— Выбора нет, — согласился, просто кивнув.
Сейчас не до размазывания розовых соплей. Можно, конечно, упасть на колени перед ней, просить прощения, но это пустое. Простит — не простит, дело ее. Я же должен попробовать исправить то, что наворотил.
— Расскажи мне все, — попросил спокойно, сдержанно, стараясь унять катастрофу, что внутри лютовала. Меня трясло, выворачивало, ломало от сожалений, раскаяния. Мне даже смотреть в ее сторону было стыдно!
— Что рассказать, Руслан? — всплеснула руками девушка, — ты все знаешь! Ты был там!
Не просто был, а принимал, сука, самое непосредственное участие, главную роль исполнял, возомнив себя палачом.
— И все-таки? — не отступал. Мне нужны подробности, я должен знать все, каждую мелочь, возможно тогда получится исправить, вернуть то, что сломал.
— Кирилл в точности выполнил твой приказ. Из леса отвез меня в ближайшее поселение, сдал в захудалую больницу, со словами «я нашел ее в лесу», притворился будто мы незнакомы и ушел. Все. Меня кое-как заштопали и бросили в палату. Я сначала не поняла, что произошло. Думала, просто сил не хватает, и спокойно ждала, — она отошла к окну, и не отрывая взгляда от пейзажа, тихо начала говорить, и каждое слово когтями ядовитыми в сердце впивалось. — Через день появилось беспокойство, попробовала обратиться внутрь себя, прикоснуться к волчьей сути, и нашла лишь пустоту. Конечно же, не поверила, ведь так не бывает пробовала раз за разом, убеждая себя в том, что это временно, просто последствия стресса, но время шло, а ситуация не менялось. Только хуже становилось, потому что в груди будто черная воронка разрасталась, колючая пустота там, где раньше была моя волчица.
Она растерянно замолчала, погрузившись в свои мысли, а я стоял позади нее и слушал, с каждым мигом ощущая себя все паршивее. Дурно становилось от осознания того, через что она вынуждена была пройти по моей вине. Так хотелось прикоснуться к ней, обнять, утешить, забрать себе ее боль. Руку протянул, но так и не посмел притронуться.
— Я помню, тогда в истерику впала. Билась, рыдала, а врачи думали, что меня терзают страшные воспоминания накачивали меня успокоительным и все, — снова заговорила, не оборачиваясь ко мне, — Постепенно смирилась, сдалась, вокруг словно все краски погасли, и жить не хотелось. Кое-как поправилась, проведя три месяца в этой чертовой больнице. Выйдя из нее, отправилась на вокзал, взяла билет на первый попавшийся рейс, и уехала в то село, где меня нашел Кирилл. Сняла там домик, устроилась на работу…вот и все. Не думаю, что эти подробности имеют хоть какое-то значение.
Неправда. Эти подробности имели значение для меня. Каждая их них впивалась острой иглой, смертельной отравой в кровь проникая. Я даже сказать ничего не мог, только стоял, смотрел на нее как умалишенный, жадно воздух хватая. Рад бы утешить, сказать что-то ободряющее, но все слова забыл. Все! До единого!
Охренел!
Если не сказать еще хуже!
Я запретил себе интересоваться ее жизнью, узнавать как у нее дела, и целый год давил все свои порывы узнать хоть что-то про свою бывшую жену. Думал, что живет себе припеваючи, с мужиками другими барахтается, раз уж даже в браке себе в этом удовольствии не отказывала. Тот вечер, моя жестокость в лесу давили, жерновами висели на шее, но я был уверен, что уже через несколько дней она оклемалась, встала на ноги.
А оно вон как все сложилось…
Хреново узнавать правду, такую, что ломает выдуманную картину, переворачивает весь мир с ног на голову. А еще хреновее понимать, что превратил в ад жизнь человека, которого любишь. Незаслуженно превратил. Изуродовал, сломал, лишил самой себя, вышвырнул из своей жизни, без раздумий и сожалений — ведь я же прайм, я всегда прав!
Самое страшное, что через все эти мучения она прошла одна. Рядом с ней никого не было. Никого, мать твою!
И на хер я ей после всего этого нужен??? О каком прощении вообще может идти речь?
Только сейчас в полной мере начал осознавать масштабы катастрофы, которую сотворил своими собственными руками.
Она молчала, я молчал, и в тишине лишь было слышно, как сердце гудит.
— Ну, что, Бекетов, твое любопытство удовлетворено? Узнал, что хотел? — сложив руки на груди, развернула ко мне и посмотрела пристально, не моргая. Глаза в глаза. Без испуга, без укора, только с мрачной решимостью. Наверное, именно в этот момент, выплеснув все, что накопилось внутри, Татьяна выбралась из раковины, в которой предпочитала прятаться от мира, начала избавляться от страха передо мной.
Зато страх проснулся во мне. Жуткий, ледяной, сковывающий все мое существо. Страх того, что уже поздно, что ничего не вернуть, что это конец.
Узнав о подставе, я предполагал, что все будет непросто, но был уверен, что справлюсь. А теперь…
На ее месте я бы не простил, никогда. Землю бы грыз, на луну выл от тоски, но не простил. Такое не прощают! Оставалось только надеяться, что она — это не я.
Еле выдохнул, переступил неуверенно с ноги на ногу, и к ней шаг сделал.
— Мне жаль, — прохрипел через силу.
— С чего бы это? — в ее взгляде ледяная стена, которую мне не пробить, чтобы не сделал, — разве не этого ты добивался?
— Нет, — медленно покачал головой, словно заржавевший железный дровосек.
— Теперь, когда ты в курсе всего, я могу наконец уйти? — она не скрывала своего желания уйти, оказаться как можно дальше от меня. И я ее понимал, но все равно не мог отпустить. Без нее не мог, хоть и понимал, что это эгоистично.
— Никогда, — козлом себя почувствовал в этот момент, видя, как разочарованием наполняется любимый взгляд.
— Как всегда только ты и твои желания, — раздраженно фыркнула Татьяна и отвернулась к окну.
— Как всегда, — согласился сдавленно.
— Зачем я тебе, а? — прошептала тихо, обреченно, — зачем, Руслан? Я больше не волк, не твоя пара. Я просто человек! Который хочет спокойной жизни!
— Ты по-прежнему моя пара, — ответил уверенно, потому что правда это. Связь никуда не делать. Она здесь, стягивает нас плотными кольцами, не смотря на то, что я — оборотень, а она теперь просто человек.
А так ли это на самом деле?
Что если…волчица не ушла? Притихла, скрылась, но осталась с Татьяной? Я не знаю возможно ли это в принципе. Ну а вдруг? Что если я смог прогнать ее тогда, год назад, и теперь только мне под силу вернуть ее обратно?
Схватился за эту мысль. Вцепился в нее руками, ногами, зубами, и волк внутри взвился моментально, требуя действий.
— Зачем тебе такая пара, Бекетов? Не твой уровень, — цинично и в тоже время бесконечно горько усмехнулась, — не доросла я до тебя.
— Это я не дорос, — сожаления, сомнения отступали, на их место приходила решимость.
Я исправлю все, что сделал! Верну грифельную волчицу! Внутри с каждым мигом уверенность крепла — справлюсь, смогу. Не знаю как, но верну Татьяне то, что отнял. Возможно, это и станет первым шагом к прощению.
— Я все исправлю, — выдал на эмоциях, желая хоть как-то ее приободрить.
— Не надо давать пустых надежд, Руслан, — прохладно отрезала Татьяна, — ты понятия не имел, что такое вообще бывает. И понятие не имеешь, как это исправлять
Все правильно она сказала, остужая мои порывы.
— Исправлю, — тем не менее повторил уверенно.
Тяжко вздохнув Таня снова развернулась ко мне, взглянула мрачно, но я видел, как во взгляде промелькнула тщательно скрываемая надежда.
— Позволь, мне попробовать помочь тебе, попробовать все вернуть на свои места, — чуть ли не взмолился, едва удерживаясь, чтобы за руку не взять, — Я не знаю как, но буду пробовать. Ты же хочешь вернуть свою волчицу?
— Хочу, — она не стала отпираться, — больше всего на свете.
— Тогда не отталкивай меня, пожалуйста. Дай мне шанс. И если все получится, если волчица вернется, и ты по-прежнему захочешь уйти…я тебя отпущу, — последние слова через силу, захлебываясь агонией, но если ей так будет лучше, я сделаю это.
Сдохну, но сделаю.
Глава 12
Руслан
Я по-прежнему не знал, что делать и как исправлять ситуацию, поэтому положился на инстинкты, делая то, что нашептывал внутренний голос, приправленный волчьим чутьем. Этот голос тянул меня в лес, ночью, чтобы никого кроме нас с Татьяной не было на многие мили вокруг, и он же нашептывал, что мне по силам переломить ситуацию. Только мне!
Все так же ведомый инстинктами, выждал несколько дней, до полнолуния, во время которого волчья сущность всегда сильнее становилась, и позвал Таню с собой. Она посмотрела на меня пристально, нахмурившись, поджав губы, и медленно кивнула. Ее желание стать прежней было практически осязаемо.
Я углублялся все дальше в лес, прислушиваясь к ночным шорохам, а Татьяна послушно брела следом, стараясь не отставать, светила себе под ноги карманным фонариком и тихо охала, когда спотыкалась на какой-нибудь кочке, или цепляясь за выступающий из земли причудливо изогнутый корень.
Ее зрение тоже было обычным, человеческим, как и все остальные органы чувств. Идти по лесу во тьме, как настоящий волк она не могла, а от моей помощи ожидаемо отказалась.
Ничего. Сейчас исправим. Я уверен, что справлюсь.
Она нервничала, подрагивала, и ее нервозность передавалась мне. От нетерпения кишки в узел скручивало, но я продолжал размеренно идти вперед, хотя хотелось мчаться со всех ног. Вел ее на поляну, где раньше любили быть вдвоем. Именно там она впервые стала моей, там я сделал ей предложение, на которое она ответила «да». Наше счастливое место. Почему-то меня тянуло именно туда, суеверие или еще что-то, без разницы.
Я просто вел ее знакомыми тропами, Татьяна то ли не разобрала в потемках, куда мы направляемся, то ли просто предпочла смолчать.
Вдоволь набродившись по темным тропам, мы наконец-таки достигли нужного места. Ели, широко раскинувшие свои лапы, расступились, пропуская нас на поляну, залитую лунным светом. Мне всегда казалось, что именно здесь она самая большая и красивая. Самая сильная. И сейчас мне ее сила была очень нужна нам обоим.
Таня осторожно прошла вперед, выключила фонарик и убрала его в карман. Здесь было достаточно светло, чтобы она чувствовала себя комфортно, серебристый свет плавно перетекал от одного дерева к другому, превращая их в загадочный мерцающий барьер, укрывающий это место от всего остального мира.
— Доверься мне, прошу, — прошептал, подойдя к ней вплотную. Обхватил лицо руками, вынуждая смотреть на меня.
В ее глазах отражалась полная луна, наполняя из магическим блеском. Какая она красивая! Желанная. Моя.
Волк заворчал внутри, подталкивая к действиям. Ему не терпелось увидеть свою грифельную пару.
— Ты веришь мне? — спросил, вглядываясь в мерцающие озера глаз.
Она нервно сглотнула и с трудом, превозмогая себя, кивнула.
— Я не знаю что делать, — не стал ее обманывать, — но буду разбираться походу. Просто следуй за мной, не сопротивляйся.
— Не буду, — скованно улыбнулась. Девочка боялась, нервничала, безуспешно пытаясь это скрыть. Она сильная, умница моя.
Пора.
Впился взглядом, пытаясь проникнуть внутрь, окунуться в ее внутренний мир, разложить все по полочкам. Никакого отклика. Лишь пустота, липкая, неестественно холодная, словно ампутировали важный орган, часть души.
Метался по закуткам ее сознания, пытаясь найти хотя бы след присутствия волчицы, хоть ее легкую тень.
Ничего. пусто. Будто никогда и не было. Аж жутко стало.
— Тань, мне надо обернуться, — наконец произнес, недовольно выдыхая, — в волчьем обличье моя воля сильнее.
Она задрожала, и взгляд затравленно заметался по сторонам. Ей было страшно. Моя пара боялась моего волка. Кто бы знал, как меня трясло от этого.
Еле сдержался, чтобы притянуть ее к себе. Нельзя. Она только сделала шаг навстречу мне, как человеку, крохотный шаг, и я не должен держать под контролем свои порывы. К тому же Таня ни разу с момента возвращения не видела моего волка, и едва речь о нем заходила, девушка отстранялась, закрывалась.
Нам нужно еще время. До хрена времени!
Татьяна, собрав свою смелость в кулак, кивнула, соглашаясь на мое обращение. Нервно облизала губы, и еле сдержалась, чтобы не пустится на утек.
Ничего! Потерпит! Надо волчицу возвращать, а потом пусть бегает сколько захочет. Я с радостью составлю ей компанию.
По мягкой траве бесшумно отступи от нее на несколько шагов и перекинулся в волка, тут де замерев на одном месте, давая ей время привыкнуть.
Даже во тьме заметно, как она побелела, как глаза наполнились неприкрытым страхом.
Млять. Млять. Млять.
Да почему же так оно все вышло???
Шагнул к ней осторожно, но остановился, заметив, как она отшатнулась в сторону, едва не запутавшись в густых зарослях.
Она не понимала меня, не чувствовала! Проклятье.
Предупреждающе заворчал, требуя повиновения.
Девушка замерла. Внутри бывшей жены шла нешуточная борьба. Ее трясло, подмывало сбежать от меня подальше, но моя девочка взяла себя в руки, собралась и, сжав кулаки, прямо посмотрела в мою сторону. Бледная, перепуганная, но решительная.
Мягко переступая лапами, подошел к ней вплотную, потянулся к подрагивающей руке, ткнувшись в нее носом, пытаясь подбодрить. Она шумно вздохнула.
Страх… Меня сводил с ума ее страх. Он резал по нервам, на живую.
Надо возвращать прежнюю Таню, возвращать грифельную волчицу. Возвращать все на свои места.
Подняв голову, заглянул прямо в любимые глаза, на дне которых сверкали слезы.
Мы справимся.
Настойчиво ринулся вглубь, подавляя, заставляя замереть по стойке смирно, не дышать, не шевелиться, полностью отдать себя в мое распоряжение.
Она ойкнула сдавленно, почувствовав мое вмешательство, судорожно вдохнула.
Дыши, Таня, дыши. Остальное сделаю я.
Вихрем пронесся по сознанию, легко касаясь воспоминаний, эмоций. Все не то. Нет и следа волчицы. Не понимаю. Не могла же она исчезнуть по-настоящему? Я не верю в это.
Проверил еще раз и еще, все глубже погружаясь в ее сознания. Мир вокруг исчез, осталась только она, ее переживания. Я чувствовал ее обиду за изгнание, обиду на всех нас, на меня, захлебывался ее болью. Тоска из ее воспоминаний давила неподъемным грузом, но я искал, настойчиво, упорно. Ходил кругами, пытаясь найти следы.
И когда уже готов был отступить, заметил будто тьма в клубится в стороне. Стена из черного тумана, не пропускающая дальше. Ударил. Один раз, второй, третий, надавил, пытаясь проникнуть за нее. Пелена не поддавалась, прогибалась, трепетала, гудела от напряжения, но оставалась на месте.
Волк яростно вцепился в нее, разрывая на куски, раздирая ее когтями, зубами. Слышал, как застонала Татьяна, но не остановился, не отступил. Сейчас нельзя этого делать, только хуже станет. Я это знал, чувствовал, упорно прорываясь вперед до тех пор, пока черная стена не дрогнула, и не отступила перед моей волей.
Присутствие волчицы почувствовал сразу. Притаилась во тьме, напряженно меня разглядывая.
— Выходи! — прорычал, не сдерживаясь.
В ответ тоже рычание. Недовольное, злое. Плевать!
— Выходи! — приказ, холодный, не терпящий возражения, подминающий под себя. Она сопротивлялась. Чувствовал, как билась, пытаясь противостоять моей воле. Только это невозможно.
Я прайм. Сильнее ее. Сильнее любого альфы, что попадет на пути. Моя воля абсолютна. У нее нет шансов победить.
— Выходи! — моя власть расходилась, как круги по воде, заставляя трепетать все в округе. Даже птицы с деревьев испуганно взметнулись в ночное небо, стремясь оказаться как можно дальше. Зверье дикое затаилось, пытаясь укрыться от меня. Все оборотни в округе поддали хвосты, припадая к земле.
Графитовая волчица тоже склонилась, подаваясь навстречу, недовольно скаля зубы. Я тянул ее за собой, тянул на поверхность, не давая снова отступить, спрятаться в том укромном месте, где она отсиживалась весь прошедший год.