Хоть и обещала себе не брать ничего из вещей Руслана, но на деле все получалось совершенно иначе. Как-то само собой выходило, что я заново врастала в этот дом, хоть и противилась этому всей душой.
Я взяла старый планшет, купленный еще в то время, когда мы были вместе. Видать, с тех пор Руслан к нему не прикасался, потому что в одной из папок обнаружила наши фотографии с тех счастливых времен и долго рассматривала, пытаясь понять, как вот эти счастливые люди с картинки могли превратиться в измученных, потрепанных судьбой неудачников?
Разглядывание фотографий настроение не подняло, наоборот загнало его ниже плинтуса, лишний раз убеждая в том, что надо искать путь на свободу.
Долго зависала в Интернете, ища путь к отступлению, строя грандиозные, но неосуществимые планы побега, начиная с того, как проложу маршрут и лесами уйду в далекие дали, или укроюсь заграницей, и заканчивая тем, что обращусь в специальную фирму, которая поможет мне «исчезнуть».
Но стоило только вспомнить пронзительные янтарные глаза и тут же руки опускались. Бесполезно это! Все бесполезно, если он сам меня не отпустит. А так…все это лишь убогие попытки укрыться от хищника, который все равно найдет.
После встречи с Нечаевым я снова завелась. Они все меня утомили! Своим этим смиренным признанием вины и жаждой прощения! Что же ни один из них не простил меня тогда, год назад???
Вечером того же дня, раздался требовательный стук в дверь. Настойчивый, резкий, у меня аж сердце неистово забилось, и я предпочла отпереть, хотя обычно игнорировала все его поползновения в мою сторону. Сейчас подсознательно понимала, что Руслан что-то решил, и не отступит, и никакие замки и запоры не помогут от него спрятаться.
Осторожно приоткрыв дверь, выглянула в образовавшуюся щелку. Бекетов стоял вполоборота ко мне, заправив большие пальцы рук в карманы джинсов, и меланхолично рассматривая пол. Почувствовав мой настороженный взгляд, оторвался от этого архиважного занятия и развернулся ко мне. Вроде спокойный, но в глазах решимость мрачная светится.
О боги, ну что еще ему надо???
— Собирайся, — произнес с натянутой улыбкой. Похоже, хреновое настроение было не только у меня.
— Куда? — поинтересовалась осторожно.
— Мы уезжаем в Синеборье, — ответил твердо. Явно не приглашая, а ставя перед фактом.
Если честно, я даже обрадовалась. Потому что это возможность выбраться из опостылевшего дома, убраться из черных тополей. В усадьбе тихо, спокойно, там голова кружилась от ощущения свободы.
— Когда едем? — спросила отстраненно, а Бекетов нахмурился, не ожидая от меня такой покладистости.
— Прямо сейчас, — продолжал подозрительно рассматривать мою усталую, осунувшуюся физиономию.
Я кивнула, и отступив в глубь комнаты, прикрыла за собой дверь.
Синеборье — это хорошо, это правильно. Это единственное место из прошлой жизни, не вызывающее жгучего раздражения и отторжения.
Собралась я моментально. Собственно говоря, мне и нечего собирать.
Взяв легкую, практически пустую сумку, спустилась вниз, где меня уже поджидал Руслан, со спортивным рюкзаком на плече.
— Готова? — скептично взглянул на мою скромную поклажу.
— Да, — выдавила еле слышно, перехватила сумку, удобно повесив на сгиб предплечья, чуть подрагивающими пальцами заправила за ухо прядь волос, почему-то от волнения горло перехватило, и дыхание сбилось.
Мы вышли из дома, сели в машину, стоящую на подъездной дорожке. Я наблюдала, за тем, как Бекетов заводит двигатель, включает дворники, чтобы смахнуть с лобового стекла пыль и одинокие листья, и не удержалась. Задала вопрос:
— Зачем мы туда едем?
Он устало потер ладонью лицо и со вздохом произнес:
— Так будет лучше…Нам надо уехать…Подальше ото всех. Хотя бы в Синеборье. Там никого сейчас нет, только охрана. Никто не будет…приставать к тебе с ненужными разговорами.
Значит, заметил, что присутствие стаи меня тяготит? Послушал наш разговор с Кириллом и сделал правильные выводы?
— На сколько едем?
— На сколько хочешь. Хоть насовсем.
— Как же работа, дела стаи? — не верилось, что он все это пустит на самотек. Из-за меня.
— К черту все, — раздраженно повел плечами, — ты важнее.
Последняя фраза камнем упала между нами, отбивая все желание говорить. И снова собственная реакция на Бекетова противоречит всем законам логики и здравого смысла. Мне приятно. Как бы я не пыталась этого отрицать, мне приятно.
В Синеборье? Без стаи? Неплохие перспективы. Вот только напрягает тот факт, что я там буду с Русланом практически наедине.
Глава 11
Руслан
Неделя в Синеборье пролетела незаметно. Тут словно время по-другому текло, обволакивая, даря умиротворение. Таня оживать начала, все меньше отсиживаясь в своей комнате. Ей всегда здесь нравилось, а теперь, оказавшись вдали от любопытных глаз, она успокаивалась, становилась менее напряженной.
Меня же она воспринимала как неизбежное зло, от которого никуда не денешься. Неприятно. Но все же лучше, чем было в самом начале, когда забитым зверьком смотрела, шарахаясь от каждого моего движения. Привыкала. Заново.
С утра проснулся с мыслью о том, что надо бы нам с ней куда-то сходить, развеяться, сменить обстановку. Собрался торопливо и к ней отправился.
Таня обосновалась в комнате, расположенной в другом крыле здания — что угодно лишь бы оказаться подальше от меня. Как преодолел расстояние — даже не заметил, только перед дверью очнулся, выныривая из задумчивости, и постучал.
В ответ тишина. Еще раз постучал с тем же результатом. Спит что ли?
Осторожно опустил ручку вниз и, убедившись, что не заперто, толкнул дверь, заглядывая в комнату. Тани там не было: смятая, пустая постель заставила меня напрячься, но тут уловил звук льющейся воды из ванной комнаты. Уже проснулась.
Отступил к выходу, сделал несколько шагов и остановился, не в силах совладать со своими инстинктами, с желанием увидеть ее. Словно в трансе направился к ванной, открыл дверь и замер на пороге, не решаясь через него переступить.
Моя самка не смотря, ни на что. Моя! Волчица с необычным окрасом, от которой дрожь внутри. Ее отстраненность била по нервам, по самолюбию. Ее страх, проскакивающий в напряженном взгляде, стоило только остаться близко к ней, доводил до исступления.
Как маньяк наблюдал за ней, скользя диким, жадным взглядом по ладной, но изрядно исхудавшей фигуре. По длинным гладким ножкам, плоскому животику упругой груди, с призывно сжавшимися сосочками. Каменный член в штанах дернулся, болезненно пульсируя, требуя разрядки. Я уже ни о чем не мог думать, кроме как о том, чтобы заключить ее в свои объятия, сделать своей. Волк внутри лютовал, не понимая, какого черта медлю, требовал схватить ее, унести к себе и никогда не отпускать. Рычал «моя», не видя на своем пути преград. У него все просто. Он хотел быть со своей парой.
Татьяна смывала шампунь с волос. Пена, белыми разводами стекала по бледной коже, по плечам, груди, животу, а я все смотрел, с каждым мигом все больше теряя контроль над собой, над своими желаниями.
Зарывшись пальцами в волосы, плавно массировала голову, прикрыв глаза, не замечая ничего вокруг.
Я нервно сглотнул, с трудом удерживая себя на месте. Это просто пытка какая-то! Страстно желать быть с ней рядом, и боятся сделать шаг, бояться напугать ее.
Таня подставила лицо, под теплые струи тропического дождя и, медленно переступая с ноги на ногу, повернулась ко мне спиной.
Такое чувство, словно бежал, разогнавшись до предельной скорости, а потом с размаху налетел на кирпичную стену.
Темные, ярко выделяющиеся на коже рубцы. Шрамы, сползающие вниз по спине, к пояснице, грубым изгибом срываясь по бедру вниз, почти до самого колена. Исполосованное плечо, темные уродливые рубцы до локтя.
Следы, которые оставил я. Своими зубами, когтями.
Меня как будто в кипящий котел окунули, с размаха, заставляя вариться в нем живьем.
Уже не думая, что делаю, сделал шаг к ней.
Только тут Татьяна услыхала, почувствовала мое присутствие. Резко обернувшись, прижалась к светлой кафельной стене, глядя на меня широко распахнутыми перепуганными глазами.
Сейчас ее страх не остановил меня. Подойдя в плотную, подхватил ее под руку и бесцеремонно развернул к себе спиной. Она попыталась вырваться, но, перехватив ее руки, с силой прижал к стене, пресекая любые попытки побега.
— Что это? — голос срывался. Эти жуткие шрамы вблизи казались еще ужаснее. Неровные, глубокие, небрежно сшитые. Хирург, проводивший операцию, явно не думал об эстетической составляющей, просто методично, равнодушно стягивал края раны.
Таня сжалась в моих руках, как маленькая мышка. Затрепетала, загудела от страха. Ее ужас был таким осязаемым, что казалось, чувствую его горький привкус.
Все это: безобразные рубцы, ее паника в моем присутствии, сводили с ума. Я бы убил того, кто сделал с ней такое, кто превратил жизнелюбивую нежную волчицу, в запуганного зверька, мечтающего скрыться от посторонних глаз. Но беда в том, что это я сам. Все это — результат моих действий.
П***ц, лучше бы сам сдох там, в лесу, на гребаной поляне.
— Что это? — еще раз спросил с нажимом, пальцами касаясь некрасивых бугров на нежной коже. Она выгнулась, задрожала еще сильнее, попыталась отодвинуться, но я лишь сильнее придавил ее своим весом к стене.
— Шрамы, — выдохнула, чуть ли не плача.
— Я вижу! Почему они остались? — смотрел на них, не в силах отвести глаза, сгорая на медленном ядовитом пламени.
Почему они не зажили? Любой волк за несколько дней восстанавливается, какие бы раны не были ему нанесены. Почему в этот раз все не так???
— Пусти! — прошипела она, не оставляя попыток вырваться.
— Почему они не исчезли?
— Отпусти меня, Руслан! — извернувшись, выскользнула из моих рук, тут же бросившись за полотенцем. Схватила его дрожащими руками, накинула на плечи, пытаясь укрыться от моего взгляда.
— Таня! — каждый вздох, как наждачкой по легким. Больно, аж сердце заходится.
— Не знаю я ничего! Отстань от меня! — громко, нервно, пытаясь казаться сильнее, чем есть на самом деле.
Врала. В воздухе витал аромат ее лжи, отчаянной, злой.
Пятилась, а я наступал. Хватит! Не уйду, пока все не расскажет, не отпущу. Она моя. Моя! И я хочу, знать, что с ней творится.
Снова поймал ее за локоть и рывком подтащил к себе.
— Сейчас, дорогая моя, ты расскажешь мне, какого хрена происходит!
— Хватит, Руслан! Что со мной творится — это больше не твое дело, — огрызнулась, а в глазах слезы стояли, такие горькие, что чуть не задохнулся, чувствуя себя конченным м*ком. Что же я, с*ка, натворил-то?
— Как бы не так! Ты — моя пара! Навсегда! Чтобы между нами не произошло, это останется неизменным.
— Свою пару не дерут, как кусок мяса! — на крик перешла, ненавистью окатив, — не выносят приговор, не разобравшись! Не выкидывают из своей жизни, как ненужное барахло!
Каждое ее слово, как пощечина, каждая слеза — как удар ножом под ребра. И в ответ сказать нечего. Нет оправданий.
— Прости меня, — прохрипел, к себе притягивая. Сжал в объятиях, чувствуя, как сердце надрывно билось где-то в горле и глаза жгло. Зажмурился, едва дыша, мечтая оказаться в прошлом, все переиграть, — Пожалуйста. Прости!
— С меня хватит! — уперлась ладонями в грудь, пытаясь оттолкнуть от себя, — я ухожу, Руслан! Слышишь? Я хочу уйти! Оставь меня в покое!!!
— Нет.
— Ты издеваешься надо мной? — простонала, а из любимых глаз покатились крупные слезы.
— Что ты скрываешь? — не отпускал, не смотря на сопротивление, — Почему шрамы остались?
— На память! Чтобы не забывала о том, что бывает, если с тобой связаться, — ужала в ответ. Больно, но справедливо.
— Ты все равно мне расскажешь. По доброй воле или нет — выбирай сама.
— Отличный выбор, Бекетов! Спасибо!!! — она отпихивала от себя мои руки, пыталась вырваться, не понимая, что выбора у нее нет, что я не отпущу как бы она этого не хотела. Никогда.
Нам надо выползти из этой ямы, и здесь любые средства хороши, поэтому без сомнений, произнес:
— Рассказывай! — глаза в глаза, прямым приказом.
И…ничего не произошло. Ровным счетом ничего. Татьяна как стояла, глядя на меня красными от слез глазами, так и продолжала стоять
Какого хрена? Ни один волк не может противостоять моей воле. Ни один! Ни альфа, ни бета, ни гамма и так дальше по алфавиту. Никто!
А она все молчит, глотая слезы.
Я не понимаю!
Как это вообще возможно? Прямой приказ прайма не обойти, не перескочить. Волчья суть всегда прогибается, признавая сильнейшего. Это разве что люди не поддаются на мое воздействие!
Неприятный холодок пробежал по спине:
— Таня? — вопросительно смотрел на девушку, дрожащую всем телом.
Она отвела взгляд в сторону, нервно закусив губу, шумно рвано вздохнула, пытаясь успокоиться.
— Где твоя волчица?
Смахнула ладонью соленые капли со щек и бесцветным голосом произнесла:
— Нет ее.
— Ты не можешь перекинутся? — слова с трудом подбирал, не понимая, что происходит.
— Мне не в кого перекидываться. Ее просто нет.
— Так не бывает.
— Бывает, — горько взглянула на меня, — я ее не чувствую. Ее нет. Ушла.
— Что за бред ты несешь? Как может уйти твой волк? Это не паразит, не вселившаяся душа, это часть тебя, что дана при рождении.
— Тем не менее ее нет, — высвободилась из захвата и отошла в сторону, — ты ее прогнал. Тогда в лесу. Своим приказом заставил уйти. С тех пор я ее не чувствую вообще, будто и не было никогда. Теперь я просто человек. И эти шрамы останутся со мной на всегда!
У меня в голове не укладывалось, как такое вообще возможно? Человеческая сущность и волчья дают одно целое, нерушимое. Никому не под силу разорвать эту связь! Даже мне! Это не возможно!
Или все таки возможно?
Воспользовавшись моим замешательством, Таня схватила одежду и выскочила из комнаты, а я смотрел ей вслед, не в состоянии даже рукой пошевелить! Придавленный этой новостью, не понимающий, как такое могло произойти. Похоже ошибки совершенные той ночью, еще чудовищнее чем я думал.
Татьяна тем временем торопливо одевалась внизу. Я слышал, как она суетится, каждое ее движение, сбивчивое дыхание, но не мог пошевелиться. Просто не мог, все тело как ватное, непослушное.
И только когда она поспешила к выходу, намереваясь уйти, оцепенение спало. Сорвавшись с места, бросился вниз, слетел по лестнице, перескакивая через ступеньки, и успел ее поймать у двери, когда она уже отпирала ее.
Схватил, не смотря на протесты, закинул на плечо и понес обратно. Таня кричала, чтобы я ее отпустил, вырывалась, била кулаками по спине.
В груди набатом билось сердце, и каждый удар такой болезненный, что зубы сводит.
Как мы оказались в такой яме? В трясине, с головой засосавшей обоих?
Понятное дело как. Повелся словно баран на игры безумной волчицы, мстящей за своего волка. Тонкая месть. Я убил ее пару, а она сделала так чтобы я разрушил самое ценное в своей жизни.
Что же я, идиот, наделал???
Не обращая внимания на сопротивление, понимался по лестнице, возвращаясь обратно в комнату со своей бесценной и бесконечно несчастной ношей.
Девочка моя, как я перед тобой виноват! Убил бы сам себя да беда в том, что ты жизнь моя, хочу рядом быть, исправить то, что натворил.
— Тише, Танюш, — поставил ее на пол, боком захлопывая за собой дверь, — послушай меня, пожалуйста!
— Можно подумать, у меня есть выбор! — оттолкнула мои руки.
Злилась. Это хорошо. Когда она злилась, то переставала бояться. Злость лучше страза.