— Понял.
— А завтра возвращайся, и я дам тебе нужную информацию.
— Хорошо.
Я жду, что он скажет мне что-то еще. Но лис просто сидит.
— Иди, — наконец произносит он.
— Ох.
Я забираю свою мантию и вылезаю из контейнера.
Я обхожу здание сбоку и вижу дверь. Сейчас десять, солнце высоко в небе, и мотель поэтому выглядит еще более обшарпанным, чем раньше. У входа стоят мотоциклы и несколько машин-развалюх, в одной из которых на сиденье для пассажиров кто-то спит. Я бы и сам не прочь немного. Может, удастся заселиться пораньше. После такой насыщенной ночи глаза слипаются уже от одной мысли об этом.
Вдали виднеется другая гостиница. Как и сказал Тодд, это действительно пансион, расположенный в традиционном для Ки-Уэста большом доме с жестяной остроконечной крышей — в таком всегда хотела остановиться мама. Он называется «Дом бабочек Эмили», и вокруг красных и фиолетовых цветов порхают бабочки.
Но лис сказал, что я должен остановиться в плохом отеле. Я послушаюсь его. Я уже начинаю поворачиваться к пансиону спиной, когда замечаю, что в цветах кто-то шевелится.
Это лягушка.
Это просто лягушка. Обычная нормальная лягушка, не моя лягушка.
А почему не моя? Я делаю шаг в ее направлении, потом еще один. Лягушка неподвижна. Я не спускаю с нее глаз, боясь, что, если перестану смотреть, она исчезнет.
— Филипп! — зову я.
Она не реагирует. Я делаю еще один шаг, наклоняюсь и наконец могу ее разглядеть.
На голове у лягушки рыжая полоска.
Я сделал это. Я победил. Мне не нужен ни лис, ни мотель, ни что-либо еще. Меня не застрелят. Мне нужно всего лишь поймать лягушку, а это может сделать любой мальчишка. Хоть раз в жизни что-то далось легко!
Лучший способ поймать животное — накрыть его полотенцем или одеялом. Не сводя с лягушки глаз, я лезу в рюкзак и вытаскиваю мантию.
Лягушка не шевелится.
Я делаю шаг вперед, потом еще один и ни на секунду не перестаю наблюдать за ней. Я вижу бородавку, рыжее пятнышко. Это моя лягушка. Я хочу побежать к ней, но сдерживаюсь. Она не двигается. Она доверяет мне. Нельзя ее спугнуть.
В конце концов я подхожу настолько близко, что почти уже могу накинуть на нее мантию.
Один последний шаг.
Лягушка прыгает на лестницу, ведущую в пансион.
Нет. Нет! Не упрыгивай. Но я сохраняю спокойствие. Она запрыгнула только на одну ступеньку. Их три. Я стараюсь не думать о подвале. Если она проскочит между ступеньками, мне придется искать ее там.
Я еще немного продвигаюсь. Спокойно. Спокойно.
Лягушка запрыгивает на вторую ступеньку.
Нет!
Спокойно. Спокойно.
Я делаю еще один большой шаг. Вспоминается, как мы с Мэг играли на пляже в «Мама, можно я?», незаметно убегая вперед и надеясь, что нас не найдут. Я протягиваю руки вперед, готовый набросить мантию.
Лягушка вскакивает на крыльцо.
Дверь в гостиницу открывается, и она запрыгивает внутрь.
— Нет! — Я не могу сдержать крик.
Выглянувшая на крыльцо старушка изумленно смотрит на меня. Я пытаюсь улыбнуться, она отпускает дверь, и та закрывается.
Хорошо. Лягушка сейчас внутри. В ловушке. Я могу ее там поймать.
Спокойно.
Может, ее даже выгонят оттуда.
Я пытаюсь представить принца, которого выметают метлой. Лучше не терять времени.
Я быстро запихиваю мантию в рюкзак и поднимаюсь по ступенькам.
Внутри — синие цветы и белая плетеная мебель, но лягушки нигде нет. На меня уставилась группа туристов, пытаясь удержать на коленях тарелки, с которых они ели маффины. Я представляю, как, должно быть, выгляжу: семнадцатилетний, с рюкзаком на спине, грязный и пахнущий мусором. Я похож на беспризорника.
Ладно. Я не собираюсь тут останавливаться. Я просто заберу свою лягушку и уйду.
— Чем могу помочь?
Ко мне приближается женщина средних лет в желто-коричневых сандалиях «Биркенсток», в руках у нее кофейник. Она старается выглядеть дружелюбно, как будто ничего не случилось.
— Нет, — говорю я, — То есть… извините… я пытаюсь поймать лягушку.
— Лягушку?
Дама морщит нос.
— Она только что заскочила сюда, когда вышел один из постояльцев.
Я осматриваюсь. Никакой лягушки я не вижу, так же как не вижу и напуганных лиц постояльцев, чей завтрак она только что попыталась испортить. Нет. Они спокойны. Я наклоняюсь и начинаю смотреть под столами (на всех скатерти) и под стульями (на всех сидят люди).
— Молодой человек, здесь не было…
— Была.
Я вынимаю из рюкзака мантию.
При этом что-то — мусор, еда — падает на пол, и я чувствую запах пива и пота. Люди за столами морщат носы, хотя все равно стараются делать вид, что меня не замечают. Они тут все такие толерантные на этих островах.
Но женщина с кофейником все равно хлопает по моей мантии.
— Пожалуйста, уберите это.
— Извините, буквально одну минуту.
Я не могу позволить, чтобы меня отсюда вышвырнули, — только вместе с моей лягушкой. Я встаю на колени и начинаю ползать мимо «Кларксов» и «Изи Спиритов» — брендов, которые никогда не увидишь в «Корал-Рифе». Вот большой плетеный диван, на котором сидят три человека. Наверняка лягушка под ним. Коленям больно, но я ползу к нему.
— Молодой человек! Молодой человек, пожалуйста!
Гости беспокойно ерзают, отодвигают ноги и смотрят на женщину с кофе.
— Простите, — говорю я, — но вы же не хотите, чтобы у вас тут прыгала лягушка?
— Лягушка?!
Пронзительный крик одной из дам на диване.
— Здесь нет лягушки, — говорит женщина с кофе.
Я ползу сквозь лес ног, смотря то в одну сторону, то в другую — от «Топсайдеров» до «Мефисто».
Я добираюсь до дивана.
— Простите, вы не будете возражать, если я посмотрю под этой подушкой?
Дама в сандалиях «Маргаритавилль» от Джимми Баффета вскакивает.
Лягушки нет ни под диваном, ни под столами. Лягушки нет ни под буфетом, ни под телевизором. Лягушки нет нигде.
— Может, она опять ускакала на улицу? — говорит женщина с кофе. — Почему бы вам не пойти и не посмотреть?
Я понимаю, что так и нужно сделать. Еще раз оглядев комнату напоследок, я направляюсь к двери.
Но когда я пытаюсь выйти, она не открывается. Я дергаю, потом сильнее. Кручу ручку. Ничего.
— Ее заело, — говорю я женщине с кофе.
— О господи! — Она ставит свой кофейник и смеется сквозь стиснутые зубы. — Этого не может быть.
Хозяйка подходит ко мне и с легкостью распахивает дверь, жестом приглашая меня выйти.
— Спасибо.
Я прошмыгиваю мимо нее, но не успеваю переступить порог, как живот схватывает какая-то режущая боль. Я сгибаюсь пополам и, шатаясь, захожу обратно.
— Вы в порядке?
Я вижу «Биркенстоки» дамы с кофе, ее сжатые пальцы ног.
— Нормально.
Мне стало лучше. Я собираюсь с силами и пытаюсь снова выйти на крыльцо.
И вновь боль пронзает меня насквозь. Сейчас она и в голове. Я, спотыкаясь, возвращаюсь.
— Нет-нет, я ухожу. Все в порядке.
Я поворачиваюсь. Поле зрения сужается, я будто смотрю в игрушечный телескоп. Кишки сплетаются. Мне нужно идти. Нужно. Идти. Я едва чувствую под собой ноги. Но все равно делаю шаг вперед.
И тут они подгибаются.
Глава 18
Меня окружает уродливая обувь. Кто-то кладет что-то липкое мне на голову.
— Вы в порядке? — спрашивает дама с кофе. — Я вызову врача.
— Нет, не надо, — говорю я, потому что в эту секунду осознаю: это волшебство.
Что-то или кто-то не дает мне уйти из этой гостиницы, наверное, чтобы помешать выполнить приказ лиса переночевать в том притоне.
Может, меня вообще сюда заманили? А лягушка была миражом?
Я знаю, что, если выйду в эту дверь, боль вернется.
— Мне не нужен врач. — Липкая вещь у меня на голове оказывается губкой для мытья посуды. С нее капает мне на лицо. — Но думаю, мне нужно где-то остановиться.
— О нет. — Пальцы на ногах снова сжимаются. — Это отель, а не приют.
Я понимаю. Это уже предел гостеприимства.
— У меня есть деньги.
Я пытаюсь нащупать свой рюкзак, который, оказывается, поставили в угол. В конце концов мне его передает дама в бело-оранжевых «Мефисто оллраундерс» с анатомическим контуром.
— Спасибо, — говорю я. — Милые туфли.
— Спасибо. — Она смотрит вниз. — Они очень удобные.
— Ну вы же знаете, что сказал Джордж Бернард Шоу?
Дама качает головой.
— «Взбунтоваться против высокого каблука может только женщина в умопомрачительной шляпке». — Я показываю на ее шапочку-козырек с помпонами. — У вас она как раз такая.
— Не думала, что молодые люди знают Шоу, — смеется дама.
Я роюсь в рюкзаке и достаю деньги. Сердце кровью обливается, но я все-таки показываю даме с кофе триста долларов.
— Этого хватит, чтобы здесь сегодня переночевать?
Этого должно быть более чем достаточно, потому что она говорит:
— У вас есть чистая одежда?
— Да.
От меня, наверное, и правда воняет.
— Хорошо. Когда почувствуете, что можете встать, идите в туалет и переоденьтесь. Вашу комнату скоро подготовят. Можете пока съесть маффин… когда переоденетесь.
— Конечно. — Я перевожу взгляд с «Биркенстоков» на «Мефисто», — На самом деле я думаю, что уже готов переодеться.
Я должен предпринять еще одну попытку уйти. Мне только что пришла в голову одна мысль.
— Замечательно.
Хозяйка показывает мне на туалет.
Там я набрасываю на плечи мантию.
— Хочу оказаться снаружи. Действительно снаружи. Без шуток.
Ничего.
— Хочу оказаться в другом отеле, там, где я должен быть.
Ничего.
— У вас все в порядке? — Кто-то стучит в дверь.
— Да.
Дама с кофе — ведьма? Она меня поймала в ловушку? Но одно ее неодобрительное выражение лица говорит о том, что это не так. Она не хотела, чтобы я оставался. Но кто-то хотел. Кто-то меня заколдовал. И мантию, поэтому она и не работает.
Я переодеваюсь, моюсь, как могу, и вытряхиваю мусор из мантии. Потом я выхожу и жадно поглощаю три маффина.
Через час я уже в номере на третьем этаже, смотрю вниз на лиса и на мотель, в котором он велел мне быть. Лис встречается со мной взглядом, но потом отводит глаза. Лягушки нигде не видно, и криков из холла, которые бы означали, что она там, тоже не слышно. Почти каждый час я спускаюсь и пытаюсь выйти на улицу. И каждый раз меня сковывает невероятная боль. Я даже пытаюсь вылезти из окна, но не могу.
В конце концов я простирываю свою грязную одежду в раковине, а потом устраиваюсь в кровати с пологом и засыпаю. Надеюсь, у меня получится уйти завтра.
Я сплю весь день, даже не вспоминая о еде. Это пансион с завтраком, поэтому я не жду обеда. В любом случае я не голоден, только устал, да так, что мне почти ничего не снится.
Когда я открываю глаза, уже темно и электронные часы показывают восемь. Я на ощупь дохожу до двери. Бесполезно. Я снова ложусь в постель, но теперь все время просыпаюсь. Господи, я в ловушке. Я когда-нибудь вообще выберусь отсюда? Я не предпринимаю новых попыток выйти, пока не наступает полночь. Уже следующий день. Может, я еще смогу попасть в тот мотель? Но нет. Я не могу пройти.
Я слишком напуган, чтобы снова ложиться спать. А что, если я завис в этой альтернативной вселенной навсегда и никогда больше не увижу свою семью? Рано или поздно наступит момент, когда я не смогу оплачивать счета, и хозяйка вызовет полицию, чтобы выселить меня.
С восходом солнца я принимаю душ, одеваюсь, а потом спускаюсь вниз.
— Вы выглядите посвежевшим. — Дама с кофе расставляет подносы с плюшками. — Готовы завтракать? У нас свежие топленые сливки.
У меня болит желудок, но по другой причине — из него, как плохой запах, поднимается холодный неукротимый голод.
— Конечно, — киваю я. — Но сперва мне нужно проверить… погоду.
— Сегодня жарко, все хорошо, — улыбается она.
— Не сомневаюсь.
Я иду к двери. Как я и подозревал, она теперь легко открывается, и когда я выхожу наружу, то чувствую себя абсолютно здоровым. Я делаю второй, потом третий шаг, и вдруг возникает такое ощущение, какое часто бывает на работе, — будто кто-то за мной наблюдает. Я смотрю на другую сторону улицы. Это лис. Его глаза встречаются с моими. Потом он шмыгает в кусты.
Я поднимаюсь по ступенькам. Дама с кофе все еще здесь.
— Я потерял достаточно много времени, ну пока болел, и не только. Можно, я возьму маффины с собой?
— Конечно. — Она рада от меня избавиться. Наверное, из-за мантии в рюкзаке. Одежду-то я выстирал, но на мантии почистил только отдельные пятна, чтобы не испортить ее волшебных свойств — если они у нее вообще еще остались. Поэтому она все равно пахнет. — Давайте я дам вам пакет.
Оставшись один, я направляюсь к столику у буфета и быстро хватаю три маффина, два запихиваю в рюкзак для лиса. Для подкупа. Когда хозяйка возвращается с пакетом, я набираю в него столько еды, сколько позволяет приличие, благодарю ее и ухожу.
Так, теперь на поиски лиса.
Глава 19
Но золотую клетку смотри не трогай, а то беда будет.
Мне не приходится долго искать. Как только я перехожу улицу, лис выходит из-за мусорного контейнера. Он ждал меня.
— Привет, — говорю я.
— Мне нечего тебе сказать, — говорит лис.
— Слушай, я облажался.
— Думаешь? — Он вертит хвостом и уходит.
— Но я увидел ту самую лягушку.
— Ту самую лягушку? — Он поворачивается, насмешливо улыбаясь маленькими черными лисьими губами. — О да, конечно, это была та самая лягушка! Идиот! Это был мираж! Я не могу работать с тем, кто попадается на такие уловки! А теперь, если позволишь, мне нужно найти себе завтрак. — Лис приседает, собираясь запрыгнуть в мусорный бак.
— Подожди! — Я вспоминаю о маффинах. — Не хотел бы ты попробовать что-нибудь помимо мусора?
Мое предложение застает лиса уже в воздухе, но он умудряется развернуться и даже достаточно ровно приземлиться.
— О чем идет речь? — Он прищуривается.
Я подхожу ближе, потом открываю перед ним пакет.
— Маффины. Кексы. Плюшки. Все лично испекла милая дама из пансиона, в котором я был в плену всю ночь.
— В плену! — Лис усмехается, но осторожно тянет лапу к смородиновому кексу.
— Не так быстро! — Я оттаскиваю пакет. — Да, меня поймали, поймали! И как преступника держали в тюрьме, полной стариков. А если ты хочешь кекс или круассан с чем-то, что называется топлеными сливками, то должен выслушать меня, или…
Я закрываю пакет и собираюсь убрать его себе в рюкзак.
— Или что? — Глаза лиса следят за пакетом.
— Или можешь питаться объедками из этого бара. Кстати, может, они все в блевотине?
Тут я снова открываю пакет и машу рукой, чтобы до него дошел аромат. Лис сразу же начинает активно принюхиваться — он явно уже приобрел присущую его новому биологическому виду способность остро чувствовать запахи.
— Пожалуйста, — прошу я. — Мне нужно найти эту лягушку. Это не для меня. Это для моей мамы.
— Твоей мамы?
— Она очень беспокоится. — Я еще больше приоткрываю пакет. — У тебя же была мама?
— Ода! — Лис почти рыдает. — Но только я уже сто лет не ел ничего сладкого. Эта пожилая дама в пансионе никогда ничего не выбрасывает.
— Так ты не хотел, чтобы я там ночевал, потому что ненавидишь ее?
— Нет. Я не хотел, чтобы ты ночевал в этой гостинице, потому что…
Он останавливается и смотрит по сторонам. Потом запрыгивает на край мусорного контейнера и тоже его осматривает.
— Что?
— Тсс! Я должен убедиться, что нас никто не слышит.
Лис спрыгивает, бежит к углу здания и заглядывает за него.
— Тебя ж никто не поймет, даже если и услышит.
— Поправка: никто, кроме животных. Подумай об этом. Ты не видел кого-нибудь, когда сюда шел, — собаку, например, или кошку? У хозяина мотеля есть очень пронырливые кошки.