Только тогда я рухнула, закрыв лицо руками, и разрыдалась.
Глава 7
«Ты никуда не уедешь»
Месяц спустя
Шай вышел из квартиры, запер дверь и направился к лестнице.
Эти дни он оставался там, наблюдая, как Розали приводит ее в порядок, а также осознавая, что у него больше не было шкафов Табби, чтобы заполнить их, поэтому он вытащил задницу на улицу и купил продукты только для собственного проклятого дома. Он также остался там, потому что Розали была не из тех женщин, которых можно трахнуть в байкерской комнате, когда парни устраивают ад в общей комнате комплекса или трахаются в своих комнатах дальше по коридору. Она была из тех женщин, которых трахают в квартире, находившейся в двух шагах от дыры, и которую она содержала в чистоте.
Шай сбежал вниз по лестнице, вышел на солнце и увидел Роско, сидящего верхом на байке. Его брат был там, потому что у них были кое-какие дела «Хаоса».
Шай кивнул, здороваясь. Роско откинулся назад, и Шай подошел к своему мотоциклу.
Он перекинул ногу и уже включал зажигание, когда Роско заговорил.
– Отстой, чувак.
Шай повернул голову к Роско.
– Что за отстой?
– Таб улетает на Кейп-Код 14.
Этот огонь ударил ему в грудь, опасно приблизившись к сердцу. Огонь, которого он не чувствовал уже четыре месяца. Огонь, который в течение последнего месяца тлел где-то очень глубоко. Теперь он ожил веером и опалил его легкие.
– Повтори еще раз? – спросил Шай, и Роско нахмурился.
– А ты не знал? – спросил он в ответ.
– Нет, я, бл*ть, не знал, – отрезал Шай. – Табби собирается на Кейп-Код?
– Как ты можешь не знать? Вы двое очень близки. Когда ты не трахаешь Розали, ты в пространстве Таб.
– Я не знал, Роско, – отрезал он. – Она едет на Кейп-Код?
Роско кивнул.
– Да, брат. Какой-то врач на работе делал ей дерьмо, она не могла больше терпеть, поэтому ушла с работы. Она собирает свое барахло, складывает его у Тэка и Черри и уезжает. Какая-то программа выездной медсестры, шестимесячный контракт.
Зрение Шая затуманилось.
Он не мог поверить в это дерьмо.
Эта сука.
Эта чертова сука.
Она уезжает.
Уезжает от своей семьи, уезжает от него, уезжает от людей, прикрывавших ее спину гребаную кучу лет.
Уезжает.
Покидает его.
– Она не сделает этого, – прорычал он прямо перед тем, как его мотоцикл взревел.
– Что ты делаешь? – крикнул Роско сквозь рокот труб, и Шай посмотрел на него.
– Это. Наш концерт. Если тебе нужен кто-то сзади, позови Тага или Люциана. Мне нужно кое-что сделать.
Прежде чем Роско успел что-то сказать, Шай попятился и с ревом вылетел со стоянки.
По дороге к Таб он не сделал ни единой попытки успокоить свою задницу. Ему понадобятся все силы, что у него есть, чтобы не свернуть ее хорошенькую шейку, когда он доберется туда и войдет к ней.
Уезжает.
Покидает его.
Черт!
Через десять минут он подъехал к ее дому, припарковался, заглушил байк и огляделся в поисках знакомых машин.
Ни байка Тэка, ни его «Экспедишн» там не было. «Мустанга» Черри там тоже не было. Машины подруги Таб, Натали, тоже не было.
Но электрическая синяя машина Табби, о которой она заботилась, как о своем ребенке, блестела на солнце.
Путь был свободен. Шай соскочил с мотоцикла, побежал по ступенькам, перепрыгивая через две, и не колеблясь ударил кулаком в ее дверь так, что удивительно как она не открылась. Он не прекращал стучать, пока не услышал, как повернулся ключ в замке и дверь распахнулась.
– Господи, Шай, в чем дело? – рявкнула Табби, глядя на него снизу вверх.
Он не видел ее уже месяц.
Это означало, что это было неправильная встреча.
Реально неправильная встреча.
Что еще хуже, за ее спиной все, кроме мебели, было упаковано в коробки.
Борясь с желанием взорваться, Шай ворвался внутрь, и Табби пришлось отпрыгнуть в сторону. Оказавшись внутри, он повернулся к ней.
– Закрой дверь, Табби, – приказал он.
– Шай, что...
– Закрой эту чертову дверь, Табби! – он зарычал и увидел, как побледнело ее лицо, когда она закрыла дверь и повернулась к нему.
– Ладно, Шай, успокойся. Мы поговорим, – мягко сказала она.
– Ты уезжаешь? – спросил он.
– Я... – она заколебалась, облизнула свою гребаную губу и, Боже, это ударило его прямо в член, как всегда ударило прямо туда. – Да, Шай, – призналась она. – Я собиралась позвонить тебе на следующей неделе. Поговорить с тобой. Сказать тебе, что это...
– Ты не уедешь, – прервал он ее.
Табита вскинула голову.
– Я еду Шай, – сказала она. – Мне нужно пространство, чтобы собраться с мыслями. Контракт подписан...
– Ты. Не. Уедешь, – снова прервал он ее.
Она закрыла рот и уставилась на него.
Шай продолжал говорить.
– Если тебе нужно собраться с мыслями, ты делаешь это здесь, там, где я могу добраться до тебя, а не где-то, куда я должен тащить свою задницу на самолете. Ты меня понимаешь?
– Но Шай... – начала она.
Она не понимала его.
– Ты не уедешь, – повторил он.
– Но я должна...
Он наклонился к ней и прорычал.
– Ты не уедешь.
Внезапно Табби стала выглядеть потерянной. Раскинув руки в стороны, она спросила.
– Почему?
– Вот почему, – отрезал Шай, прошел три шага, разделявшие их, обнял ее за талию, запустил руку в ее волосы и притянул к себе.
Он прижался губами к ее губам.
Затем просунул язык меж ее губ и вот оно.
Господи, вот оно, бл*дь.
Этот вкус был у него на языке в течение многих гребаных лет.
Сладко, боже, так чертовски сладко.
Великолепно.
Он взял еще, и Таб отдала, ее тело таяло в его руках. Она приподнялась на цыпочки, обвила рукой его плечи, держась за него, скользнув другой рукой в его волосы, прижимая его рот к своим губам.
Она продолжала отдавать ему поцелуй так, что Шай взял еще больше. Иисус, от ее вкуса, от ощущения того, как близко он прижимал ее к себе – мир растаял. Это было опьяняющей, чем любой ликер, кайфа было больше, чем давал любой гребаный наркотик.
Необыкновенно.
Лучше, чем он предполагал. Лучше, чем годы размышлений о том, насколько это может быть хорошо.
Лучшее, что у него когда-либо было.
Всего лишь гребаный поцелуй.
Шай оторвался от ее губ, но чувствовал на губах ее короткое возбужденное дыхание, когда снова сказал.
– Ты не уедешь.
– Хорошо, – выдохнула она, и он закрыл глаза, прижался лбом к ее лбу и сделал глубокий вдох, чтобы справиться с пожаром в груди.
Наконец он открыл глаза и посмотрел на нее сверху вниз.
Ее взгляд был рассеянными, глаза затуманенными. Табби прижималась к нему, все еще держась за него, запустив руку в его волосы.
Он заставил весь мир растаять и для нее тоже.
Огонь внутри вернулся, но он был другим, и изменение было чертовски блестящим.
– Мы соберем твои мысли здесь. Вместе, – потребовал он.
– Ладно – согласилась она, переводя дыхание.
Черт, она была милой. Горячей и симпатичной.
Пришло время поговорить с Розали.
– Что ты сделаешь? – спросил он.
– Не уеду, – ответила она.
Хорошо. Все понято.
– Тогда что ты сделаешь? – подтолкнул ее Шай.
– Соберусь с мыслями, – ответила она.
– Сколько времени тебе нужно для этого?
– Два часа.
Он почувствовал, как его губы дрогнули.
Наконец-то.
Черт, наконец-то.
– У тебя есть два часа, сладкая, а потом ты придешь ко мне, – потребовал Шай. – В мою квартиру. Я напишу тебе адрес.
Ее прекрасные голубые глаза не отпускали его, и она прошептала.
– Хорошо.
– Два часа, Табби.
– Два часа, Шай.
Да.
Вот оно.
Бл*ть, наконец-то.
– Хорошо, детка, а теперь поцелуй меня.
Ее глаза вспыхнули так, что он почувствовал напряжение в своем члене. Затем Таб поднялась на цыпочки, прижалась своим красивым розовым ртом к его губам и дала ему то, чего он жаждал четыре года.
Ее сладкий розовый язычок скользнул между его губ и коснулся кончика его языка.
Его язык снова скользнул в ее рот, и он ответил на поцелуй. Это было повторение первого, но длиннее, глубже – не лучше, но намного чертовски жарче.
– Два часа, детка, – приказал Шай, когда оторвался от ее губ.
Тяжело дыша у его губ, она кивнула.
Он отпустил ее. Она покачнулась. Шай подошел к двери, распахнул ее, повернулся к ней спиной и поднял руку со средним и указательным пальцами, вытянутыми к потолку.
Ее щеки порозовели, губы распухли, глаза были мечтательными, и это был чертовски хороший взгляд.
Табби кивнула, пребывая словно в тумане.
Шай ухмыльнулся. Повернувшись, он закрыл за собой дверь и продолжал ухмыляться, пока бежал к своему мотоциклу.
Глава 8
«Ушел за тобой»
Я стояла перед дверью Шая, стараясь не задыхаться и одновременно собраться с мыслями.
Двух часов оказалось недостаточно.
Я знала одно. Яму моего отрицания больше нельзя было отрицать. Не после месяца без Шая. Только не после этого поцелуя.
Тот поцелуй.
Тот сказочный, невероятный, удивительный поцелуй.
Это было не то, что я должна была решить в своей голове.
По крайней мере, мне удалось договориться с агентством, которое отправляло меня на Кейп-Код. Я позвонила им и сказала, что у меня семейные проблемы, из-за чего мне придется отказаться от поездки, что было полной ложью, но после того поцелуя...
Тот поцелуй!
После того поцелуя я точно знала одно: я не смогу оторваться и быть так далеко от Шая в течение шести месяцев или даже еще одного дня. У меня был месяц без него, когда я чувствовала себя еще более потерянной, чем когда умер Джейсон.
Я знала, почему это произошло. В отличие от ситуации с Джейсоном, мне не с кем было поговорить об этом, и даже я отрицала про себя, почему наша разлука так сильно повлияла на меня. И то и другое усложняло задачу, настолько усложняло, что я не могла обойтись без побега. Следовательно, это был Кейп-Код.
Так что после того поцелуя я никак не могла быть далеко от него и застрять на чертовом острове на полгода.
Но нам еще нужно было кое в чем разобраться. Розали.
Единственное, что мне удалось сделать за эти два коротких часа, это позвонить большому Пити. Я попыталась выведать что-нибудь, потанцевать вокруг темы, но думаю, что он видел меня насквозь, когда я попыталась хитростью выяснить, не спрашивая прямо, виделся ли Шай с Розали.
Пит сообщил мне плохие новости, звуча так, как будто он сообщал мне плохие новости, вот почему я думала, что не смогла его обхитрить. Плохая новость, которую сказал мне Пит, была в том, что Розали была три дня назад в комплексе и уехала с Шаем на мотоцикле.
Прежде чем мы продолжим с нашего поцелуя, я должна знать, что происходит с Розали.
И последнее, но не менее важное: нам нужно было обсудить то, как он теряет рассудок, когда раздражается на меня.
Я всю жизнь наблюдала за малышками байкеров и за тем, как они ладят со своими крутыми байкерами. Я знала, что это минное поле, и так же знала, что Шай был не единственным крутым байкером, который становился порой сумасшедшим, как в ту ночь, когда мы обсуждали, почему я исчезла на две недели и снова два часа назад, когда он столкнулся с новостью о моей поездке.
Насколько я могла судить, было три варианта прохождения дистанции с байкером, и после того поцелуя это занимало мои мысли.
Проходить дистанцию с байкером. С Шаем.
Варианты были, первый – сдаться и позволить им катиться прямо на вас.
Я не думала, что я настолько слабохарактерная, надеялась, что это не так.
Следующим вариантом была байкерская сучка, как и моя мама. Мама была просто стервой, так что это должно было случиться, что она позволила своей стервозности светиться. Но иногда, когда мальчики были мальчиками, властными байкерскими задирами, вместо того, чтобы сразу устанавливать границы, я видела, как женщины переступают через них, все время бодаясь со своим мужчиной и не разговаривая с ним, поэтому они ничего не делали, кроме как устраивали сцены. Громко. Публично. Мерзко.
Я не хотела подобного для себя.
Нисколько.
Последним вариантом было то, как вела себя с отцом Тайра. Я не знала, как она это уравновешивала, но они были теми, кем были, и это почему-то цепляло. Она не позволяла ему кататься по ней, хотя у него была доминирующая личность, которая вытесняла все вокруг, если вы не были в состоянии противостоять ему. Тем не менее, Тайра должна была найти ту золотую середину, где она дала отцу то, что ему нужно было, ну... а папа... чуть больше – он будет бодаться с вами, и результаты не будут красивыми. Чуть меньше – он воспользуется преимуществом, а затем потеряет интерес, особенно к женщинам, потому что, как бы папа ни был помешан на контроле, он не хотел контролировать свою женщину. Ему нравился вызов. Только в меру.
Это работало у них.
Эффектно.
Тем не менее, иногда все становилось интенсивным, балансирование выходило из рамок, это было все, что угодно, и Тайра не брала от него много дерьма.
Я никогда не забуду ту ночь много лет назад, когда она пришла мне на помощь после того, как мой бывший слишком старый для меня парень ударил меня, а затем чуть не разбил голову Тайры бейсбольной битой. Папа потерял ее из виду, она поставила себя в такую ситуацию, и я до сих пор помню, как они ссорились.
В то время я была опустошена, они боролись за меня вот так. После того, как все снова стало хорошо, я восхищалась ею за то, что она кричала в ответ и не брала его дерьмо.
Это было то, что я хотела и для себя, если я собиралась запрячь в свой фургон байкерского жеребца Шая.
Поэтому, прежде чем я все испорчу и начну что-то с Шаем после всей нашей истории, и потому что это были мои первые отношения после Джейсона (с которым были, важно отметить, мои единственные настоящие отношения), нам нужно поговорить. Прояснить несколько вещей.
В зависимости от ответов Шая я узнаю, будем ли мы идти вместе рука об руку или мне понадобится время и пространство, чтобы искать подобное дальше.
Я глубоко вздохнула, решив поговорить с ним обо всем, не теряя головы, терпения, самообладания или самой себя, но даже не подняла руку, чтобы постучать, когда дверь распахнулась.
Внезапно я обхватила себя за талию, я была в его квартире, и обутая в сапог нога Шая пинком захлопнула дверь.
Следующее, что я помню, это губы на моих губах и язык у меня во рту.
После я больше ничего не знала. Я больше ничего не хотела знать. Единственное, что я хотела знать, это Шай.
Он был хорош. Так хорош, что когда он поцеловал меня, мир растаял.
Его губы оторвались от моих, и мои мысли вернулись.
– Шай, нам нужно поговорить, – выдохнула я, мой пульс участился, кожа горела, дыхание было учащенным, мои руки сомкнулись вокруг него, пальцы одной руки зарылись в его волосы, как и в первый раз.
Точно так же, как в первый раз.
Внезапно моя рубашка исчезла.
Дыхание, итак уже быстрое, полностью покинуло меня, и мои соски начали покалывать.
Руки Шая скользнули вверх по моим бокам, и это покалывания перешло в овердрайв.
– У тебя с головой все в порядке, сладкая? – спросил он, его зеленые глаза были напряженными, горячими и пристально смотрели на меня, его тело гнало меня назад.
– Да, – ответила я. – Но нам надо поговорить.
Его руки отпустили мои бока, но он продолжал удерживать меня, пока срывал с себя свою футболку.
Мои мысли вылетели в окно.
– Поговорим позже, – пробормотал он, положив руки мне на талию.
У меня была секунда, чтобы рассмотреть его худощавую, мускулистую грудь и сложную татуировку, которая украшала верхнюю левую часть его грудной клетки, и которая зловеще говорила: «Любовь умирает», прежде чем я упала назад.
Я приземлилась на кровать.
Шай приземлился на меня.