюнями капали. Жаль только, что все равно у нас с ней ничего не вышло.
Аркадий Матвеевич печально вздохнул. «Вот ведь не везет мужику, — с сочувствием подумала я. — Прямо, как и мне. Я тоже все время влюбляюсь в тех, кто не слишком заинтересован в отношениях».
Мой телефон тихо тренькнул, оповещая о новом сообщении в «Вайбере». Я встрепенулась. Неужели Сашка обо мне вспомнила? Или бабушка? Родня у меня заполошная: стоит не отвечать пару минут — примчатся с мигалками.
Я быстро запустила руку в сумку и попыталась нащупать телефон. Тот как сквозь землю провалился. Вообще мои вещи частенько так делают и обычно в самый неподходящий момент. Помня об этом, я терпеливо обшаривала сумку снова и снова. Снова и снова.
Кремы, полотенце, пакет с бельем, расческа…
Через минуту бесплодные поиски начали напрягать. Через две — по-настоящему бесить. Где этот чертов телефон? В параллельную реальность, что ли, провалился? Я закусила губу и еще раз обшарила дно. Телефон тренькнул снова. Ох! Бабушка, сто процентов, уже капает себе карвалол.
От этой мысли меня даже в пот бросило. Если что-то случится, дед меня не простит!
Воображение заботливо нарисовало мне палату, капельницу и обессиленную бабулю с компрессом на голове. Для меня это было слишком. Психанув, я вывалила содержимое сумки на сиденье, вот только делать этого явно не стоило: телефон нашелся сразу, но часть вещей скатилась на пол.
— Осторожно! — сказал Павел и наклонился, чтобы поднять упавшее.
И вот тут случилась минута позора. Павел выудил из-под сиденья не только губнушку и расческу, но и мои трусики. Да не абы какие, а любимые — с кружавчиками.
Меня всю до кончиков волос бросило в жар.
— Спасибо, — пробормотала я, проклиная свою нелюбовь к мокрым купальникам, ведь именно она побудила меня прихватить с собой сменное белье.
— Не за что, — невозмутимо ответил Павел.
Он аккуратно сложил трусики мне на колени и тут же отвернулся.
Боже, сотрите ему кто-нибудь память!
Я быстро запихала вещи обратно в сумку и на мгновение прижала ладони к пылающим щекам. Да уж! Ничего подобного со мной раньше не случалось. Неудивительно, что руки трясутся, а сердце отбивает трещотку. Я украдкой сделала пару глубоких вдохов и подумала о пончиках. Почему о них? Ну, мысли о пончиках почему-то всегда меня успокаивают. Вот и в этот раз помогло: секунд через двадцать упорной визуализации самообладание почти полностью ко мне вернулось — я откинулась на сиденье и заглянула в «Вайбер».