Прежде чем успела собраться с мыслями, губы Шая снова оказались на моих губах, его язык у меня во рту, а его руки двигались по моему телу.
Его руки ощущались хорошо. Его рот ощущался хорошо. И на вкус он был великолепен.
Я хотела от него большего. Нет, забей на это, мне нужно было больше его. Я положила руки на его тело, и ощущение всей этой гладкой плоти, мягкой на ощупь, твердой под кожей, пронзило меня так сильно, что казалось, будто дрожь начинается в моих волосах и заканчивается на ногтях ног.
И это было так огромно, что мне нужно было еще больше.
Так что я взяла его, выгибаясь, толкая его на спину и забираясь наверх. Я прижалась губами к его шее, горлу, ключице, груди, соскам, мои губы двигались, мой язык ощущал его вкус, а руки блуждали. Пока я осматривалась, пальцы Шая потянулись к застежке моего лифчика и, щелкнув, он освободил мою грудь.
Я остановилась только для того, чтобы подняться, снять лифчик и отбросить его в сторону.
Затем я сразу же вернулась к своему занятию.
Я не стала тратить время. Я была в отчаянии, он был нужен мне так быстро, как только я могла его заполучить, словно он мог в любую секунду растаять облаком дыма.
Я спустилась к поясу его джинсов, языком провела линию по твердому животу вдоль края, а мои пальцы уже расстегивали пуговицы, когда Шай внезапно потянул меня вверх по своему телу, и, захватив мой рот в разрушительном, влажном, жестком, горячем поцелуе, перевернул меня на спину.
Через несколько секунд мои джинсы были расстегнуты, он прервал поцелуй, а затем они исчезли. Ощущение ткани, скользящей вниз по моим ногам, вызвало еще один разряд желания и голода, пронзивший меня.
Шай отодвинулся, но только для того, чтобы поднять меня и уложить на кровать так, чтобы моя голова лежала на подушках. Он раздвинул мои ноги и встал на колени между ними.
Я уставилась на него, мое дыхание было быстрым и неглубоким.
Он смотрел на меня сверху вниз, его лицо потемнело от того же голода, который чувствовала и я, пробиравшийся через мое тело. Его руки двинулись вниз по моим бедрам, пока не остановились позади моих согнутых коленей.
– Ты, – прорычал он, и звук его рокочущего, глубокого, резкого голоса был похож на прикосновение, – в моей постели, – закончил он, и мое сердце перевернулось.
Четыре слова.
Четыре слова, которые сказали всё.
Он хотел меня там.
Он хотел меня там на какое-то время.
Судя по выражению его лица, по звуку его голоса, он даже нуждался во мне, как и я нуждалась в том, чтобы быть там.
– Шай, – прошептала я, но он дернул меня за ноги и наклонился вперед, его рот опустился на мой живот, он быстро двигался вниз, пока не накрыл губами мои трусики между ног.
Моя спина выгнулась, ноги задрожали, а рот открылся в беззвучном стоне.
Рай.
Как только он оказался у меня между ног, я потеряла его и вскинула голову, но он только сдвинул мои трусики вниз по ногам. Сняв их, он откатился назад между моих ног, закинул их себе на плечи, и только тогда, когда моя киска оказалась полностью открыта для его взгляда, его рот прижимался ко мне и между ними ничего не осталось.
Я ошибалась.
Раем было это.
Через несколько минут Шай почти отправил меня туда, и как только оргазм был уже готов разорвать меня, его рот исчез.
Я снова вскинула голову.
– Шай, – выдохнула я, и это было снова, потребность буквально сочилась в моем голосе.
– В первый раз, когда я заставлю тебя кончить для меня, ты сделаешь это со мной внутри тебя, – пророкотал он, и я чуть не кончила от его слов.
Единственное, что я знала в этом сумасшедшем мире – я была с этим согласна.
Он переместился, потянувшись к тумбочке, и я села, прижавшись губами к его коже, пока мои руки расстегивали пуговицы его джинсов. Расстегнув ширинку, дернула их вниз по его бедрам и почувствовала электрический разряд меж своих ног.
Он был великолепен везде.
Шай вернулся с презервативом и натянул его на себя, пока я продолжала целовать его живот, его ребра, мои руки были на нем везде, где я могла дотронуться, но я продолжала смотреть вниз, чтобы видеть, как его руки работают, заставляя меня все больше возбуждаться, просто наблюдая, как он надевает презерватив.
Через наносекунду после того, как натянул презерватив, Шай обнял меня за талию, его другая рука изогнулась под моим задом, и я поднялась. Когда я обхватила его руками и ногами, Шай сделал два шага вперед на коленях, моя спина ударилась о спинку кровати, и Шай скользнул внутрь.
Мои глаза закрылись, моя голова откинулась назад, затем вперед, мой лоб ударился о его плечо.
Великолепно.
Именно этого я и ждала.
Не месяцами.
Годами.
Правильно быть здесь, правильно делать это.
С Шаем.
– Великолепно, детка, ты... чувствуешься... чертовски... великолепно, – простонал он мне в шею, прежде чем начать двигаться.
Надо сказать, я чувствовала то же самое.
Мои ноги сжались вокруг него, а его рука вокруг моей попки, пока другая двигалась вверх по моему боку, вверх по моей руке, оттягивая ее от него, пока он не взял мою ладонь. Он переплел свои большие пальцы с моими и прижал наши руки к стене.
Моя голова откинулась назад, ударилась о стену, и Шай поднялся. Я сразу же увидела в его глазах отражение того, что я чувствовала.
Обожание.
Правильность.
Поэтому я знала, что безопасно делиться тем, что было в моем сердце.
– Я скучала по тебе, – прошептала я, когда он двинулся дальше, двигаясь глубоко, сладко, медленно.
У нас никогда не было этого, но то, что я сказала, было правдой. Я скучала по нему.
Услышав мои слова, он закрыл глаза, опустил голову и прижался лбом к моему лбу, продолжая двигаться быстрее, слаще, глубже.
Он открыл глаза, но не поднял головы, даже когда сила его бедер возросла, жар усилился, и его рука крепко сжала мою ладонь.
– Я тоже скучал по тебе, дорогая.
О боже.
Он скучал по мне.
Мне это нравится.
Он задвигался быстрее, кожа стала невыносимо чувствительной, жар усилился.
– Шай! – ахнула я.
– Подожди меня, Табби, – прорычал он.
Быстрее, глубже.
О боже.
Боже!
– Я не знаю ... – начала я.
– Подожди, детка. Я близко, – приказал он хриплым голосом.
– Не знаю, смогу ли я ...
Быстрее, так глубоко. Так, так глубоко.
– Давай, – приказал он хриплым голосом.
Я отпустила себя. Повернув голову и уткнувшись лицом в шею Шая, я застонала в его кожу, в то же время ощущая, как его стон вибрирует на моей шее, когда оргазм обрушился на нас обоих, и его волна унесла нас вниз, утопив так, что ни один из нас не собирался бороться.
Я прижала его к себе, и Шай остался глубоко внутри меня, его рука крепко держала мою, его тяжелое дыхание касалось моей кожи, мое – его.
Вынырнув из-под волны, я вдруг поняла, что оба раза ошибалась.
Близость Шая, который глубоко зарылся внутри меня, держа меня за руку, его дыхание на моей коже... это был рай.
Прежде чем я успела уловить мысль, полностью осознать, как прекрасен был этот момент, Шай отпустил мою руку и переместился, упав на спину и уложив меня сверху на себя, одной рукой обхватив меня, другой обхватив мою голову, наши тела все еще были связаны.
Ладно, раньше был рай, но лежать на теплой твердости Шая было далеко не убого.
– Никогда не оставляй меня, – прохрипел он.
Я моргнула, глядя на перевитую цепочкой колонну его горла с потертыми медальонами, прикрепленным к тонким черным кусочкам кожи, лежащим на его коже.
Я попыталась поднять голову, но его рука на затылке удержала ее на месте, и он повторил.
– Никогда не покидай меня.
О мой бог.
Что я сказала?
Я не лгала, когда он двигался внутри меня. Я скучала по нему, когда он ушел. Кроме того, у нас был не только секс. У меня не было большого опыта, но я знала достаточно, чтобы знать это. Это было нечто большее. Это была связь. Обещание. И когда он пришел ко мне чуть больше двух часов назад, будучи напряженным и властным, это было не только горячо, это было потрясающе. Это было то, что мне нужно, чтобы перестать отрицать все, что я чувствовала и, наконец, признать, что он значил для меня.
Но это было уже слишком.
Может быть, не слишком, но определенно слишком рано.
– Нам нужно поговорить, – тихо сказала я ему, и он убрал руку с моей головы, чтобы обнять меня за плечи.
Я подняла голову и увидела, как он опустил подбородок, чтобы его поразительные зеленые глаза могли поймать мои.
Ладно, глядя в эти глаза, эти прекрасные глаза, которые выглядели насыщенными и теплыми, но напряженными и серьезными, горячими, великолепными, я подумала, что, возможно, это было не слишком рано.
– Да, Таб, нам есть о чем поговорить. Ты права. Это будет нелегко.
Что он имеет в виду?
Он не заставил меня ждать объяснений.
– Нам еще многое нужно разобрать. Я должен рассказать тебе, как я провел два часа с тех пор, как был у тебя. Мы должны понять, как я схожу с ума, когда тебе нужно залезть в свою голову и заморозить меня. Мы должны понять, почему ты замораживаешь меня, когда лезешь в свою голову. И, детка, – его рука скользнула вверх по моему плечу, чтобы обвиться вокруг моей шеи, – я знаю, что ты это знаешь, и я также уверен, что это не проблема для твоего отца или Черри, что у меня есть определенная репутация. Они знают, что мы – это мы, я не вижу ничего плохого. Черт, половина братьев в клубе не будут думать о хороших вещах. Пит уже смотрит на меня и уже давно смотрит. Когда мы выйдем из этой квартиры, ты и я должны быть на одной волне. Но честно говоря, сладкая, – он понизил голос, – то, что только что произошло, было чем-то большим, чем все это. Это было больше, чем все остальное. Четыре года назад я попробовал тебя на вкус и никогда не мог оторвать его от своего языка. Теперь, я попробовал больше, чем просто твой рот, и я знаю, что хочу сохранить это надолго, и не хочу думать, что это исчезнет. Только не через несколько недель. Только не через несколько месяцев. А может, и никогда.
Ого. Нужно сказать, что все это было слишком рано, но также нужно было сказать, что мне это понравилось.
Очень понравилось.
Так сильно, что я автоматически растворилась в его теле.
– Шай, – прошептала я и скользнула рукой по его шее.
Он продолжил.
– Так что обещай мне, прямо сейчас, когда мой член все еще внутри тебя, ты голая на мне в моей постели, мы делимся тем, что только что разделили, мы знаем вкус того, что это такое порознь и знаем, что нам лучше вместе, что ты не оставишь меня. Ты не потеряешься в своей голове и не останешься там, несмотря ни на что. Ты останешься со мной до тех пор, пока тебе не станет нечего делать, если это когда-нибудь случится.
Я могла пообещать это.
– Ладно, дорогой. Обещаю, – тихо сказала я. Его глаза медленно закрылись, потом открылись, его рука скользнула по моим волосам и притянула мой рот к своему.
Он нежно поцеловал меня, затем его пальцы нежно сжали мою голову.
Я получила сообщение и слегка отстранилась.
– Ненавижу терять тебя, – прошептал он, – но ты должна отвалить от меня, милая. Нужно избавиться от этого презерватива, тогда мы сможем поговорить о дерьме, о котором я не хочу говорить, когда ты сидишь на моем члене.
Мои губы дернулись, я прошептала: «хорошо», затем медленно отодвинулась от него, не торопясь, не любя ощущение потери его, но действительно любя то, как его глаза стали ленивыми, когда я вытащила его из себя.
Как только я потеряла его, он перевернул меня на спину, наклонился и поцеловал мою грудь, затем поцеловал подбородок и скатился с кровати.
Я наблюдала, как уходя, он поднял джинсы, и оценивала его задницу, как делал это он. Затем мой взгляд переместился на татуировку «Хаоса», которая охватывала его спину, и я тоже оценила это. Все это я оценила, одновременно отмечая то, как свободно двигалось его долговязое тело, прежде чем он исчез за дверью.
Я подняла глаза к потолку и улыбнулась.
У него были точно такие же мысли, как и у меня. Он знал, что нам нужно поговорить, и он знал, о чем нам нужно поговорить. Он собирался дать мне это.
Я перекатилась к краю кровати, протянула руку и схватила свои трусики, и так как футболка Шая была ближе всего ко мне, я схватила ее. Я натянула трусики, лежа на спине, села, натянула его футболку через голову, и моя улыбка вернулась.
Его рубашка пахла им.
Еще один кусочек рая.
Устроившись по-турецки на кровати, я огляделась вокруг и удивление поразило меня, придавив (но не вытеснив, ничто не могло этого сделать кроме, возможно, конца света) мое счастливое Моджо15.
Шай жил в квартире, которая была немного старше и более изношенной, чем моя. Ковер не был большим. Стены нуждались в новом слое краски, и они нуждались в нем еще около семи лет назад. Вокруг были коробки и вообще никаких личных вещей. Как будто он еще не переехал сюда.
Я никогда не была у него дома, и знала, что он проводит много времени в комплексе, но еще я знала, что у него было свое собственное место в течение долгого времени.
Может быть, он недавно переехал, хотя, если это был шаг вперед, мне было интересно, где он раньше жил.
Я была в гостиной, и, как ни странно, его кровать тоже. Она была у стены в задней части комнаты, но еще там было две двери со стороны гостиной, и я решила, что, по крайней мере одна из них должна быть спальней. У боковой стены стоял диван, но он был завален коробками. Был также старый телевизор на подставке примерно в двух футах от изножья кровати. Там был один ночной столик с лампой, куча мелочи, упаковки от презервативов, и на этом все. Никакой другой мебели. Никаких комодов. Никаких книжных полок.
Ничего.
Все было опрятно, учитывая, что любое пространство, заполненное коробками, точно не будет выглядеть аккуратно. Было также удивительно чисто. Но это был не дом. Даже близко к этому. Даже не холостяцкая берлога.
Это было похоже на место, чтобы время от времени останавливаться и хранить вещи.
Это заставило меня чувствовать себя неловко.
Что не заставило меня чувствовать себя неловко, так это когда Шай вернулся в комнату со своей байкерской грацией, выставив грудь напоказ.
Как только я увидела его, я встала на колени и подошла к краю кровати.
Шай, его глаза смотрели на меня, его лицо смягчилось, когда он сделал именно то, что я хотела. Он подошел прямо ко мне.
Я обняла его и прижалась губами к его груди.
Он обвил одной рукой мою шею, а другой скользнул в мои волосы, обхватывая затылок.
Вот оно снова, это чувство.
Любимая.
Правильно.
Я оторвала губы от его кожи и положила туда подбородок, увидев татуировку «любовь умирает».
Я видела две татуировки на внутренней стороне его предплечий, и подозревала, что, как и всех братьев, у него была эмблема «Хаоса» на спине. Эти три татуировки были у всех братьев, две татуировки Шай выбрал набить на предплечьях, остальные могли набить где хотят. Эмблема клуба у него на спине, у всех ребят она была на спине. Они получали татуировку на спину в ту минуту, когда клуб голосовал за их полное членство.
Никогда не видя его груди, я не видела единственную татуировку, которая не имела никакого отношения к «Хаосу».
– Любовь умирает? – тихо спросила я, поднимая на него взгляд.
Его рука мягко вцепилась в мои волосы, а пальцы на моей шее слегка впились, и он разбил мне сердце, когда тихо ответил.
– У меня были мама и папа, которых я любил, они умерли. У меня был любимый дядя, который не защитил нас от этой суки, и эта любовь тоже умерла. Однажды ночью когда мне было семнадцать, я слушал, как они ссорятся, а она все еще жаловалась на то, что им нужно кормить еще два рта, одевать еще два тела, чтобы они не могли поехать на Гавайи или еще куда-нибудь, и я знал, что на следующий день ее настроение испортит мне неделю, потому что она всегда вымещала это дерьмо сначала на нем, а потом на нас. Он не прикрывал наши спины во время ссоры, и я знал, что он не будет прикрывать наши спины на следующий день. В ту ночь моя любовь к нему умерла. Я держался, но она ускользнула. У меня было поддельное удостоверение личности, чтобы покупать выпивку, поэтому я вылез из окна и пошел в круглосуточное тату-заведение, – он поднял руку, указывая на татуировку. – И написал это на себе чернилами.