Это Виктор
Проклятье! Я испугалась, а волчица наоборот радостно вскочила на ноги, бодро звякнув цепью.
Нет, нет, нет. Пожалуйста! Пусть он уйдет! Где, мать их, охранники? Как они его прозевали??? Я не хочу с ним общаться!
Зато волчица хотела…
Легко повиливая хвостом, тянулась вперед, поскуливая от нетерпения, а когда из тени вышел молодой парень, ее восторгу не было предела.
Игриво припала на передние лапы, словно щенок неразумный, и расплылась в довольной волчьей улыбке.
«Что ты делаешь?» — Мысленно кричала на нее. — «Очнись!!!»
Ей плевать на мои крики, она с восторгом наблюдала за его приближением, и волчье сердце билось втрое быстрей обычного.
Впервые с момента возвращения, она была счастлива. По-настоящему, купаясь в звериной радости, а я была готова рыдать. Попыталась обернуться, но она была так увлечена внезапным гостем, что даже не заметила моих попыток.
Двигаясь словно тень, парень легко перемахнул через ограду и подошел ко мне. Волчица доверчиво носом в ладонь уткнулась, даже зажмурившись от удовольствия. Я не оставляла попыток вырваться из ее плена, но не выходило.
Вик расстегнул ошейник, и осторожно положил его на землю, чтобы лишний раз не звенеть цепью, и взглядом указал в сторону леса.
Волчица кивнула, не скрывая азарта. С ним она была готова на любую авантюру. Если бы на край света позвал — пошла бы, не задумываясь. Потому что выбрала его. Не Бекетова, который когда-то был дороже всех на свете, а другого волка. И что самое страшное, в ней не было желания досадить, сделать назло, причинить боль. Нет. Она искренне, по-настоящему тянулась за волком из клана Загорских. Между ними зародилась и с каждым мигом крепла новая связь, от которой я в панике пыталась отмахнуться.
Но ничего не выходило. Она — сама по себе, я — сама по себе. Мне, как маленькой хочется сбежать к Руслану, а она выбирала Виктора.
Во мне страшный разлом, с которым не знала, как справляться. Я разорвана изнутри в клочья, и каждая моя часть живет своей жизнью
Волк обернулся и мимо меня к кустам пробежал, а волчица с готовностью следом отправилась. Мне оставалось только наблюдать за тем, как они резвились, как носились по лесу, словно несмышленые волчата. Дурачились, в шутку боролись, валялись в густой траве, не замечая ничего вокруг.
Теплый язык лизнул в нос, и моя вторая половина блаженно заурчала. Уткнулась лбом ему в шею. Ей было хорошо и спокойно…и она не собиралась уступать мне место, несмотря на тщетные попытки прорваться.
Господи, ну почему никто не чуял чужака? Чем заняты охранники? Руслан? Его бета? Да кто угодно! Неужели не заметили, что я сбежала? Да что за болваны такие???
Мне отчаянно хотелось, чтобы про меня хоть кто-нибудь вспомнил, не позволил увести на чужую территорию, потому что с играми и волчьими ласками мы неизменно приближались в границе. Виктор уволил за собой самку, на которую пал его выбор. И эта глупая самка не сопротивлялась, наоборот желала всей душой остаться с ним, забыв о Черных Тополях, о Руслане. Впрочем о последнем она уже давным-давно забыла. Он для нее перестал существовать еще тогда, год назад в лесу, когда вынес приговор и сам же привел его в исполнение.
Она ластилась темно-серому волку терлась об него боком, касалась носом его морды, всячески выказывая свое расположение, и в какой-то момент я откровенно перепугалась, что они прямо здесь и сейчас решат полюбить друг друга.
Взбунтовалась, вскинулась, снова пытаясь «переключить на себя управление». Не выходило. Жутко стало до слез. Обидно, горько. Почему теперь я вынуждена воевать еще и с ней? Это такое испытание на прочность, да? Я еще не достаточно наелась всякого дерьма?
Но мне все-таки удалось им помешать. Улучив момент, когда она скакала вокруг него, шаловливо накручивая лохматой задницей, я заставила ее завыть. Громко, протяжно. Так чтобы в усадьбе наверняка услышала.
Она тут же разозлилась, зарычала, разъяренная моим поступком. Мне кажется, убила бы — если бы могла. Только по жестокой иронии судьбы мы вместе, в одном теле, хотя уже чужие друг другу.
Сладкая парочка тут же замерла, настороженно прислушиваясь. Пока вокруг стояла тишина, но я надеялась, что лежебоки из усадьбы, наконец, поняли, что произошло, и уже отправились в погоню.
Вик проворчал утробно, приказывая за ним следовать, и моя волчья суть беспрекословно подчинилась. Отбросили в сторону все свои заигрывания и со всех ног припустили прочь, к границе, намереваясь перейти на территорию Загорских. Оттуда меня точно не выпустят! Любой волк будет удерживать самку, и Вик не исключение. Я не хочу оказаться в плену в чужом клане, но именно туда нас вела неразумная волчица.
За нашими спинами раздался вой, переходящий в яростный рев. Альфа Черных Торопей понял, что произошло. Ему ответили другие голоса, слаженным хором разносясь по лесу.
Только бы успели! Пожалуйста!
Волчица окатила своей яростью. Она мечтала совсем о другом — перейти в другую стаю насовсем.
Я тоже разозлилась. Сильно, отчаянно. Сколько можно! Почему всегда кто-то другой пытался направить меня туда, куда не хотела? Пытался решить за меня мою судьбу? Сейчас даже моя вторая половина вышла на тропу войны, намереваясь поступать так, как ей заблагорассудится. Я устала от этого!
В конце концов, я — человек, и я здесь главная!
Злость сил придала, и я снова начала сопротивляться, поворачивать обратно, тормозить, подавать голос.
Виктор зарычал на меня, когда завыла, а потом и вовсе остановилась, уперевшись лапами в землю. Бедный, он не понимал, что происходит. Мне его даже было жаль. Сам того не подозревая, запал на волчицу, сущность которой разорвана на части, и никогда не станет полностью его. Он ошибся с выбором. Я — убогая, неправильная, изуродованная чужой волей.
Зубами щелкнул, поторапливая, но я уперлась так, что волчица с места не сдвинулась. Мышцы дрожали от напряжения, было чертовски можно удерживать ее. Она бесновалась, брыкалась, как могла, пытаясь скинуть меня в темные уголки сознания. И я была на грани чтобы ей уступить. Проклятая луна висела над нами, подпитывая ее своим молочным светом.
Голоса стаи раздались совсем близко. Пятнадцать минут и нас настигнут. И тогда несдобровать, ни ему, ни ей. Я пыталась донести эту мысль до волчицы, пыталась пробить то стену отчуждения, что выросла между нами.
«Его раздерут в клочья! Пойми ты это! Дай ему уйти, если хочешь, чтобы выжил! Если останешься с ним, то шансов не будет. Это же Бекетов! Ты знаешь, на что он способен!» — умоляла ее, из последних сил.
И она поняла. Притихла, испуганно оглядываясь назад. Ужас той ночи преследовал не только меня. Она тоже боялась, до дрожи, поэтому, поджав хвост, попятилась назад.
Виктор смотрел на нее изумленно, рыкнул, нетерпеливо переминаясь с лапы на лапу и пытаясь ее поторопить, но она снова отступила, заскулила жалобно, умоляя его уйти.
Молодой волк упирался, не понимал, почему она спасовала и решила остаться, и опять за собой поманил. Небеса, как же ей хотелось за ним пойти!!! Волчья душа кровью обливалась в этот момент, билась в агонии. Но она осталась, решительно покачав головой, приказывая ему уйти. Только на прощание морду серую лизнула, извиняясь, признаваясь в том, что плохо без него будет и умоляюще взглянула в глаза светящиеся.
«Да, уходи же ты придурок! Я не хочу быть причиной и свидетелем того, как из тебя месиво кровавое сделают!» — уже просто орала про себя.
Он не понял в чем дело, но послушал грифельную волчицу, доверился ей. Наградил многообещающим взглядом и скрылся в зарослях можжевельника.
Я радовалась, волчица подыхала от тоски.
И как с этим жить?
Как жить, когда внутри такой разлад?
Я этого не понимала.
Бекетов
Обычно сплю чутко, просыпаясь от любого шороха, но именно сегодня провалился в тяжелый глубокий сон, захвативший меня настолько, сто не смог вовремя выбраться и пропустил все на свете.
Встрепенулся только когда через марево сновидений далекий вой услышал. Знакомы, до боли родной.
Это что такое? Она же на цепи сидела!
Кубарем из кровати выкатился и к окну бросился, распахнув его, перегнулся, вглядываясь в загон, туда где ее на ночь оставил.
Ошейник лежал на земле, тускло поблескивая металлическими запонками.
Да какого хера???
В нос запах оборотня чужого ударил, перемешивая все в груди. Вик. Выкормыш Загорских! Посмел сунутся на мою территорию! Посмел посягнуть на мою самку! Освободил ее и увел в лес!
На ходу обращаясь, в окно выскочил и злой, как демон преисподней, в погоню бросился, на ходу созывая своих волков.
С того, кто пропустил его на территорию — шкуру сдеру, лично!
Он уводил Татьяну на свои земли. Они выбрали самый короткий путь до границ с Загорскими, и если не успею их перехватить, придется на вражескую территорию врываться.
Плевать! Если понадобиться в их главное поселение зайду. Таня моя! А сученыш наглый сегодня подписал себе смертный приговор!
Отмахивал километр за километром, стремительно нагоняя беглецов. Их запахи становились все отчетливее, насыщенней: сладкий, манящий Танин, и горькая вонь чужой псины.
Ее голос слышался все чаще, какой-то надломленный, хриплый, будто через силу, словно сопротивляется, борется сама с собой. И тут же понимаю, что так оно и есть! Моя Таня с волчицей своей борется, пытается оставить ее. Это безумие, чистой воды. Голова кругом идет от бреда, в который превратилась наша реальность.
Ускорился, превратившись в серый метеор. Главное не дать ее увести!
Мои волки где-то далеко позади остались, не в силах тягаться со мной по скорости, а я один выскочил на широкую поляну возле запруды. Затормозил, лапами проехавшись по траве, усыпанной ночной росой, прежде чем остановился.
Гаммы Загорских не было видно, чутье подсказывало, что он уже далеко ушел, но мне до него сейчас не было дела. Внимание к грифельной волчице приковано, замеревшей неподалеку. Стояла, голову низко опустив, дыша надрывно и наблюдая за моим приближением со смешанными чувствами. Странная смесь ненависти с облегчением, злости и радости.
Таня не дала волчице уйти, удержала ее, не смотря ни на что. Девочка, моя, бедная.
Подошел к ним стараться не принюхиваться — повсюду запах чужой витал заставляя сердце ревниво биться. Придавил эту ревность, запихал ее в самые глухие закоулки, где ей и место, в очередной раз сокрушенно подумав, почему тогда, год назад не нашел в себе силы поступить также.
Надо Таню вытягивать, пока эта злодейка ее окончательно не вымотала. Человеком перекинулся, ближе подходя. Как ее заставить обернуться, если моя воля для нее не указ?
В глазах волчьих надежда проскочила, подбадривая, отметая сомненья. Надо пробовать еще раз. Сейчас Таня близко, вдвоем у нас должно получиться.
Завладел взглядом и за собой потащил, требуя повиновения. Тут же отклик жадный почувствовал — Тане очень хотелось вернуться обратно.
Вдвоем нам удалось пересилить самовольную грифельную волчицу, и вместо упрямого зверя на траву к моим ногам повалилась хрупкая девушка.
Ее трясло всю от напряжения, она лишь дышала хрипло, пытаясь в себя придти. Не говоря ни слова подхватил ее на руки, к себе прижимая. Она мою шею руками обвила, уткнулась с горьким всхлипом, и разревелась. Такая маленькая, несчастная, что сердце от жалости зашлось.
— Как ты? — прохрипел, гладя по спутанным волосам. Она только головой покачала, отказываясь разговаривать, и прижалась ко мне еще сильнее.
— Пойдем домой, — перехватил ее поудобнее и обратно понес в сторону усадьбы.
Волки мои на поляну выскочили, свирепо глазами сверкая, ожидая приказа моего. Хотел отправить их в погоню, за мерзавцем, посмевшим ко мне сунуться, но остановился, сдержал кровожадный порыв. Вик, наверное, уже границы пересек и находился на своей земле, под защитой своего клана. Война нам не нужна. Завтра позвоню Загорскому с требованием выдать наглеца, а сейчас пусть проваливает. У меня есть дела поважнее.
Кивнул остальным и они тут же отступили, растворившись во мраке ночи, оставляя нас с Таней наедине.
Я шел, бережно прижимая к себе драгоценную ношу, а она постепенно успокаивалась, приходила в себя. Наконец, услыхал, как она глубоко вздохнула окончательно успокаиваясь.
— Зачем она это делает? — спросил подавленно, — чего добивается? Хочет вывести меня из себя? Или это месть такая? Пытается больно сделать?
Таня сжалась, я уловил ее испуг, захлестнувший с новой силой.
— Татьяна?
Она замялась, не зная как начать говорить, не в силах подобрать слов, и я понял, что правда мне не понравится. Так и оказалось.
— Нет, Руслан. Никакой мести. Она делает это для себя. Этот волк…Виктор, — меня передернуло от его имени, — он ее пара.
Аж споткнулся. Остановился, глядя на нее во все глаза, пытаясь понять смысл того, что услышал.
— Какая пара, Тань, ты о чем??? — Свой голос не узнавал. Надломленный, чужой, непослушный.
— Она выбрала его.
— Не бывает так! — прогремел, аж птицы ночные всколыхнулись, с мест с криками взвились, — есть у нее уже пара.
Черт, меня сейчас просто разорвет!!!
Татьяна грустно головой покачала.
— Это у меня есть пара, а она — свободная волчица. Была. До сегодняшнего дня.
Это охренеть как больно. Как с небоскреба и плашмя на раскаленный асфальт. Знать, что моя волчица выбрала другого, окончательно, бесповоротно, образуя новую пару, истинную связь с чужим волком — смерти подобно.
Волк внутри взбесился, забился, как в агонии, и его боль с моей смешивалась.
Ее пара! Хуже не придумаешь. Твою мать, это точно извращенная месть, каких-то высших сил, наказывающих за излишнюю самоуверенность, грубость, за тот поступок годичной давности.
В ту ночь я изуродовал все, что мог: ее, нашу связь, самого себя.
Танюша притихла, замерла у меня на руках, словно маленькая птичка, боясь потревожить, привлечь к себе внимание. Болью по сердцу полоснуло то, что она все равно боится, сжимается стоит мне только выйти из себя.
Сквозь землю хотелось провалиться, до самой преисподней, где мне самое место. Потому что сам во всем виноват. Сам!!!
— От меня пахнет им? — тихо спросила Таня, притянув край футболки к своему носу, понюхала ее и брезгливо поморщилась.
— Да, — юлить не стал. Этот запах везде. Она им пропитана. Но вместо бесконтрольной ярости, как в прошлый раз, это вызвало лишь тоску.
— Отпусти. Я сама пойду, — девушка попыталась выскользнуть из моих рук, но я не позволил этого сделать, к себе лишь крепче прижал, потому что страшно. Казалось, стоило на миг отпустить, и потеряю то, что у нас осталось.
— Не бойся, — к виску нежно губами прикоснулся, зажмурившись, а сердце на разрыв, билось судорожно, захлебываясь кровью.
Мы молчали до самого дома, думая об одном и том же, но не находя в себе слов, чтобы обсудить это. Между нами стояла осязаемая стена, которую не было сил пробивать. Мы устали, и она, и я. Хотелось просто лечь, закрыть глаза и надеяться, что завтрашний день принесет хоть немного ясности и облегчения.
Я поднялся по ступеням крыльца, зашел внутрь и только там поставил ее на пол.
— Иди спать, — потянул ее за собой к лестнице, но Таня уперлась.
— Нет. Мне надо в душ. Я задыхаюсь.
Я тоже, поэтому просто кивнул и отпустил ее руку. Мы поднялись наверх, каждый в свою комнату. Забирался в кабину и просто стоял, подставив лицо под колючие струи воды, не чувствуя ни тепла, ни холода. Мне хотелось лишь одного — к Тане. Прикоснуться к ней, обнять, почувствовать ее рядом с собой. Это желание так сильно, что не смог ему сопротивляться.
Выключив воду, выскочил из душевой кабинки, наскоро обтерся, натянул домашние спортивные штаны и стремительно из комнаты вышел. Правда на пороге, перед ее дверью робость напала, аж в горле пересохло. Аккуратно ручку вниз опустил, приоткрывая дверь, и набравшись смелости, как перед прыжком в пропасть, шагнул внутрь. В тот же миг навстречу мне из ванной Таня вышла, обмотанная полотенцем, едва прикрывающим пятую точку. Заметив меня замерла, как вкопанная, а я смотрел и не мог оторваться, жадно взглядом по ней шарил. Как же мне ее не хватало. Как хотелось прикоснуться, до ломоты в теле.