— Ты совсем дебил, что ли?! Уймись! — развернувшись и перехватив Лесли за руку, Джон оказался на его месте и с силой прижал парня к машине, удерживая на месте. Но тот и так не вырывался. Глаза Лесли сверкнули, к диком блеску добавилось ещё что-то, от чего у Джона по спине побежали мурашки. А Нолан, совершенно не сдерживая себя, подался вперёд и укусил Джона за нижнюю губу.
— Тогда на ринге мы не закончили. Не ври, что не хочешь узнать, какого это, — рука Лесли, которой он упирался в грудь Джона, скользнула вниз и грубо сжала его пах. — Тело не врёт, Джон.
Бывают в жизни такие ситуации, когда хочется провалиться сквозь землю. Не от стыда, а просто потому что не знаешь, что делать. Джон в этот момент душу бы дьяволу продал за то, чтобы исчезнуть на хрен с того места, где они стояли. Пацан нарывался, у него от кокаина мозг плыл, это же так понятно, это надо переждать. Но одно только ощущение его запаха, его вкуса, его тела на хрен сносило башню. И Брукс чувствовал, что сам прижимает парня к себе, сопротивляется, но не отталкивает. Нельзя, Джонни, что б тебя. Нельзя, нельзя, нельзя!
— Ну же, Джон, — тяжёлое дыхание Лесли заструилось по шее Джона, губы скользили по коже, оставляя влажные следы. — Ну же…
Джон со стоном вжался всем телом в Лесли, который в эту секунду был как печка. Собственной грудью чувствуя, как заходится сердце парня, как тяжело он дышит, Брукс мысленно проклял себя и, резко выдохнув, обхватил лицо Лесли ладонями.
— Нельзя… Нельзя, Лесли, — нездоровый румянец пылал под пальцами, чёрные глаза слезились. Лесли поморщился и попытался вывернуть из объятий.
А в следующую секунду он рухнул без сознания прямо на руки Брукса.
========== Часть 18 ==========
Алан Фишер захлопнул папку и швырнул её на стол, прямо перед Джоном.
— Ты хоть понимаешь, что это значит?
Джон только покосился на бордовый пластик, под которым скрывались многочисленные листы его дела. А сегодня туда добавился ещё один. Что ж, не так давно это было бы очень хреново. А сейчас… Да почти плевать. Джон равнодушно хмыкнул.
— Это значит залёт.
Фишер выпрямился и поправил нервной рукой очки на носу.
— Нет, Джон. Это не просто залёт. Это твоя путёвка в Райкерс, и на этот раз уже лет на десять, — Фишер вцепился в спинку своего кресла, барабаня по ней пальцами: очевидно, что это была его последняя попытка сдержаться. — Этот парень после психиатрического лечения, с него спроса никакого, даже если бы он не был сыном Нолана. К тебе все вопросы. Это ты его привёз в больницу с передозом и в коме.
Кресло откатилось в сторону Фишер резко навис над столом и стукнул кулаком по папке.
— Ты хоть понимаешь, во что влип?!
Чёрт, если этот чувак так переживает за каждого подопечного, ему светит ранний инфаркт. Даже жаль его. Но Джон в эту секунду был совершенно лишён эмпатии, вся его нервная система работала в другом направлении, все переживания были сосредоточены на одном-единственном вопросе. И собственная судьба к этому отношения не имела.
Как же всё-таки быстро работает полиция, когда не надо. Два часа назад он привёз потерявшего сознание Лесли в ближайшую к Гарлему больницу, два часа всего лишь, но за это время полиция успела обработать сигнал из больницы, установить личности, выслать патруль. И последние пятьдесят минут Джон сидел в участке в наручниках, ожидая своего офицера по УДО. Естественно, на кого сразу падает подозрение, когда кто-то попадает в больницу с передозом? На водителя, у которого привод и срок за торговлю. Всё правильно.
Джон сложил руки на стол и откинул пальцем верх папки. Просто так, лишь бы чем-то занять стянутые наручниками руки. Всё было так дерьмово. Он подвёл Гарри. Он влип по самое не могу. А мысли его при этом были далеко. Очень важным вдруг стал вопрос, какого хрена в двадцать первом веке не могут придумать безопасные антидепрессанты? Какого хрена врачи так ни черта и не сказали? Носились по коридору как курицы безголовые, но нет, зачем что-то объяснять. Зато копам быстро донесли. Чёрт, почему? Почему сразу не додумался везти его к врачу? Парня ещё по дороге начало лихорадить, зачем было терять время?
Фишер устало опустился в своё кресло и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Вид у него был измождённый.
— Значит так. Процедуру ты знаешь, государственный адвокат, залог, который, кстати, будет немаленький. Это нарушение УДО, не жди снисхождения в суде.
— Можно позвонить?
Фишер удивлённо посмотрел на Джона.
— Кому, адвокату?
— В больницу, — Джон выдержал пристальный взгляд Фишера, догадываясь, какие мысли носились у того в голове. Офицер кашлянул и почесал затылок.
— Да ты явно не в себе, Брукс.
Тут дверь в кабинет, где они сидели, открылась, и показался офицер с нашивкой сержанта.
— Сэр, к задержанному пришёл адвокат. Пустить?
— Адвокат? Я же вроде…, — Фишер нахмурился и вопросительно посмотрел на Джона, затем кивнул. — Да, пусть заходит.
По лицу Джона было понятно, что он удивлён не меньше. Откуда у него мог взяться адвокат? Что за бред вообще?
Дверь снова открылась, и в кабинет вошёл высокий тощий мужчина лет пятидесяти в дорогом пальто и чёрной шляпе. Джон за свою жизнь успел свести знакомство со множеством государственных адвокатов и с одного взгляда понял: этому гонорары платит не государство.
— Офицер Фишер, моё имя Генри Митчелл, я из адвокатской конторы “Рипли и партнёры”. Меня направил мистер Джеймс Нолан, чтобы представлять интересы его сотрудника Джона Брукса.
Неизвестно, кого сказанное адвокатом пришибло сильнее, Фишер так и вовсе побледнел. А Джон, глядя, как Генри Митчелл деловито пролистывает бумаги из его дела, не знал, радоваться ему такому вмешательству в свою судьбу или нет. Ну зато теперь очевидно, что Джеймс Нолан в курсе, кого именно он взял на работу. Сдаём карты, парни, у этого чувака фул хаус.
— Протокол составлен неверно и без присутствия адвоката. У полиции нет основания задерживать мистера Брукса, — Митчелл захлопнул папку и, бросив её на стол, вынул из своего дипломата стопку бумаг. — Мистер Брукс привёз мистера Лесли Нолана в больницу, когда тому стало плохо. Есть подтверждение свидетелей, мистера и миссис Нолан, что их сын нехорошо себя чувствовал с самого утра, они же подтверждают, что мистер Брукс был за рулём машины, в которую сел пострадавший. Таким образом, условия УДО мистера Брукса не нарушены, он руководствовался долгом гражданина и доброго самаритянина. Если у полиции будут вопросы к мистеру Бруксу как к свидетелю, его следует вызвать повесткой. Мистер Джеймс Нолан сейчас находится в больнице с сыном, так что на все вопросы готовы отвечать его адвокаты.
Выдав этот монолог уверенным тоном выпускника Лиги Плюща, адвокат передал бумаги Алану Фишеру в руки и поправил свою шляпу, давая тем самым понять, что время его визита окончено. Фишер просмотрел документы в своей руке и шумно выдохнул, сдувая выступившую на лбу каплю пота. Должно быть, на его памяти такое было впервые, однако, насколько можно было судить, подобный расклад ему очень даже на руку. Подопечный, нарушивший УДО, обходится в кучу времени и писанины, а так вроде и всем хорошо.
— Что ж… Сержант! — на зов дверь открылась, и Фишер кивнул полицейскому, указывая на Джона. — Снимите наручники.
— Приятно иметь с вами дело, — Митчелл, не дожидаясь, пока сержант выполнит приказ, взял свой дипломат и направился к выходу. — Честь имею, джентльмены.
Джон, освободившись, потёр себе запястья и поднялся на ноги. Фишер вложил новые документы в папку и махнул рукой, не глядя на Джона.
— Ты пока свободен.
— Эй, сэр! Постойте! — уже за дверью Джон бросился вперёд по коридору, увидев впереди удаляющуюся спину адвоката. Тот обернулся, с вежливым безразличием дожидаясь, пока Брукс его догонит.
— Мистер Брукс, у вас ко мне вопросы? Мистер Нолан лично свяжется с вами относительно ваших рабочих договорённостей, обо всем остальном вам сообщат повесткой.
— Нет, я… Спасибо, да, я понял, — Джон выдохнул, восстанавливая ритм сердца, и произнёс, глядя в глаза адвокату. — А известно, как Лесли?
Митчелл вздёрнул бровь, внимательно рассматривая замершего перед ним Брукса. Затем коротко качнул головой.
— Я не уполномочен говорить об этом. Прошу меня простить.
И развернувшись на каблуках, он пошёл дальше по коридору в сторону выхода. А Джон остался стоять на месте как оглушённый. Не уполномочен говорить, значит. Это хорошо или плохо? Что за идиотизм, знает же, гад, наверняка знает. Да и чёрт с ним, без него всё выяснить можно.
Дорога от участка до больницы заняла всего двадцать минут, но они показались какими-то совершенно бесконечными. Джон отвык от езды не за рулём, таксист попался как на зло осторожный, и на полупустой дороге чётко держал разрешённую скорость. А Джон на заднем сидении тёр себе костяшки от злости. От Гарлема до врачей путь казался ещё длиннее, хотя это было не так. Навигатор маякнул о ближайшей больнице в десяти минутах езды и отключился, вместе со сдохшим телефоном. И Джон, выруливая по памяти, молча вспоминал всех возможных богов, с опаской поглядывая на заднее сидение. Если бы не знал, что пацан в отключке, решил бы, что спит. Страшно в тот момент было как никогда. Ну что за ёбаная жизнь!
Не задерживаясь у стойки администратора, Джон помчался сразу на третий этаж, в отделение интенсивной терапии. Подниматься одному в лифте нормально, не так дико, как бегом по лестнице, зная, что сейчас в лифте на тот же этаж едет каталка, на которой то ли живой, то ли мёртвый человек. Лесли Нолан, чтоб тебя, что ж тебе не живётся-то в этом мире спокойно. Господи, только бы выжил. Идиот. Какой ты идиот, Брукс. Он чуть не умер у тебя на руках, кусок ты дерьма!
— Доктор! Доктор, простите, я…, — подходя быстрым шагом к крылу, в которое привезли пацана, Джон бросился к первому показавшемуся в коридоре врачу, но тут же замер на месте. Перед входом в палату стояло нескольку людей в белых халатах полукругом, а в центре, резко контрастрируя с ними своим чёрным костюмом, стоял Джеймс Нолан. За его спиной, у самой двери, прислонилась к стене Реджина Нолан, сжимая в руке носовой платок. Сквозь матовое стекло в двери она заглядывала в палату, её лицо было бледным и блестело от слёз.
Джон стоял шагах в десяти от консилиума, который собрался вокруг мистера Нолана, больше всего ему хотелось в ту же секунду подойти и прямо спросить, что происходит, но остатки разума ещё были на что-то способны, поэтому он не двигался с места. Хотя бы из благодарности за спасение собственной шкуры. Но продлилось это недолго. Джеймс заметил Брукса. Сказав что-то врачам, он двинулся вперёд и, сделав знак Джону следовать за ним, пошёл дальше по коридору. Джон, бросив последний взгляд на дверь палаты, пошёл следом за Джеймсом. Тот вышел на лестничный пролёт и, дождавшись, пока Джон его догонит, закрыл дверь.
— Спасибо за адвоката, сэр, — Джон посмотрел в затылок Джеймса, который встал к нему спиной в нескольких метрах. — Меня быстро отпустили.
— Ему за это платят, — слова Джеймса звучали гулко, эхом отражаясь от пустых лестничных пролётов. Его спина, прямая и твёрдая, излучала такое напряжение, что Джон ощущал его и на расстоянии.
— Мой мальчик в коме, — Джон замер, услышав, как дрогнул голос Нолана. Более всего желал он услышать о том, что Лесли жив, и вот как осуществилась его надежда. Жив, да. Но в коме.
— Меня только одно интересует, — Нолан обернулся и посмотрел в лицо Джону, его тонкие губы сложились в почти незаметную линию, на шее вздувалась вена. — Зачем вы ездили в Гарлем? Это там он достал кокаин?
Джон вздохнул, кулаки в карманах куртки сжались. Неудачное место и время для откровений. Ещё не хватало, чтобы вскрылась тема с дилером в кофейне, Лесли тогда вообще не отмажется.
— Нет, мистер Нолан, всё не так.
— Ты даже не вздумай мне врать, — Джеймс шагнул к Джону, ткнув ему в грудь указательным пальцем. — Я знаю, что машина была сегодня в Гарлеме. Зачем?
Напряжение возросло настолько, что им даже воздух пропитался. Джон поднял глаза на Нолана, не испытывая, однако, ни капли смущения и страха. Сейчас могла спасти только уверенность. И, видимо, правда. Частичная.
— Я отвёз Лесли в Гарлем специально, чтобы он проветрился. Чтобы его не запалили в университете под дозой.
Джон и под угрозой расстрела не признался бы, откуда эта доза взялась. Зато Джеймс в его словах, судя по всему, услышал всё, что хотел.
— Ты увидел, что мой сын находится под действием наркотиков. И вместо того, чтобы сообщить мне, ты повёз его в Гарлем проветриваться? — Джеймс говорил тихо, чеканя слова, от чего они звучали ещё более угрожающе, чем смертельный приговор. — Ты знал, что он на серьёзной терапии, и всё равно так сделал?
Да. И этому не было никакого оправдания. Джон едва ли мог себе представить, какого это, быть сейчас на месте Джеймса, но предполагал, что ему стоит большого труда, чтобы не съездить Джону по роже. Может, и стоило бы. Это всё была полностью его ответственность, Джону платили за то, чтобы подобное не случалось. Брукс не стал отвечать, только коротко кивнул.
— И ты соврал про своё УДО, — это уже было сказано без эмоций, просто как констатация факта, Джеймсу даже ответ был не нужен. Он протянул Джону раскрытую ладонь. — Ключи от BMW.
Чёрт, он уже и забыл, что ключи от машины всё это время лежали в его куртке. Джон вынул их из внутреннего кармана и положил в руку Джеймсу. Тот сжал их в кулаке и посмотрел на Брукса с откровенной неприязнью.
— Любого другого я за подобное не просто уволил бы. Я бы сделал так, что никто в городе ему работу больше не дал. Но ты привёз Лесли в больницу, судя по всему, очень вовремя, через полчаса могло быть поздно, — голос Джеймса снова дрогнул, и он отвернулся. — К тому же твой брат за тебя поручился. Поэтому… Даю тебе две недели с сохранением зарплаты на поиск новой работы. Тогда сможешь уйти сам. Проблем с УДО не будет.
Подобного Джон не ожидал, и от этого ему стало совершенно тошно. Тошно от того, скольких людей он подвёл. Нолан, Гарри… Лесли. И его тоже, если бы хватило мозгов сразу везти его домой, может, всё бы обошлось. Наверяка ведь у Нолана свои врачи и клиники, где все проблемы решаются без огласки. А теперь вся пресса в курсе будет. Если Лесли очнётся, начнётся жопа. Если, блять. Когда! Когда Лесли очнётся! Джон вздохнул.
— Спасибо, мистер Нолан. Мне очень жаль.
— Исчезни, чтобы я тебя больше не видел, — Джеймс даже не обернулся, а прислонился к лестничным перилам и спрятал лицо в ладони.
Джон молча вышел за дверь и пошёл по коридору к лифту. Медленно, как в прострации. Нужно было поймать такси, доехать до дома Ноланов, забрать свой джип и ехать домой.
Пацан в коме. И ты, Джон, в этом больше всех виноват.
========== Часть 19 ==========
Почему люди режут вены? Нет, цель тут очевидна. Люди режут вены, чтобы умереть. Но почему именно такой вид смерти? Видимо, самый простой ответ — страх. Страх боли, страх причинить себе вред. А лезвие входит в тело почти безболезненно, человек даже не понимает, в какой момент теряет сознание от кровопотери. Но есть и ещё одна, менее явная причина. Большинство самоубийц хоть на один процент, но надеются, что их спасут. Что кто-то вовремя придёт и не даст умереть. И когда спасённый приходит в себя в больнице с перевязанными запястьями или лодыжками, он может продолжать жить дальше почти без потерь. Почти. Статус суицидника в карте психиатра становится понятен только потом, когда человеку откажут в чём-то очень важном, например, в праве на усыновление ребёнка. Нет, об этом человек, пришедший в себя в больнице, не думает. Да и в целом его физическое состояние очень даже в порядке. Уж в сравнении с посиневшим трупом точно.
После передоза кокаином всё не так. Лесли ощутил это по полной программе, когда пришёл в сознание. Собственно, у него ведь и передоза не было, да, принял чуть больше средней дозы, но от этого не отъезжают. Нет, очень даже отъезжают, если перед коксом принять антидепрессанты уровня миртазапина. Вот и не верь после этого врачам, и правда, совместный приём дури и антидепрессантов вполне может обеспечить телу ну очень глубокое погружение в сон. Вплоть до спального места в гробу.